Каждое тридцать первое декабря... я умираю вновь

      С самого раннего утра на улице царила суматоха. Еще бы, ведь сегодня тридцать первое декабря, а это значило, что все готовятся к Новому Году. И игривые дети, и немного уставшие взрослые находятся в предвкушении праздника, обмениваясь поздравлениями и подарками. Все счастливы. Почти все. Из окна с четвёртого этажа высотного дома на новогодние приготовления смотрел с презрением лишь один парень. Длинноволосый молодой человек предположительно японской национальности наблюдал за неровной толпой, не растворяющейся уже который час. В его небольшой квартире сегодня необычайно темно и тихо, как никогда.       Стены, обклеенные простыми обоями, угрюмо окружают своего хозяина со всех четырех сторон, обычная люстра грустно болтается на давно не беленом потолке, без возможности исполнить свои прямые обязанности в это время суток. Кажется, весь праздник распространился по всему земному шару, не забыв ни единого уголка, но это было не так. Праздник кончался здесь — в этой серой одинокой квартире с таким же одиноким хозяином. Канда Юу, так его звали, ненавидел любые праздники, а в особенности — Новый Год. Он не украшал квартиру, не веселился и не готовил праздничные блюда. Каждое тридцать первого декабря он просто закутывался в плед и тупо сидел, глядя в одну точку.       Вздохнув, Канда отвернулся от окна, проследовав к небольшому диванчику. Казалось, здесь умирали все звуки — ведь кроме тиканья часов и звука шлепанья босых ног по деревянному паркету-елочке не было слышно ничего. Присев, парень протянул руку вперед, беря в руку бутылку текилы. Это, пожалуй, был единственный элемент в его «логове», хоть как-то создающий ощущение праздника. Но крепкий напиток вовсе не был предназначен для празднования, нет. Он предназначался для совсем другого, угнетающего, заставляющего его вот уже четвертый год подряд одиноко выть волком и безудержно рыдать каждый последний день декабря.       Немного покрутив бутылку в руках, Канда вскрыл ее одним движением руки, после, выдохнув, приставил к губам и начал пить прямо с горла. В общем-то, как и всегда. Он просто сидит и пытается напиться до беспамятства. Потом, поняв, что его тело уже выработало иммунитет к алкоголю, он пойдёт спать. Точнее, рыдать, а уже потом, под утро, он уснет. И снова будет жить. Утром будет, мягко говоря, хреново, но он переживет. Снова выслушает по телефону пьяный бред Комуи, плачущую Линали, и за шиворот притащит обратно ее рыжеволосого супруга, загулявшего где-то в клубе с друзьями, вдалеке от истерик беременной жены и ее сумасшедшего брата. Потом вернется домой и вновь выпьет. Много выпьет.       Сделав пару глотков содержимого бутылки, парень поставил ее на стол и, откинувшись спиной на диван, запрокинул голову назад. Канда сидел так еще пару минут, потом встав на ноги и подойдя к деревянному шкафу со стеклянными вставками в дверцах, он прикусил нижнюю губу. Приоткрыв дверцы шкафа, молодой человек бережно извлек оттуда маленькую коробочку в форме сердечка сапфирового цвета. Не закрывая шкаф, он присел прямо на пол возле этого предмета мебели, предварительно прихватив с собой сосуд с крепкой жидкостью. Он сжимал в ладони коробочку, и продолжал пить. Юу прекрасно знал, что там находится. Невероятной красоты золотое кольцо, украшенное большим синим камнем посередине таилось внутри небольшого сердечка. Оно предназначалось тому, кого уже давно нет в этом мире, поэтому Канда не желал его видеть, чтобы вновь не ранить сердца. Но тем не менее, он вот уже четыре года доставал из недр шкафа коробочку, прижимал к груди и вновь убирал обратно.       Вдруг парень понял, что делает глупость, и ничем хорошим это не закончится. «Снова выхлестал полбутылки в одиночестве, молодец, Канда» — ругал он себя вслух, пытаясь встать на не слушающиеся ноги. Потерев усталое лицо ладонью, парень проследовал к порогу и накинул на футболку легкую куртку, подвернувшуюся ему под руку. Надев на босые ноги теплые ботинки и, не зашнуровывая их, он пригладил электрелизующиеся волосы и положил ладонь на дверную ручку. Не открывая слипающихся глаз, он сделал шаг вперед, но тут же обо что-то споткнулся. Канда удивленно приоткрыл глаза и устремил свой взгляд на препятствие, тут же замерев — прямо у него под дверью, распластавшись, лежал человек. Мальчишка-подросток.       Присев на корточки, Юу заглянул ему в лицо. «Лет тринадцать, не больше» — подумал он, хмыкнув и уже собираясь разбудить его, чтобы начать воспитательную беседу, как вдруг в левой части головы над ухом заметил кровь. Он увидел её не сразу, так как первым делом заострил своё внимание на милом, с совсем еще детскими чертами, личико, белых волосах, бровях и ресницах, маленьком вздернутом носе, тонких губах и уродливом шраме на левой стороне лица. Нахмурившись, длинноволосый протянул руку к ране, чтобы убедиться, что на голове юнца действительно была кровь. Абсолютно все — и волосы, и шапка, окрасились алым. Да, он не ошибся. Это кровь. Канда, кажется, впервые в своей жизни по-настоящему трухнул, подумав, что мальчишка мертв. Он решил взять его руку, облаченную в забавную синюю варежку со снежинками, чтобы прочувствовать пульс. И тут он смог вздохнуть более-менее спокойно — мальчуган был жив.       Оглядевшись вокруг, Юу не заметил ничего необычного. Подросток будто бы свалился откуда-то с неба, ведь даже мокрые следы на лестничной площадке просто-напросто отсутствовали. Неужели никто из соседей не видел его? Рядом с ребенком валялась спортивная сумка — вероятно, он является разносчиком каких-нибудь листовок. Только вот почему у него кровь на голове.       — Эй, ты, — наконец, не выдержал Канда, начав тормошить юношу.       Но ему не ответили. Оставлять его здесь, на холодной лестничной площадке, раненного и беспомощного было нельзя, парень прекрасно это понимал. Поэтому он решил пока что притащить его к себе, затем привести в чувства и узнать, кто он, и как тут оказался. «Вот уж повезло мне», — фыркнул он, аккуратно беря хрупкого мальчишку на руки. Пошатываясь из-за недавно влитого в себя алкоголя, он потащил его в квартиру, для себя отмечая, что этот ребенок очень легкий, словно пушинка. Поход к старому знакомому, прославившемуся умением изготовлять отменное вино, он решил отложить на потом.       Немного подумав, Юу положил свою легкую ношу на небольшой диван в зале, на которым он всего несколько минут назад занимался самобичеванием, предварительно подложив под голову юнца старую ткань, чтобы не запачкать кровью мягкую обивку мебели.       — И откуда ты такой взялся? — усмехнулся парень вслух, оглядывая нелепую одежку подростка — длинный темный шарф, дикой расцветки цветастую куртку, черные узкие джинсы, смешную бело-зеленую шапку с огромным помпоном на конце, и высокие кроссовки. И это в новогодний мороз.       По всей видимости, ребенок пролежал там уже достаточно долго, так как кровь уже успела запечься на волосах, покрывая их черной коркой, а щеки не были красными от мороза. Поглядев на мальчишку еще примерно с минуту, Юу пошел за его сумкой, оставленной им за дверью. Он подозревал, конечно, что эта ситуация может оказаться обманом, поэтому старался держаться на чеку. Старенькая потрепанная сумка продолжала сиротливо валяться на полу. Канда взял её в руки и расстегнул. И, как он думал, она была до верху набита листовками с рекламой из магазина электронной техники. Вернувшись и закрыв за собой дверь, парень обнаружил подростка на том же месте, куда его и положили.       Кинув сумку на стол, длинноволосый уселся на диван рядом с мальчишкой и расстегнул его куртку, чтобы найти хоть какую-то информацию. Под ней оказалась тонкая серая футболка с нарисованным на ней, оскалившимся смайликом. Кроме нескольких оберток от конфет, каких-то чеков и шпаргалки по математике ничего найти не удалось. Ни одного документа, удостоверяющего его личность, при нем не было, посему Канда окончательно убедился, что мальчишка еще совсем юн. Или растяпа.       Около двадцати минут Юу не знал, что с ним делать. Просто ходил взад-вперед, иногда поглядывая на бессознательное тело на диване. Ведь если он позвонит в полицию, там обязательно подумают, что это он ударил его, так как алкоголем от него уже не просто пахло, а разило. Тогда проблем не оберешься. И со скорой помощью та же история. Но мальчишка ранен, и нужно было что-то делать. Когда молодой человек уже взял в руки сотовый и набрал нужный номер, выйдя на кухню, из зала послышались тихие болезненные стоны. Нажав на кнопку отбоя, Канда поспешил в комнату.       Ребенок приоткрыл глаза и держался за больное место, пытаясь подняться. Но парень вернул его на место, заставив снова лечь. На него снизу вверх смотрели большие полуприкрытые серебристые глаза. По затуманенному взгляду Канда понял, что мальчишка все еще не осознает, где находится и что происходит. Он ненавидел такой взгляд, напоминающий ему о кое-чем плохом.       — Кто вы? — хрипло спросил подросток, пытаясь сфокусировать взгляд на лице парня азиатской внешности, нависшего над ним.       Голосок детский, еще не сломавшийся.       — Не рыпайся, — немного грубо ответил Юу, предотвращая попытки юноши сесть. — Ты под моей дверью изволил развалиться с проломленной башкой, я тебя спас.       «Седовласый», по всей видимости, после пробуждения соображал туго, так как просто смотрел куда-то в одну точку, но потом, всё-таки обработав полученную информацию, он спросил:       — И… Где я?       — У меня дома, — хмыкнул Канда. — Как ты оказался в этом доме?       — Не помню… — прохрипел мальчик, поморщившись.       Юу, в общем-то, понимал, что добиться чего-либо сейчас у него вряд ли получится, поэтому решил задать самый легкий вопрос:       — А зовут как?       — Я… Я не помню…       Вот это уже плохо.       — Как это «не помню»? — удивился японец, распахивая глаза.       — Так, не помню, и всё.       С минуту они молча смотрели друг на друга, думая, что же делать дальше. Новый год на носу, мальчика явно будут искать родители, а тут он — Канда, подвыпивший, да еще и с дурной славой, притащил юношу к себе домой, в довесок и голова у него пробита. Последовательность событий напрашивалась сама собой: выпивший парень вырубил мальчишку, разносившего листовки, затащил к себе домой, и теперь хочет сделать с ним нечто дурное. О том, что это было не так, знает только Юу. Пацан ничего не помнит, и это плохо. Если бы он элементарно помнил, кто его «выключил», или как он вообще попал в этот дом, было бы проще. А так… Канда рискует напороться на неприятности.       — Ты вообще что-нибудь помнишь? — из-за осознания всего вышеперечисленного, японец начал раздражаться.       — Кажется… — подросток попытался что-то вспомнить, нахмурившись и зажмурив глаза. — Сегодня Новый год. Всё…       Канда раздраженно выдохнул, но старался держать себя в руках. И почему из миллиарда разновидностей информации он помнит только это? Что причиняет ему боль.       — Мне больно, — жалобно простонал мальчик, хватаясь за голову. — Что со мной?       Юу никогда не удавалось разжалобить. И сейчас он не чувствовал к этому бедному ребенку ничего, кроме некоторого раздражения. Но оставшаяся человечность, решив уступить вечному образу грубияна, заставила его успокоиться. Помассировав виски пальцами, парень вздохнул.       — Тебя ударили по голове. Скорее всего.       — Кто?       — Да откуда я знаю? — прорычал японец, однако собирая всю волю в кулак. — Когда я тебя нашел, уже никого не было. Надо позвонить в полицию.       Воплощая свои слова в действия, Канда потянулся к сотовому телефону, мирно лежащему на столе.       — Стойте! — на удивления проворно юноша положил свою небольшую ладонь на руку Юу, сжимающую «чудо враждебной техники». — Не надо.       — Почему?       — Не знаю, просто кажется, что не надо…       — Не помнишь, при тебе телефон или деньги были?       — Деньги… Да, деньги были.       «Странная у мальчишки память, — отметил молодой человек. — Имени своего не помнит, зато знает, что у него деньги были».       Ребенку всё-таки удалось приподняться, и скоро он уже устроился на диване полусидя, все еще держась за больное место. Молча поднявшись на ноги, японец прошел на кухню и, достав из морозильной камеры лед в формочках, вернулся в комнату.       — Приложи, — он протянул юноше формочку со льдом, которую последний тут же прижал к ране. — Если тебя ограбили, нужно срочно заявить в полицию. И медиков вызвать. Неизвестно, что внутри твоей головы творится. Вдруг кровотечение какое-то открылось?       — Нет… Не открылось.       — Не спорь, — Канда вздохнул, набирая номер скорой помощи. — Кровоизлияние отчего угодно может произойти.       Да, об этом он знал не понаслышке. Именно халатное отношение к собственному здоровью повлекло за собой смерть дорожайшего ему человека. Но «седовласый» был непоколебим и продолжал противиться. Юу начало это сильно злить, поэтому, вновь нажав на «сброс», он резко развернулся и закричал прямо ему в лицо:       — Заткнись уже!       Мальчишка вздрогнул и перестал сопротивляться. Указав нужный адрес врачам, Канда кинул телефон обратно на стол, нервно хватаясь за переносицу.       — Кажется, меня как-то на букву «Л» зовут, — прервал затянувшуюся тишину подросток.       — Льюис?       — Нет…       — Лео? Лиам?       — Нет и нет… — ребенок чуть было не заплакал, осознавая, что сильно раздражает этого странного мужчину. — Ле… А вас как зовут? — он решил перевести разговор в другое русло.       — Канда, — равнодушно бросил длинноволосый, помогая юному страдальцу снять кроссовки и куртку. — И вообще, я не старик. Хватит «выкать».       Он всегда называл людям свою фамилию вместо имени. Называть его «Юу» имели право называть лишь двое человек — возлюбленный и лучший друг. Но их уже нет в живых. В комнате повисло молчание.       — Я вспомнил! — вдруг вскрикнул Аллен, сильно напугав этим самым своего спасителя, тут же схватившегося за сердце от испуга. — Я Аллен! Меня зовут Аллен!       Идея кричать на всю квартиру о своем имени была явно дурацкой, поэтому его голова снова вмиг разболелась, и он схватился за нее, выдавив из себя тихий болезненный стон.       — Аллен. На «Л». Круто.       — Ну я… Я забыл просто. И «л» ведь есть в моем имени, поэтому я даже ничего и не…       — Есть хочешь? — поняв, что, если не заткнуть мальчика, то он будет болтать без умолку, причиняя себе тем самым огромный вред, он задал монотонный вопрос.       Аллен задумался. Его голова соображала еще не очень хорошо, посему он не мог ответить на такой простой вопрос, не поразмыслив хорошенько. И, прислушавшись к собственному желудку, всё-таки он ответил:       — Хочу. Очень хочу, — и кивнул, мило улыбнувшись.       — Вот, — Канда взял из круглого подноса на столе небольшой апельсин, протянув собеседнику.       Мальчишка удивленно уставился на фрукт, предложенный ему в качестве ужина. Или обеда, он не помнил. Он смотрел на него некоторое время, но, заметив, что спаситель сильней сжал цитрусовый до побелевших костяшек пальцев, по всей видимости, раздражаясь, всё же взял «сухой паек» в руки, но от комментария не удержался:       — А чего нибудь… Покалорийнее не найдется? — робко спросил он.       — Нет, — коротко ответили ему. — Блюд новогодних не держим.       — Почему?       — Не отмечаю.       Как так? — выразил искреннее удивление Аллен, ведь он никогда не видел человека, не любящего Новый год. — Это же такой чудесный праздник! Все радуются, веселятся, готовят праздничные блюда, обмениваются от…       — Не твоё дело! — прорычал парень. — Хочешь есть, иди и готовь. А об этом «празднике» я даже слышать не хочу.       Подросток сначала отшатнулся, а потом нахмурился. Ему была не приятна такая грубость. Но из-за благодарности к спасшему его человеку он решил промолчать. «Его положению сейчас не позавидуешь», — подумал «седовласый», в следующий момент с трудом поднявшись на ноги и проследовав к выходу из зала.       — Крыша поехала?! — японец быстро достиг ребенка, остановив его и схватив за запястье, грубо сжимая.       — Вы же сказали, что если я хочу есть, то должен приготовить всё сам. Вот я и пошел.       — Опять «вы»?! Кретин! Иди лежи! — прокричал молодой человек, толкая потерпевшего обратно к дивану. — Ладно, пойду, поищу что-нибудь съедобное.       Уложив Аллена обратно на диван, японец пошел на кухню. Он никогда не готовил на Новый год. Старался обойтись алкоголем и полюбившимися в последнее время апельсинами. Конечно, раньше он готовил. Пока было, для кого.       Заглянув в полупустой холодильник, парень задумался. Что можно приготовить из яиц, сливочного масла, остатков меда, какого-то сыра, о существовании которого Канда уже забыл, и каких-то овощей? Завтра утром он как раз хотел отправиться в магазин за продуктами. Но до утра ждать было нельзя. А кричать на и без того худощавого ребенка, которому, кажется, не всегда удается сытно поесть, ему показалось зверством даже для такого, как он. Поэтому парень старался расшевелить обленившиеся из-за алкоголя мозги, составляя из продуктов разные комбинации. «Яичница? Что ж, отличное новогоднее блюдо для ребенка, помешанного на празднике», — хмыкнул Юу, извлекая из холодильника нужные продукты. Другого выбора у него и не оставалось. Был бы он трезвым, приготовил что-нибудь нормальное, а так…       Вдруг сзади послышались шаги. Японец обернулся и чуть не начал материться — на кухню пришел этот… Мелкий. Заявившись сюда, он принялся осматривать окружающую обстановку и решил, что здесь интерьер намного лучше. Нежно-фиолетовые стены были разрисованы, кажется, в ручную, причудливыми золотистыми узорами. На таком же давно не беленом потолке висела не вычурная люстра в форме каких-то цветов, с одной неработающей лампочкой. Ближе к окну по центру располагался стол, слева от него невысокий допотопный холодильник, а справа — деревянный кухонный гарнитур. Большое окно занавешено прозрачными шторами с светло-зелеными вставками, беспорядочно струящимися вниз, к широкому подоконнику.       — Милый интерьер, — улыбнулся Аллен. — У тебя хороший вкус.       На самом деле, кухня была единственным помещением в этой квартире, хоть как-то симпатизирующим простым обывателям. Но, во всяком случае, здесь было намного лучше, чем в угрюмом зале, где не было ничего кроме одного дивана с потертой грязно-красной обивкой, низенького деревянного столика со стеклянной столешницей, высокого массивного шкафа со стеклянными вставками и ручками в форме голов каких-то животных, а также старенького узкого окна с немного глупыми занавесками в вертикальную красно-белую полоску. Коридор здесь тоже не выделялся особой красотой — ничем не обклеенные темные стены, какие-то коробки, понаставленные чуть ли не везде, «дырчатый» линолеум, деревянные двери — входная и еще какая-то две, находящиеся по обе стороны от входящего, не цепляли от слова ничем.       — Это не я, — спокойно проговорил Канда после недолгой паузы, и наконец нашел, как можно усмирить чересчур любопытного подростка. — Это мой парень.       Как и ожидалось, в помещении повисло молчание. Парень предполагал, что мальчика должен был спугнуть тот факт, что его спаситель — голубой, и якобы представляет для него опасность. Об ориентации этого парня по случайности узнал весь дом, поэтому с одного дня абсолютно со всеми соседями у него установились, мягко говоря, не очень хорошие отношения.       — Он учился на дизайнера и практиковался на нашей с ним квартире, — решил Юу окончательно испугать потерпевшего.       Всё это время японец стоял к Аллену спиной и не мог судить о выражении его лица. Когда все нужные продукты оказались извлечены из холодильника, парень все же глянул на юношу боковым зрением. Он старался всегда смотреть так, не разворачиваясь лицом. Беловолосый хоть и был удивлен, но отвращение на его лице пока что не читалось.       — Интересно, — наконец, отмер ребенок, присаживаясь на стоящую рядом с порогом табуретку.       — Хочешь сказать, я тебе не противен и ты не боишься? — как-то горько усмехнулся Юу.       — А чего мне тебя бояться? — юноша пожал плечами, перекинув в из левой в правую руку апельсин, который Канда сначала даже и не заметил. — Ты ж меня не съешь.       Длинноволосый прыснул, подходя к плите.       — Я хочу с ним познакомиться! Ну, с твоим парнем, — вдруг улыбнулся Аллен. — Когда он придет? Он, наверное, классный.       — Он не придет.       — Почему?       — Он умер.       Мальчик замер. «Так вот, почему он такой злой», — подумал он, виновато опустив взгляд.       — Прости… Я не хотел…       — Иди ложись, — равнодушно бросил молодой человек. Он ненавидел, когда его жалели.       Заметив, что его спаситель решил приготовить на Новый год предположительно яичницу, подросток не выдержал и, медленно поднявшись на ноги, подошел к парню:       — Где ванная?       — Дверь в коридоре слева. Тебе зачем?       Не ответив, юноша двинулся в нужном направлении. Его не было несколько минут, а потом, вернувшись с полотенцем в руках, он подошел вплотную к хозяину квартиры, чуть отталкивая его.       — Отойди, — попросил он, перехватывая продукты, а когда Юу открыл рот, чтобы возмутиться, пояснил: — Яичницу на Новый год не готовят.       — Да ты задрал со своим Новым годом! — вскипел парень.       — Если не хочешь, чтобы я умер от голода, то, пожалуйста, не мешай мне. Я бы с удовольствием пошел домой и командовал там, но я еще не вспомнил, где он находится, так что прости. И вообще, мне уже лучше.       Японец хотел дать внезапно обнаглевшему пацану подзатыльник, но сдержался, вспомнив про его рану. Аллен по-хозяйски подошел к холодильнику и, недолго думая, с улыбкой извлек оттуда мед. Заметив, что Канда решил наблюдать со стороны, он вернулся к гарнитуру и, присев на корточки, открыл дверцу небольшого буфета. Когда своеобразный «обыск» был закончен, юноша просто сиял от счастья. На столе стояли различные орехи, баночка с изюмом, те же яйца и масло, мешочек с мукой, сахарная пудра и корица. С краю столешницы сиротливо лежал яркий апельсин, который тоже было решено пустить в дело.       — Будем готовить пудинг, ты не против? — спросил седовласый, наклонив голову чуть вбок и подмигнув своему спасителю.       «Будто у меня есть выбор», — про себя прыснул Юу, но внешне решил остаться спокойным.       — Командуй, — усмехнулся он.       — У тебя есть… Ммм, виски?       — Что? — молодой человек удивленно приподнял вверх одну бровь, скривив губы в усмешке. — Накатить решил для храбрости, я так понимаю. А тебе мамка разрешает пить со взрослыми дядями?       Аллен возмущенно открыл и тут же закрыл рот, но, нахмурившись, буркнул:       — Нет мамки. И вообще, это не пить! Это для пудинга!       «Ага, значит, сирота», — кивнул хозяин квартиры, всё-таки насторожившись, что вроде бы потерявший память подросток это помнит. Всё же скоро он ретировался в зал и по возвращению поставил на стол бутылку с темной жидкостью.       — Это чего? — распахнув глаза, Аллен двумя пальцами взял бутылку в руки, принявшись изучать её.       — Это текила. Не успел допить. Хватит?       — Ты текилу пьешь?       — А что, нельзя? — Юу подошел к мальчику вплотную, усмехнувшись и заглядывая в большие серые глаза своими, темно-синими, необычными для японца.       Сейчас Аллен всё же почуял запах алкоголя, исходящий от японца. И как он раньше его не почувствовал?       — Ты пьяный?! — он отшатнулся от парня, как только увидел утвердительный кивок, но, собравшись с мыслями о голоде, вновь вернулся на место, принявшись спокойно готовить, всё-таки изредка поглядывая на парня. Всё же неизвестно, что в пьяную голову взбрести может.       И они принялись готовить. Желудок Канды, супротив воли его владельца, громко заурчал, недовольный такими вот ежегодными попойками в стиле «а каждое тридцать первое декабря». За всё время готовки Юу успел не единожды разозлиться на седовласого, оказавшегося еще той язвой. На минуту он даже просто замер, углубившись в воспоминания. Вот он, его возлюбленный стоит за плитой в похожей одежде, так же шутит, иногда доводя его до бешенства. Короткие, но пушистые темные волосы смешно растрепались, а длинные пряди у висков постоянно лезут в глаза. Карие, почти что золотые глаза сияют добротой, тоненький шрамик, пересекающий вздернутый нос у основания делает его еще более забавным. Он, как и этот мальчишка, просто обожал Новый год. И заставил однажды Канду готовить тот самый праздничный пудинг. Ох, это было потрясающее время. Они приготовили его с горем пополам, изрядно вымотавшись и запачкав кухню, но всё-таки остались довольными.       — Канда? — вдруг пронзило его слух. Очнувшись, Юу увидел перед своими глазами обеспокоенное лицо Аллена где-то в середине процесса.       — Я задумался, — проговорил парень и, извинившись, проследовал в комнату.       Там он взял в руки свой телефон и набрал один номер. Через несколько монотонных гудков в трубке раздался веселый мужской голос:       — Юуууу, — протянули на том конце провода.       Канда шлепнул ладонью по своему лицу: до Нового года еще почти четыре часа, а эта рыжая скотина уже наклюкалась. Этой «рыжей скотиной» являлся Лави Книжник, один из тех людей, кого Юу скрипя сердцем иногда мог назвать другом. «Вроде бы и семьянин, но по праздникам пьет, как сволочь, так, что потом неделю трезвеет», — так он иногда характеризовал этого вечного весельчака и болтуна. Он работал в отделе полиции. Он имел ярко-рыжие волосы, и на одном из вызовов потерял правый глаз, чудом оставшись в живых, поэтому носил черную повязку. Именно из-за этих двух факторов некоторые частенько называли его «огненный пират».       — Не зови меня так, — выдохнул японец. — Слушай, у меня к тебе дело.       — Выклааадывай.       — Под своей дверью я нашел пацана с проломленной башкой.       В трубке повисло молчание.       — Дальше.       Пьяные головы обоих собеседников соображали туго, поэтому Канда старался говорить как можно короче и медленнее.       — Его ограбили. Он несовершеннолетний. Понимаешь, к чему я веду?       — Не-а, — ответили ему честно.       Юу нервно выдохнул, но продолжил, держась как можно спокойней.       — Если я вызову полицаев, могут подумать на меня. Ты прекрасно знаешь, какая у меня тут слава. Местные пенсионерки немедленно настучат копам, что я чуть ли не на улице себе молодых мальчиков отлавливаю!       — А чё пацан? Он же видел, что это не ты его ударил.       — Он ничего не помнит. Даже имя своё еле вспомнил.       В трубке снова повисло молчание, но скоро прервалось чьими-то пьяными возгласами. Женскими.       — Говорю же, по башке его ударили.       — А что мне будет, если я тебя прикрооою, ааа?       Вот оно, сейчас Канда точно сможет подловить его. Здесь он знал, чем крыть.       — Я не скажу Линали, чем ты там у себя на работе занимаешься, — проговорил он, ухмыляясь. На кухне что-то упало, и раздался визг Аллена.       — Это он визжал? — будто бы пропустив слова товарища мимо ушей, поинтересовался Лави. — Ты что с ним там делаешь?       — Да, это он. Упало у него там что-то на кухне. Так, не меняй тему! Ты меня прикроешь, или нет?       — На кухне? Эээ…       — Он. Готовит, — японца начало это бесить. Книжник и в трезвом виде та еще заноза в одном месте, а тут…       — Экспуатаааатор, — протянул Лави, хихикнув. — Прикрою, договорииились. И вообще, ничем я тут это, не занимаюсь таким. Это из обезьянника орут.       — Женщины?       — И чё?       Действительно, достойный аргумент. В стиле Лави. Именно этим он когда-то привлек Линали Ли, молодую китаянку, прибывшую в Лондон на практику вместе со своим братом Комуи Ли. Сейчас она вышла в декрет, а вообще работает библиотекарем в Британской библиотеке, полностью подарив свою душу Англии. Она и её супруг были сущими противоположностями, но, тем не менее, жили вполне счастливо и на данный момент ждут ребенка.       — Лааадно, организую тебе невесту по-быстрому, — уже откровенно заржал полицейский. — Будь спокоен.       Не удосужившись поблагодарить собеседника, Канда нажал на кнопку сброса. Так, ладно, статус одумавшегося семьянина создан, теперь дело осталось за малым. Расположить к себе юношу, кажется, вовсе не записывающего его в потенциальные преступники.