Сокровенные мысли

«В детстве я мог часами сидеть и смотреть, как горит огонь. Люди считали это своеобразным, но мне было плевать. До определенного момента. По большому счету, мне было плевать на все до тебя. На фоне ночного Нью-Йорка ты выглядела насквозь порочной, похожа на мою ошибку. На ошибку, которая станет моей слабостью и погибелью. Ты уходила от мира, когда темно, но не растратив теплоты, каждый раз возвращалась туда, где тебя ждали. Знаешь, я помню куриный бульон, который варила мне бабушка, когда я был маленьким. И вот сидя с тобой за столом, я почувствовал, что у меня снова есть семья. Я почувствовал запах дома. Когда-то я сказал тебе, что, по большому счету, все воспоминания ранимы. И вот сейчас, зная о моем прошлом, ты все еще рядом. Не знаю, чем я это заслужил, но пусть будет так. Я не хочу знать иной причины, кроме твоей любви». Читая это сейчас, сидя возле камина гостиницы, я не проронила ни слезы. Я надеялась, что он поймет мои слова. Или я действительно оттолкну его, но он будет жить. Мне его жизнь и безопасность важнее, чем чертовы отношения. Я полюбила Брайана Прайсона. Я больше, чем просто полюбила его. Он влез мне под кожу, и я дышала им. Его запахом, ароматом, улыбкой, и непоколебимым желанием оградить нас от всего мира. Мы остановились в гостинице New Orleans Marriott. Она расположена во Французском квартале и в двух кварталах от Bourbon Street. Этот отель был оформлен в полностью современном стиле, хотя, если честно, я надеялась совсем на другое. Мы не спеша ходили по улице Canal Street, смотря на людей и подставляя лицо солнцу. Ветер обдувал мои волосы и плечи. Если, приехав со Львова в Нью-Йорк, я удивилась движению и темпу этого города, то в Новом Орлеане — праздникам. Художники сидели за мольбертами, рисуя картины, музыканты развлекали туристов, и в ресторанах подавали лучший бурбон. Джаз играл в каждом баре, и мужчины пытались удивить своих женщин, когда те привлекали их внимание. — Вы — моя королева, — сказал мужчина, стоящий возле меня, когда я любовалась картиной художника. — Жаль, что вы не мой король, — посмотрела на него, улыбнувшись. Затем мы ушли, направляясь в следующий квартал. Макс сжимал мою руку в своей, и это было прекрасно. Он понимал меня. Каждый раз я искала призрачный след мужчины, которого любила, чувствуя себя беспомощной, как никогда. Я видела его везде и здесь, и всегда со мной. Но кончилась тетрадь повестью, автором которой была я. Строка оборвалась, и я просто не знала, что дальше. «Прости меня» — слова которые я хотела сказать ему. И пока я снова и снова думала об этом, шаги стихали, и я расслаблялась, но лишь на мгновение. Фотографировала моменты, красивые улыбки, искренность на лице человека, архитектуру, замки, парки, вкусный кофе, душевного музыканта и уличных собак. Я запечатлела каждый момент, чтобы помнить. Воспоминания так важны, а такие вещи помогают нам лучше вспомнить. Bourbon Street, студийные магазины, эксцентричные бары и праздники гигантского масштаба. — Может, ты мне все расскажешь, Эмили? — спросил Макс, когда мы завтракали в воскресенье. — Макс, я думаю, — ответила, смотря на него, — всему есть предел. — Эмили, предел есть даже у беспредела. Мне нужно беспокоиться? — Ты хочешь домой? — Я дома. Я рядом с тобой. И не оставлю тебя, пусть мы и будем переезжать, завтракать каждое утро в другом городе, и ты все время будешь строить планы по захвату миру. — По захвату мира? — улыбнулась я. — Нет, все гораздо масштабнее. Завтра утром нужно было быть на парах, и сегодня после обеда мы уезжаем в Нью-Хейвен. Снимем номер в гостинице за наличку, и пять дней проживем в том городе, а потом снова уедем на два дня в Париж или Лондон, не важно. Главное — дать Брайану время свыкнуться, что меня нет, и чтобы он начал жить, тогда я и смогу исправить ошибку, которую он допустил. Путешествия. Когда тебя везут, ты смотришь на природу, но, когда ты едешь сам, чувствуешь. Я предпочитаю простоту. Красивый уголок природы, кофе и любимые люди рядом. Сейчас не было самого ценного — именно этих людей. Адам знал, где я. Я понимала, что заставляю врать его, но это было для блага, и этот мужчина тоже это понимал. После завтрака мы приехали в гостиницу, включили музыку и стали собирать вещи. Я взяла телефон и позвонила матери, чтобы она не ехала сейчас в Нью-Йорк. — Привет, — улыбнулась я. — Привет, милая, — ответила она. — Где ты? — Едим в Нью-Хейвен. Тут красиво. — Я знаю, — улыбнулась она. — Ты на машине? — Да. Мам, у меня вопрос, только не как к маме, а как к женщине, которая обожаема своим мужем. — Ты хочешь знать, не сомневалась ли я? — Да, — прошептала я. — Знаешь, есть женщины, которые говорят, что если нервничаешь перед свадьбой, то это плохо, и если любовь слишком легка, то она не долговечна. Ты никогда не узнаешь, если не попробуешь. Что такое правда, Эмили? Субъективное понятие. Часто она не выгодна, и для некоторых совсем неудобна. — Мы расстались, — прошептала я. — Ты моя дочь, Эмили. Любимая дочь. — Я твоя единственная дочь, — засмеялась я. — Да, а еще ты мое сокровище. Если уж ты считаешь, что так будет лучше, то значит так действительно лучше. Обернись и пройди немного жизни. Только не той, к которой ты привыкла. Ты не можешь судить людей, ведь ты не знаешь, кто они на самом деле, без их одиночества и страданий. — Дай Максу еще немного времени, — чувствовала я подступающее слезы. — Я даю ему месяц. А потом пусть садится в самолет, и мы ждем его дома. — Хорошо, мам. Люблю тебя. — И я тебя, милая. Берегите себя. Поцелуй Макса от меня. Вскоре мы ехали по дороге, направляясь в Нью-Хейвен, ели пиццу, и я не переставала думать о Брайане. Но что я могла сделать? Он был, как Стейси — непоколебимым. И никогда не отпустил бы меня на моих условиях. Я задумалась о Новом годе. Я хотела впервые отпраздновать его тихо. Вместе с Брайаном, музыкой, шампанским и свечами. Никакого света и других людей. Я хотела разговаривать, смеяться, танцевать и заниматься любовью только с ним. Он стал моей второй кожей, и вот уже третий день мне было больно без него дышать. Нет смысла в жизни, кроме любви. Пусть все запутано, неспокойно и неправильно, но все же, если каждый раз, как первый, это и есть свет, который нужен. Приехав, я написала сообщение Джасперу, что в городе, и перед парами мы идем за кофе. Также, не рискуя еще возвращаться в квартиру, я сняла номер в гостинице. Я пыталась удержать Макса. Он был сейчас единственной ниточкой, которая держала меня на плаву. Прежде чем уйти спать, хоть и оставалось пять часов до подъема, я позвонила Донне. — Пожалуйста, скажи, что мне не нужно идти на опознание твоего трупа, — ответила девушка. — Не нужно, — прошептала я, и слеза скатилась по моей щеке. — Ты мне доверяешь? — Всегда. — Присмотри за Брайаном, пока меня не будет. Не давайте нового номера или почты. Скажите, что не знаете, где я, и пусть он не ищет меня. Я не вернусь. — Эмили, что случилось? — Я расскажу тебе, но в другой раз. — Брайан тут рвет и мечет. Продал несколько зданий, уволил пару сотен или около того людей. — Уволил? — Да, но говорит, что у него все под контролем. — Я просто хочу, чтобы он был счастлив, понимаешь? — вытерла я слезы. — Чтобы он был жив. Я люблю его. Донна, я так сильно его люблю, но не верю небесам, что они смогут уберечь его. — Я верю тебе, Эм, и я все сделаю. А ты строй свою жизнь. — В трубке воцарилось молчание, и больше всего я любила именно его. Мне нравилось, что я могу помолчать с ней, и это не вызывало неловкости. — Как там брат Эбби? — спросила Донна спустя несколько минут. — Красивый мужчина, умный человек, хороший профессор, замечательный друг, кроме того, джентльмен. — Бесподобно, значит я нашла себе мужа. Спустя четыре часа сна я встала с кровати, сходила в душ, оставила деньги Максу, заказав еду ему в номер, оделась и пешком направилась в Старбакс. В эти выходные я столько просидела за рулем, что больше не могла слушать две вещи: рев мотора и собственные мысли. — Что случилось, Эм? — В каком смысле? — посмотрела я на друга. — Вы расстались с Прайсоном? — Да. — Что ты любишь в нем? — Я люблю его улыбку, — не смела я посмотреть на друга. — Люблю его запах, и мне нравится, что мы говорим фразами друг друга. Я люблю, как он выглядит с утра и когда спит. Он вызывает во мне столько чувств, и я хочу жить благодаря ему. — И меня это пугает, — покачал головой Джаспер. — Вспомни, какой ты была. Ты развлекалась, а потом снова работала, как лошадь. И ты добилась. Ты добилась слишком многого, чтобы бросить это ради мужчины. — Ты бы бросил все ради женщины? Этот город, эту работу, чтобы быть рядом с ней? Не знаю, как ты, Джаспер, но я брошу ради него мир, за исключением нескольких людей. Но сейчас ему без меня будет лучше. На этом этот неловкий разговор мы заканчиваем, и я иду к своим студентам, профессор. Я помахала ему рукой на прощание и направилась в аудиторию. — Зачем люди врут? — спросила я у студентов на паре. — Удержать. — Сохранить. — Спасти или спастись. Они говорили свои мысли, и каждая из них была правильной. Вы когда-нибудь задумывались, почему врете вы? С чего вы взяли, что, соврав, сохраните человека, семью, достоинство или жизнь? — Ну или же они хотят быть похожими на вандалов, — сказала я, проводя взглядом каждого студента. — Работа юриста — это состояние души человека. Если вы слишком правдообильны по отношению к другим или себе, скорее всего, вы не выдержите. Там много вранья, и вам часто придется защищать далеко не хороших людей. — А как часто вы это делаете? — спросил студент. Я улыбнулась и села на край стола. — Запомните, никто не спасет вас от собственной жизни. Вы обязаны надеть броню и сами себя спасти. Сегодня может быть тяжелый день, но вы должны его пережить. — А этика состоит в чем? — Не важно, насколько грешен человек перед Богом, мы защищаем по закону, и должны сделать все возможное, не разглашая то, чего не обязаны. Объяснения человека вам нужны до суда, дальше в них нет смысла. — А если это противоречит нашим интересам? — Если вы о профессии, то бросайте сразу. А если о определенном деле, то зависит, чего вы хотите: быть хорошим адвокатом — откажите, востребованным — заткнитесь и думайте о противнике. — А что на счет вас, мисс Харисон? — Я научилась всегда ставить себя и свои интересы выше других, — пожала я плечами. — Но это было далеко не в первый год моей работы, и даже не в третий. Я вышла из университета и направилась в кофейню. Снова. Заказав латте, я наблюдала за мамами с детьми, которые гуляли. Когда люди женятся, они не думают, а что будет, если не выйдет. Дети. Мужчина и женщина, если у них есть ребенок, всегда будут в долгу друг у друга, и всегда будут связаны. Ребенок, который похож на любимого человека — живое воспоминание счастья. Брайан присылал мне сообщения все время. Он писал о том, как любит, как скучает, что готовит и какой галстук надевает. «У нас дождь», «Сегодня на мне твой любимый галстук», «Я продал компанию отца», и чаще всего: «Я скучаю по тебе». Я же отвечала, но не отправляла: «Я хочу с тобой в Италию. Италия сама по себе удивительная страна. Она как шкатулка, в которую веками складывали истории, и теперь это все бесценные сокровища, которыми мы наслаждаемся. На мосте Пьетра открывается прекрасный вид на набережную, и там так романтично. Я бы хотела побывать с тобой именно в том месте. Я так скучаю по тебе, Брайан. Прости меня, но я уехала не потому, что ты что-то сделал не так, а просто хочу защитить тебя. За это время я разберусь в себе. Научусь до конца доверять, прежде чем я смогу полностью посветить себя нашей жизни». И в последнее время я снова получала анонимные письма на почту: «Ты знаешь, что спишь с убийцей», «Держишь от него подальше, чтоб не зацепило», и все в этом роде. Я сказала Адаму, и он ответил, что позаботится. Я была благодарна, что он не рассказывал мне ничего о Брайане и не спрашивал обо мне. Ведь несмотря на все возможные недостатки любимых, мы продолжаем любить их. Я пришла в номер и улыбнулась, наблюдая за тем, как Макс смотрит телевизор. Я сделала кофе и открыла ноутбук, читая письмо Адама. Он установил слежку за Скоттом, и я вникала в его подноготную. Затем открыла письма подруг, читая их новости и отписывая, что у меня все в порядке. И последнее, что я сделала, набрала номер детектива. — Том Хэйнс. — Здравствуйте, это Эмили Харисон. Мне нужна услуга. — Вы сейчас не в Нью-Йорке, мисс Харисон. — Не важно, мистер Хэйнс. Мне нужно, чтобы вы следили за человеком, делали фотографии, докладывали о том, сколько раз в день он ест и выглажен ли его костюм. Мне нужно все. — Имя человека? — Брайан Прайсон. Мне нужно было отвлечься. Мы с Максом собрались и отправились узнавать город. — Черт, мы опаздываем, — сказала я, ловя такси на улице. Мы уже должны были быть на месте, а машина только завела мотор. Но спустя десять минут мы с братом все-таки вошли в бар, пытаясь найти знакомое лицо. — Мисс Харисон, — сказал Джаспер, улыбаясь. — Вы почтили нас своим присутствием. — Не поверите, мистер Кэмбел, — засмеялась я. — Это мой брат Макс. Мы находились в ночном пабе с названием «BAR». Этот маленький уютный ресторанчик превзошел мои ожидания. Сев за барную стойку и сделав заказ на три пиццы, порции «Космо» и «Лонг-Айленд», я оглянулась. Народу было много, и большинство их них студенты. На нас никто не обращал внимания, веселясь со своей компанией. Бутылки на полках светились, как и сама барная стойка. — Почему ты думаешь, что жизнь в Нью-Йорке так прекрасна? — спросил Джаспер. — Потому что так и есть, — ответила я, разводя руками. — Люди часто лишают себя массы удовольствия, боясь мнения других. В Нью-Йорке нет такой необходимости. Ты свободен и делаешь то, что хочешь и где хочешь. — Эмили, если ты не перестанешь ходить на каблуках, то взгляд с твоих ног не только я не смогу отвести, — улыбнулся друг. — Ты можешь забрать у меня многое, но не туфли. Мы говорили обо всем. Джаспер Кэмбел — потрясающий мужчина. Он добрый, веселый, внимательный и умный. И рядом со мной был мой брат. Мое счастье и моя опора. Мы допили заказанные порции выпивки и после смеялись, не переставая. — Почему ты такая трезвая? — спросил брат. — Я опытная, — ответила я, беря клатч и направилась к выходу. — Чем категоричнее запрет, тем непреодолимее желание сделать все наоборот. — У всех женщин так? — предложил мне Макс сигарету. — Наверное, — ответила я. — Не буду спрашивать, когда ты начал курить, но не откажусь. — Я не начал курить, Эм. Я купил их для тебя. — Эмили, все это бессмысленно, если ты не возьмешь себя в руки, — подошел ко мне Джаспер. — Она и так все время держит себя в руках, — вступился Макс. — Мне всегда нужен был успех во всем. Но для этого нужно прежде избавиться от строгих суждений о себе и людях. Я скептична по своей натуре, а это далеко не лучшее качество. Но знаете, я справлюсь. Я всегда справлялась. Большинство дней в году непримечательны и не влияют на ход жизни. Но день, когда я встретила Брайана, изменил все. Изменил меня, изменил мою жизнь, мои взгляды, и весь мой чертов мир перевернулся с ног на голову. — Эмили, я вызову такси, — сказал брат, оставив нас с Джаспером. — Знаешь, единственная моя эрогенная зона — это мозг Брайана, — сказала я, делая последнюю затяжку. — И я не срываюсь только из-за Макса. — Ты так сильно любишь его? — без тени улыбки на лице, смотрел на меня друг. — Больше, чем себя. Затем я поцеловала его в щеку на прощание и села в такси. Мне хотелось домой. Сегодня произошло что-то странное. Джаспер смотрел на меня не как на друга, и я чертовски испугалась этого. Мне не хотелось портить дружбу с таким человеком, кроме того, братом одной из лучших подруг. Войдя в номер, я направилась в ванную, спускаясь по стенке с другой стороны захлопнутой двери. Я включила воду, проливая горькие слезы. — Эбби, — позвонила я подруге. — Мне нужно что-то делать. Я постоянно думаю. — Эмили, — слышала я непонимание и страх в ее голосе. — Я сижу на полу ванной и не могу перестать пить и плакать. Это так непривычно для меня. Я потеряла его! Я теряю себя! Я все время думаю о том, что было! — Эмили, я сейчас собираю вещи и лечу к тебе. — Нет! Не смей. Я позвонила тебе, потому что только ты не поедешь, если я скажу нет. Ты понимаешь, что так будет лучше. — Вообще-то я ничего не понимаю, — твердо сказала подруга. — Ты ничего не рассказала. Но знаешь, наши ангелы нас не ругают за поступки. — Зато жизнь кидается грязью. — Он был твоей последней любовью? — Да, — остановила я истерические слезы. — Кто сказал, что время лечит? День ото дня не легче. — Если ты считаешь, что он лучшее, что было в твоей жизни, тогда зачем ты оставила его? Зачем ты ушла, а не сражалась рядом? Зачем оставила, словно никто в его жизни, оставив все в прошлом? — Просто я его слишком люблю, чтобы быть рядом, и я не похожа на себя. Я стала много пить. — Научись лучше стрелять, дорогая. Это больше поможет вам обоим. Так проходила неделя за неделей, и вчера, когда Макс сел в самолет, помахав мне на прощание, я расклеилась окончательно. Я сидела в нижнем белье на полу номера, который стал практически моим домом, смотрела любимый фильм Брайана и пила текилу из бутылки. Одиночество давило на меня физически и, получая фотографии по почте мужчины, которого любила, у меня внутри образовалась дыра размером с солнце. За последние дни я пересиливала себя десятки раз, чтобы не бросить все и не вернуться к нему. Адам нашел несколько ниточек связывающих Скотта с криминалом, и я надеялась, что в скором времени все это закончится. Я вспоминала наш Париж. Город любви, романтики и нежности. Ты идешь по улицам, где пары обнимают друг друга, целуются, мужчины носят женщин на руках, а те дарят им свои ослепительные улыбки. Я влюбилась в этот город, как только оказалась там. Наблюдая за местными жителями, я поняла, что они воспринимают такую красоту, как само собой разумеющееся, но я просто очарована ею. Я говорила в эти дни с мамой, отцом и подругами, порой часами, но потом наступала ночь, а это всегда темно. От этих людей зависело мое состояние, покой и на данный момент жизнь. Мама говорила, что я была слишком самостоятельной, но на самом деле я была просто свободна и отчаянно искала одиночества. А потом одиночество стало привычкой. Именно тот стальной характер я сделала благодаря свободе и эгоизму. Я любила только свою семью, и, когда встречаешь мужчину, именно своего мужчину, он становится ближе, чем семья, и жизнь больше никогда не будет прежней. Я никогда не забывала свою кровь, потому что люблю, и никогда не разрешала забыть о себе врагам, пока не сведу счеты. Я всегда думала, что, пережив боль и одиночество, не смогу полюбить и не смогу стать прежней. Но я стала лучше, ведь любовь стоит того. Стоит того, чтобы преодолеть все трудности, победить страхи и бороться за каждую счастливую секунду с любимым человеком. В нем я нашла то, что всегда искала. То, чего мне всегда не хватало. Силы, мужского плеча, на которое я всегда могла бы опереться. В конце концов, я решила на следующей неделе пойти в ту квартиру и забрать вещи или же остаться там как в последней ниточке, связывающей меня с Брайаном. Стук в дверь заставил оторваться от бутылки, и я решила игнорировать, пока тот, кто там стоит, не уйдет. Но так как он все-таки не прекращался, я открыла дверь и увидела Джаспера. — Что ты тут делаешь? — оперлась я на дверь. — Приглядываю за тобой, лагуна, — вошел он в номер и огляделся. Я застегнула рубашку Брайана не все пуговицы, не смотря на друга. — Не хочу, чтобы ты погрязла в своей ненависти к себе. — Ты очень заботлив, но не стоит, — отмахнулась я, наблюдая за его улыбкой. — Моя ненависть меньше не станет. — Что смотришь? — Неудержимых, — ответила я, садясь на диван. — Любимый фильм Брайана. — Взяв пульт, он выключил телевизор. — Ты что сделал? — Тебе нужно поговорить. — С кем? — Со мной. — Точно, именно об этом я и думала целый день, профессор. — Не язви. Кто это? — Где? — в замешательстве спросила я. Он указал на рамку с фотографией, которую подарил мне Брайан. Мы с девочками подняли бокалы вверх, смеясь над какой-то шуткой. — Кто эта блондинка? — Это Ева, — улыбнулась я, смотря на своих подруг. — Она красивая. Вы все красивые. А эта девушка? — Это Долорес. Мимо нее мужчины не проходят, но она шагает мимо всех. — Я взяла в руки рамку, проведя кончиками пальцев. — Это Донна и Стейси. Донна будет динамить тебя до конца дней, так что даже не пытайся, серьезно, а Стейси признает только дружбу с мужчинами, — сделав жест кавычек. — Ты понял, какую дружбу, так что тоже не вариант. — Я проследила за его выражением лица, и он облизнул губы. — Профессор, судя по всему, ты не такой уж и безгрешный. — Конечно нет, праведник я в университете, а так страстный, дикий, сексуальный… — Все, все хватит, — улыбнулась я. — Такое чувство, что я говорю о сексе со своим братом. — Будешь тут в следующем семестре? — забирал он у меня бутылку. — Нет. Ты только что отобрал у меня счастье. — Человек становится другим, когда влюбляется. Но то, что сейчас с тобой происходит, не сделает лучше ни тебе, ни Брайану. Хоты ты и нравишься мне такой больше, чем стерва, которая может запугать мужика при одном упоминании своей работы. — Вообще-то я всегда этим гордилась. — Да, но Брайан не испугался. — Он сначала так бесил меня, — смотрела я на свои ногти. — Я хотела его кастрировать, но в то же время, когда он улыбался, это было прекрасно. — Как вы с ним познакомились? — Никогда не угадаешь, — включила я песню 3 Doors Down — What's Left. — У нас был девичник, и мы все время проводили его в клубе, который принадлежит Брайану. Мы увидели друг друга, потом по-быстренькому занялись сексом. — Бог ты мой! — развел он руки. — Святые угодники. Я слышал это собственными ушами: Эмили Харисон получила мужика благодаря сексу. — Нет, мы познакомились благодаря сексу, — самодовольно я улыбнулась. — Ты ведь этим гордишься? — Да. — Знаешь, пусть я буду ужасным другом и предателем, но я позвонил сестре, и они скоро будут тут. Я не могу тебе помочь так, как они, а ты становишься зависимой от алкоголя. Можешь кричать. Я смотрела на него несколько секунд, не отводя взгляд. Он и правда ожидал, что я выгоню его или стану кричать. Но все что я смогла вымолвить: — Спасибо, — слезы потекли с моих глаз, и я обняла его. — Это лучшее, что ты мог сделать для меня. Затем он уложил меня в кровать, говоря, что завтра заменит мою пару. Я не помню, как провалилась в сон, надеясь, что это защитит меня от разочарования в его взгляде. Эбби была права, лучше уж научится стрелять, чем пить. Мой алкоголизм никому не поможет. Адам сказал еще максимум месяц, и та сволочь будет за решеткой. Утром, когда меня осталась лишь половина, я приняла душ и связалась с нужным человеком, чтобы научиться обращаться с оружием. Если Брайан все еще жив, и я дышу, значит мое небо любит меня. Я не хотела привыкать к переменам, но, в конце концов, у меня нет выхода. И я прикоснусь к нему. Хотя бы в мыслях и снах. Как только я собиралась выходить из отеля, позвонил телефон, и я подняла трубку. — Эмили, у нас проблема. Очень большая проблема, — сказала Тиффани. — Я тоже рада тебя слышать. Каждую проблему можно решить. Кроме того, что такого может случиться, чего бы Тиффани Джейсон не смогла сделать? — Стивен Максфилд. Он сказал, что ему нужна только ты. И чтобы я достала тебя из-под земли. — Это проблема. Я все решу. Я позвонила Стивену, ожидая исхода минус один в списке клиентов. — Стивен, это Эмили. — Здравствуй, мне нужна помощь, и это нельзя отложить. — Меня нет в городе и в ближайшее время не будет. Что, если я найду достойного адвоката в течение часа? — Хорошо. Его ответ меня удивил, и у меня не было другого выхода, как позвонить Кристоферу Вайту. — Здравствуйте, могли бы вы связать меня с Кристофером Вайтом? — сказала я девушке, которая отвечала за соединение звонков. — Подождите, как вас представить? — Эмили Харисон. — Подождите минутку, мисс Харисон. Спустя тридцать секунд я услышала голос Кристофера в трубке. — Здравствуйте, мисс Харисон. Вот уж кого не ожидал услышать. Чем могу быть полезен? — Здравствуйте, мистер Вайт. Ну, скорее, я вам буду полезна, и это будет выгодно нам обоим. — Я заинтригован. Говорите. — Вы знаете Стивена Максфилда? — Конечно. — Ему нужен адвокат. — И что вы хотите от меня? — я слышала улыбку в его голосе. — По-моему, вы его адвокат. — Точно, — хмыкнула я — Но сейчас меня нет в городе, а ему нужна срочно… — Не заинтересован, — перебил меня Кристофер. — Особенно, когда я проиграл последние дела, благодаря вам. — Я буду у тебя в долгу, — сказала я со злостью. — Ты — гаденыш, но в своем деле хорош, даже лучший, после меня, конечно. — Мы уже перешли на «ты», — засмеялся он. — Хорошо, согласен, давно пора. Эмили, но что ты можешь мне дать из того, чего у меня нет, кроме себя конечно? — Даже не рассчитывай на это, Вайт, но у меня есть кое-какие идеи, так что не думаю, что плохо в запасе иметь должника, не так ли? — В лице Эмили Харисон? В хозяйстве всегда пригодится. — Ты отвратителен, знаешь? — Ты меня хочешь. — Точно. Спать ночами не могу. — Ладно, я не буду пытаться привлечь тебя такими жалкими попытками. Я слишком уважаю себя. — Спасибо, Кристофер, — искренне сказала я. — Можно просто Крис. Мы же теперь друзья, — засмеялся он. — Да, лучшие, но только после того, как ты выиграешь дело и не подставишь меня. — Я лучший. После тебя, конечно. — А ты не плох, когда не ведешь себя как скотина. — Ты тоже, когда не ведешь себя как стерва. Затем я позвонила Максфилду и сообщила все, что ему необходимо было знать, а также предупредила Тиффани. Выйдя все-таки из отеля, я направилась в место назначения. Я познакомилась с Фрэнком, и он провел меня в помещение, подобное подвалу, где на стене висело множество оружия. Узнай мои родные, что я делаю, сказали бы, что я сошла с ума. Но дело в том, что я и правда сошла, и мне нужно было как-то выпускать пар, не предаваясь алкоголю. В жизни нет одинаковых дней. И я буду искать огонек, и не только вечной любви, но и самой жизни. Фрэнк предложил мне SAS Jericho 941, но я выбрала пистолет с изумительным металлическим корпусом — Desert Eagle. Этот самозарядный ствол крупного калибра впечатлил не только внешне. — Мисс Харисон, он не похож по постройке схемы на самозарядный пистолет, скорее на автоматическую винтовку. Газоотводная трубка расположена под стволом, пороховые газы выводятся непосредственно к затворной раме. Запирание осуществляется поворотом личинки затвора. Вообще затвор и запирание боевыми упорами напоминает механизм автоматической винтовки M16. M16 — американская автоматическая винтовка калибра 5,56 мм, разработанная и принятая на вооружение в 1960-х годах. M16 и её варианты до настоящего времени остаются основным вооружением американской пехоты. Это одна из наиболее распространённых моделей стрелкового оружия в мире, — пронзал меня взглядом высокий слишком накаченный мужчина, стоящий передо мной. — Слушайте, я пришла сюда научиться стрелять и не хочу слушать теорию. — Жаль, потому что вам придется слушать, — и когда я промолчала, мужчина продолжил. — Вы выбрали модель Desert Eagle Mark XIX. Переоснащение модели для стрельбы боеприпасами другого калибра требуют только смены ствола, затвора и магазина. Поэтому переоснащение может быть легко выполнено даже в боевой обстановке. Отдача этого оружия велика, даже при стрельбе с удержанием пистолета двумя руками, однако она ниже, чем у других видов ручного оружия такого калибра, за счёт меньшей массы и начальной скорости пули, а также за счёт механизма автоматики, который растягивает по времени передачу импульса отдачи стрелку. — И как я должна удержать его? — При правильном удержании пистолета стреляные гильзы вылетают вверх и назад, приземляясь за правым плечом. Если держать пистолет неправильно, то при выстреле вращательный момент, повернувший пистолет окном выброса гильз вверх, в сочетании с подбросом ствола развернут пистолет так, что стреляная гильза вылетит прямо в лицо, — увидев мое недоумение, мне показалось, что он мимолетно улыбнулся, но мужчина быстро вернул свое жесткое выражение лица. — Тем не менее, правильно подобранная рукоять позволяет справиться с мощной отдачей без особого труда. Даже после сотни выстрелов руки не будут уставать. Это прежде всего вопрос правильно подобранной удобной рукояти и опыта. Дополнительные средства уменьшения отдачи включают в себя, в том числе, специальную обработку ствола, а также установку, удлиняющую ствол и убирающую большую часть пороховых газов при стрельбе дульного тормоза-компенсатора. — Давайте, вы просто научите меня держать оружие и попадать с него в цель. — Ну что ж, мисс Харисон, начнем, — передал он мне маску-очки для защиты глаз. Я не скажу, что за мой первый урок можно было поставить даже двойку. Это было отвратительно. Я не попадала ни в одну мишень, а когда уже начала стрелять более метко, стреляя в «тело», выше груди все равно ни разу не попала. Фрэнк поставил меня от мишени на расстояние 25 метров. Сначала меня злило, что я все время мазала, но потом стала нажимать на курок медленно, учась терпению, и мои выстрелы достигли минимальной цели и результата для первого раза. Приехав в гостиницу и войдя в холл, я увидела своих подруг. Они сидели с небольшими чемоданами, ожидая меня, и, увидев, подбежали, сильно сжимая в объятьях. Когда я увидела Долорес и Еву, почувствовала радость. Стейси и Эбби — счастье. Но когда меня обняла Донна — покой. — Мы принесли антидепрессанты, — сказала Стейси, когда мы ехали в лифте. — Вообще-то это текила, — улыбнулась я. — Нет, это антидепрессант, и не спорь со мной. — Ты в порядке? — спросила Донна, обнимая меня. Я покачала головой, и мы все вошли в номер, снова обнимая друг друга. — Мне нельзя пить, — посмотрела я на Стейси. — Кажется, не помню без вспышек последних несколько дней. — Лично я жду объяснений уже месяц, — сказала Долорес, не сводя с меня взгляда. — Он приходил ко мне на работу, — сделала заказ на суши Донна. — Пребывая явно после тяжелой ночи пьянства. — Как думаешь, что он чувствует? — спросила я. — Я, конечно, не психолог, но, кажется, он был растерян, испуган и, наверное, немного зол. — Ты любишь его, — начала наполнять стопки Эбби. — Для него ты центр вселенной. Он не испугался твоих обычных приемчиков. И я все никак не пойму, в чем причина? — Знаете, сейчас я хочу вырваться не просто из собственного тела, а из собственной жизни. Он изменил меня. Он приручал меня с каждой минутой, даже не находясь рядом. Я боюсь, что это ненадолго. Что в конечном итоге мы перестанем говорить друг другу слова любви, замечать, уделять внимание, а со временем чувствовать. Но я скучаю по нему. Каждую секунду вдали я скучаю. — Может, ты расскажешь наконец-то, что случилось? — выпила стопку Стейси. — У Брайана было тяжелое прошлое, — выпила я свой алкоголь. — И из этого прошлого вышел человек, который хочет его убить. Я понимаю, что он это сделает, и никакая типа договоренность, — изобразила я кавычки, — не изменит его жажды крови. Но пока он хочет, чтобы мы не были вместе. Он хочет причинить ему боль, и это все, что я могу делать — оставить его, чтобы хоть немного времени дать на расследование. — Кому на расследование? — спросила Ева. — Людям, которые мне помогают, — ответила я.— Я расскажу вам все однажды, обещаю. Но сейчас я даже этого не могу говорить. — Уезжай от сюда, Эм, — сказала Долорес, пока Донна забирала доставку еды. — Париж, Торонто, Берлин, Лас-Вегас, Чикаго, в конце концов. Какая разница? Если тебе хватит три часа, чтобы понять, что он именно тот человек, с которым ты хочешь провести свою жизнь, хорошо, а если нужно три месяца, так проведи их так, чтобы потом не жалела, что сбежала, и забери его. Уберегая его жизнь, не теряй душу. Его душу. — Я никогда не бежала от проблем. Я покачала головой, а Ева взяла меня за руку, посмотрев так, словно пыталась забрать немного боли. — Эми, ты и правда никогда не бежала от проблем. Последнее слово всегда будет за тобой, помни об этом. — Любовь слишком трудна, поэтому я с мужчиной, который просто все время вводит меня в состояние повышенной влажности, — улыбнулась Стейси. До конца этого дня мы сидели в номере, говорили и смеялись. Несколько фото, моменты, билеты из прошлого, и это была наша жизнь. Мелодии, напоминающие о моментах радости и счастья. Они лучшее, что есть в моей жизни. Только они в полдень понедельника могут сидеть в холле гостиницы, ожидая меня, чтобы поговорить и выпить текилы. Эту неделю мы провели вместе. Я ходила на пары, а затем возвращалась к подругам, и мы гуляли, веселились, ходили за покупками и делали новые снимки нашей истории. Они занимали мои мысли, и я стала меньше чувствовать боль или просто привыкла к ней, как уже к части себя. В пятницу вечером мы поехали в Новый Орлеан на тематическую вечеринку 1920 годов. После моих занятий в университете собрали немного вещей, сели в машину и отправились в путь. Музыка гремела, а мы улыбались, наслаждаясь. — Почему ты не скажешь ему правду? — спросила Долорес. — Возможно, вы избежали бы такой ситуации. — Не хочу, — покачала я головой. — Я знала, что так выйдет однажды, и мне придется его защищать. Я никого не хотела так защитить, как его. Сначала я спрашивала у него о прошлом, а потом стала ждать, когда Брайан сам запутается в своих словах, и наконец-то расколется. — Тебе говорили, что ты психически неуравновешенное создание? — В лицо? — открыла я багажник. — Нет. Вечеринка в стиле гангстеров — короткие платья, шляпки с вуалью, женские сигары, коньяк и жемчуг на шее, а также мужские шляпы и костюмы-тройки. Я сделала черные выразительные глаза, яркие красные губы и чуть бледное лицо. Не понимаю плюсов искусственной бледноты лица, но раз входить в образ, то до конца. Я выбрала белое платье до колен с прозрачной юбкой, которую покрывали камни, и вуаль на голову. Мы сняли огромный номер гостиницы, где стояли множество кроватей, цветов, висели картины, и солнце освещало комнату. Я смотрела в зеркало, думая о потерянном времени. Оно тянется очень медленно, словно бесконечность пути, которому нет конца. Он лучшее, что я потеряла. — Нам пора, — сказала я себе. — Ты изумительна. — Да, — улыбнулась Донна, стоя в дверях. Я развернулась к ней и увидела всех своих подруг. Донна была в черном цвете, Стейси — красном, Ева в бежевом, Эбби — ярко бирюзовом и Долорес в желтом. — Я хочу есть, — сказала я. — Давайте зайдем в ресторан, — улыбнулась Долорес. — Я лучше что-нибудь приготовлю, — красила губы Стейси. — Ты отвратительно готовишь, Эс, — засмеялась Эбби. — Что ты сказала? — Я сказала, что нет необходимости, чтобы ты что-то делала, лучше просто отдохнем. — Ага, я так и услышала, — пробормотала подруга. — Ты просто отвратительна. — Я никогда не утверждала обратное. — Нужно пересмотреть наши отношения. — Какой сезон? — вмешалась Донна. — Знаете, вы просто неподражаемы, — улыбалась я. — Вы несравненные. — Тогда сегодня вечером не сравнивай, — поцеловала Стейси меня в висок. — В конце концов, как звучат имена. Только они говорят уже о величии, и мы используем любое оружие, чтобы получить то, чего поистине хотим. — Жизнь не будет проноситься мимо нас, — наполнила бокалы шампанским Долорес. — Лишь мы мимо нее. Войдя в клуб, мы словно оказались в другой эпохе. Джаз, саксофон, яркие цвета, женщины, выпивка и сигары. — Я не знаю, что нужно говорить, — улыбалась я. — Но идем за выпивкой. Мы сделали это, и я расслабилась. Судьба делает все, чтобы ежеминутно напоминать нам о том, что нужно в жизни. Я чувствовала, что на своем месте. Они — моя семья, и мне, черт возьми, так повезло, что она у меня есть, когда мои родители и брат за тысячи километров. — Со сколькими мужиками развлекалась? — улыбнулась Стейси. — И я хочу побольше грязных подробностей. — Ни с одним, — покачала я головой. — Кажется, я тоже влюбилась до потери трусиков. — Может пульса, детка? — улыбнулась Донна. — Нет, трусиков. — Кто он? — спросила я, откусывая клубнику. — Да так, парень один. Мы с ним катались на его машине спустя десять минут знакомства. — Никогда не садись в машину к незнакомому мужчине, Эс, — сказала я без тени улыбки на лице. — Эмили, у него мустанг. — То есть, я хотела сказать, не стой на месте. Беги на встречу своему счастью. — Проблема в том, что, глядя на меня, мужчины думают, что у меня есть мужик. Хоть бери и выходи на улицу с криками, что я свободна. Стейси пыталась отвлечь меня, и я улыбалась, понимая это. Мы хохотали, затем подняли бокалы. Я вспоминала, как два года назад я стояла возле ресторана, и мне в голову пришла мысль о том, что я могу так и остаться одна, ожидая мужчину, которого не существует. — Стейси, это прошлое, понимаешь? Ты можешь двигаться дальше. Мы не дадим тебя в обиду, — сказала я. — Дело не в этом, — ответила та. — Конечно в этом, — перебила ее Эбби. — Когда ты последний раз что-то чувствовала к мужчине? — Ты знаешь ответ. — Конечно знаю, вот именно, что никогда, потому что сама себе не позволяешь этого, — смотрела на нее Ева. — Я бы многое отдала за чувство, когда человек не может без тебя, а ты без него. Когда вы и минуты не можете быть рядом, не касаясь друг друга. Когда вы настолько влюблены, что любовь, как само собой разумеющееся, существует, а влюбленность не проходит никогда. Спустя какое-то время я вышла подышать и отдохнуть от шума. Я стояла и смотрела на фонтан, который украшали статуи. Все было настолько изумительно, изысканно и ярко. — Почему ты одна? — спросил мужской голос. Обернувшись, я увидела Кристофера. — Шум. Не могу долго. — Ты очень красивая, Эмили, — сказал он, подавая мне бокал виски. — И ты не плох, — улыбнулась я, принимая его. — Правда? — Нет. — У тебя есть чувство юмора, мне нравится это. — Только мое чувство юмора? — Ну вообще-то твое тело занято. Но мне нравится то, что ты умеешь смеяться. — Не только тело. Моё сердце занято без надежды на возвращение на полное моё владение, — взмахнула я руками в театральном жесте. — Что ты тут делаешь? — Я люблю праздники, — ответил Кристофер. — Так почему ты без Брайана? — Мы немного повздорили, — ответила я, чувствуя неловкость. — Ты юрист, Эмили. Ты по своей природе всегда будешь пытаться выйти чистой из воды. — К чему ты это? — спросила я без тени улыбки на лице. — Не важно, — усмехнулся Кристофер. — Потанцуй со мной. — Я покачала головой и развернулась, чтобы уйти. — Мне нужен лишь один танец, Эмили. Мы двигались под музыку, а все мои мысли были о мужчине, которого я так любила. Я всегда искала причину и словно боролась с ним, чтобы уйти, а он делал то же самое, только для того, чтобы я осталась. Я помню, как Брайан улыбался, когда склонялся надо мной и обнимал меня за талию. Когда я поворачивала голову, он смотрел на меня с бесконечной любовью и нежностью. После таких моментов у меня складывалось впечатление, что я теряла себя и контроль над собственной жизнью. — Я предлагаю прогуляться, — услышала я голос Долорес за спиной. Я отошла от Кристофера, и спустя несколько секунд рядом стояли все мои подруги. — Насколько далеко? — спросила я, улыбаясь. — В Нью-Йорк, — ответила Эбби. — Мне через три дня на работу. — К звездам, — хихикала Ева. — Кроме того, тут нас никто не знает. А что может быть лучше отсутствия репутации? — Именно ее отсутствие у юриста, — сказал Кристофер. Я повернула голову к нему, и мы начали смеяться. Шутки юриста поймет только юрист. — А ты кто? — спросила Долорес. — Это адвокат — Кристофер Вайт, — представила я. — Красив, умен, богат, обаятельный, юрист, — начала Эбби. — Ты не плохая партия для замужества. Почти идеал. Мы вернулись в Нью-Хейвен через два дня, и, когда подруги легли спать, я отправилась в квартиру, арендованную Брайаном. Мы были уставшие, но все же эти дни были чудесными. Ночь была тихой и словно знала больше, чем знали все остальные. Как только я открыла дверь, знакомый аромат заполнил мои ноздри. Я прошла к камину, бросив в него спичку, и села в кресло-качалку, закрывая глаза. Брайан — первое лицо, которое я вижу, прикрывая веки. Последний, о ком я думаю, прежде чем растворится во сне. Моя причина, по которой я дышу. Он тот, без кого я не могу жить. Тот, без кого я не хочу жить. Он не отступает, если я теряю голову и порой себя. Его объятья всегда открыты для меня, и он быстро забывает мои ошибки. Я не заслуживаю любви этого человека, но он все равно дарит ее мне. Мне никогда не будет хватать его. И если бы я позвонила ему еще несколько недель назад, мой мужчина бы точно сорвался с места, следуя за мной. Он бы забрал меня с другого города, материка и даже планеты без вопросов. В этом весь Брайан. Я не заслуживаю его любви после всего, что наделала. Но несмотря на это, его любовь — все, что мне нужно. Услышав шорох, я распахнула глаза. И почти потеряла дар речи от изумления. Передо мной стоял никто другой, как Брайан Прайсон. Когда мы были вместе, вокруг я не видела больше ничего. Его лицо не выражало ничего, но глаза... Эти прекрасные глаза сходили с ума от волнения. — Скажи, что ты не сон, — прошептала я. — Иначе это жестоко. — Ты все такая же красивая, Эмили, — сел он напротив. — Не ожидала? — Нет, — не сводила я с него взгляд. — Но твой приезд — лучшее, что могло случиться. Я все объясню тебе, но попозже. Тебе нельзя тут быть. Я так соскучилась по нему. Его голосу, смеху и взгляду, полному обожания. Какое-то время мы смотрели друг на друга, и вокруг исчез весь мир. Мое сердце почти остановилось. В его глазах отразились миллион эмоций — вдохновение, изумление, воодушевление, восторг, восхищение, замешательство и злость. Он был для меня центром вселенной, и я никогда не думала, что наша первая встреча после разлуки будет именно такой. — Я не хочу ничего знать, — взял он в ладони мою руку. — Я люблю тебя больше жизни. И буду говорить тебе это каждый день, чтобы ты ни на секунду не забыла об этом. Я хочу прожить с тобой всю жизнь и растить детей. Мне все равно где и как, но я хочу жениться на тебе. Затем он достал кольцо из белого золота и камнем минимум три карата. По моему телу прошла тысяча эмоций. Изумление, удивление, блаженство и самая последняя — страх. — Замуж? — это все что я смогла сказать. — Я не хочу ждать больше. Ты будешь моей. — Я не готова. Я никому не принадлежу. — Эмили, я дам тебе время до следующей недели, и жду тебя с кольцом на пальце рядом со мной до конца жизни. — Какой ты благородный! — взорвалась я с места. — Но оно не всегда к месту. — Нет, Эмили. Благородные и красивые поступки совершают, а я просто не хочу ждать, когда ты ко мне вернешься. Я похож на идиота? — подошел он ко мне, схватив за талию. — Ты уехала, написала, что я держу тебя в каком-то мире, где тебе трудно дышать. Спустя месяц я ловлю детектива около моего дома и узнаю, куда попадают его файлы. И после этого ты мне скажешь, что не любишь? — Прости меня, — потекли слезы с моих глаз. — Я просто... — Что просто, Эмили? — Я пытаюсь защитить тебя! — схватила я его за рубашку, притягивая к себе. — Я не позволю тебе умереть, понимаешь? Я люблю тебя. — Что ты имеешь ввиду? Хватка его руки на моей талии усилилась, и горячее дыхание коснулось шеи. Я вдохнула его запах, и это опьяняло. Я чувствовала себя в безопасности, когда находилась в объятьях Брайана. — Ты должен уйти, — прошептала я, когда слезы жгли глаза. — А как насчет того, что ты научила меня не обходиться без тебя, а потом бросила? — Его голос был холодным, почти ледяным и отстраненным, и он отошел от меня. — Мне жаль, что ты так и не смогла полюбить меня. — Брайан, я... — Знаешь, раньше я любил, когда ты красила ногти. Только в эти моменты ты была так мило беспомощна. Холодок прошел по моей спине, и я опустилась на землю после захлопнутой двери. Ты можешь не видеть человека. Думать, что все прошло, чувств стало меньше, нет больше тех эмоций, забылись воспоминания, но, увидев, ты понимаешь, что врешь сам себе. Ты понимаешь, насколько боль поглощает тебя. Сколько я не пыталась забыть, я знаю, что именно его всегда буду помнить. Я всегда помню. И несмотря на всю боль, он — лучшее, что есть во мне. Радость и грусть, счастье и боль, непреодолимое желание двигаться дальше и в то же время остаться. Я не согласна, что время лечит. Если это настоящее, оно лишь усиливает чувства. А когда ты не даришь их кому-то, то чувствуешь боль. Время притупляет память о воспоминаниях, словах, прикосновениях, но никак не лечит. Я всегда думала, что хочу свободы и независимости, но что такое свобода? Самой решать свои проблемы? Одной по утрам пить кофе и просыпаться? Разве лучше садиться за руль, чем на сидение рядом с любимым человеком? Ведь это бесценно, когда тебя ждут и любят. Какая разница, кто ты, сколько зарабатываешь, весишь, если тебя никто не любит? Иногда свобода заключается вовсе не в этом, и даже не в путешествии, мы ведь не птицы, хоть и летаем с определенными людьми, а в том, чтобы остаться, бороться и просто жить.