После Зимы

Выбираясь из теплых и уютных обьятий тьмы, Тетсуя застонал, чувствуя першение и горечь в горле и ощущение, словно голова раскалывается, как грецкий орех, под весом тяжелого дубового кресла без ножек. Приоткрыв глаза и дернув головой резче, чем ожидал, светловолосый попытался силой мысли подавить стучащий, словно колокол Биг-Бена, звон в ушах. Первым, что он увидел, было ярко-алое пятно — отблеск солнечного света? — а первым, что ощутил, были теплая, чуть влажная ладонь на лбу и холод стекла на губах. — Пей, — немного хрипловатый, властный голос с ласковыми и веселыми нотками показался до ужаса знакомым. Куроко, повинуясь рефлекторно, глотнул прохладную и освежающую жидкость, почему-то отдающую лимоном. Или лаймом. Непонятно.  — Антипохмелин, — издав короткий смешок, тихо пояснил все тот же знакомый голос. «Антипохмелин? Ох, вчера мы отмечали мой День рождения! Значит, я в квартире Кагами-куна. И кто вчера додумался принести сакэ? Стоп. Если вчера был мой День рождения, то, получается, меня будит…» Голубоглазый, сильнее приоткрыв глаза и сфокусировав взгляд, подтвердил свои догадки. Яркое алое пятно оказалось волосами, бледные тонкие губы были согнуты в мягкой, немного насмешливой легкой улыбке, рубиновые лисьи глаза привычно изучали и светились лукавством, рассыпаясь золотистыми искорками веселья. Акаши-кун сидел на корточках, наклонив голову к Тетсуе и слегка вправо. По-птичьи.  — Знаешь, в этот раз твой шухер превзошел все мои ожидания и законы физики, в том числе законы гравитации. Уже по привычке Тетсуя проклял капитанскую «кэпность», мысленно, конечно, затем перевел взгляд чуть выше глаз капитана, прямо на волосы, и позволил слабой улыбке тронуть его губы.  — Впрочем, волосы Акаши-куна также превзошли мои ожидания. Благодарю за помощь. Капля недоумения в узких зрачках сменилась пониманием, рука машинально взметнулась к волосам, но, переборов этот порыв, Акаши усмехнулся.  — Один-один, Куроко-кун, — Сейдзюро подал ладонь, Куроко с удовлетворением ухватился за нее, чувствуя, что его бренное тело тянут к верху.  — Думаю, нам стоит устроить конкурс на «Самую растрепанную шевелюру среди игроков команд по баскетболу Старших школ Японии», — осматривая на предмет живых и блещущих энергией индивидуумов гостиную, в которой он проспал полночи на полу, Фантом внезапно понял, что в «уме-разуме» пребывают только он и Акаши-кун.  — Звучит довольно занимательно, Куроко-кун. Считаю, стоит начать будить остальных и выгулять Нигоу, который вот-вот разрушит кухню в поисках еды. Произнесенная красноволосым фамилия Тетсуи неожиданно больно кольнула где-то в груди и принесла ощущение неправильности происходящего. «Это никуда не идет. Слишком… неправильно. Непривычно…»  — Было бы неплохо, если бы Акаши-кун называл меня по имени, — получилось немного обиженно. Даже слишком обиженно. Тьфу. Хотя… Это того стоило, ведь немного расширенные глаза и приподнятые брови на лице ракузановца были довольно редким явлением. Особенно его на лице.  — Хах, и почему?  — Это привычно и приятно, — в своей лучшей безразличной манере, пожав плечами, спокойно и прямолинейно ответил Куроко, удачно скрыв смущение в высоком вороте рубашки и отросших волосах.  — Кхм, — прокашлявшись от неожиданности, — тогда я прошу об ответной услуге… Тетсуя-кун. Хмн, Тетсуя, — немного запнувшись на имени парня, Акаши все же решил, что звучит оно лучше без суффикса и, не отводя (о, Боже!) смущенного взгляда от стены. Чувствуя игристые пузырки счастья в груди, Акаши не сразу обратил внимание на глухой голос в голове: «Ты именно этого и ждал с момента вашего знакомства, верно?» — насмешливый голос Императора прошептал эту фразу, немного растягивая слова. «Заткнись!» — беззлобно шепнул в ответ Сейдзюро. Император, тихо и величественно (как ему самому показалось) посмеиваясь, растворился в глубине сознания. Акаши, вернувшись к реальности и обернувшись к Куроко, взглянул ему в глаза. И обомлел. Глаза Куроко, сверкавшие холодным и темным сапфиром с момента окончания Средней школы, оттаяли, сменяясь ярким и невероятно живым и притягательным сиянием чистого аквамарина. Зима в его глазах отступила, сменяя прежнюю промозглость на мягкую, ещё слабую теплоту Весны и первые цветы нежности.  — Как пожелаешь, Сейдзюро-кун. Впрочем, как и в глазах Акаши.