Отравленная роза

Бесплотная потерянная тень мужчины застыла в стене ливня. В глазах переплетение боли и отчаяния, подобные вековому заточению чувства, отсутствие рассудка. Иллюзия… Такая осязаемая. Он ожил или, наоборот, умер в полутьме старых впечатлений, горького забвения, потухшей агонии. Неверие, холод влаги пронизывал колючим ветром. Он не чувствовал рук, несколько секунд назад державших мираж, видение, рыжеволосую девушку. Тихий шепот: «Северус, прости…». Слова отдались гулкой болью в пустой окровавленной душе. Она была так реальна… Лицо, испещренное редкими веснушками, быть может, Северус даже не разглядел их в темноте, просто знал каждый отпечаток на её коже… Нет, это невозможно! Лили умерла много лет назад, оставив незаживающие раны… Но в то же время эти теплые щеки, прикосновения к лицу… Это была она, живая и невредимая, она узнала его, позволила дотронуться, протянуть руку. Сон наяву. Северус боялся закрыть глаза и проснуться у себя в сыром подземелье от такого притягательного уничтожающего кошмара, а дождь нещадно хлестал промокшего до нитки потерянного человека, не чувствовавшего ветра, дрожи, он не замечал холода, подступающего снизу от мокрого асфальта. Кровь словно перестала циркулировать. Сложно будет двигаться, но у него и в мыслях не было изменить положение, встать, уйти. Как он может, ведь пропавшее видение покинуло его снова… Она жива… Гулкое эхо стучало на границе сознания. Серая мгла окутывала ощущением глубокой болезненной точки. Судороги могли свести в могилу… Возвращаться в Хогвартс? Нет. Пропасть, исчезнуть, умереть в объятиях безумия, окунуться с головой в боль. Черные очертания фигуры во тьме вечернего ливня в тупике Лондона, в тупике забытья. Это ложь, самообман, жестокая шутка судьбы, временная петля, ведь она была точно такой же, молодой, нетронутой годами юной девушкой из прошлого, которое ворвалось в его жизнь, лишив пульса и дыхания… Мысли потихоньку просыпались в ушибленной иллюзией голове. Хроноворот? Нет, невозможно попасть в будущее, он способен перенести лишь на несколько часов назад, не более того… Северус схватился за голову и оскалил зубы, от подступившей головной боли, сковавшей рассудок, перечеркнувшей всю жизнь, воспламенившей запрятанные в долгий ящик чувства. Почему она ушла? Трогательная галлюцинация.... С таким трудом он поднялся на ноги, схватившись за стену. Окоченевшие ноги едва не подвели, подкашивались. Вторая рука схватилась за неровную кирпичную кладку. Все конечности словно атрофировались, как после годовой парализации. Опущенная голова, волосы, прилипшие к щекам, кислород урывками попадал в легкие. Ледяной воздух колол внутренности обжигающей болью. Грязь стекала по блестящей от воды одежде. Пальцы ног совсем не шевелились. Сколько он просидел в безлюдном переулке, стараясь прийти в себя после шока? Почему она убежала, почему оставила его в гулком одиночестве, растворилась в промозглом ливне? Он не помнил, как добрался до замка. Бездумная аппарация в Хогсмид. Отмерзшие ноги несли в замок. Увидев привидение, он сам стал призраком. Немой холод всё еще хлестал, а дождь преследовал от самого Лондона, но ему было все равно. Северус потерялся в боли собственных иллюзий, заплутал в лабиринтах неживой памяти, обветшалого, потрескавшегося рассудка, гиблого бесплотного страха потери. Бесчувственной куклой он шел по тропе бытия, не мечтая увидеть солнце на пути жизни… Нужная, несбывшаяся любовь изувечила робкое сердце, спрятанное за туманом мрака. — Северус, о, Великий Мерлин, что с вами? — далеким эхом послышался женский голос. Он мог бы умолять на коленях, чтобы его имя больше не звучало из чужих уст, чтобы сохранить частичку Лили где-то глубоко в подсознании: «Северус, прости…». Снова эти слова врезались в душу подростка, мальчика-тихони, который прятался в облике нелюдимого профессора зельеварения. Он проигнорировал фразу МакГонагалл и поплелся, да, именно поплелся к себе в подземелья, ноги заплетались, не слушались, он спотыкался на ровном месте, от того казалось, что он хромает. Минерва подхватила его под локоть, когда он едва не упал. Её перепуганный взгляд проходил мимо сознания, пропадал, игнорировался. — Северус, вам нужно к мадам Помфри. Что случилось? Хриплый всхлип слетел с губ измотанного человека, лицо выражало агонию, из глаз текли слезы. МакГонагалл никогда не видела его в таком состоянии. Рывком он скинул её руки и побрел по лестнице вниз… — Северус, нужно сообщить Дамблдору, — донесся её дрожащий голос, гулко разносясь по коридорам. Вид измученного, мокрого профессора, с мантии и брюк которого стекала грязь, мог напугать студентов. Снейп упал на колени не в силах сопротивляться физической и душевной боли. Тело не слушалось, он слишком замерз. Посиневшие губы пошевелились: — Мне нужно в подземелья, — слабый, тихий голос. МакГонагалл помогла встать и испачкала свою мантию. Достала палочку, чтобы послать Дамблдору сообщение. — Экспекто Па… Мужская ладонь рывком опустила руку женщины, её сочувствующие глаза непонимающе уставились на опухшее от слез лицо коллеги. — Не надо, со мной все в порядке, — бесцветный голос внушал еще больше опасений. Они доковыляли до гобелена, скрывающего секретный кратчайший путь в подземелья. МакГонагалл коснулась палочкой нарисованной собаки, которая подала голос, открывая проход. Северус шагнул внутрь. — Люмос. На конце ее палочки зажегся очень тусклый огонек, но его хватало, чтобы освещать путь. Выйдя в коридор на третьем уровне подземелий, они медленно дошли до комнат Снейпа, больше не проронив ни слова. Минерва осторожно усадила измученного мужчину в кресло. Создавалось впечатление, что из него выкачали все силы и магию. Истощение налицо, вот только непонятно из-за чего. Незаметно она провела диагностику ранений, но не нашла таковых, он был цел и невредим. — Прошу, оставьте меня, Минерва, — снова его серый, безжизненный голос заставил её поёжиться. Во взгляде МакГонагалл читались укор и забота, ясное дело, что оставлять Снейпа в таком состоянии неправильно. — Минерва… — он запнулся. — Пожалуйста. Глаза женщины выражали непонимание и изумление. Она обязана была что-то сделать, но, похоже, ему нужно действительно побыть одному. Травма была душевной, психологической, что же стряслось? Что могло вытянуть из него все жизненные силы? Встреча с дементором? Несмотря на внутренние протесты, она всё же пошла к двери. — Не говорите Дамблдору. Странно слышать в голосе всегда холодного и нейтрального Снейпа нотки мольбы. Она подняла палочку, чтобы высушить его одежду, но он покачал головой. — Северус, вы должны принять зелье против простуды и высушить одежду, иначе заболеете, — сказала она напоследок и вышла за дверь. Он остался один, дверь закрылась и голова потерянного мужчины, обхваченная руками, опустилась к коленям. На каменный пол упала капля, за ней вторая, слезы мешались с грязной водой, стекавшей с одежды. Северус не мог поверить в свое бессилие, сломался, словно умер сегодня. Смерть настигла его в объятиях хрупкого видения, разбившегося на тысячи осколков. Его боль невозможно было описать: накатывала депрессия, вытесняя здравые мысли о том, чего не должно было быть, но случилось. Казалось, все тяжелые эмоции обрушились на него лавиной забытья. То пропасть, пустота, то снова агония, страдание, болезнь «несбывшегося». Безмолвная истерика сносила все барьеры жестокого озлобленного монстра, открывая несчастное, покинутое дитя и это чудовищное одиночество… Превозмогая противное ощущение ломоты в теле, он встал, пошатнувшись, подошел к шкафу, схватился за соседний стеллаж с книгами, ноги подводили все больше. — Lux in tenebris! — надрывно прохрипел Северус предательски дрожащим голосом. Створки открылись, принимая пароль, показывая каменную чашу с высасывающими душу наркотическими воспоминаниями, без дозы которых нельзя было прожить ни дня. Голова опустилась в играющие серебристые блики, и он утонул в её красоте, в зелени глаз и доброй, отзывчивой улыбке… Северус плыл по воспоминаниям молодости, хватаясь за бесплотную тень, пытаясь прикоснуться к несуществующей девушке. Сколько жизни в этих воспоминаниях, как сложно было ценить то, что ты имеешь, когда всё безвозвратно утеряно. Он смотрел на нее, общающуюся с неловким черноволосым мальчуганом, и не мог остановить накатывающие слёзы. Глаза мужчины потускнели, раненый человек смотрел в собственное юное лицо, изучая последние добрые эмоции, которые когда-то были в его паршивой жизни. Ослабленный зеленый галстук, сутулая спина и просто радость от того что находишься рядом с той, кому отдал свое сердце. Тоненькая ручка листала громоздкий учебник, порхала над страницами. Пятна чернил на манжетах. Мальчик поднял палочку, и они исчезли. — Спасибо, Северус, — весело улыбнулась Лили и потрепала его по волосам, как маленького. Он помнил раздражение, вызванное этим незатейливым движением. Он же не ребенок, почему она так делает? Юный Снейп возмутился, но не подал виду, и они продолжили изучение фолианта по гербологии. Внезапно чья-то рука некрепко сжала плечо в жесте сочувствия, и его потянуло сквозь вихри, закручивающиеся в красочную спираль, обратно в мир боли и страдания. Этот голос сейчас был ненавистен, этот сочувствующий взгляд голубых глаз из-за очков половинок принес еще больше мучений. — Северус, мальчик мой. Зельевар скинул руку Дамблдора со своего плеча. — Это Том? Он вызывал тебя? Но директор уже знал, что дело тут вовсе не в Волан-де-Морте, а в чем-то куда более серьезном для напуганной души его подопечного, выглядевшего как после боя с самим собой. Старик давал возможность рассказать все самому, но Северус лишь покачал головой. Слова застыли в горле: «Она жива…». И тут же в противовес пришло опустошение: «Нет, это всего лишь плод растоптанного рассудка, кара за неправильную жизнь, наказание за прошлые ошибки». И эта чертова МакГонагалл растрепала обо всём повсюду сующему свой нос Дамблдору. Старый маразматик решил помочь, хотя кто из них маразматик в этот день лжи и боли? Северус опустил взгляд к туфлям и заметил, что его одежда сухая и чистая, Дамблдор и тут вмешался… В этой влаге и грязи оставался след её прикосновений, оставалась вскрытая рана. Старик просто уничтожил единственные крупицы телесного воспоминания, хранившиеся в складках мокрой мантии. Северус схватился за черную ткань и, что есть силы, сжал её в комок. Руки были слабы, ткань выскальзывала из парализованных холодом и дрожью пальцев. Дамблдор проводил его до кресла, а затем призвал из шкафчика лекарственные зелья. Наколдовав кубок, он вылил в него противопростудное и подал Северусу. Разговор начинать было бессмысленно, Снейп находился не в том состоянии, чтобы что-то объяснять. Трясущиеся руки оттолкнули зелье, и оно едва не расплескалось. Ему хотелось заболеть и сдохнуть, покинуть этот дерьмовый и несправедливый мир… Дамблдор не торопил, не заставлял пить лекарство насильно, он просто ждал, внимательно наблюдая за сломленным Снейпом, и, похоже, совсем не собирался уходить. О чем говорить? Об этой глупости, принесшей столько бед? Смешно, Северуса сломали, как сухую веточку тиса, беспрепятственно и легко. Слабое звено в цепи было разорвано. — Она жива, Альбус… Глаза директора на миг расширились, а Северус крепко сжал подлокотники кресла. Говорить было до тошноты сложно, бессилие отнимало голос, он не мог надышаться в этой хриплой истерике, не мог выговорить… — Лили… Жива… Реакция? В руках Дамблдора дрогнул кубок с зельем, он был шокирован, но разумом понимал, что это невозможно. — Северус… Это… — Я знаю, это невозможно. Но я… видел её, держал в руках. Директору показалось, что его подопечный сошел с ума, но Северус был слишком разумным, опытным магом, чтобы так просто обмануться. Эта давно погибшая девушка была его единственной слабостью, на которой кто-то жестоко сыграл… — Ты позволишь мне увидеть это? Рука опустилась к карману мантии. Снейп достал палочку, поднес ее к виску, и серебристая нить стала выплывать из уголков его памяти. Дамблдор перехватил воспоминания, поднялся и подошел к каменной чаше. Несколько минут его не было, а Северус думал, что он скажет, ведь когда видишь воочию, то и поверить легче. Глаза перестали нормально фокусироваться, заболели и снова увлажнились. Жалок? Да, пожалуй, это лучшее определения его внешнего вида и состояния. Волосы, прилипшие к щекам и лбу, быстро образовавшиеся круги под глазами, красный нос… Если бы кто-то сказал ему, что он будет когда-нибудь выглядеть подобным образом, Северус бы, не сомневаясь ни секунды, проклял наглеца. Жестоко оказаться в таком беспомощном состоянии. Дамблдор вынырнул из воспоминаний и приблизился к Снейпу, снова положив ладонь на его плечо. — Это не Оборотное зелье, Альбус, вы мне верите? Я бы определил… — Северус, твой разум был затуманен, и шел ливень… Возможно, ты просто хотел видеть то, чего желал более всего на свете. — Вы знаете мой опыт, не нужно говорить сколько раз я сталкивался с этим зельем, — гневно проговорил Снейп ослабшим голосом, не желая уступать Дамблдору. - И я не страдаю галлюцинациями, как вы верно решили. — Не хочешь ли ты сказать, что она прибыла из прошлого? — словно прочел мысли директор. — Но ведь это невозможно! — В нашем мире многое кажется невозможным. Затравленный взгляд вызывал смешанные чувства. Дамблдор не знал, как утешить, но прекрасно понимал, что все это абсурд. — Ты знаешь, бывают разные волшебники, и разные способности… Менять внешность могла Лэйморин Граус, но она умерла много веков назад. Ты ведь и о Нимфадоре Тонкс знаешь… — Тонкс? Зачем ей это? Считаете, что меня так легко обмануть? - Я всё равно проверю это, ведь Тонкс – единственная известная нам волшебница, способная на это. Но у нее едва ли хватит таланта. Дамблдор задумался, происшествие приносило странное ощущение, будто Лили Эванс действительно переместилась во времени, и она старалась избежать встречи с Северусом, убежала, зная, что не должна вмешиваться в историю. Великий маг ушел в раздумья, когда бледная дрожащая кисть с закостеневшими пальцами протянулась к кубку с зельем. Северус чувствовал, что серьезно заболевает. Несколько глотков, он поморщился и ощутил, как лекарство растекается по нутру, возвращая силы, которые сейчас были не нужны. — Возможно, идея с хроноворотом все же имеет смысл… - неожиданно произнес Дамблдор. Волшебники посмотрели друг другу в глаза, один с задумчивостью, другой с неверием и пониманием. — Этого не может быть, — опроверг свои же прошлые догадки Северус. — Но она была молода, даже более юной, чем в день смерти, это странно. Вероятно, Тёмная магия или временная петля, но это лишь легенды, существование дыр не доказано. Альбус, она вела себя так, будто не случайно попала в наше время, — провел логические рассуждения приходящий в себя Снейп. Дамблдор тяжело вздохнул. — У нас нет ответа на этот вопрос, но мы будем искать, мой мальчик. Северус, ты просто обязан держаться, взять себя в руки. Эти слова изрезали острыми бритвами, как он должен держаться, когда мир взял и перевернулся с ног на голову? Сильный опытный маг, а на деле - размазня, утонувшая в болоте собственных несбывшихся надежд. Конечно, легко! Разве старику не известно, что он вот уже четырнадцать лет как умер и пал духом? А? Что ж, маска безразличия, Снейп выкарабкается и снова наденет на себя безликий образ злобного профессора зельеварения. Дамблдор переживает не за него, а за успех «общего дела». Вести шпионаж с затуманенным рассудком будет несколько сложно. Старый дурак заботится только о своих целях. Да пошло оно всё! Глаза Северуса метали молнии, но директор старательно игнорировал эмоциональные всплески агрессии. Он просто встал и направился к камину. — Северус, береги здоровье, мы поговорим на эту тему еще раз, когда ты придешь в себя, — сказал он на прощание, кивнув в сторону противопростудного зелья. Снейп бы ответил: «идите к гриндилоу!», да сил, к сожалению, осталось мало. Седая грива исчезла в зеленом пламени, и постаревший в один вечер человек остался один, вновь погружаясь в тяжелые страхи и ожидания, что это не конец. * * * Боги, смилуйтесь, простите душу, совершившую чудовищный поступок! Это хуже убийства, это полное уничтожение. Я оставила тебя там, в мокром переулке на холоде, раздавила, размазала. Кем бы ты ни был, никто не заслуживает подобной участи. Даже ты - приспешник Волан-де-Морта, убийца - ты всего лишь человек, и эти страдания… Мерлин, что я натворила? Как искупить эту ошибку? Страх за то, что он может докопаться до правды, подступал только сейчас. Он узнает, и мне придет конец... Но как он может узнать? Он не сможет даже мысли мои прочитать… Ведь я так долго тренировалась, когда поняла, что он легилимент, научилась ставить барьер, думать об отвлеченных вещах, об учебе. Вот только выстоит ли мой барьер? В моих жилах течет кровь вейлы… Нет, он всё же не сможет понять, найти… Спор с самой собой так ничем и не решился. Я заставила себя выпить зелья сна без сновидений и противопростудное, чтобы не вызывать подозрений своим чиханием. Скрестила пальцы, чтобы не заболеть, не выдать… Хотя я больше чем уверена, что завтра половина школы будет шмыгать носами. Почему угрызения совести волнами то появлялись, то отступали? Почему нестерпимое чувство вины покидало сознание? Успокаивающее действие зелий? Еще недавно я бродила по Хогвартсу как душевнобольная, без цели, без мыслей, ощущая ненависть к самой себе… А теперь мне все равно, я так хочу спать... *** Lux in tenebris — Свет во тьме.