Темные желания

Были очень редкие случаи, когда я чувствовала, что она любит меня, всегда повторяя одну и ту же фразу: «Женщина не может жить без мужчины по своей природе». Всегда осуждала меня и ни разу не сказала, что гордится. Что бы я не делала и чего бы не добилась, всегда воспринимала это, как само собой разумеющееся. Моя мать никогда не разрешала мне проводить время со сверстниками и считала, что, купив одну вещь, становилась матерью года. Я никогда не слышала, что могу быть примером для подражания, но частенько слышала ее похвалу о других детях. Она могла меня ударить по лицу за сказанную правду, которую она никогда не хотела слышать. И я никогда не чувствовала себя любимой. Прежде чем встать с постели, я смотрела в потолок, чтобы просто подумать. Я планировала свой день каждое утро последних 25 лет, или с тех пор, как мне исполнилось пять. Это было глупо, ведь не всегда все получалось, как задумывалось, но так я чувствовала себя комфортней. Я хотела снова сесть на лошадь, ведь так любила этих животных. Я душевно отдыхала, когда ездила верхом, и Милана (так зовут мою любимицу) способна различать эмоции в моем голосе. Это было не только потому, что у лошадей есть такая способность, но и потому, что эту красавицу я считала своим другом и пыталась быть ей другом в ответ. Встав с постели спустя почти час, я отправилась на кухню делать кофе. Выйдя из комнаты, сразу почувствовала запах еды. — Сегодня твой день рождения, — сказал Майкл, усмехнувшись. — И я буду готовить для тебя. — Не стоит, — включила я кофемашину. — Наша дочь еще спит? — игнорировал он мои слова. — Да. — Я соскучился по твоей улыбке, Стейси. Я села на стол, наблюдая за Майклом. Меня злило, что он делает вид, словно ничего не было, и как будто мы семья. Но с другой стороны, Вудс был удивительно красивым. Он был одет в белую майку и джинсы, которые низко сидели на его бедрах. После рождения дочери я часто вспоминаю свое детство, и за всю мою жизнь никто не устраивал мне праздника в честь моего дня рождения. Слезы потекли из моих глаз и скатились по щекам. Майкл посмотрел на меня сначала с непониманием, а затем разозлился. Он подошел, и как только попытался обнять, я оттолкнула его и, словно обезумевшая, начала бить, чтобы он отошел. Но Майкл всегда умел меня обуздать, когда это было по-настоящему нужно. Он схватил мои руки и сильно прижал к себе. Я плакала и отдалась ему. Обняла за шею и успокоилась. — Что такое, Эс? — спросил он, поглаживая мою спину. — Что случилось? Милая, не плачь. — Я ненавижу тебя, — ответила я, не в состоянии остановить слезы. — Тихо, тихо, — он гладил мои волосы. — Тихо, Эс. Я перестала играть лишь на мгновение. Вспоминая переплетение взглядов и наших рук, это было как сладкий сон, которому не суждено повториться. Порой, несмотря на мой ум и земное восприятие жизни, мне хотелось, чтобы со мной поговорили о великом. С Майклом мы никогда в этом не сходились, но почему-то только он мог держать меня на плаву. — Тебе не кажется, что мир замер? — прошептала я, положив голову ему на плечо. — Я тебя не понял. — В этом-то вся и проблема. Я оттолкнула Майкла от себя, вытирая лицо, и оглянулась вокруг. По кухне, коридору и дальше гостиной стояло множество роз разных цветов. Они все были в вазах, и все выглядело так потрясающе. Так красиво и до изумления великолепно. — Ты же говорил, что не любишь запах роз, — перевела я взгляд на Майкла. — Это... — улыбнулся он. — Это было раньше. Теперь для меня розы пахнут тобой. Расскажи мне что-нибудь о себе, Стейси. — Майкл... — Что-нибудь, — перебил он меня. — Я не знала своего отца, а моя мать умерла, когда отец ушел от нее. — Любовь не стоит того, чтобы из-за нее умирать, — вернулся Майкл к маринованию мяса. — А чего она стоит? — Ради любви живут, Стейси. — Моя мать настолько вжилась в роль актрисы, что даже на смертном одре она играла кого-то. — Ты сильная, Стейси, — посмотрел он на меня, и мне показалось, что в его взгляде мелькнуло сочувствие. — Ну а то, что ты красива, это не комплимент, а констатация факта. — Слушай, Майкл, я не хочу неловкости. Хотя мы проделывали такие вещи, что неловкостям просто нет места в наших отношениях, но все же мы никогда не будем ближе, чем в постели. Я не раскроюсь тебе. И не только потому, что не совсем тебе доверяю, но и потому, что я не доверяю до конца никому. — Стейси, — начал Майкл, доставая вино из холодильника. — Я не пытаюсь исправить тебя. Не хочу, чтобы ты становилась нежной, открытой и покорной, это не ты. И я не готов быть мужчиной, который будет всегда защищать тебя от самой себя. Я хочу действовать заодно с тобой. И если где-то внутри твоей души ты тоже этого хочешь — дай мне знак. — Я не хочу отношений, Майкл, — стала я рядом с ним, разливая кофе по чашкам. — Но сегодня мы будем семьей. — Хорошо, — усмехнулся он, убирая прядь волос с моего лица. — Пока что мне этого достаточно. Я построила стену вокруг себя. Мне так проще, вот и причина моего одиночества. Я люблю своего ребенка и всегда буду рядом с ней, но мужчина — это другое. Он разобьет сердце, а я больше никогда не смогу полюбить. Хотя мне кажется, что я и так не смогу больше полюбить. — Майкл, нам нужно поговорить, — села я за стол. — Давай поговорим. Это была пытка — жить с человеком, которого любишь и ненавидишь, особенно зная, что он каждую ночь в соседней спальне. Майкл присел возле меня и обдал теплым дыханием мою шею, проведя языком по пульсирующей вене. Мне нужно было оттолкнуть его, но в то же время я молила, чтобы он не останавливался. Я предоставила ему лучший доступ, и он воспользовался этим, целуя и покусывая мою кожу. Подняв меня на руки, Майкл сжал до боли мои ягодицы, и я обняла ногами его талию. — Поцелуй меня, — прошептал он мне в губы. — Я лучше пересплю с тобой, — сняла я с него футболку. — Я соскучилась по твоему телу. — А я соскучился по тебе, Стейси. И эти слова были, как тормоз. Я оттолкнула его от себя, но Майкл словно ничего не почувствовал, еще сильнее прижался ко мне. — Ты называешь меня эгоистом,хотя я думаю о тебе и нашей дочери больше, чем о себе или о чем-либо, — видела я злость в его глазах. — Не стыкуется, тебе не кажется? — А мы не в зале суда, тебе не кажется? — У тебя нет аргументов, верно? — Слушай, может ты заболел? — отвечала я с такой же злостью. — Засунь свой член в кого-нибудь другого, тебе обычно помогает. Майкл хмыкнул, затем снова впился мне в губы. Черт, как он пахнет. Как я любила то, как Майкл касался меня, и как я любила то, как он любил меня. Извращенно. Ненормально и совсем не романтично. Плевать. Я знала это. Может, не той любовью, которой я хотела, но факт любви им и остается. Его язык встретился с моим, и я прикусила его губу, чувствуя вкус крови. — Я не успокоюсь, пока ты не будешь моей. Пока ты не признаешь это, — мы соприкоснулись лбами, смотря друг другу в глаза. — Пока я не буду каждую ночь спать и просыпаться с тобой в одной кровати. В одних простынях. Между бедер друг друга. Каждое чертово утро. Я все-таки оттолкнула его и ударила по лицу. — Черт, я сломала ноготь, идиот, — показала я ему средний палец. — Ты обижаешься на меня, да? — повысил он голос. — Я не обижаюсь на тебя, Майкл, — взяла я чашку, делая глоток кофе. — Просто не хочу говорить о нас, когда такого понятия как «мы» нет. — Зачем ты делаешь вид, что простила? — С чего ты взял, что делаю вид? — Потому что я знаю тебя, дорогуша, — повернулся он ко мне спиной, вытягивая мясо из духовки. — Ты не умеешь прощать. Я услышала плачь Эстель и прежде, чем направиться к ней, сказала: — Вот придурок. Ты даже не даешь поспать собственной дочери. Когда я прибежала к ней в комнату, Эстель плакала, и я снова смотрела на свои глаза на ее потрясающем личике. — Тише, любимая, — прошептала я, беря ее на руки. — Мама рядом. Сейчас мы будем есть. Солнце освещало комнату, и я качала своего ребенка. Затем я сняла шелковый халат, начиная кормить ее, и ногой открыла шкаф. — Моя мать все время осуждала меня. Всегда критиковала и никогда не хвалила. Я всегда буду возвышать тебя, Эстель, обещаю. Моя дочь смотрела на меня своими потрясающе красивыми глазами, воспринимая этот мир еще таким, каков он есть — волшебным. Я почувствовала руку на моей пояснице и томное дыхание на шее. — Лакомый кусочек, — прошептал Майкл. — Ты стала еще красивей. — Не делай этого, Майкл, — ответила я так же тихо. — У меня на руках дочь. Он смотрел на мое обнаженное тело, и на то, как я кормила нашего ребенка. Затем забрал Эстель и поцеловал ее в лобик. У них была какая-то особенная связь, и меня это радовало и злило одновременно. Майкл словно глазами говорил с ней, а она ему улыбнулась, когда он положил ее в кроватку. Затем повернулся ко мне и с каждым шагом, пока приближался, я отходила. Сделав шаг побольше, Майкл одним резким движением развернул меня к стене. Провел рукой по спине, надавив на поясницу так, чтобы я выгнулась. И как только я оказалась в таком положении, он провел кончиками пальцев от лобка до входа, надавливая на клитор. — Ах... — застонала я, цепляясь за стену. — Как я соскучился по твоему вкусу, — прошептал Майкл, входя в меня одним пальцем, и опустившись на колени, провел языком по моим складочкам. Сейчас я была готова кончить только от его прикосновений. Майкл ускорял темп, и когда вошел в меня двумя пальцами, я закричала, и он развернул меня лицом к себе, при этом продолжая толчки пальцами и языком. Он стоял передо мной на коленях и не отводил взгляд. Я пришла к пику настолько неожиданно, держась за его волосы и хватая ртом воздух. Майкл победно улыбнулся и облизал губы, затем снял брюки и провел пальцами по всей длине члена. Он поднял меня на руки, выходя из комнаты, и направился в кухню. Положив меня на кухонный стол, Майкл раздвинул мои ноги и медленно вошел. Я подняла ноги, закидывая ему их на шею, и он сжал ладонями мою грудь, ускоряя темп, двигаясь быстро и жестко. — Майкл, еще... — кричала я. — Быстрее. — Мы занимаемся сексом, — зарычал он. — Я заметила. Резким движением Майкл вышел из меня и провел языком по моим набухшим складочкам. Я отклонила голову назад, задыхаясь от чувств, которые переполняли меня. Он поднял меня в воздух и я, обнимая его ногами за талию, брала все, что он мне давал. Страстно, резко, с зубами на моей груди и ногтями на его спине. Я соскочила вниз, проведя кончиками пальцев по его идеальному торсу, и он взяв меня за шею, прижал к стенке и впился в мои губы почти болезненно. Секс. У нас было сумасшедшее влечение. Мы не отводили взгляд друг от друга. То, что мы чувствовали, когда находились просто в одной комнате, было так необъяснимо. И так сильно. — Я скучал по тебе, Стейси, — зарычал он мне в губы. Я толкнула его на стол и медленно опустилась на член. Майкл улыбнулся и, поднимая меня за ягодицы, ускорял темп. Мы все время не сводили взгляд друг с друга, словно пытались впитать те эмоции, страсть и чувства, которые были внутри. Вонзаясь в меня, словно после жизненной разлуки, я понимала, что не так скучала по нему, как исключительно по нашему сексу. Мои руки были на его спине, царапая ее до крови. Мы быстро двигались, и когда Майкл вошел пальцем в мой задний проход, всё еще посасывая грудь, я снова взорвалась. Он последовал за мной, сильно прижимая к себе, и несколько минут все еще не переставал двигаться внутри. Я оставалась в такой позе еще какое-то время, вспоминая, как все начиналось. Как я отправила ему пустой блокнот, на котором было написано: «История моих с тобой оргазмов». Майкл знал, что это не так, и оценил мою шутку. После он отплатил мне прислав лифчик-нулевку и бикини размера XL. У нас были потрясающие отношения, а затем мы оба испортили их чувствами. Я поцеловала его в щеку и отправилась в душ. Мы оба знали, что так будет, и оба принимали это. Мы поступали друг с другом так же, как со всеми остальными выбывающими людьми в нашей жизни, пытаясь убежать не от них, а от нас самих. Я отключила воду после того, как стерла с себя все следы. Стерла его запах и доказательство любых прикосновений. Я пыталась отключиться от всего, что было бы связано с Майклом. Он открыл дверь в ванную и подал мне полотенце. — Может, мы пойдем развлекаться этой ночью? — Сходи в клуб, — завернулась я в полотенце, поднимая на него глаза. — Я хочу с тобой, Эс, — схватил он меня за руку. — Ты же любила наши игры. — На самом деле я не люблю клубы, Вудс, — вырвалась я. — Мне не нравится эта странная музыка, алкоголь, запах сигарет и особенно мужчины, которые мнят себя трезвыми красавцами. — Что же ты тогда любишь? Ты же все время жила такой жизнью. — Я люблю прогулки летними вечерами и уровень интеллекта у мужчины, с которым я веду беседу. — Ты так отстала от жизни, Эс. — Наверное, поэтому я до сих пор не замужем, — открыла я дверь, направляясь к дочери и "молитве", которая должна мне помочь пережить сегодняшний день. Что значит наш человек? Человек, с которым ты можешь отлично поговорить или хорошо помолчать? Тот, который тебя слушает или слышит? Тот, с которым хочется спать или просыпаться? Тот, с которым приятно ужинать или комфортно завтракать? Почему, когда умирают сотни людей, мы ничего не чувствуем, если не знаем их? Где та самая грань? И я понимаю, что все люди разные, но почему грань сопереживания, сочувствия и поддержки у нас так отличается? Почему мои подруги сопереживают всем, а я со стула не встану больше чем за десяток людей на этой планете? Как часто люди называют меня бесчувственной, но на самом деле, по большому счету, никто не пытается узнать причины. Когда ты закрываешься, люди думают, что ты жесток, но никто не рассуждает о том, что ты сильный из-за пройденного и недоверчив из-за пережитого. — Ты пахнешь сексом, — прошептала Эмили, улыбаясь, когда мы сидели на веранде. — Вообще-то я пахну Шанель, — закатила я глаза. — Нет, — покачала головой Эбби. — Ты пахнешь жестким, животным, фантастическим сексом. У меня нюх на такое. — Надо же, как ты изголодалась, — засмеялась я в ответ. — Боже, милая, ты потрясающе выглядишь, — улыбнулась Ева. — Фигура, улыбка, походка, блеск в глазах. Ты влюбилась? — Потрахалась. — Вы с Майклом снова вместе? — в замешательстве спросила Долорес. — Нет. Мне не нужен больше мимолетный роман, даже с отцом моей дочери. — А как же вы общаетесь? — Он делает то, что хочет, а я не спрашиваю и не запрещаю. Пока Эстель в безопасности, он может строить Титаник и запускать его по воде в ванной. На улице было четыре часа дня и я, как и каждый день рождения, встречалась с подругами. Мы все называем друг друга семьей, но для меня это больше, чем семья. У всех них было хотя бы по одному родителю, которые их любили, я же была совсем одна. В этом мире у меня кроме них нет ни одного человека, который бы верил в меня, любил и был рядом, несмотря ни на что. Та ссора в клубе, которая свела нас вместе, была не просто очередной моей вспышкой. Тогда я работала под прикрытием и с первых секунд знала, что смогу им верить. Но все-таки не смогу рассказать правду о своей жизни, и не потому что не верю, а просто хочу держать их подальше от опасности. — Почему ты не хочешь хотя бы попробовать? — спросила Донна. — Он называет меня лакомый кусочек, — закатила я глаза. — Тебя бесит, когда он тебя критикует и когда не критикует, — сделала глоток вина Долорес. — Это неправда, — возразила я. — Правда, ты не воспринимаешь даже конструктивной критики. — Я хочу умного мужчину. Чтобы его энергию я чувствовала через всю комнату. Чтобы его взгляд раздевал меня на расстоянии километра. И его руки на себе в то время, как они находятся в карманах его идеальных классических брюк. Пошел он нахрен, — прошептала я, улыбаясь, и выпила стакан сока. — Принято, — засмеялась Эмили, поднимая бокал с вином. — Представляете, он утром готовил завтрак. Для меня мужская готовка, как насилие в семье. — В смысле? — в замешательстве спросила Эбби. — Ну ты через это проходишь и надеешься, что это никогда больше не повторится. Подруги переглянулись между собой, а я опустила глаза, смотря на свои ногти. Они всегда пытались меня уберечь, и пока я не взяла в руки оружие, мне становилось с каждым днем хуже. Я не могла контролировать свою злость и просыпалась день ото дня с единственной мыслью — в этой жизни мне чего-то не хватает. Многие люди говорят, что человеку нужен только другой человек, но мне нужна цель. Раньше у меня были только планы и мечты. Все люди очень красиво рассуждают об ошибках, недостатках и возможностях других, но, когда сами могут превратить желания в цели, понимают, что слишком слабы. Человек нужен, но только для поддержки вашего решения. — Меня бесит, когда я веду машину, а Адам возле меня не затыкается, — покачала головой Донна. — Он понимает, что педали и руль у меня, но не может заткнуться и молиться, а добравшись до места конечной станции, пожать мне руку. Он иногда, как старуха, ругается и кормит кошку. Мы все засмеялись, смотря на Донну, которая светилась от счастья, несмотря на рассказы о мужчине, который день за днем покорял ее сердце. — Зачем ты начала это, Эс? — спросила Долорес. — Я думаю, Майкл, добрый и милый, —добавила Ева. — Он был мне как брат и любовник в одном лице. — И ты его любишь? — Иногда, — улыбнулась я, пытаясь скрыть свои чувства. — Как человек, я понимаю его страхи, но как женщина, хочу застрелить, — посмотрела я на часы, а затем поднялась со стула. — Мне нужно идти Эстель кормить, да и Майклу ещё самому нужна нянька. — Ладно тебе, Эс, ты и так все время с дочерью, — улыбнулась Эбби. — Кроме того, он не сделает ничего нашему маленькому сокровищу. — Нет, но он может споткнуться об стул, наливая утром стакан воды, так что я все-таки пойду проверю. Я вошла в дом и увидела всех мужчин. Майкл снова что-то готовил, а Эстель лежала на руках у Адама. — Привет, милая, — подмигнул мне Майкл. — Ага. — Привет, мамочка, — улыбнулся друг. Майкл не сводил с меня глаз и усмехался. Я знала эту ухмылку, и знала, что, если так пойдет и дальше, я не буду принадлежать себе. Весь дом был в цветах. Розы были везде, и я конечно в этом не признаюсь, но праздника лучше у меня не было еще никогда. — Мне нужно ее покормить, — взяла я дочь на руки, направляясь наверх. — Твой папа не такой уж и придурок. — Рад, что ты заметила, — услышала я голос Майкла позади. — Ты переодевал ее? — вошли мы в спальню. — Да. Я села на диван и начала кормить дочь. Майкл снял с меня туфли и поцеловал щиколотку на ноге. Этот момент был таким интимным и таким неловким для меня. Вот она — классика жанра. Секс, как само собой разумеющееся, но поцелуй вызывает неловкость. Когда произошло то, что сейчас мы называем нормальным? Когда женщины перестали быть нежными, а мужчины мужественными? — О чём ты думаешь, лакомый кусочек? — Не называй меня так. — Сегодня ночью мы идем в кино. — Может быть, я хотела в театр? — Оперу любит Эмили, Донна и Долорес. Эбби нравится балет. А тебе и Еве – кино. Я не только трахал тебя, Стейси, я тебя слушал. — Я не могла сказать ни слова, будучи уверенной до этого, что Майкл толком не слушал меня ни разу. — Выходим в семь, — улыбнулся он, целуя дочь в щечку, а затем покинул комнату. Я всегда считала себя особенной. Люди так легко открывают свои сердца и души, не думая о том, что потом не будет уже как раньше. Назад мы не возвращаемся. У нас нет песочных часов в кинжале, которые мы можем зарыть в стену и вернуть все в момент, когда только запомнили собственное имя. Мои подруги открываются или открылись своим мужчинам, а я не могу. Недоверие закрывает мое сознание, хотя я часто ловлю себя на мысли, что забываю обо всем, когда нахожусь рядом с Майклом. Я покормила Эстель, а затем снова переодела ее. Мне нравилось это делать. И я пыталась все время с ней разговаривать. — Запомни, милая, когда мужчина говорит, что он не такой, тогда он и правда не такой. Он самый большой идиот, которого раньше ты точно не встречала. Спустя минут двадцать я вышла из спальни с Эстель на руках. Адам обнимал Донну, сидя на диване, Брайан что-то рассказывал, держа в руках бокал с виски, а его жена, Майкл, Долорес, Ева и Кристофер смеялись с чего-то. И только Эбби снова говорила с кем-то по телефону. Когда Донна увидела нас, то подорвалась с места и подбежала к нам, забирая дочь из моих рук. — Моя принцесса, — сказала она, целуя ее в носик. — Как твои дела? Ты так быстро растешь и становишься истинной красавицей. — Боже, ты стал подкаблучником, — услышала я голос Адама. — Кто бы говорил, — добавил Кристофер. — Ну и ладно, зато Эмили улыбается, — поцеловал Брайан свою жену в щеку. — С чем тебе нужна помощь? Пока мы тут, то можем помочь, — сказала Эмили. — Мне нужно алиби, — прошли мы на кухню. — И научи мою дочь не верить ни одному мужчине. — Нет, я просто научу ее тому, что принцев мало на этой планете, и на всех их не хватает. — Это точно. — Кстати, Ева ходила на свидание с почтальоном. — С кем? — была я немного шокирована. — Ну это человек, который разносит почту, — ответила Эмили, смеясь. — И не смотри так на меня, может, он ее судьба. — То, что он разносит почту — это его судьба, а не Евы, — скептически посмотрела я на нее. — А что у вас с Майклом? —спросила Донна, войдя в кухню с Эстель на руках. — Я вижу, как он смотрит на тебя. — Он как сигареты. — В смысле? — Я не курю, но люблю, когда выпью, — все засмеялись, и каждый нашел в моей шутке долю шутки. — Боже, почему я живу с идиотом? Почему из всех мужчин, которых я встречала, я выбрала именно того, с кем мы так похожи? — Другие жены тоже сочетают жизнь и мужа идиота, — добавила Долорес с улыбкой на лице. — И по сравнению с тобой, неудачница именно я. — Почему? — Только я из вас всех один раз замуж выходила. Потом развелась, что было бессмысленно, но поняла, что ко второму разводу я уже буду готова. — Ты всегда можешь родить ребенка, которого будешь любить больше собственной жизни. — Я не такая, Эс. Я не отношусь к женщинам, которые будут рожать детей, чтобы заполнить пустоту в доме или в сердце. Долорес имела ввиду один развод, а не замужество. Кроме нее все попадали в цель с первого, или просто оминали эту дорожку. Вскоре мы с Майклом покинули дом. Он, как и всегда, был одет в костюм. Ну кто ходит в кино в костюме? Только мужчина, с которым связалась я. На мне же были черные джинсы, рваные на коленях, ботинки Lita, блуза и кожаная черная куртка. Браслет и цепочка завершали мой вечерний образ. Мы пошли на фильм «До встречи с тобой». В конце фильма девушки и женщины плакали, мне же стало не комфортно. Но также я задалась вопросом, что вы сделали в этой жизни, чтобы вас запомнили? Нет, не так. Что вы сделали, чтобы о вас вспоминали? Люди часто думают, что знают меня и знают обо мне. И бывает, что хочешь поделиться с кем-то о чувствах, но понимаешь, что, если что-то кому-то расскажешь, легче по-настоящему не станет. Люди выслушают, возможно, обнимут, но не поймут. А тот человек, который точно бы понял, может быть за тысячи километров, не подозревая о том, что сейчас он жизненно необходим другому. — Почему женщина соглашается переехать жить к мужчине, когда ничего к нему не чувствует, кроме обязанности? — говорила я после того, как фильм закончился. — Знаешь, Эс, я думаю, у тебя были грустные главы, но твоя книга точно не драма, — притянул меня к себе Майкл, смотря в глаза. — Ты боролась за то, что хотела больше всего — жить. После кино мы зашли в бар неподалеку. Шли мы на "дружеском расстоянии", и судя по всему нас обоих это устраивало. — Видишь ту девушку? — остановились мы у входа. — Ту страшную? — удивленно посмотрел он на меня. — Нет, — засмеялась я. — Просто ты бы с такой не спал. Но для этого она и не нужна. Подойди и просто поговори с ней. — Зачем? — смотрел он все еще на меня в замешательстве. — Хочу увидеть в тебе доброту не только к своей семье. — Ты ужасна, Эс, — ослабил он галстук, делая так, как я сказала. — Тебе со мной хорошо, — крикнула я вдогонку, на что Майкл улыбнулся. Я стала неподалеку и заказала безалкогольное мохито. Я смотрела, как он флиртует с другой женщиной, к которой сама его отправила. Я пыталась сделать себе больно, и сама отталкивала его от себя. Мы играли в какую-то извращенную игру, из которой для нас обоих не было выхода, как и победителя. Я смотрела, и каждая клеточка моего тела была натянута, как струна. Я была готова взорваться, хоть и улыбалась, словно все это правильно. Меня задело, что он так легко согласился. Неужели я думала, что все может изменится? В конце концов, я всегда знала, что люди не меняются, особенно если судить по себе. — Я Вудс, — хищно улыбался Майкл этой девушке. — Красивое имя, — усмехнулась она в ответ. — Вообще-то это фамилия. — Поэтому его будущая жена оставит девичью, — пробормотала я тихо. Допив мохито, я потащила первого попавшего парня на танцпол. Мы танцевали, и музыка гремела в ушах. Я смеялась и качала бедрами в такт. Парень, который танцевал со мной, положил руки на мои бедра, а когда опустил их ниже спины, я засмеялась, откидывая голову. Боковым зрением я заметила, что Майкл наблюдает за каждым моим движением, и девушка, стоящая рядом с ним, явно это заметила. Я поспешила к ним с улыбкой на лице, при том, что мое тело было натянуто, как струна. — Привет, — поцеловала я его в губы. — Я его будущая жена. Он никогда не может держать себя в руках. Девушка была удивлена, а Майкл явно хотел рассмеяться. Но все же он лишь сильнее прижал меня к себе и перевел снова взгляд на девушку. — Завтра утром у нас свадьба, но благодаря способности этой женщины откладывать все на последний момент, она только что ездила покупать свадебное платье. — Я скоро сопьюсь, если и дальше буду в таком ожидании свадьбы, — расслабилась я, увлекаясь этим спектаклем. — И у вас всегда такие отношения? — девушка была явно в замешательстве. — Милая, — обратился ко мне Майкл. — Женский алкоголизм — это опасно. — Я выхожу за тебя замуж, — откинула я волосы назад. — Я не из тех женщин, которых можно запугать какими-то трудностями. Но, — снова посмотрела я на девушку, — сегодня вы можете еще попробовать этот лакомый кусочек. Так сказать, последний раз. — Нет уж, — посмотрела она на нас, как на сумасшедших, прежде чем уйти. — Я не ем сладкое после шести. Когда она ушла, мы оба рассмеялись, и Майкл наклонился, чтобы поцеловать меня. В нем не было страсти, а только нежность и забота. Я не думала, что когда-нибудь буду наслаждать общением с мужчиной, пока не встретила Вудса. — И что ты понял, и чему научился, общаясь с женщиной, которая была совершенно не твоего типа? — Ну первое, что я понял, так это то, что ученик из меня не очень. Когда мы пришли домой, все уже спали, и я лишь укрыла их одеялами и, снова покормив Эстель, отправилась в ванную. Майкл вошел как раз в тот момент, когда я надела шортики и шелковый топ для сна. В его руках был ноутбук и коробочка. Он улыбался, и я наблюдала за тем, что он задумал. — Пошли со мной, — подал он мне руку. — Эстель... — Она уснула, — направились мы на выход, а затем в летнюю веранду во дворе. Никогда прежде я тут не была, и прежде, чем войти, стала рассматривать. Широкие доски крыльца были выкрашены в тот же темно-зеленый цвет, что и главный дом. Возле, стояли разные деревья, которым было не более трех лет. Но тут не было никаких фонарей, висящих на стенах, голов оленей или декоративных дверных молотков. Веранда скорее была похожа на отдельный маленьких домик, который выглядел, как убежище для владельца. Мне с трудом верилось, что в этом месте и главном доме обитает один и тот же человек. Майкл открыл ноутбук и включил медленную песню, приглашая меня на танец. Я засмеялась, и он прижал меня к себе, двигаясь под музыку. — Не знаю, что выпустили сегодня в воздух, но я начал смотреть немного по-другому на наши с тобой отношения и обратил внимание не только на свое отражение. — Сегодня утром я нашла в верхнем ящике порножурналы, — перевела я тему, все еще улыбаясь. — Я не смотрю порножурналы, Эс. — Знаю. Они мои. И я просто говорю тебе об этом, чтобы ты позавидовал. — Боже, — покружил он меня. — Ты чокнутая. Этой ночью мы снова занимались сексом. Да, именно сексом. С Майклом мы занимались любовью единожды, и исход этого — дочь. Говорят, от большой любви рождаются красивые дети, и я знаю, что моя дочь будет очень красивой, но большой любви у нас с Майклом так и нет. Я люблю его, но скорее умру, чем признаюсь. А я дорога этому мужчине, но его иллюзия любви ко мне раздражает. Майкл Вудс сердцеед. Но не такой, как Адам. Адам готов был остепениться, и сделал это, как только встретил Донну. Майкл же никогда не сможет довольствоваться одной женщиной, а я не буду с мужчиной и еще другими запахами. Я слишком сильно себя уважаю. Сегодня я в очередной раз убедилась, какой он хороший актер, и насколько у нас разное понимание «семьи». Ночью я проснулась, чтобы переодеть и покормить Эстель, и на мгновение взглянула на Майкла. Он был так молод во сне, и мне все время хотелось к нему прикасаться. Его телефон, лежащий на тумбе, издал сигнал смс, и я действительно ненавидела это, но все же взглянула на экран, прочитав имя «Хилари». Мне больше не нужно было никаких доказательств. Я устала от этого и хотела, чтобы все было, как раньше. Замотавшись в простыню, я направилась в ванную, когда ребенок снова уснул. Включив душ, я стала под струи прохладной воды. Не прошло и десяти минут, как Майкл стоял напротив, водя руками по моему телу. — Почему ты ушла? — Майкл, этот секс был из жалости к моей вагине, благодарности тебе из-за дочери и любви к сексу. — Это не правда, — ответил он со злостью. — Правда, Майкл, — оттолкнула я его от себя, выключая воду и выходя из кабинки. — Раньше мы говорили, но ты не уважал меня. Ты был со мной только в хорошем настроении и чаще всего ночью. Я не искала отношений, но думала, что те куски сломанной жизни, которые есть у нас обоих, свяжут нас. Но все получилось совсем наоборот. — Ты хочешь, чтобы каждый из нас жил своей жизнью? — Я хочу один билет от всей этой херни, — вздохнула я. — Мы не можем быть вместе. И дело не в том, что я плохая или ты плохой. Просто есть люди, которые не могут быть вместе. — Почему вдруг? — Спроси у Хилари, — открыла я дверь, но Майкл потянул ручку на себя, захлопывая ее обратно. — Между нами ничего нет, Эс. — Я ненавижу тебя, — прошептала я тихо. — За все твое вранье ненавижу. — Ты до сих пор держишь меня за руку. — Давай мы договоримся кое о чем, — провела я большим пальцем по шраму на внутренней стороне запястья. — Мы не будем лежать утром в обнимку и наслаждаться вместе кофе. Я люблю Эстель, но несколько недель мне нужно ходить на работу. Эти дни я буду брать ее с собой, а затем нужно будет найти няню. — Эс, она совсем крохотная, — злился Майкл. — Ей нужна мать. — Ты думаешь, я не знаю? — повысила я голос. — Каждый раз, когда я засыпаю, я думаю о том, спит ли она. Просыпаясь каждую ночь по несколько раз, я иду поправлять на ней одеяло, понимая, что, возможно, в будущем придется поправлять целый ее мир. Но мне правда нужно это, и... — В тебе есть хоть что-то человеческое? — спросил он с разочарованием в голосе, прежде чем покинуть ванную. — Хоть в микродозах? — У меня не было такой привилегии, Майкл.