Сокровенные мысли

Лайза Беллантайт сказала: «Иногда, когда мы теряем дорогих для нас людей, мир погружается во мрак. Словно человек, которого ты любил, был маленьким фонариком, и теперь, когда он погас, стало темно». Каждому человеку можно сделать больно. Боль неизбежна, если ты впускаешь кого-то в свое сердце. Я любил свою жену каждый день все сильнее и теперь понимал, что десятки судеб из-за этого погибли. Спустя две недели я отрезвел разумом и задумался о том, что я скажу, когда она проснется? Почему я лишил жизни стольких людей? И я точно знаю, что Эмили спросит, зачем я это сделал. Если отвечу, что ради нее, она скажет, что не просила этого. Вся моя жизнь сегодня прошла у меня перед глазами. Я смотрел на закрытые веки своей жены, сидя рядом с ее кроватью, и понимал, что этот фильм не стал бы пересматривать. — Эмили, что я должен сделать? — смотрел я на очередные анализы после последней операции, которую она перенесла. Пуля не затронула спинной мозг, и, слава небесам, Эмили сможет ходить. Но для этого она перенесла уже четвертую операцию, и каждый раз я чуть сам не умирал, зная, что она на краю пропасти. — Ты хочешь знать мой ответ? — посмотрела на меня Донна. — Я думаю, тебе нужно делать много хорошего, чтобы перекрыть хотя бы одну смерть, — я ничего не ответил, смотря на нее. — Иногда я понимаю тебя, Брайан. Тебя понимает Эмили, а лучше меня ее не знает никто. Я с трепетом наблюдал, как Донна запечатлела поцелуй на лбу Эмили и вышла из палаты. Я стал больше читать и смотреть на мир глазами моей жены. Говорят, что женщины слабые, но многие просто не видели, как они рвали тела в клочья, когда хотели спасти своих детей и близких. Да, я выделяю детей. Ведь все, чего я бы хотел в жизни, — видеть нашего ребенка, у которого были бы черты его матери. Я жил ради Эмили, и пока ее нет со мной, попытался влезть в ее голову, читая ее произведение. Она жила ради мелочей. Ради рассвета и заката. Ради путешествий и первого снега. Танцев под луной и езды на машине, откуда громко звучала любимая музыка. Улыбки без повода и хороших книг. Длинных разговоров и блеска в глазах. Жила ради приключений и ночи. Ради близких, которые помнят, что ты терпеть не можешь балет и пьешь чай без сахара. Объятья, новые знакомства, подарки, сладкие поцелуи и долгожданное «да». Она жила ради мгновений, которые показывали ей, какова жизнь, если откинуть палитру черных красок повседневности. В палату вошел отец Эмили и сжал мое плечо. Он всегда смотрел с улыбкой на свою дочь, словно говорил с ней, когда она молчала. Они были похожи, и Роберт каждый раз повторял: «Я не верю своим глазам, что она такая взрослая». — Как ты? — спросил он, целуя в щеку свою дочь. — В порядке. — Она не издевалась над младшими и не боялась старших, — стал он возле окна. — Какой она была? — Счастливой, — улыбнулся Роберт. — Уже в года три у нее проявились дипломатические способности, и я понял, что у моей дочери талант вести переговоры, всегда получая то, что она хочет. Эмили умела показать обратную сторону медали войны и даже мира. — И она порой закатывала глаза, показывая своим видом, что презирает человека за тупость, — услышал я голос Макса за спиной. — Возможность не понять приводила ее в бешенство. Но лучше Эмили не раздражать, иначе она бросит ножом и даже не попытается промазать. — Редко можно встретить человека, с которым хорошо во всех смыслах, — посмотрел я на жену. — Слушать и молчать. С которым хорошо и можно быть самим собой. И самое главное — понимать, что это чувство взаимно. — Такие люди приходят крайне редко, — закрыла дверь в палату Донна. — И пусть судьба порой играет с нами в жестокие игры, отнимая такого человека на какое-то время, но это дает нам возможность понять, как много мы имеем. Я вспоминал, как впервые увидел ее улыбку, услышал смех и пристрастился к виду оружия у нее в руках. С её приходом в мою жизнь я понял, насколько женщина бывает уникальна. Я стал оглядываться по сторонам и видеть много красивых женщин. У них разный цвет глаз и комплекция, но они заслуживают, чтобы ими любовались. Каждая женщина так привлекательна и не похожа на другую. У них разный вид и вкус, но ведь это и делает их особенными. Именно моя жена научила видеть меня красоту мира. То, как каждая разговаривает и смеется, завораживает. То, как держит чашку кофе, и плавные движения ее рук не дают возможности отвести взгляд. Это невероятно красиво. И пусть некоторым женщинам за 70 и даже больше, то, как они держат себя, изумляет. Грация, достоинство и покой. Они не прячутся, надевая простые платья и украшения, но так гармоничны в этом. В их движениях столько мягкости и плавности. Разве можно не любить женщин? Каждая изначально красива. Ведь красота — это не только черты лица и идеально подобранная одежда, но и то, как мы умеем любить. Вскоре я отправился в офис, принимая на себя снова бразды правления. Я сидел за столом, периодически посматривая на фото Эмили, и читал договор, который составил Кристофер. С недавнего времени он стал моим адвокатом. Эмили верила ему, а я верил ей. До нее я и не думал, что кто-то сможет полюбить меня. Каждую часть моей души. Кит Харинг сказал: «Искусство — это то, что освобождает душу, провоцирует воображение и пробуждает людей идти дальше». Для Эмили искусством было написание книг и вождение машины, для меня — все, что связанно с ней. — Мистер Прайсон, к вам мистер Вайт, — вошла моя новая помощница в кабинет. — Пригласи его, — ответил я, отодвигая бумаги. — Присаживайся, Кристофер. — Как Эмили? — Ты приготовил что-нибудь для меня? — посмотрел я на него взглядом, смешанным со злостью и недоумением. — Я все сделал, — подошел он к окну. — На данный момент всеми клиентами Эмили занимаюсь я и еще парочка адвокатов. Бумаги на подпись будут присылать тебе, и деньги зарабатываются. Твои договора я подготовил, и завтра начинаем сливание с «Сonstruction». — Хорошо, а что на счет ресторана? — Он уже оформлен на Эмили, — сел Кристофер напротив меня. — Как ты? — Я не буду в порядке, пока Эмили не откроет глаза. — Брайан, ты агрессивен и слишком эмоционален. Ты все испытываешь чересчур ярко, особенно злость. И мы оба знаем о твоем удовольствии убийства. Не испытывай судьбу. — Ты видел женщину, которую я люблю? — чувствовал я снова подступающий гнев. — Думаешь, она не стоит убийства? Эмили стоит даже смерти. — Что это? — расстегнул пиджак Кристофер. — Мудрый философский ответ от мужчины, который оставляет после себя горы трупов? — Я совершил много ошибок, Вайт, — повысил я голос. — Но ни одна из них не затрагивает Эмили. — Я не хочу с тобой воевать, Брайан, — направился он к выходу. — Но, знаешь, зачем пошла Эмили в адвокатуру? Чтобы менять мир и, если она узнает, скольких ты убил, никогда не простит тебя. Эмили не болтлива, много работала и совала свой нос куда не нужно, наживая себе врагов как минимум в трех Штатах. Ты должен делать ее жизнь светлее, а не наполнять демонами. Кристофер ушел, оставляя меня в еще большем замешательстве. Когда Эмили попала в больницу, женские секреты перестали быть таковыми. Запахи, шорохи, гигиена — все это больше не было личным. Обязательный уход, когда доктор впервые показал карточку с историей болезни моей жены, не оставил между нами никаких табу. Вскоре в мой кабинет вошел Адам, и мы сели за вычитку договоров. Все происходило в полной тишине, и я думал, что так и закончится, но все-таки мне нужен был совет. И получить его сейчас я мог только от этого человека. — Как думаешь, Эмили простит меня? — Знаешь, что любят женщины? — оторвал он свой взор от бумаг. — Поступки. Эмили может не принять, но она поймет. Ты пытался защитить ее, пусть и самым извращенным способом. Твоя женщина не склонна к покою, хоть и предпочитает уют. И ты открываешь ей новые горизонты, пусть она их и не понимает. Брайан, то, что ты делаешь ошибки и пытаешься защитить того, кого любишь, не делает тебя монстром. Я вспомнил момент, когда Эмили пришла ко мне в кабинет и села напротив, скрестив ноги. Она показывала новые туфли, и я смеялся над этим. Для нее обувь — важная атрибутика жизни, и она почти дрожала от восторга и счастья. Моя жена сказала, что они потрясающие, а я согласился, имея ввиду их владелицу в целом. Счастье Эмили было жизненно важным для меня и являлось причиной моего собственного желания жить. На ровне с Эмили стояли многие женщины, но никто не мог превзойти ее. Она была неимоверно притягательна и осознавала то, как умеет укрощать и приручать людей. Это было в ней как само собой разумеющееся, и я был ослеплен ее красотой. — Ты меня слышишь? — вернул меня в реальность друг. — В конце концов, есть только два критерия: есть притяжение или нет. На этом все. И у вас с этим все в порядке. Я никогда не видел тебя таким разбитым, Брайан. Ты нуждаешься в ней, в ее любви, и тебе нужна ее забота. Тебе нужно, чтобы Эмили дышала тобой, ведь ты дышишь только ею. И он был прав. Я хочу только ее. Хочу, чтобы утром она видела следы на своем теле и смущалась, вспоминая ночь. Хочу, чтобы она каждую секунду думала обо мне и нуждалась, как и я нуждаюсь в ней. Чтобы Эмили была моим кислородом, моим наркотиком, и ничто не свете не могло заставить ее уйти от меня или даже подумать об этом. Телефон зазвонил, и я включил громкую связь. — Брайан, — услышал я голос Донны, переводя взгляд на друга. — Ты занят? — Смотря для чего. — Я хочу перевести Эмили домой. — Нет, Донна, — прервал я ее. — Категорически нет. — После стольких операций больница ей не поможет. Я поговорила с врачами, сиделка будет с ней. Тебе нужен дом, Брайан, и ты не будешь в нем, пока там не будет Эмили. — В этом и смысл, Донна, черт возьми. — Не смей, — тихо сказал Адам. — Не повышай на нее голос. — Брайан, — вздохнула девушка. — Если ты не дашь свое согласие, и ее не перевезут к тебе, то свое согласие даст Хелена, и тогда Эмили будет у меня. — Значит я должен благодарить тебя? А что если она проснется, а я не буду знать, что делать? — Брайан, после этих адских недель тебе нужен дом. Тебе нужно, чтобы рядом с тобой был кто-то. А сейчас на тебя не смотрят даже кошки. Адам улыбнулся и покачал головой, предупреждая, что не стоит повышать голос на эту женщину, как и язвить в ответ. — Донна, никто не заинтересован в ее безопасности больше, чем я. Я завершил разговор и развязал галстук, бросая его на стол. Семья — самая большая заноза в заднице, хоть Эмили и не согласилась бы с этим. Я перезвонил в один из филиалов в Брюсселе, а когда завершил звонок, уставился на своего друга. — Как ты ее терпишь? — Ну, она веселая, — улыбнулся Адам. — И, может быть, она права? — Ты идиот? — Поехали. — Куда? — На тренировку, где я надеру тебе зад, и ты успокоишься. Так и случилось. После мы приняли душ, и я заехал на полчаса в больницу к жене. Эмили была для меня в приоритете. Я установил камеру у нее в палате и следил за каждым вдохом. Затем отправился в офис и не сводил глаз с экрана телефона, наблюдая, как Макс расчесывает волосы своей сестры. Он был так на нее похож, разве что все время улыбался, имея похабное чувство юмора. Я открыл сайт, где была информация о моей жене, ее фотографии и краткая биография. Там до сих пор был статус «не замужем», но я знал, что она только моя. Я медленно дошел до того состояния, когда входил в палату со множеством наших друзей, чувствуя запах тела Эмили и различая его от сотни других. Сейчас я четко осознал, что предпочту увидеть ее мертвой, чем с другим мужчиной. Француаза Саган сказала: «Возможно, любовь иной раз можно определить как желание делиться всем только с одним человеком». И я делился с этой женщиной всем, но не был готов делиться ею. Передавая документы месяц назад Кристоферу, я забирал личные вещи моей жены из ее кабинета. Я нашел информацию на всех, включая меня, мою мать, сестру, Адама и даже соседей. Сначала не мог понять зачем, но потом успокоился. Чего я ожидал? Я знал, на ком женюсь. Эмили была независимой, самодостаточной и порой жесткой. Требовательной, со своими принципами и правилами. Она бросала мне вызов и никогда не отступала от своих решений. Также я знал каждый дюйм тела моей жены. Я мог делать с ней такие вещи, от который она сходила с ума, позволяя в этот момент иметь власть в своих руках. Вскоре, я связался с ФБР, и мне позволили увидеться с «виновником торжества». — Предупреждаю, — увидел я Адама, когда вошел в тюрьму. — Я буду тут и буду наблюдать за тобой. — Отлично, — хмыкнул я. — Друг не доверяет. — Нет, Брайан, — направились мы по коридору в комнату встреч. — Не доверяю в этом, ты слишком зол, а она человек, — открыл он дверь. — Входи. Тиффани сидела в ожидании, и я видел раскаяние в ее глазах. Или просто хотел видеть. Дышать становилось труднее, и я изо всех сил пытался заставить лёгкие продолжать функционировать. Я сделал попытку улыбнуться, делая вид, что всё хорошо. Что она не единственная, кто еще дышит. — Ну здравствуй, — сел я напротив. — Пришло время нам с тобой немного поговорить. — Зачем ты пришел, Брайан? — Тиффани Джейсон — девушка, которой доверяла Эмили. Она сделала из тебя ту, кем ты стала, а ты ее предала. Зачем? Ты бы получила на следующий день место партнера. Я хочу тебя понять. — А не хотел до того, как убил всех? — Собачий закон, всегда охраняют дворняги, замечала? —Я не хотела, — прошептала она, когда слезы полились с ее глаз. — Они сказали: или Эмили, или моя мать. Я не могла поступить по-другому. Я, как и вы, просто защищала семью. — А теперь ты тут, а Эмили в коме, ты знала? — Нет, — подняла она глаза. — Скажи ей, что мне жаль. Скажи, что все слова, которые я говорила ей, правда. Скажи, что я люблю ее. — Разлюби. Я хотел просто знать причину, чтобы, когда Эмили проснулась, я мог ответить на ее вопросы, — откинулся я на стуле. — Ты ведь знаешь, она будет задавать их. Она всегда задает. И если бы в нужный момент ты обратилась ко мне или моей жене, мы помогли бы тебе и всем твоим близким. Эмили всегда защищает свое, а я защищаю ее. Я надеюсь, что, когда она проснется, у нее не будет желания больше общаться с такими людьми, как ты. Людьми, которые вызывают лишь отвращение. Она не будет ничего доказывать и в чем-то обвинять тебя, такая уж она женщина. Но ей и не нужно. Большое сердце — то, что я люблю в ней, но я совсем не такой. Она будет ценить тех немногих, которые ценят любовь и ее отношение к ним. Ты потеряла ее уважение, и что бы ты не сказала или не сделала в будущем, она больше никогда не будет относиться к тебе как прежде. Не знаю, как моя жена, а я никогда не смогу забыть. И я сделаю все, чтобы ты отсюда больше не вышла. Девушка плакала, а все, о чем я мог думать, что Эмили ошиблась в ней. Она считала Тиффани достойной заменой себя, но попала на очередную ложь, и я не смог ее защитить. Раньше я думал, что никогда не смогу жениться. Но теперь понял, что брак с Эмили — лучшее, что со мной произошло. Семья — это лучшее. Одна женщина каждый день — это то лучшее, что есть во мне. Я направился к двери и, когда я вышел, Адам молча последовал со мной к выходу. — Пришел сюда, чтобы снова меня чем-то напоить и посадить на поводок? — расстегнул я пиджак. — Рано или поздно вся боль проходит, друг. Со временем ты станешь спать спокойно, и я надеюсь, что у тебя получится сделать то, к чему ты стремишься. — Обойдусь как-нибудь без твоих советов. — Сказал тот, кто оставляет за собой горы трупов. Что сейчас не так, Брайан? — Ты уже второй мне это говоришь. И, кстати, не люблю врагов, которые разговаривают. Затем я вышел из здания, садясь в машину. В моей голове теперь все время была одна из фраз Эмили, которую она написала в своей книге. Я, кажется, стал лучше понимать ее, лучше понимать ее потребности. И после прочтения знал, что никогда не сделаю комплимент другой женщине. Это будет для нее оскорбление, пусть она не подаст вида. Эта женщина ворвалась в мою жизнь. Перевернула все верх дном и осталась. Но даже если бы она ушла со временем, это все равно было бы лучше, чем не встретить ее совсем. Я завел мотор машины и направился в бар. Выложил на стойку бумажник и сделал заказ, когда ко мне подошла девушка-бармен. Затем написал Адаму о том, где я, и открыл книгу Эмили на своем телефоне, продолжая узнавать ее. До этого я был уверен, что знаю эту женщину, и когда-нибудь настанет момент, когда страсть уступит место уважению. Но каждый раз она открывалась мне с другой стороны, и будучи без сознания, все равно доказывала сколько слоев женственности и силы в одно и то же время в ней спрятано. «Я всегда была увлечена ими. Хотя нет, я всегда их любила. Я горжусь своей машиной, она ведь для меня такая особенная. Мой Mustang принадлежит мне, и я всеми силами ухаживаю за ним, получая от этого наслаждение». — Что ты делаешь тут? — услышал я голос Адама. — Это надежда. — «Надежда» — слово для наркозависимых. — Кажется, я был в розовых очках. — Нет, ты слеп на оба глаза, — сел он рядом. — Что будете пить? — подошла девушка. — Как тебя зовут? — спросил друг. — Ева, — улыбнулась она. — Я буду вашим Адамом. — Это ведь шутка? — Конечно, — усмехался Адам. — Что за дурацкое имя? Скотч со льдом, кстати. Где обручальное кольцо? — Откуда ты узнал? — Моя работа все знать, и не спрашивай, как меня зовут. Поехали? — Я заканчиваю в восемь. — Я буду, милая. Затем девушка ушла, а я все еще сотрясался от смеха. — Ты только что предложил ей секс? — Ну да, а что, не было заметно? — Извини меня, друг, — сказал я тихо. — Я был резок и все время говорил что-то не правильное, а ты все еще хочешь меня видеть. — Может быть сейчас я буду слишком сентиментальным, но я люблю тебя, Брайан. Ты моя семья, а я всегда защищаю ее, и ничего уж с этим не поделаешь. Мы сидели несколько минут в полной тишине, я думал о том, что мы всегда с Эмили обо всем говорили. Однажды моя жена сказала: «Я верю тебе, Брайан. Я никогда не верила тебе так, как сейчас. И знаю, что ты сделаешь все, чтобы защитить меня. Защитить нашу семью». — У Эмили есть список пяти лучших моментов в жизни, — Адам молчал, и я продолжил. — Когда она впервые дотронулась пальцами к клавишам рояля, и рождение ее брата. Приезд в Нью-Йорк и знакомство с друзьями. И в этом списке есть я, представляешь? — отчаянно засмеялся я, делая глоток виски. — Она написала о том, как я впервые сказал, что чувствую, и когда она ответила «Я согласна» на мое предложение. — Томпсон сказала очень умную фразу однажды, — ответил Адам, и я видел напряжение в его теле. — «Это ненадолго. Надолго ничего не бывает». — Эмили тоже все время это делала. — Что? — Говорила разные высказывания людей, пытаясь мне показать любую ситуацию с другой стороны или же просто изменить к ней мое отношение. «Наступает в вашей жизни такое время, когда вы отходите от драмы и людей, ее создающих. Вы окружаете себя людьми, с которыми вы смеётесь. Вы забываете плохое и фокусируетесь на хорошем. Любите людей, которые относятся к вам правильно, и молитесь за остальных. Жизнь так коротка, проживайте ее не иначе как счастливо. Падать — часть жизни, подниматься на ноги — ее проживание. Быть живым — это подарок, а быть счастливым — это ваш выбор». Ошо. Я сложил расписание. Сидел полночи, смотря на свою жену, и решил, что, когда она проснется, мы каждые несколько дней будем просыпаться в другой стране и наблюдать за людьми. Сейчас так много несчастных пар. Есть отношения, в которых один любит, а другой лишь позволяет себя любить. Есть и такие, которые просто решили «быть вместе». И даже не знаю, что в мире произошло, где случился тот самый надлом, но с каждым днем становится все больше и больше одиноких людей. А мне повезло. Я живу. И мной живут. Остров в виде сердца в Австралии заставит Эмили улыбнуться. Долина Павших в Испании очарует. А Подземная река Пуэрто-Принсеса заставит захотеть остаться. Уснул я под утро, обнимая Эмили за талию. Если и есть смысл жизни, то он заключается только в этом. — Я принес тебе кофе, — разбудил меня Макс. — Ты открыл шторы, — проворчал я, протирая глаза. — Ага, что собираешься делать сегодня? — Выпрыгнуть из окна. — Ты совсем дурак, — улыбнулся он. — Твоя сестра меня лечила, — встал я с кровати. — Ты знал, что лучшие жены вырастают из бывших любовниц? — Даже знать не хочу, — снова смеялся парень. — Ну так что? — Мне нужно ехать на работу. — Если не хочешь, чтобы мама говорила с тобой о том, чтобы перевезти Эмили, тебе нужно уходить, — посмотрел он на часы. — Уже. — Что? — Она идет сюда, — я сорвался с кровати, надевая брюки и застегивая на ходу рубашку. — Поверить не могу, ты боишься моей мамы. — Да, черт возьми, я боюсь твоей мамы. Макс захватил мой кофе и спустился со мной в холл. Мы сели в машину и какое-то время ехали в полной тишине. —Донна хочет перевезти Эмили домой, — сказал Макс. — Я против. — Я тоже, — сжал я зубы. — Но меня никто не слушает. — Ты ее муж. — Да, но еще у нее есть родители и друзья, и Эмили бы не хотела, чтобы я с ними воевал. — Плевать на это. Ей будет лучше, если она будет под просмотром врачей. — Макс, — остановил я машину, не смотря на него. — Наступает момент, и ты понимаешь, что именно так и выглядит конец. Ты понимаешь, что это было только раз. И не имеет значения, если я буду пытаться что-либо изменить или оспорить. Так, как было, уже не будет, и Эмили не может сказать, что думает сейчас. И я все время жду, что она проснется и я почувствую то, что раньше. Снова. Но в то же время я понимаю, что сейчас уже не будет как раньше. Сейчас все изменилось. — Эмили однажды сказала мне: «Не принимай жизнь всерьез. Ты никогда из нее не выберешься». И в этот момент, я понял, а к черту. Я вышел из машины, зовя Макса за собой. Пускай боль сокрушает и ломает, разбивает на части, но лишь она способна вернуть жизнь человеку. Кристофер сидел в моем кабинете и читал какие-то документы. — Что ты тут делаешь? — спросил я. — Привет, Крис. — Привет, Макс, — ответил он. — Ты когда-нибудь можешь нормально разговаривать? — Нет, что тебе нужно? — Тебе придется поговорить. — Дубль первый, — открыл я ноутбук. — Если это все, проваливай. — Или будешь разговаривать с психологом. — Ты кто такой, чтобы говорить мне что делать? — Я твой адвокат, — ответил он спокойно. — Человек, которого уважает твоя жена, и если тебе нужны гарантии, то я никому не смогу ничего рассказать из-за документа о неразглашении. — Макс, выведи его от сюда. — Нет, мужик, — засмеялся парень. — Мне все это начинает нравится. — Отвалите от меня, — фыркнул я, направляясь делать кофе. — Будете? — Нет, — ответили они в унисон. Когда я сделал напиток, снова вернулся в кабинет и сел за стол, смотря на Нью-Йорк. Я построил мост, чтобы не упасть. Теперь я сдерживал злость ради нее. Я сдерживал себя, но становился монстром внутри. И в этом построенном мною миром не было правил и возможности что-либо исправить. — Какой она была с тобой? — спросил Макс. — Красивой, — ответил я, смотря на вторую чашку кофе, которую я делал всегда по старой привычке. — Властной и чуть капризной. Совсем не ручной, но милой. Опасной и порой молчаливой. Она никогда не врала, и я мог слушать ее часами, не переставая улыбаться. Эмили все время была рядом, даже на расстоянии. Нежной, робкой и опасной. До нее я не умел мечтать. И она любит меня, интересно за что? — Брайан, у Долорес есть кто-нибудь? — Не пытайся, Кристофер, — улыбнулся я. — Долорес очень скрытная. И слишком сильная. Если ты задашь ей вопрос, на который ей не захочется отвечать, то она проигнорирует тебя. — Мы говорили несколько раз. — Только потому, что по-настоящему ты не добрался к ее душе. — Брайан, через час они забирают Эмили, — сказал Макс. — Нужно остановить это. Помоги мне. Я смотрел на него и видел мою жену, только копию поменьше. Он был искренен и защищал того, кто дорог, даже идя против родных. — Что вы должны делать? — спросил Кристофер. — Я тоже хочу участвовать. — Эмили хотят перевезти домой, — направился я к выходу. — А я не хочу этого. — Это опасно. — Вот именно, — добавил Макс. — Нам может пригодиться адвокат, Брайан. — Это правда, — слышал я улыбку. — Если ты не сможешь взять штурмом больницу, законы еще никто не отменял. Я фыркнул и завел машину, когда парни заняли свои места. Я привык всегда действовать быстро. И с моей женой тоже. Для меня ее безопасность была в приоритете, и я был готов воевать за нее со всем остальным миром. Я помню, когда во второй раз пришел к Эмили домой. Она сидела на кровати, опираясь спиной на изголовье. В комнате было темно, и лишь свет от ноутбука, на котором она печатала, давал мне возможность рассмотреть ее. *** — Чего ты хочешь, Брайан? Она словно чувствовала, когда я находился рядом. Когда смотрел на нее и когда восхищался. Эмили чувствовала все, где объектом чего-либо была она. Все, что я смог ответить: «Тебя». Я изводил себя, когда она убегала, и все время догонял ее. Я старался не думать о том, как сильно хотел ее, и ставил разговоры на первое место. — Ты хотел сказать, что хочешь секса и контроля над моим телом? — Боже, нет, Эмили. Я опустился перед ней на колени и видел в ее глазах, что она начинает думать, и ничего хорошего это не предвещало. — Я идиот, Эмили. Просто для меня это ново, и я не знаю, как себя вести. Ты как кошка. Ты сама по себе и не лицемеришь. Ты ждешь правды. И мне нравится смотреть тебе в глаза, в этот момент я точно знаю, что ты чувствуешь. Чувствуешь ко мне. Постарайся понять меня. Влезь мне под кожу. Пожалуйста. Эмили, я хочу этого. Пойми меня. — Понять что? — чуть слышно прошептала она. — Что порой я не знаю, что со мной творится. Я могу совершать глупые поступки, которые злят, но по какой-то причине я пустил тебя и сам вступил на твою территорию. Давай смиримся с демонами друг друга. — Нет, давай переступим эту черту, Брайан. И раз ты так хорошо меня читаешь, что я думаю сейчас? — Я нравлюсь тебе. — Иди ко мне. *** Кристофер и Макс направились в палату Эмили, а я стоял у двери больницы, стряхивая пепел с почти докуренной сигареты. Перед глазами все время были взгляды тех людей, которых я лишил жизни. Я так боялся потерять контроль, но все же сделал это. Боялся быть загнанным в угол. Хотел всегда быть уверенным в том, что происходит сейчас, и знать, чего ожидать от нового дня. — Брайан, — услышал я голос Донны. — Давай поговорим. — Мы встречаемся? — затушил я сигарету. — Да. Давай поговорим. — Хочешь внести в наши отношения немного остроты? — Не язви. — Мне плевать, что ты скажешь, — посмотрел я на нее со злостью. — Эмили от сюда не уедет, пока не откроет глаза. — Брайан... Я ушел, так и не выслушав ее. Я пытался взять хоть немного контроля над собственной жизнью, над жизнью своей жены, но все было тщетно. Что бы я не делал, становилось только хуже. Я ворвался в палату, и дверь словно забаррикадировали Макс с Крисом, чтобы не выпускать медперсонал. Хелена плакала, а я оттолкнул их от Эмили. — Мы перевозим ее по адресу, который оставила ее мать. — Нет. — Но мы не можем оставить ее тут. У нас распоряжение. — А вы попробуйте мне помешать. Эмили выглядела как открытая рана. Даже слегка разбитая. И меня постоянно мучило чувство вины. Я не мог позволить этого сделать, и когда все ушли, я закрыл дверь, оставаясь с Эмили наедине. Я смотрел на ее тело, которое было слишком худым, и подойдя ближе, поцеловал ладонь. Я снял обувь и прилег рядом с женой, обнимая ее за талию. — Я научусь ради тебя, Эмили. Я научусь заново всему, что нужно будет тебе. Мне так нравится, когда я веду машину, а ты садишься спиной к двери и смотришь на меня. Ты разговариваешь со мной, всегда смотря в глаза. Кладешь ступни мне на бедра и целуешь за улыбку. А я улыбаюсь просто для того, чтобы ты поцеловала. Мне нравится, что моя одежда пахнет тобой, и то, что вся моя жизнь пропитана лишь твоим ароматом. Я любил ее. Чувства распирали грудь, и я хотел посадить Эмили к себе на колени, как прежде, чтобы прочувствовать ее близость. Когда я женился, все изменилось. Конечно я мог бы сказать, что встреча с Эмили изменила меня, но нет. Именно брак меняет. Мои мысли стали отражением мыслей моей жены. Стремления и смысл всего стали зависеть также только от нее. От ее желаний. После произнесенных клятв, пусть даже в больничной палате, я полностью посвятил свою жизнь единственной женщине. Я заслужил ее уважение и знаю, что Эмили никогда не предаст меня по причине того, что я никогда не опущусь до уровня, чтобы она чувствовала себя незащищенной. Я ответственен за счастье этой женщины. Я хочу дать ей все. Чтобы в ее глазах я был лучше остальных. Хочу вдохновлять жену. Воспитывать наших детей, давая ей возможность отдохнуть и пожить в этот момент только для своего счастья. Я хочу защищать ее и все, что она любит. Боюсь упасть в глазах этой женщины, ведь она способна уважать только сильного человека. Два часа ночи. Я находился в палате, читая книгу, которую нашел в кабинете Эмили: «Инферно» Дэна Брауна. Лэнгдон видит во сне женщину, вспоминая библейскую фразу «ищите — и найдете». Теперь в ней я видел себя. Я тоже искал и обрел то, что делало меня безумно счастливым. Я поднял глаза на свою жену, любуясь ее нежной кожей и длинными ресницами. Когда она улыбалась, закрывая глаза, к цвету которых у меня была слабость, это стоило тысячи ножей, направленных в тело. Это стоило всего. Ее улыбка была лучшим в моей жизни, и теперь, когда я видел ее только на фото, стала моим собственным адом. Аппаратура издала звук, и я сорвался с места, становясь рядом с ее кроватью. Эмили пришла в себя и застонала. Ее глаза открылись, и свет ослепил ее. Я не мог пошевелиться, все еще не веря своим глазам. Затем коснулся кончиками пальцев лица моей любимой. Мое сердце колотилось, и я не был уверен, что это не галлюцинации. Слезы потекли с ее глаз, и это отразилось болью в моей груди. — Брайан. Во рту пересохло. Одно ее слово, и я почти перестал дышать. Эмили протянула ко мне руку, а я схватил ее за запястье и положил на свою щеку. То, как нежно она прошептала мое имя, почти убило меня, но в то же время вознесло к небесам. Я сгорю в огне ради нее. Я притянул ее к себе за талию, снова почувствовав себя с ней единым целым. Слезы заполнили мои глаза. Она моя, и больше я не позволю ей уйти. Эмили таяла в моих руках, и желание быть еще ближе захлестывало меня. Я поцеловал ее, и мягкость ее рта и легкий стон дали мне уверенность того, что она тоже соскучилась. Моя рука запуталась в ее волосах, и я чертовски сильно нуждался в ней. Ее тонкие пальцы обвили мои бицепсы, и я чувствовал, как слезы стекают по щекам. Я больше никогда ее не отпущу. Я буду рядом, где бы она не была. — Все мои мысли, только о тебе, дорогая, — шептал я, сильно сжимая в объятьях. — Ты — все, чего я хочу в этой жизни. — Брайан, — произнесла Эмили. — Есть еще люди, которые хотят убить нас. — Их нет, Эмили. — Есть. Их было много, и они в любой момент вернутся. Они... — Мертвы, — обхватил я лицо своей жены руками. — Я их убил, Эмили. Они больше никогда не сделают тебе больно. Я увидел панику в ее глазах. Дыхание Эмили участилось, и она не могла с этим справиться. Ее пальцы впились в мою рубашку, и слепой ужас того, что я снова потеряю ее, заполнил мое тело. Я сорвался с места, зовя доктора. Они ввели ей успокоительное, и я не отпускал ее руку, пока она снова не открыла глаза спустя четыре часа. Я никому не звонил, желая, чтобы в этом мире не было никого, кроме нас двоих. Я хотел насладиться ею без посторонних глаз. — До сих пор не могу поверить, что ты вышла за меня замуж. — Так никто не может. При сладких звуках смеха моей жены я снова начал полноценно дышать. Эта женщина была такой потрясающей и родной, что мне хотелось завыть от счастья, смотря на нее. Что бы я не испытал когда-либо, не походило ни в какое сравнение с настоящим. — Я люблю тайны, — прошептала она. — И ты стала ею однажды. — Но ты разгадал меня, разве это не чудо? — Мое чудо — это ты, Эмили. И этого достаточно. Бери все, что хочешь. Я сделаю, что угодно. Ты можешь забрать мою жизнь в том числе, а мое сердце ты и так все время сжимаешь в своих ладонях. Я смотрел на нее, и мое сердце замирало. Я вспомнил ее смех, который заставлял меня смеяться, вспыльчивый характер и глаза, которые перевернули весь мой мир. Приподняв ее подбородок, я трясущими пальцами дотронулся к ее щеке. Я отчаянно впился в ее губы, и мой язык тут же проник в ее рот, лаская. Эмили застонала, и я притянул ее к себе еще ближе. Теплота ее кожи чувствовалась сквозь одежду, и я снова мог жить. — Скажи, что ты не уйдешь от меня из-за моих поступков, — прошептал я в губы своей жены. — Я от тебя не ухожу, Брайан, — ответила она. — Тебе нужно поспать. — Боже, — снова я поцеловал ее. — Эмили, ты тут? Ты со мной? Или еще где-то там? Скажи мне, где ты? Вернись ко мне. Я задержал дыхание в ожидании ее ответа. Горячий, влажный язык Эмили облизал мою губу, и я сильно обнял ее. — Боже, Эм, — удерживал я ее на месте, когда она пыталась отодвинуться. Я не заботился о том, если бы она заставила меня умолять. О чем угодно, даже чтобы остаться в ее жизни после всех моих поступков. У меня словно пелена была перед глазами, и мною владела только дикая ярость и животное понимание ее закрытых глаз прежде. — Когда я впервые встретил тебя — это было начало новой жизни. Все в тот момент стало красивым. Ты появилась, и я изменился. Я больше не был таким, как раньше. Ты покорила меня в тот момент, когда смотрела куда-то в даль. И потом, когда я предложил тебе смерть, ты ответила что-то вроде «Попозже». Тогда-то я и влюбился в тебя. Как объяснить такое? В каком-то смысле мы даже нормально не поговорили, а я уже тогда не мог перестать думать о тебе. Я не верил в судьбу, родственные души и всю эту чепуху, но я больше ни на кого в своей жизни так не смотрел, как на тебя. Я никогда не хотел видеть с собой рядом кого-то, как тебя, Эмили. Твоя сначала дерзкая, немного циничная манера поведения не отталкивала меня. Ведь за этим скрывалось большое и доброе сердце. Мы встретили друг друга как раз в тот момент, когда было нужно, и я прошу тебя, нет, умоляю, не уходи от меня больше, — вытер я пальцем слезы на ее щеке. — Не могу смотреть, как ты плачешь. — Ты заставляешь меня так много чувствовать, Брайан, — чуть слышно сказала она. — Мне нравится, что ты заставляешь чувствовать меня столько разных эмоций одновременно. Я пристроился рядом со своей женой и обнял. Ее голова лежала на моей груди как раньше, и, черт возьми, это самое лучшее, что я когда-либо испытывал. — Твои родители тут, — сказал я. — Они переживают. Вся семья очень переживает. — Кажется, ты нравишься моему отцу, — слышал я улыбку в ее голосе. — Нет, не нравлюсь. Я уважаю его, и он уважает меня. И мы оба до безумия любим тебя. — Мне нравится, что ты в любое время можешь закинуть меня на плечо и унести, но не делаешь этого, уважая ту жизнь, к которой я привыкла. Ты напоминаешь мне весь мир. Каждое слово я могу обрисовать тобой, твоими эмоциями, высказываниями и чувствами. Ты заставлял меня испытывать жизнь, когда я не могла видеть ничего. Я люблю тебя за то, что все твое внимание всегда сосредоточено на мне. — Я прочел твою книгу, — поцеловал я ее щеки, лоб и уголок рта. — Точнее то, что написано. — Какая фраза тебе понравилась больше всего? — Не оказывая внимание, ты ругаешь ее самым оскорбительным способом. — Как думаешь, я могла бы писать? — Пишешь ты лучше, чем готовишь, милая, — улыбался я. — Боже, как я рад, что ты тут. Я так скучал по тебе. Особенно ночами. По твоему запаху рядом. Я жалок? — Совсем немного, — засмеялась моя жена. — Мне нравится, когда ты даришь мне цветы без повода. Нравится «теплый дом», когда ты там. И взаимная любовь, которую я чувствую. Все остальное не важно. Но я поняла, что я слабая. Я такая же, как и другие, ведь не выдержала, когда нужно было. — Эмили, ты родилась уже сильнее, чем мы все, — пересадил я ее к себе на колени. — Я тоже люблю наших друзей, но сейчас, когда смотрю в твои глаза, понимаю, что моя жизнь так ужасна без тебя. Семья — все, что есть у человека, но, когда ты ушла и покинула меня, этой семьи больше не было. Без тебя не было обычного света, который успокаивал. Крики, где-то в тишине, которые все время звали меня по ночам, преследовали. Я не знал, куда идти, и стоял на месте. «Женщины в основном помнят только тех мужчин, которые заставляли смеяться, а мужчины — только тех женщин, которые заставляли их плакать». Анри Ранье.