***
Первые результаты посыпались на ребят уже через несколько дней, причём, в прямом смысле слова. Парни, за столько лет дружбы привыкшие к тому, что их подруга сама может распахнуть для себя дверь и придержать её, если возникнет такая необходимость, столкнулись с двумя проблемами. Во-первых, Люси наотрез отказывалась эту самую часть интерьера открывать. На второй день Орга и Фрид, встретив случайно Хартфилию после курсов, решили проводить её до дома, а заодно по дороге зайти в магазин. Каково же было удивление ребят, когда та осталась стоять на улице! — Ты чего? — спросили они. — По правилам, — начала объяснять девушка, — вы должны были придержать для меня дверь и пропустить вперёд, раз уж мы идём вместе. — Да без проблем! — заверили её друзья. — А на выходе так же? — Конечно, — подтвердила Люси. На следующий день в сопровождающих оказались Фрид и Бикслоу. Джастин, проинформированный об особенностях прохождения дверного проёма, выходя из здания, придержал для девушки дверь (та открывалась наружу), но, стоило Люси пройти, тут же отпустил. О том, насколько «нехорошо» он поступил, Фрида известил шедший последним Марионетт. — Подруга, ты чего дверь не держишь? — возмутился он, потирая лоб. — А я и не должна, — пожала плечами Хартфилия. — По этикету не положено. Биксу оставалось только хлопнуть челюстями, а вечером собравшиеся у Люси парни попросили объяснить им все эти тонкости, дабы больше никто не огрёб деревянной плитой по лбу. Лекторша постаралась на славу, получив в качестве благодарности за свои труды вытянувшиеся физиономии ребят, слегка осоловевшие от обилия информации глаза и громкое урчание семи животов. — Ох, батюшки! — спохватилась девушка. — Вы же проголодались, наверное. Какая же я невоспитанная. Прошу меня извинить. Сейчас всё будет. Нет-нет, сидите! — остановила она начавшихся подниматься молодых людей, желавших по привычке помочь. — Я сама на стол накрою. Парни блаженно заулыбались — готовила подруга так, что просто пальчики оближешь, а раз в ожидании ужина можно ещё и отдохнуть… В общем, каждый занялся своими делами, которые тут же отбросил, стоило только раздаться: «У меня всё готово! Прошу к столу!». Голодные мужчины не заставили себя долго ждать — через минуту они сидели на своих местах, тоскливыми глазами провожая каждую порцию еды, которую хозяйка квартиры отправляла себе в ротик. Минут через десять Люси отложила вилку и обвела недоумённым взглядом гостей: — Вы почему не едите? Неужели невкусно? Или боитесь, что я вас отравлю? — Да, понимаешь, Харт, — взял на себя смелость объяснить ситуацию Гажил, — мы люди простые, ножом и вилкой, конечно, пользоваться умеем, но тут их столько… Какие брать-то?! — Смотря, что ты собираешься есть, — начала неторопливо объяснять Люси, демонстрируя предметы и старательно делая вид, что не замечает ни взглядов, ни вздохов парней, а так же того, как усиленно они сглатывали слюну, косясь на ближайшие к ним тарелки с едой. — Вот эти — закусочные, эти — столовые для вторых блюд кроме рыбы, потому что для неё существует отдельная пара… — Лю, а нельзя попользоваться сегодня… одной вилкой? В качестве исключения? — робко спросил Лахар. Девушка обиженно поджала губы (она же из кожи вон лезла, накрывая на стол!) и, выдержав паузу, слегка кивнула. Бросившиеся было на еду парни снова замерли под её строгим взглядом и уже до конца ужина старались лишний раз не двигаться и не греметь посудой. Закончив с трапезой, Люси аккуратно промокнула губы салфеткой и поднялась из-за стола. Ребята, уже прошедшие минимальный курс этикета, тоже подскочили, старательно дожёвывая на ходу. Девушка удостоила их лёгкого реверанса и пошла к двери, но на пороге обернулась. — Надеюсь, мне не нужно говорить вам, чтобы вы помыли за собой посуду? — приподняла бровь Люси. — Всю, до последней ложечки. — Так мы же половиной не пользовались! — попытался уменьшить объём труда Бикс. — Ну и что? — резонно возразила Люси. — Раз на столе лежат, значит, нужно помыть. — Так у тебя же посудомоечная машина есть, Булочка, — напомнил Нанагир. — Она сломалась, — пожала плечами девушка. — Недели две назад. — Чего же ты молчала? — подхватились ребята. — Давай мы её починим. — Ну уж нет! — хозяйка сломанного агрегата, забыв про этикет, уперла кулачки в бока и грозно посмотрела на добровольных мастеров. — Утюг вы мне тоже «починили». Теперь им пользоваться можно только как оружием дальнего поражения, причём, для запуска раскручивая над головой, как булаву. Посудомоечную я так кидать не смогу. И потом, это столовое серебро, бабушкино, между прочим, с ним нужно обращаться очень бережно! Мыть только в тёплой воде с мылом, никакого современного моющего средства, и сразу же вытирать насухо. Всё понятно? Парни недружно закивали головами — спорить с хозяйкой дома никто не решился. Та лишь удовлетворённо хмыкнула и покинула кухню. — А может, ну его, этот этикет, а? — часа через два, когда была вытерта последняя ложечка, тихо спросил Фрид. — Руками же в тарелку Люси не полезет. А то представьте: нам теперь так каждый раз это серебро намывать… Возражать никто не стал.***
Для выполнения следующего пункта плана требовался музыкальный инструмент. После долгих и жарких споров решили для начала обойтись старенькой рассохшейся скрипкой, найденной по случаю на чердаке дачного домика Джастина: в далёком розовом детстве Фрид учился играть на ней, но всемирно известного скрипача, как мечтали родители, из него не вышло, и после окончания музыкальной школы сей предмет, лишившийся в процессе обучения непризнанного гения пары струн, упокоился в пыли и забвении среди различного хлама. Как тогда казалось, навсегда. Но у Судьбы на всё свои планы. Несчастная скрипка была извлечена на свет, оттёрта от пыли и торжественно вручена слегка перекосившейся от вида инструмента Люси. После чего обе дамы были столь же решительно представлены Яджиме-сану, который преподавал ещё Джастину. Старичок-учитель молча окинул взглядом великовозрастную ученицу, сжимающую в руках потрёпанную временем скрипку, откашлялся и, наконец, обретя дар речи, временно утерянный после просьбы Фрида, предложил: — Давайте я вас хотя бы для начала прослушаю, дорогая. Увы, порадовать Яджиму-сана Люси было нечем — в отличие от того же Джастина, слуха у неё не было. От слова «совсем». На растерянное «Как же я вас учить буду? Можно, конечно, и медведя, простите великодушно, научить пиликать, но это не будет считаться музыкой» Хартфилия, предварительно выпроводив своего зелёноволосого сопровождающего за дверь, заверила несчастного учителя, что ей достаточно выучить всего пару гамм. Яджиме-сану оставалось только согласиться. После нескольких уроков в квартирке Люси начался форменный ад: стоило кому-то из парней переступить порог, как девушка хваталась за инструмент и начинала самозабвенно водить смычком по растянутым струнам, выдавая такие звуки, что невольным слушателям хотелось как можно скорее покинуть это некогда тихое и приятное помещение. А уж когда к хозяйке присоединился лысый питомец, мысль о том, чтобы навсегда упокоить скрипку (вместе с тем, кто подкинул эту идею) стала посещать не только ребят, но и весь дом. Люси уже давно заметила, что её кот обожает музыку. Дошло до того, что она старалась не включать соответствующие передачи и по возможности пользоваться наушниками. Но если бы Лаки просто любил слушать музыку, так нет же — ему обязательно надо было «подпевать». Но даже это не было бы проблемой, если бы кот не подпевал громко и очень гнусаво. Куда там котам в марте месяце! Они должны были удавиться от зависти, едва услышав «серенаду» в исполнении Лаки. На худой конец, дабы избежать членовредительства, уйти в другой двор, где этого Паваротти было бы не слышно… Отдельного описания заслуживает, пожалуй, поза кота во время сеансов музыкальной терапии, ибо совместно с низким, тягучим мявом, выдаваемым Лаки, она создавала непередаваемое впечатление. Животное широко расставляло лапы, впиваясь длинными, изогнутыми на манер серпов когтями в то (или того, и такое случалось), на чём (на ком) в этот момент стояло, вытягивало морду вперёд, прикрывало глаза и раскачивалось, видимо, впадая в некое подобие транса. Потом по телу Лаки пробегали волны, котяра передёргивал шкурой и, резко открыв глаза, начинал завывать. Соседи долго не верили, что у девушки обитает именно кот, а не волкодлак или какая другая разновидность фантазийной нечисти — в доме жила в основном молодёжь, все фэнтези любили и к наличию в их собственном мире присутствующих в этом жанре представителей других рас относились положительно: а вдруг и правда существуют? Единственными, кто был настроен весьма скептически, оказались непосредственные соседи Хартфилии. Семейство Бленди, которое от блохастого любителя музыки отделяла только стена, не страдающая хорошей звукоизоляцией, точно знало, кто производит столь страшные звуки. Но поделать с этим ничего не могло: ни угрозы, ни просьбы, ни подарки на Лаки и его хозяйку не действовали — вторая лишь пожимала плечами, как бы говоря, что она бессильна перед увлечением питомца, первый же, в силу своей видовой принадлежности, и вовсе не обращал на усилия Бленди никакого внимания. Особенно тошно соседям музыкально настроенной живности стало тогда, когда родителям маленькой Шерри неожиданно пришла в голову, что у их дочери есть талант, и они с упорством бронтозавров заставляли девочку играть на пианино. Естественно, будущий гений фортепианной музыки это дело всячески старался саботировать, попадая не на те клавиши. Лаки, в отличие от соседей, оценил исполнение юного дарования и немедленно устроился на подпевках. Однако долго «наслаждаться» бесплатными концертами жители дома не смогли: через месяц фортепиано было продано, а Шерри зачастила к блондинистой соседке с лакомствами для неё и её питомца, пытаясь таким образом выразить им обоим благодарность за безвременное окончание своей музыкальной карьеры. Ибо родители не выдержали подобного дуэта, да и взгляды соседей не обещали любителям классического образования детей ничего хорошего. Но, пожалуй, последней каплей, переполнившей бочку терпения Бленди, стал один утренний визит. Звонок в дверь квартиры Люси прозвучал совершенно неожиданно. Хозяйка апартаментов, не глядя, распахнула дверь, представ перед стоящими на пороге двумя существами в погонах в растянутой футболке и всклокоченными со сна волосами. Посетители оказались представителями службы защиты животных и сообщили, что явились по звонку её соседей, утверждающих, что она мучает животное. Хартфилия хмыкнула и пропустила представителей власти в квартиру, где продемонстрировала им довольно-таки упитанное лысое существо, которое даже при сильно развитом воображении не тянуло на «мучаемую» денно и нощно животинку. Стражи порядка переглянулись. Весь их вид выражал вопрос: «А как же?..». Люси, протерев глаза руками, перевела взгляд на часы. Десять утра. Значит, сейчас у Шерри начнётся очередной урок. Усадив полицейских в кресла, она пробормотала: «Смотрите», а сама демонстративно заткнула уши берушами. С первыми аккордами кот завыл. Гостей заметно передёрнуло, а через десять минут они вообще испарились из квартиры, чтобы нанести срочный визит родителям юного дарования и совершенно искренне попросить прекратить мучить животное вместе с окружающими его людьми. Бленди поторопились заверить их, что никаких представителей фауны у них нет. На что получили многозначительное хмыканье «У вас — нет. У соседей есть» и уведомление о повторном визите. Конечно же, парни, часто бывающие в доме подруги и не раз и не два оказывающиеся зрителями концерта одного из представителей семейства кошачьих, знали об этой особенности Лаки, но что только не сделаешь ради засевшей в голове дури? Ребята решили, что смогут вытерпеть кошачьи вопли — если они прошли через салон красоты, магазин и ужин с большим количеством столовых приборов, то теперь им точно ничего не страшно. Первым не выдержал Рэдфокс, на долю которого выпадало присутствовать при большей части художественной самодеятельности. Обладающий кроме нервов и некоторым музыкальным слухом, во время очередного концерта Гажил, ставший по совместительству подставкой для воющего кота, попытался прекратить сие издевательство. В итоге Люси вынуждена была отложить скрипку и броситься оказывать панку медицинскую помощь — Лаки крайне негативно отнёсся к попытке прервать его исполнение, располосовав Рэдфоксу руку. — Я надеюсь, — кривясь и постанывая, выдал пострадавший, пока Хартфилия обрабатывала ему царапины, — твой будущий парень не будет таким уж любителем классической музыки. В конце концов, сходите на концерт, если так уж приспичит. На этом музыкальная карьера Люси закончилась. Правда, возвращать Фриду скрипку она не торопилась — Лаки, полюбивший инструмент, сам иногда аккомпанировал себе, проводя когтистой лапой по струнам. Надо ли говорить, что происходило это обычно в те моменты, когда кто-то из ребят переступал порог квартиры подруги?***
Флористика на первый взгляд казалась совершенно безобидным занятием. Действительно, какого подвоха можно ожидать от цветов? Стоят себе в вазе, никого не трогают, приятно пахнут. Последнее особенно нравилось молодым людям, без устали нахваливающим изысканный вкус подруги, когда они любовались букетами, в последнее время появившимися в квартире Люси — якобы для тренировки нового умения. И с не меньшей радостью приняли преподнесённые ею же растительные презенты. — Это вам, — сказала девушка, лично вручая каждому по непрозрачному пакету. — Там цветок, который подчеркнёт мужественность и терпение его обладателя. Вы же как раз такие у меня и есть, — Люси трепетно похлопала ресничками: она заметила, что это действует на парней не хуже пошлых анекдотов на девственниц — они начинали смущённо хмыкать, застенчиво, как девицы на выданье, отводить глаза и расплываться в совершенно идиотских улыбках. — Только открывайте дома. Это сюрприз, — после чего торопливо выпроводила ребят из дома. Через час в её дверь позвонили. На пороге стоял Драгнил. — Ты почему так долго? — недовольно пробурчала Хартфилия. — Я уже два раза чайник подогревала. — Хотел убедиться, что остальные ушли и сегодня уже не вернутся, — Нацу, протопав на кухню, занял своё любимое место у окна. — Как тебе, кстати, мой подарок? — спросила Люси, ставя на стол перед ним чашку с чаем и придвигая ближе тарелку с разными вкусностями. — Ну, я… это… — замялся Драгнил. — Не открывал, короче. — А вот и зря, — девушка, сделав глоток, развернула шоколадную конфету, по привычке скрутив и бросив фантик уже поджидавшему игрушку Лаки. — У тебя там, в отличие от всей остальной честной компании, настоящий и вполне безопасный кактус. Рядом с компом поставишь, излучение ловить. — Я даже спрашивать боюсь, что ты вручила остальным, — покачал головой Нацу. — Стапелию, — тут же просветила его подруга. — Многолетний, неприхотливый, зимой вообще можно не поливать. И цветёт интересно, красиво. — А в чём подвох? — насторожился парень. — Воняют сильно. Как-будто что-то сдохло. Очень большое. Драгнил благополучно подавился чаем. Когда он откашлялся и смог, наконец, говорить, первой его реакцией было: — Фу-у-ух! Не хотел бы я оказаться на их месте… Долго ты их ещё мучить будешь? — Пока не поумнеют, — хмыкнула Хартфилия. — Да, спасибо за бабушкин сервиз. — Не за что, — отмахнулся добровольный помощник. — Кстати, всё хотел спросить — как ты в этих ложках-вилках не путаешься? Я уже и забыл половину. — Помотался бы с моё по различным приёмам, даже ночью бы разбудили — назвал. Нацу только сочувственно скривился, утягивая с тарелки конфету. Родители Люси были переводчиками, причём, достаточно востребованными и обеспеченными. Много мотались по заграницам, умудрившись в короткий прилёт на родину состряпать единственную дочку, которую потом то беззастенчиво подкидывали немногочисленным родственникам и гораздо более часто появляющимся в жизни девочки няням (с определённого времени в роли нянь стали выступать Нацу и Локи, жившие тогда рядом и много раз доказавшие, что могут позаботиться о подруге), то таскали по этим самым заграницам, попутно обучая языкам и этикету. На окончание школы и в честь самостоятельного, без протекции родителей, поступления в университет Люси получила от них в подарок двухкомнатную квартиру, по стечению обстоятельств именно в том доме, куда ранее в оставленное любимой бабулей наследство перебрался Драгнил. Друзья снова жили рядом, буквально на одной площадке. Это позволяло не только чаще видеться, но и устраивать совместные пакости неким надоедливым личностям. Например, организовать тот знаменательный ужин. Люси взяла на себя готовку и сервировку, Нацу же только обеспечил подругу посудой, выдав ей в аренду дорогущий сервиз, доставшийся ему от бабушки, которая, будучи потомком каких-то дворян, весьма этим гордилась и была уверена, что внук должен знать этикет от и до. А вдруг понадобится? Драгнил бабулю любил, расстраивать её жуть как не хотел и усердно зубрил основы хорошего тона. Но как и любые знания, не получающие подкрепления практикой, эти тоже вскоре в большинстве своём покинули розововолосую голову пра-пра-пра…внука древних князей. Впрочем, сам потомок от этой потери не страдал, заполнив образовавшееся пустое место более нужной с его точки зрения информацией. — Знаешь, я только одного всё никак не пойму, — почесал затылок Нацу. — Вот вроде у каждого из нас свои тараканы есть, но почему-то из всей нашей компании лишь мы с тобой друг друга чуть ли не с полуслова понимаем. — Это потому что твои тараканы правильные, — ответила Люси, задорно подмигивая другу. — И чем-то на мои похожи, может, родственники? — Ага, ты ещё скажи — учёные, — Драгнил демонстративно потёр лоб. — Я очень жалею, что подобную терапию не прошли остальные. Глядишь, проблем было бы меньше. — Зато точно было бы скучнее! Друзья переглянулись и рассмеялись.***
К сожалению, окончание эпопеи с цветами Люси так и не узнала, хотя «тонкие» намёки в виде предложения не ходить больше на курсы флористики ясно дали понять, что подарки своё чёрное дело сделали. Парни, стараясь изо всех сил соблюсти приписанные им «мужественность и терпение», жаловаться ни Люси, ни друг другу на устроенную цветочками газовую атаку не стали, но под шумок, не сговариваясь, стащили вонючие растения в квартиру Лахара. А что? Он предложил подругу флористике учить? Он. Вот пусть и расплачивается. Инициатива, как утверждает народная молва, очень любит любить инициатора. Рат поначалу обрадовался: получить бесплатно столь дорогие и редкие цветы! А вот соседи его восторгов не разделяли. Мало того — эти недалёкие люди вызвали полицию! Воняет им, понимаешь ли… Ворвавшиеся в квартиру омоновцы оттеснили обалдевшего от такого количества ранних гостей (воскресенье, как никак, шесть утра) хозяина с порога, порыскали в поисках непонятно чего, «вежливо» усадили Лахара в кресло и выпустили вперёд капитана, который, нависнув над Ратом и глядя ему прямо в глаза, вкрадчиво поинтересовался: — Ну-с, молодой человек, и где же мы их прячем? — К-кого? — нервно моргнул Лахар. — Трупы, конечно, — сообщил капитан, стаскивая с лица маску. И тут же поспешил прикрыть ею нос и рот, потому что запах в квартире витал такой, что омоновец уже на полном серьёзе боялся распроститься с недавно употреблённым завтраком. — Чьи трупы? — не понял Рат. — Ваши, — пробубнил капитан сквозь ткань, пытаясь не дышать. Получалось плохо, ибо дышать хотелось неимоверно — он ведь всё же живой человек, и его организм остро нуждался в кислороде. Причём, желательно чистом. — Мои?! — удивился Лахар. — Но, простите, во-первых, я жив, а, во-вторых, имеюсь на этом свете в единственном лице, а не во множественных, — педантичность и принципиальность не оставляли его даже в таком сомнительном положении. Капитан рукой, свободной от удерживания маски у лица, почесал макушку и поправился: — Ну, не ваши, а тех, кого вы убили. Воняет очень. Трупами. — А-а-а! — потенциальный убийца искренне обрадовался прояснению ситуации. — Так это у меня цветы так пахнут! Довольно редкие, между прочим. На днях хотел в оранжерею их перевезти, да не успел, а стеклянных колпаков на все не хватило… Омоновец задумался, потом попросил показать цветочки. Осмотрев растения, махнул рукой, позволяя подчинённым покинуть помещение (соседи утверждали, что отряд покидал квартиру Рата гораздо быстрее, чем проникал в неё), сам же задержался и негромко, так, чтобы никто не слышал (хотя кому там слышать-то? Всех как ветром, вернее, запахом, сдуло), попросил: — Слушай, а можно у тебя парочку взять? Ну там подарок кому-нибудь сделать… из родственников со стороны жены. Или ещё куда приспособить... Лахар, пожав плечами, поправил очки, но всё же широким жестом указал незваному гостю на «благоухающую» коллекцию, мол, выбирайте. Капитан схватил наугад два горшка, прохрипел: «Куда, говоришь, остальные отвезёшь?» и быстрой походкой, переходящей на ещё более быстрый бег, покинул квартиру. Как показывала статистика, процент раскрытых преступлений в одном, конкретно взятом отделе полиции, с этого дня резко повысился…