Неприкосновенное сердце

У меня не было матери, с которой я могла бы поговорить. Женщина, которая меня родила, всегда могла выслушать, но для нее в приоритете была жизнь с комфортом и желанием быть материально-независимой, а не матерью. Я же хотела саму жизнь. Я хотела искусство и хотела чувствовать, что на своем месте. Порой мне кажется, что все мои подруги нашли себя в жизни, кроме меня. И как бы я не пыталась исправить мать или жизнь, стремление к чему-то, что я до сих пор не обрела, дает мне желание идти дальше. От Адама не было ни слова. Он пропал. Испарился. Я направилась в старбакс прихватить кофе и насладиться последними лучами солнца. Это был мой идеальный день. Планы на ремонт в главном офисе, хорошая погода и вечерняя встреча с подругами. По крайней мере я так думала, пока на горизонте не появился Адам, который вышел из машины и направлялся прямо ко мне. — Привет, красавица, — сказал он. — Ты следишь за мной? — Да. Ты же не думала, что скажешь мне «пока», и я уйду? Я ждал достаточно, и раз не происходит того, что я планировал, значит, я буду брать по-своему. — Губозакаточную машинку тебе заказать или сам купишь? — О, милая, я люблю твой острый язычок, — улыбался Адам, подойдя ко мне впритык. Я покачала головой и обошла его, направляясь в офис. — Донна, — схватил он меня за руку. — Зачем ты приехал, Адам? — Признай, ты хочешь меня, Донна. Ты все время думаешь о том, что я проделывал с тобой той ночью. Не успела я послать его к черту, как он притянул меня к себе и впился страстным поцелуем в губы. Адам обхватил руками мою талию, отрывая от земли, и я вдохнула его аромат. Аромат его духов я всегда могла учуять лишь слегка, и я наслаждалась запахом его тела. — Я позабочусь о тебе, Донна, — прошептал он, поставив меня на землю. — Ты о себе позаботиться не можешь, — все еще находилась я в оцепенении. — И ты разлил мой кофе, идиот. — Ты хочешь, чтобы я ушел? — Да. — Ты до сих пор держишь меня за локоть, — расплылся он в улыбке. — И, по-моему, тебе понравилось. Я одернула руку, словно от ожога. Из ниоткуда появился папарации, и вспышки камер застали меня врасплох. — Давайте еще несколько снимков, — говорил фотограф, и я отвернулась. — Адам, кто эта женщина? — Эта моя девушка, — ответил он с улыбкой. — Ты идиот? — смотрела я на него со злостью. — Зато теперь для окружения ты моя. — Я тебе задницу надеру, Майколсон, — выругалась я сквозь зубы, сжимая кулаки. — С твоим ростом ты только до нее и дотянешься. Как только я собралась уйти, Адам поцеловал меня в щеку и направился к машине так же эффектно, как и появился, оставив меня потрясенно смотреть ему в след. Я всегда считала Брайана очаровательным. Но теперь, когда начала узнавать Адама, поняла, насколько слово «очаровательный» может по-разному истолковываться в собственном мозгу. Он испорчен, самоуверен, немного эгоистичен, но все же он очарователен. Все очаровательные люди немного испорчены, именно поэтому они так привлекательны. Я пришла на работу и заперла дверь в кабинет. Я хочу не думать о нем, но не могу. Каждый раз, когда говорю «прощай», лгу сама себе. Это словно наваждение. Безумие, которое я не в силах остановить. Чертово сумасшествие, и порой мне кажется, что, если бы Адам исчез в одно мгновение из моей жизни, какая-то часть моего сердца исчезла бы вместе с ним. Я думала сейчас о чем угодно, кроме самой работы. О ночи и утре, проведенных однажды с Адамом, о кофе, который попробовала сразу после его поцелуя сегодня, о сумасшедшем сексе и разговорах, и эмоциях, которые испытывала при каждой встречи с ним. — Привет, милая, — сказала Ева, входя в мой кабинет. —Ты пораньше, — ответила я, смотря на часы. — У меня есть время до вечера. — А вечером что? — Я иду на свидание. — Снова? — улыбнулась я. — Я ищу мужчину своей мечты. Спустя пятнадцать минут я была занята локонами Евы, в то время как та сидела и улыбалась, смотря на меня в зеркало. Это дало мне возможность отвлечься от мыслей, которые не переставали посещать мою голову. Ева удивительно красива. Женщины-блондинки, которым идет эта масть, исключение, и Ева входит в их число. Она выглядит, как актриса на красной дорожке, но на самом деле в ней столько любви, страсти, спасения и желания менять мир. Мне кажется, она порой одинока, но никогда сама в этом не признается. На ее свет в глазах оборачиваются ангелы и бьются стекла в одно и то же время. — Я буду покупать новую машину, — улыбнулась подруга. — Какую? — Я в активном поиске. — Машины? — усмехнулась я. — Машины тоже. — Что с твоими картинами? — А что у вас с Адамом? — Ничего, — нахмурилась я. — Вы целовались? — я покачала головой, предупреждая опасность этой темы, но Еву это не волновало. — Какой это был поцелуй? — Ева, давай закончим эту беседу, — старалась я держать себя в руках. — Есть поцелуи, где выражается любовь, страсть, нежность, привязанность, дружба, похоть и желания. — У тебя в мозгу затуманилось. Не все видят значение в поцелуе, и я не нахожу в них ничего особенного. — Так же, как Стейси не находит ничего особенного в сексе? — У нас разные ситуации, — взяла я лак для волос, чтобы закрепить проделанную работу. — Мы с Адамом в одной компании, и мы будем связаны всю жизнь, так как Эмили замужем за его лучшим другом. Да скорее ангелы начнут вылетать из задницы, чем я соглашусь на что-то с Адамом. Кроме того, он не мой типаж. — Ты сама знаешь свой типаж? — Нет. — Не сопротивляйся сердцу, оно лучше знает, что тебе нужно. — Мое сердце слишком неприкосновенное, — натянуло я улыбнулась. — И оно молчит. — Неправда, — отрицательно покачала головой Ева. Мы выпили кофе, и после подруга поцеловала меня в щеку на прощание. Я не могла сказать, что была счастлива. Мне просто спокойней, уверенней и легче, когда я одна. Когда ты закрываешься и перестаешь бояться, что в твою пустую душу ворвется свежий ветер и поменяет все, к чему ты привыкла. И вот сейчас после вопроса Евы я снова теряю почву под ногами. Как странно. Вчера ты на дух не переносил человека, а сегодня ждешь встречи с ним. Я всегда делю людей на два типа: мороженое и наркотик. Если ты все время будешь есть мороженое, то когда-нибудь оно все равно надоест. Но наркотик — совсем другое. — Мисс Картер? — вошла в кабинет моя помощница Линдси. — К вам пришли. — Кто? — Мистер Майколсон. — Выпроводи его. — Он сказал, что не уйдет, пока вы не примите его. — Я сказала выпроводи! — повысила я голос. Девушка покраснела, и я поняла все без слов. — Господи Боже! И ты туда же! Когда Адам вошел, у меня снова ускорился пульс. Я привыкла все держать под контролем, но мое тело не подчинялось мне при встрече с ним, и это раздражало и изумляло в одно и то же время. — Какого черта ты тут делаешь? — спросила я, смотря ему в глаза. У Адама были удивительно красивые глаза. Синие-синие, и смотрели так, словно ни на кого другого смотреть в этот момент больше не хотят. — И я рад тебя видеть, — протянул он мне кофе. — Я возмещаю убытки. Спрашиваешь, как дела? Хорошо, а твои как? — Не прикидывайся дурачком, у меня нет времени на это. Так что говори зачем пришел или уматывай. — Поехали поужинаем. — Это вопрос? — Нет. — Ты меня достал. У тебя какие-то проблемы? — поднялась я с места, забирая кофе. — Единственная моя проблема — это ты. Ты как учебник с готовым домашним заданием, и только ты можешь сделать так, чтобы я получил верное решение. — Кто-то вообще ведется на это? — изобразила я презрение. — Ты даже не представляешь, какое количество женщин, — самодовольно усмехался Адам. — Выбери любую, и не беси меня, Майколсон. — Мне нравится. — Что? — Когда ты злишься. В этот момент ты еще сексуальней. — Ты когда-нибудь думаешь о чем-то еще, кроме секса? — Я заеду за тобой в шесть. — Нет, я ужинаю с подругами, — ответила я, пытаясь спрятать улыбку. — Тогда заеду завтра. — Ничего не изменится, Адам. — Черта с два. — Не будь настолько самоуверенным напыщенным придурком, — сделала я глоток кофе. — То, что мы занимались сексом, не меняет того факта, что я не хочу того, чего хочешь ты. — Еще как хочешь, — улыбался он, сев напротив. — У тебя есть, что выпить? — Мало того, что ты шлюха, так еще алкоголик. — Ты мне очень нравишься, Донна, но иногда я хочу выбросить тебя в окно. — Это мой офис. Иди в свой и выбрасывай тех, кого туда приведешь. — Вдруг это будешь ты? — перегнулся Адам через стол. — Я не хочу тебя выбрасывать. Внутри все сжалось в комок. Его лицо было на уровне с моим, и его дыхание обдавало жаром мою кожу, когда я почти перестала дышать. Собрав все свое самообладание, я попыталась оттолкнуть Адама, но он лишь усмехнулся, и я потеряла контроль. Я потянулась к нему и впилась поцелуем в его губы. У него был вкус кофе и Адама. Тот самый запах сексуального мужчины, которого я не переносила, но также только он мог заставить мое сердце биться чаще. Адам ответил на мой поцелуй моментально, прижимая к себе поближе. — Стоп, — оторвалась я от него. — Это не может продолжаться. — У меня есть предложение, — прожигал он меня взглядом. — Одно свидание, и может, ты изменишь свое мнение. — Ладно, — пыталась я отдышаться. — Одно свидание. Адам запечатлел краткий поцелуй на моей щеке и ушел с улыбкой на лице. Я прошла к двери, закрыла ее на ключ, и спустилась вниз по стене. Господи, что я творю? Я играю с огнем и собираюсь сгореть и превратиться в пепел. Я привыкла к разочарованию. Все совершают ошибки, но, когда тебя предают, ты понимаешь, что, возможно, сам виноват в этом. Жестокость и злоба толкают человека на немыслимые поступки. Я слишком быстро влюбилась, желая любви и счастья. И когда другие люди совершали ошибки и учились на них, меня оберегал тот, кто был со мной слишком долгое время. Я любила раньше, а потом удача покинула меня, когда дело доходило до отношений, и я смирилась с этим. Я думала, что буду любима. Всегда буду любима, несмотря ни на что. Я готова была рвать на части ради этого чувства, но потом поняла, что просто не смогла больше ничего сделать. Я оплакивала не мужчину, а свою жизнь. Я любила, несмотря ни на что, а со временем перестала видеть в себе человека. Я приехала домой, набрала горячую ванную и решила никуда не идти. Я люблю своих подруг, но не хочу расспросов об Адаме. Играла тихая музыка, и только свечи дарили свет. После дня, наполненного словами, я любила предоставить свое сердце и мысли самой себе. То, что случилось в день встречи с Адамом, меняет меня теперь каждый день. Я чувствую опасность, но в то же время, он лучшее, что я встречала за долго время. Он сам по себе ничего для меня не значит, но как объяснить то, что только он — главный смысл моих последних прожитых дней? — Когда я говорила, что хочу отдохнуть, — открыла я дверь подругам, когда они помешали моему одиночеству. — То имела ввиду, что действительно хочу отдохнуть. — Мы этого никогда не узнаем наверняка теперь, — ответила Эбби, доставая японскую еду из пакетов. — Устала проводить время с Адамом? — спросила Долорес. — Вас видели! И как понимать то, что ты не сказала нам об этом? — Это все вранье, — ответила я, доставая бутылку вина, и шесть бокалов. — Он просто достаёт меня. — А ты не думала, что причина в том, что нравишься ему? — спросила Эмили. — Слушайте, даже после того, как он сказал дать ему шанс и выглядел вполне правдоподобно, я все равно не верю ни одному его слову, — перевела я взгляд на каждую из подруг. — Что? Когда? О боже! Почему ты не сказала раньше? — слишком эмоционально отреагировала Ева. — Не смотрите на меня так. Это очередная уловка Адама Майколсона. — Он милый, — все еще улыбалась подруга. — Неправда, — фыркнула я. — В нём нет ничего милого. Он лгун, мерзавец и придурок. — Он ей нравится, — покачала головой Эмили с ухмылкой на губах. — Это точно, — подтвердила Долорес. — Вы меня замечаете? — спросила я со злостью. — Конечно, мы же у тебя дома, — ответила Эбби, легкомысленно пожимая плечами. — Ты бы хотела чего-то с ним? — спросила Эмили. — Ты действительно адвокат, — покачала я головой, когда мы все сели за стол. — Ехидная улыбка, отвечаешь вопросом на вопрос и сохраняешь спокойствие даже сейчас, когда эта встреча помешала твоему сексу с мужем, и я вот-вот начну вопить от отчаянья. — Однажды тебе придется открыть свое сердце кому-то, кроме меня, — смотрела на меня с нежностью подруга. — Ты умеешь любить, просто не хочешь. Но запомни мои слова, Ди, однажды кто-то ворвется в твою жизнь ветром, и ты перестанешь замечать всех остальных. Мир остановится на нем и все, что нужно будет — время вместе. Я думаю, вы не плохо смотрелись бы, хотя, о чем я говорю, — взмахнула она рукой. — Вы великолепно смотритесь вместе. И то, что он сказал тебе правду насчет своих чувств, заметили все, кроме тебя. Он боготворит тебя, по крайней мере, когда тебя нет, потому что такой уж он есть, скрывается за сарказмом, меняет женщин, но он хочет тебя, и я надеюсь, что он добьется своего. И потом вспомни мои слова в свои шестьдесят, что ты поняла это слишком поздно. Мгновение я молчала. Все молчали. У меня сложилось впечатление, что Эмили читала написанную речь, и, если бы я не знала ее, посмеялась и ушла. Я всегда свято верила в фразу, сказанную Катрин Денов: «Лучший способ сохранить любовь мужчины — не выходить за него замуж». — Ты прочла весь текст? — Ты замечательная, и знаешь об этом. Просто думаешь, что все будет, как раньше, самой себе позволяя висеть на волоске. Но, Донна, не все люди одинаковы. Я не собиралась наряжаться для Адама и даже не знаю, зачем иду с ним на свидание, но, как и он, я поняла, что хочу разгадать его. Хочу убедиться в том, что была права, или доказать, что все же тоже могу ошибиться. Я надела кожаные штаны, белую майку с V-вырезом, белые лодочки на небольшом каблуке и черную кожаную куртку. Работая сегодня, не покладая рук, я была в предвкушении. Если Адам приедет, заберет меня на лимузине и повезет в самый дорогой ресторан, то он не глубже, чем детский бассейн. Но черт возьми, я осознала, что хочу проиграть это пари самой себе. — Привет, — сказал Адам, войдя в мой кабинет ровно в шесть. Он был с огромной охапкой розовых роз, и я улыбнулась. Я всегда любила розы. Они вкусно пахнут и имеют шипы. Адам передал мне их, и от его касания я еле заметно вздрогнула. Его руки всегда были теплыми, в отличии от моих, и мои друзья теперь часто говорили, что я сдамся Адаму Майколсону. Меня это злило и забавляло в одно и то же время, несмотря на то, что я избегала разговоров об Адаме с близкими. — Мне нравится, — сказала я, склонив голову. — Я про розы. — Мне тоже, — смотрел он на меня с улыбкой. — Я про тебя. Ты очень красивая. — Я знаю, Адам. — Ты знала, что иногда скромность украшает? — Слышала когда-то, но не до конца верю в это. Я считаю это выражение одним из легенд человечества. Он засмеялся, а я не могла отвести от него взгляд. Адам был красивым, и я начала теряться в нем. Я была рада его приезду и решила, что за один вечер ничего сверхъестественного произойти не должно. Адам был одет в синие джинсы, белую майку и кожаную куртку. Его волосы не были слишком длинными или короткими. Они были идеальными. Он умел смотреть и улыбаться так, чтобы все женщины в десяти милях вокруг исходили от него слюной. — Скажешь мне, что я нравлюсь тебе? — скрестил он руки на груди, смеясь. — Я только научилась тебе улыбаться, не порти момент. — Влюбляются не в лица, не в фигуры. И дело, как ни странно, не в ногах. Влюбляются в тончайшие натуры и трещинки на розовых губах, — сказал он, глядя мне в глаза. — Красиво. — Люблю стихи. — Ну надо же, Адаму Майколсону нравятся стихи, — надела я куртку, и мы вышли из офиса. — Ты думала, я люблю только покер и виски? Я снова засмеялась. Он заставил меня что-то чувствовать, кроме неприязни, и это странно. Очень много лет, я никого не подпускала и привыкла к одиночеству. Всю жизнь я задавала себе сотни вопросов, и самые частые были обо мне самой. Кто я? Где мое место? Где я должна быть? Что делать? Мы сами выбираем город, в котором умрем, но я обзавелась пламенем вокруг себя. Может быть, все, кто окружал меня, были правы, и Адам в том числе? Но все же в глубине души я знала, что причина моего отстранения от людей и мира в целом — страх снова обжечься. Боязнь снова искать половину себя где-то еще. — Куда мы едем? — Ты любишь море? — улыбался Адам. — А кто не любит море? — спросила я, как само собой разумеющееся. — Ты везешь меня на море? Не далековато? — Возможно, — взял он меня за руку. — Но не сейчас. Я хотела убрать ладонь, но не смогла. Он был другим сегодня. Не таким, каким я привыкла его видеть. В этом мужчине не было ни грамма серьезности. Не понимаю, как он добился такого успеха. Мы молча спускались на стоянку, и Адам сильнее сжал мою руку, когда я не могла даже в мыслях быть ближе к нему. — Мы поедем на этом? — спросила я, увидев Харлей. — Да. Тебе не нравится? — Нравится, — улыбнулась я, мысленно вычеркивая еще один пункт. Он завел мотор и, взяв мои руки в свои, обернул их вокруг талии. Автоматически напрягся, когда мои ногти вонзились в его торс, а я сама осталась практически без воздуха. — Держись покрепче, малышка. Это была вечность ради одного мгновения. В жизни нет одинаковых дней, как и двух одинаковых людей. Адам словно искал, чего нет в этом мире. Огонек, который каждое утро уходил от него все дальше и дальше, и он больше не мог коснуться его кончиками пальцев. Может, поэтому этот мужчина и был таким интересным? Адам не был таким, как все. Он выживал и жил, но также просто был, а не существовал. Этот человек никого не менял и никого никогда не звал за собой, пытаясь лишь остаться хозяином своей жизни. Когда мы приехали, Адам помог мне стать на ноги и снова взяв меня за руку, повел в ресторан. — Я сделал заказ за тебя, чтобы больше времени было на разговоры. Ты не против? — Нет, — все еще находилась я под впечатлением. — Но, если мне не понравится, я буду делать другой. — Договорились, — сел он напротив. — Расскажи о себе. — Что ты хочешь узнать? — Твоя семья? — Мама — Мари, у нее новый муж, и живет она во Франции. — И все? — Нет, родни у меня много, но большая семья — заноза в заднице. — Когда у тебя были последние отношения? — спросил он. Я совсем не ожидала этого вопроса. Во мне перемешались множество чувств — злость, потерянность и грусть от воспоминаний. Я смотрела на Адама и каждый раз изумлялась его красоте, хоть это и не было мне присуще. Именно этому мужчине подходила фраза Маргарет Тэтчер: «Он так молчит, что хочется раздеться». Но в то же время при помощи своего напора и умения манипулировать он хотел раскопать меня. Раскопать то, что я слишком давно похоронила в глубинах, куда сама добраться не смогу. — Ты знаком со мной даже не три года, и мы первый раз ужинаем. С чего ты взял, что имеешь моральное право лезть мне в душу и пытаться достать оттуда то, что и так лежит уже на своем месте? Он смотрел на меня некоторое время, не проронив ни слова, а потом сказал: — У тебя общее образование идет впереди специального, и иногда мне это мешает. — Твоя очередь, — сказала я, когда нам принесли заказ. — У меня богатое прошлое, но я, как и ты, не люблю о нем говорить. — Я-то даже думать о своем не люблю. — Зря ты так, — смотрел он на меня. — Ты удивительная. Ты красива, умна, добра и даже не отрицай это. Я видел, как ты заботишься об Эмили, и она о тебе. — Это другое, — отрицательно покачала я головой. — Она не просто моя подруга, она моя семья. Я всегда буду с ней. — Почему женщина, в сердце которой столько любви, до сих пор не дарит ее? — С чего ты взял? Я официально влюблена в свою постель. — Если бы я заказал что-то слишком изысканное, ты бы просто ушла, — перевел тему Адам. — Тебе нравится? — Все хорошо, — улыбнулась я. — Я люблю пиццу, фри и крылышки, а кола — мой любимый напиток, не считая вина, конечно, — Адам засмеялся. — Какое твое самое смешное воспоминание? — Я учился на юридическом, и у нас была практика в морге. И один из моих друзей на тот момент, он, кстати, был в два раза больше меня, все время терял сознание, смотря на трупы, а когда их разрезали... — Знаешь, разговоры о трупах и их органах портят мой аппетит, — перебила я его. — Это твоя прихоть? — спросил он, улыбаясь. — Скорее, моя особенность: не говорить об органах, когда ем. — А твой? — О, это стыдно, так что я тебе не расскажу, — ответила я, делая очередной глоток колы. — Что ты любишь читать? — Я люблю современную прозу, классика не позднее восемнадцатых, фильмы не позднее двухтысячных, также мне нравятся комиксы. А тебе? — Джейн Остин. Фредерик Бегбедер и считаю Кристину Лорен — одну из лучших писателей современности. — Никогда бы не подумала, что ты читаешь романы, — засмеялась я.— Гордость и предубеждение? — То, что можно читать вечно, — улыбнулся Адам. — А что насчет твоей семьи? — Моя семья, — еще больше расплылся он в улыбке. — Я думаю, ты слышала о ней. — Нет, — отрицательно покачала я головой. — Ну это семья в Британии... — Стоп, ты хочешь сказать, что британцы Майколсоны — твоя семья? — Да, длинная история, и сейчас не время рассказывать, — ответил он, грустно улыбаясь и делая глоток из стакана. Время пролетело незаметно, и мы сидели, разговаривая о всяких мелочах, почти четыре часа. Он открыл мне нового себя. Адам сказал сегодня: «Пустые женщины на каждом шагу, но разве это стоящее? Должно быть то, за что мужчине нужно будет бороться». Возможно он эгоист и самовлюбленный нарцисс, но честный, а я это ценю. — Как ты начала свой бизнес? — Деньгами, — вытерла я руки об салфетку. — Разве не все так начинают? — Ты меркантильна? — Я бережлива, — качнула я головой. — И, кстати, моя бережливость имеет вполне разумную основу. — Что ты имеешь ввиду? — Практичная необходимость. Деньги не падают мне с неба, и я ценю их. Но чем тяжелее я их зарабатываю, тем легче трачу. — Мне нравится, — улыбался Адам. — Ты слишком сексуальна, когда говоришь. — Знаешь, обычно я нахожусь в состоянии одиночества и бесстрастия, и мне это нравится. — Ты мне нравишься. Кстати, у тебя раньше всегда была такая большая... только грудь? — А у тебя всегда был такой длинный... только язык? Несколько секунд он смотрел мне в глаза, но потом взорвался хохотом, и я самодовольно улыбнулась в ответ. Я не уступала в пререканиях и не простила бы себе, если бы Адам был первым. В его глазах искрилась улыбка, и он думал о чем-то своем, что знал только он. — Самодовольная улыбка, отвечаешь вопросом на вопрос, и такое чувство, что у тебя акция в жизни против эмоций. Ты случайно не адвокат? — спросил он. — Нет, это к Эмили. Просто на свете для меня есть ненужные вещи — чувства. Мне пора домой, Адам. — Хорошо. Он расплатился, и мы снова сели на Харлей. Улицы были пустые и тихие. Я люблю такое время суток. Подъехав к моему дому, я сняла шлем и передала его Адаму. Этот байк идеально подходил своему хозяину: угрожающий, но соблазнительный. — Мне понравилось, — сказала я. — Может, мы еще раз встретимся? — Адам, я... Он взял меня за талию и притянул к себе. Его поцелуй был обжигающим, властным и нежным. Меня за несколько секунд периодически бросало то в жар, то в холод. Эти объятья отличались от привычных, и я уткнулась носом в его грудь. Мурашки по коже пробежали, когда Адам прикоснулся губами к моему лбу. Его глаза завораживали, и сейчас он полностью овладел моими мыслями. — Думать я буду потом и каяться тоже, — сказал он мне в губы. — Ты хорошо целуешься, — прошептала я. Его вкус остался на моих губах, и он держал меня в своих объятьях. Я была такой хрупкой, чувствуя себя маленькой, даже поразительно нежной. Эти эмоции были новыми, но все же чересчур приятными. Я легла спать почти в половине второго. Возникло желание позвонить Эмили, но я снова вспомнила, что теперь у нее совершенно другая жизнь. Обрывочные моменты воспоминаний все время появлялись перед глазами. Придерживаться серьезных отношений — самое сложное в жизни, и я уверена, что не готова к такой ответственности. Но почему мне так нравится, когда он рядом? Все так изменилось за последние время, да и за последние года. Я узнала, что такое терять, забывать и идти дальше. Поняла, что запирать сердце так же легко, как и дверь. Не стоит изображать драму даже из трагедии мирового масштаба, ведь это ничего не изменит. Нужно принимать решения и отвечать за свои поступки. Люди всегда врут, это неизбежно, стоит лишь научится принимать ложь важных. Замужество, кома, планирование детей и выбор дома — все это появилось в моей жизни, пусть и не у меня лично. Ипотека и работа стали самыми используемыми словами, и самое главное, что искренности почти не стало. Она исчезла во мне, и в других видеть ее не было больше смысла. С самого утра мне позвонила Ева и поздравила с началом отношений. Я никак не могла понять, о чем она говорит, пока не открыла ноутбук уже на работе, попивая кофе. Я привыкла к своему темпу жизни — утро, душ, мотор машины, работа. Сегодня сумасшедший день, и клиентов не становилось меньше, несмотря на то, что это были будни. — Донна, — спросила одна из моих работниц. — Что я должна с ней делать? Ее лицо совершенно не подходит. — Подними наверх волосы, — ответила я. — И закрой дверь с другой стороны, — я включила видео и почувствовала нарастающую злость. — Черт! Как он меня бесит! — прорычала я, стуча рукой по столу. Я взяла телефон и спустила в гараж, набирая номер единственного человека, который знает историю. — Эм, ты где? — В офисе, — ответила она. — Что-то случилось? — Да. Я еду. — Хорошо. Будь осторожна. Я вдавливала ногу в педаль газа и злилась на саму себя. Я думала, что он мог оказаться другим. Почти вбежав в офис, даже не поздоровавшись с новой помощницей за стойкой, я открыла дверь и заперла её за собой на замок. — Что случилось? — спросила Эмили, направляясь ко мне. — Я видела интервью. — Воду или покрепче? — Я за рулем, — отмахнулась я. — Ты смотрела его? — Да, милая, — ушла она делать кофе. — Не люблю кофе этой новой девушки. — Так почему не уволишь? — Я почти не работаю сейчас, — пожала плечами подруга. — Все тут теперь Кристофера. — Он мне нравится, — сказала я чуть слышно. — Адам. Но я не могу быть с ним по определенным причинам. — Ты никого не хочешь, в этом вся проблема, — перебила Эмили. — Дело не в Адаме, а в том, что ты думаешь, что все мужчины такие, как он, но на самом деле это не так. — То есть, ты думаешь, что Адам Майколсон другой? Каждая третья женщина Нью-Йорка побывала с ним, и он точно не мой единственный. — Что он сказал? Я взяла ноутбук Эмили и включила тот момент, где говорилось обо мне. «Когда вы встретились?» «Почти три года назад». «И она сразу влюбилась в тебя?» «Посмотрите внимательно, и скажите, как можно это не любить?» «Что вы всегда носите с собой, когда вместе с Донной?» «Презервативы. Поверьте, без них с ней вообще невозможно выходить из дома, да и в дом нет смысла заходить.» «У вас надолго, или как всегда, обычная интрижка?» «Обычно я не отвечаю на такие вопросы, но скажу, что она только моя и больше ничья». Я выключила эту пародию, снова выругавшись сквозь зубы. — Я больше никуда не пойду с этим идиотом. Возомнил черт знает что о себе. — Он не так плох, — принесла она кофе. — О твоем муже не сочиняют истории по всему Нью-Йорку. — Нет, не сочиняют, — засмеялась она. — Сопротивляться настырным красавчикам — наша специальность, Донна. — Что это за улыбка во весь рот, Эм? Я даже не знала, что у тебя столько зубов. И моя специальность — тройной сэндвич, мороженое и пицца, а не всякие там Адамы. — Ты из-за прошлого боишься настоящего. — Ты уверена, что выбрала правильную профессию? — Брайан тоже это спрашивал. — Прокатишься со мной? — День, когда я откажу тебе, будет последним в моей жизни, — нежно улыбнулась подруга. — Спасибо тебе. — Никогда не благодари меня. Мы с тобой до конца. Мы поехали на гоночную автостраду. Получать кайф от езды я научилась благодаря Эмили. Езда помогала ей, и однажды, когда она посадила меня за руль механики, я научилась справляться с гневом. Я одиночка. Я всегда была настолько одна, что об этом даже не говорили. — Наперегонки? — прокричала Эмили, опуская стекло машины. — Давай. Мы сорвались с места. Это не только отвлекало от мыслей, но также заряжало адреналином и помогало справиться со всем дерьмом, которое окружает. Прошлое навсегда остается с нами, и не важно, это шрам от побитой коленки или от прошлых отношений. На втором повороте я обошла Эмили, правда ненадолго, как и всегда. Она выигрывала, и машина для нее — не просто страсть. Это её слабость, и в этом она сильна. Мы выровнялись вскоре, но Эмили снова обогнала меня на четвертом повороте и дошла до финиша. — Я хороша, да? — засмеялась она, выходя из своего мустанга. Я улыбалась и также вышла из машины. — Так что насчет Адама? — А что насчет Адама? — Может, попробуешь? — Смысл? — Когда ты последний раз была на свидании? — Не помню, — отмахнулась я, не говоря ей о вчерашнем. — Они мне не нужны. — Конечно нужны, они всем нужны. — Нет, — села я на капот. — У меня есть мама, вы, работа, любимая квартира, машина, уважение и деньги. Зачем мне мужик, который будет отбирать у меня личное пространство и дышать моим воздухом? Кроме того, ты знаешь, что перемены сбивают меня с толку. — Я так же думала, пока в моей жизни не появился Брайан. Он никогда не говорил об этом, хоть знает сам, но как только я увидела его, моя «идеальная жизнь», — показала она кавычки в воздухе, — полетела к чертям. — У тебя помутнение рассудка на фоне фрустрации. — Или ты просто сопротивляешься обаянию Адама, — сказала она, посмеиваясь. — О, поверь, особого труда мне это не стоит. Ночное одиночество — самая страшная вещь на земле, которую человек может испытывать из-за жалости к себе. И пусть в твоей жизни все идеально, и тебе нравится так называемая «свобода», но с наступлением ночи все меняется. Камнями заваленная душа становится слишком досягаемой, и накопления сумасшествия в сердце начинают съедать тебя из-за недостатка любви. Одиночество отбирает сказку без спроса, делая этот мир еще более чудовищным в глазах человека. Адам позвонил и сказал, что приедет. Не скажи он этих слов в интервью, я бы пустила его в дом и позволила влезть мне под кожу. Но после того, как я пытаюсь не появляться на обложках много лет, он влез туда, куда не следовало, и я снова не хотела его видеть. — Придурок, — сказала я, проходя в прихожую. Подойдя к двери, я распахнула ее и напоролась на взгляд голубых глаз Адама. — Я ненавижу тебя, — сказала я, сверля его взглядом. — Мы никогда не будем вместе. — Если ты высказалась, можно я войду? — Нет! — ответила я со злостью. — Я все равно войду, — усмехнулся он. — Тебя приличию учили, Майколсон? — спросила я, когда он взял меня за талию, продвигая в прихожую. — Да. В детстве у нас была гувернантка и она пыталась, но, когда мне исполнилось четыре, поняла, что все равно человека из меня не сделать, — ответил он, шагая прямиком на кухню. — Ты такая сексуальная. — Тебе и палка будет сексуальной, если у нее будет вагина. — Одевайся, — достал он содовую из холодильника. — Куда? — нахмурилась я. — Одевайся. — Никуда я с тобой не поеду. Он приблизился ко мне, и мое дыхание снова сбилось. Каждый раз, когда мы оставались наедине, меня словно парализует, но в то же время я чувствую покой. Я привыкла видеть все либо черным, либо белым, и непосредственность Адама меня изумляла и даже приводила в ступор. И теперь все чаще, когда этот человек молчал, я задавала себе вопрос: «А что, если?..» — Ты поедешь со мной и будешь в безопасности, — не сводил он с меня глаз. — И, откровенно говоря, мне плевать, хочешь ты или нет. — Я никогда не буду делать то, чего не хочу, или то, что не приносит удовольствия, — отпихнула я его. — Никогда не буду с тем, с кем не чувствую комфорта. Он посмотрел на меня так, будто я выжгла его сердце. — Ты боишься меня? Тебе плохо со мной? — Ты ничем не заслужил мое доверие. С чего ты взял, что я могу доверять тебе? — Хорошо. — А теперь выметайся из моего дома. — Черт! — направился он к двери. — Я сильный. Я руковожу компанией и практически всеми в моем окружении. Но ты, — запнулся он на мгновение. — Ты руководишь мною. — Адам, не начинай. Мы провели всего одну ночь и сходили на единственное свидание. — Какое нахрен раз? Я настолько сильно пытался заставить тебя полюбить меня, что сам влюбился. — Майколсон, ты думаешь, я поверю? — слышала я стук своего сердца в ушах. — За что ты так со мной? У тебя совсем нет сердца? — Из проверенных источников тебе сообщат, что я без него.