Отравленная роза

Решил совсем извести меня? Ну же, вперед! Что на этот раз? Опять заставишь бубонтюбер выжимать? Несмотря на гнойные потоки мыслей, я делала всё возможное, чтобы сохранить маску спокойствия и невозмутимости. Глядя на меня, профессор, видимо, решал, что придумать на этот раз. Молчание, ни намека на маниакальный блеск в глазах ученого; он снова поменял свое внутреннее состояние или опять играет в строгость? Казалось, я стою посреди кабинета целую вечность, но на деле, всего несколько секунд, мгновений, позволяющих полюбоваться на человека, которого люблю. Абсолютно некрасивый мужчина, но и серой мышью его нельзя назвать, разве что летучей, как поговаривают студенты. Черные волосы до плеч, черные глаза, черная одежда, только кожа неестественно бледная, словно её хозяин не выходил из подземелий вот уже долгие годы и не смотрел на солнце. Может, так оно и было. Но этот не выделяющийся пестротой образ был весьма привлекателен. Невыносимый Снейп, строгий, скрытный, нелюдимый. Невозможно не восхититься его интеллектом, просматриваемым даже через толщу каменной маски, безразличия к окружающим. Взгляд выражал ум, опыт, усталость… Ты прекрасен… пусть только для меня. — Мисс Кэрроу, займитесь эссе за четвертые и пятые курсы, — спокойно сказал он, делая пригласительный жест в кресло напротив себя. Моя правая бровь изогнулась. Пергамент что, пропитан соком бубонтюбера? Снейп проигнорировал мое удивление и уткнулся в домашние работы старших курсов. Бесшумно преодолев расстояние до его стола, я села на предложенное место. Мерлин! Его стол, он будет так близко, стоит только протянуть руку и коснуться… Странно: в прошлом я проверяла работы за другим столом, которого в кабинете уже давно не было, предмет мебели куда-то перекочевал, освободив пространство для стеллажа с книгами. Едва сдерживая щенячий восторг, я приступила к работе. Это не наказание, а награда, незаслуженная… Шестое чувство подсказывало, что все это сделано для слежки, ведь он наверняка начал что-то подозревать, только вот связать свои подозрения в логическую цепь пока не нашел возможности, нет главного звена. Но Северус уже настолько близко, что может ощутить едва заметный холодок ответа, сокрытого на дне каменной чаши в одном из ящиков его кабинета… …На мгновение взгляд оторвался от бумаг и ненароком переместился на объект вожделения. Отсутствие ответной заинтересованности, это хорошо… Правильно, не надо смотреть, боюсь, сердце пропустит пару ударов. От его дыхания колыхалась тоненькая прядка волос, отделившаяся от основной массы. Хотелось оказаться на месте черного локона, ощутить легкий бриз, его запах, утонуть в незаметном колыхании, отделиться от тела и воспарить. Лицо Северуса не было расслаблено, об этом говорили поджатые губы, соответствующие мыслительному процессу в голове. О чем он размышляет? Быть может, вдумывается в каждую строчку эссе, написанного аккуратным размашистым почерком или… Это же моя домашняя работа! Наклонные строчки ровными рядами распластались на пергаменте. Часть меня, страницы, подвергающиеся перелистыванию его пальцами… Внутри загоралось пламя. Его руки вновь забыли свои скольжения в моем сознании, прикосновения, уводящие в сладкий дурман, неописуемый восторг, негу… Ни одного исправления, ни единой помарки, дополнения, не извел чернила на мою работу, словно боясь ошпариться. Нет, дело не в этом - эссе выполнено правильно и грамотно, может, стоило сделать хоть одну ошибку, чтобы позволить ему вторгнуться в свой мир красными чернилами, дать повод… Глупость, о чем я только думаю? — Мисс Кэрроу, вы долго будете мешать мне работать? — немного грубо спросил он, поднимая взгляд от проверки домашней работы. Глаза… Я должна растеряться и потерять дар речи, но ответ созрел мгновенно, нарушая нестабильную идиллию юношеской любви: — Профессор, вы проверяете мою работу, просто интересно… — Занимайтесь своими делами, — отрезал он, будто бы нехотя ставя «Превосходно», хотя я знала, что, как преподаватель, он в глубине души рад, что попадаются хорошие осмысленные работы учеников. Наверное, я его просто раздражаю. Невольная улыбка вперемешку с самодовольством, и я вновь опустила взгляд к пергаментам. Грейнджер. Как всегда, отличное эссе, можно не читать даже, однако это было бы неправильно. Я быстро пробежалась по тексту и чиркнула высокую оценку, как внезапно ощутила на себе неприятный взгляд. Снейп был как всегда недоволен. Почему он не может спокойно реагировать на то, что Гриффиндор выносил такую талантливую студентку, как Гермиона? Может, он думает, что я завышаю баллы своей подруге? Нет, это вряд ли, профессор прекрасно знает о её способностях. Слово «подруга» отозвалось колокольчиком тепла в груди. Неужели у меня есть друзья? Гриффиндорцы давно ко мне хорошо относятся, но именно сегодня, посидев за обедом в их обществе, я ощутила, что они стали небольшой частью моей нудной жизни, выживания в стенах подземелий Слизерина. И почему раньше я не обращала внимания на то добро, которым светятся лица «золотого трио»?... ...Аллегра прекрасно знает, что её работы лучшие на курсе, но её взгляд не был адресован проверке эссе, она смотрела прямо в душу или за её пределы. Пыталась проникнуть в него, но не при помощи легилименции, а заглянуть куда глубже. Или ему показалось? Он не чувствовал присутствия в голове, быть может, девочка и не знает, как обращаться с чтением мыслей, лишь умеет закрываться? Наверное, в этом есть доля правды. Северус не рискнул давать ей черновую работу, хотя нужно было разобрать некоторые ингредиенты в лаборатории. Или он просто хотел снова пронаблюдать, авось забудет, расслабится, откроет ненароком мысли, а он осторожно, незаметно проникнет в них. Однако Аллегра была непрошибаема, сильна. Она точно что-то скрывает... ...Засидевшись за проверкой эссе, я и не заметила, как время стало двигаться к полуночи. Снейп отпустил меня, и я двинулась к себе с чувством выполненного долга. Странно, это первый вечер без происшествий, кровавых ран, разговоров с Дамблдором и потерянных нервов. Словно все вернулось в привычное русло, и эта отработка была вовсе не наказанием, а моими привычными, слегка подзабытыми обязанностями помощницы декана. С другой стороны этот вечер напряг именно своей пустотой… Неуютно, колко находиться в присутствии человека относящегося к тебе как к пустому месту, как к простой студентке… Хорошего понемножку, больше не будет этих рук, обрабатывающих раны, одержимых разговоров об исследовании крови, не будет ругани, рукоприкладства… Лежа в постели, я прикоснулась пальцами к щеке, по которой не столь давно получила оплеуху. Извращение, я собираю его прикосновения, как какая-то фетишистка, но приходится довольствоваться только этим. Я позволила воспоминаниям стать глубже и медленно обняла себя, отдаваясь памяти объятий, которые я по праву не заслужила. Это все принадлежало другой. Но так хотелось почувствовать себя той, кем не являюсь. По телу пробежали небольшие спазмы, и кожа начала вибрировать, неосознанно я превращалась в зеленоглазую ведьму. Волосы отрасли и растеклись по подушке мягкими прядями, рыжим шелком, в который мечтает зарыться влюбленный мужчина. Это может принадлежать Северусу, стоит только попросить, хоть разочек попробовать. Рука резким движением откинула одеяло. Какая-то невидимая сила заставила меня подняться и подойти к зеркалу, мрачно отражающему лишенную света комнату. — Инсендио, — скомандовала я, направляя поток пламени в камин. Огненные языки осветили силуэт в отражении. У нее потрясающая улыбка, он так считает, ведь все воспоминания в Омуте связаны с её мимикой и смущением черноволосого мальчишки. Сняв с себя пижамную курточку, я осталась в одних штанах. Интересно, какая фигура была у Эванс? Были ли у нее родинки, пигментные пятна? Я знаю лишь лицо и примерные очертания, сможет ли Северус обмануться этим? Мысленно приказав себе не думать об этом, я подняла с пола упавшую курточку, собираясь снова отправиться в кровать, но что-то заставило остановиться. Странное обжигающее желание неизведанного. Взгляд в отражение… Решение было принято, и передо мной стала материализовываться мужская фигура. Бледная кожа, отдающая молочной пеленой в свете каминного пламени, черные волосы до плеч, такие умные глаза цвета оникса, угольные, неприступные. Еще никогда я не позволяла себе пользоваться даром в таких низменных целях. Странно было видеть Снейпа в женских пижамных штанах, однако синий шелк ему шел, облегал бедра, разглядывать остальное я постеснялась в последний момент. Аллегра, успокойся… Как-то неосознанно я сделала из себя мужчину со всеми достоинствами и недостатками. Если подумать, то еще никогда я не превращалась в особь мужского пола. То, что было скрыто под пижамой, заставило худощавое бледное тело напрячься, а в голову влилась волна нежелательных мыслей, по спине побежали приятные мурашки. Я перевела взгляд обратно на лицо. Хмурость — это несмываемая черта, все мимические морщинки расположились так, что придавали ему серьезности, спокойствия и бдительности. Что я делаю, Северус? Почему смотрю на тебя, свое отражение, и странная боль выскальзывает из закоулков души, забывшейся в теле чужого человека? Неосознанное движение, одна рука потянулась к другой. Изящная кисть провела по коже, и глаза автоматически закрылись, заволакивемые непривычной негой. Твои пальцы, шероховатые, аккуратные, безупречные руки мастера зелий передвигаются по изгибам локтей к предплечью, и выше, к шее и лицу. Оторвав руку от щеки, я взглянула на ладонь. Интересно, это мои линии, или твои? Я не могу с точностью скопировать все индивидуальности твоего тела, однако воображение само рисует полосы жизни, судьбы и смерти… Как это связано? Взгляд снова отправился блуждать по отражению худого силуэта. Откуда я могу знать, насколько строен, жилист, или полноват человек? Как эти неизвестные черты образуются, дополняя эскиз? Верно, неосознанно я представляю тебя таким, или это тоже какая-то странная особенность дара? Еще несколько минут я смотрела на Северуса, не в силах унять сладкую дрожь, возрастающую с каждой секундой. Переступив через желания, я придала себе обычный вид и нехотя двинулась к кровати. Не хотелось плакать, не хотелось жалеть себя за ошибки, но ощущение того, что я вторглась в чужое личное пространство, рваными эмоциями не давало спокойно уснуть. Свернувшись калачиком, я обняла подушку и зажмурилась. Нужно жить, существовать ради завтрашнего дня, который уже так близко. Ради, возможно, последнего урока зелий, во имя еще одной встречи с тобой. Завтра пятница, время неустанно двигается вперед, передвигая мою шахматную фигуру пешки еще на один ход. Безысходность, нужно открыться, сказать, или за меня это сделает Дамблдор… Северус не простит, не найдёт столько моральных сил, никогда больше не подпустит к себе, оставит плакать на каменном полу подземелья. * * * — Мне кажется, если Снейпу помыть голову, он окажется блондином… — Минус двадцать баллов с Гриффиндора, мистер Уизли, очень остроумно! — раздался грозный голос. Рон сглотнул и повернулся в сторону бесшумно подошедшего Снейпа. Финниган и Поттер будто языки проглотили, глядя на «обожаемого» учителя. Выходя из-за поворота перед входом в Большой зал, Снейп услышал свою фамилию. Бравые гриффиндорцы совсем страх потеряли, хохмят неприкрыто. Северус не стал задерживаться в этой неприятной компании и пошел дальше, рассекая воздух полами мантии. И когда эти дети совсем обнаглели? Ах да, они уже родились такими! Тем более, Уизли… Настроение и так испорчено с самого утра, и не надоели им одни и те же шутки? Нет, Северус не обижался на глупости, но снять баллы с Гриффиндора, да еще и за дело - доставляло ему огромное удовольствие. Это удовольствие было сдобрено странным ощущением, что про него забыли. Темный Лорд не вызывал его уже пару месяцев. Конечно, Северус был рад этому, однако неприятные опасения образовывались в голове. Неужели Волан-де-Морт дал ему отпуск? Снейп усмехнулся. Стоило назначить отработку рыжему наглецу, но пока что его вечера должны проходить в обществе Аллегры. Можно было бы отправить парня к Филчу, но у того, кажется, и так уже очередь из-за Амбридж, неустанно терроризирующей Хогвартс. Вышеупомянутое розовое пятно опередило его на пути к преподавательскому столу. — Здравствуйте, Северус. — елейным голосом поприветствовала мерзкая женщина. — Как вы поживаете? Как ученики? — Хорошо и хорошо, Долорес, — словно с высоты птичьего полета процедил он, даже не глядя на силуэт пестрой тумбы на две головы ниже его. Ведьма заняла место рядом с МакГонагалл, отчего Минерва едва заметно поежилась. Присутствие министерской крысы, да еще и такой, как вездесущая Амбридж, раздражало всех. Разговоры за столом сразу же прекратились. Несмотря на то, что Северус никогда не участвовал в них, стало явно чего-то не хватать. Ах да, эта курица забрала спокойствие из стен школы, все преподаватели ходили как на иголках, а розовая жаба, помешанная на котятах, все больше и больше влияла на учебный процесс и ужесточала школьные правила. Никто не мог и слова поперек сказать, даже Дамблдор раскис. — Северус, — послышался серебристый голос с хрипотцой; Снейп отвлекся от тарелки с омлетом и посмотрел на директора. Спраут, сидящей обычно между ними, еще не было. — Как настроение в этот замечательный солнечный день? И какого черта старика приспичило вдруг спросить его о настроении? Почти шепотом Снейп отрапортовал тот же ответ, что сказал минутами раньше Амбридж. Однако во взгляде директора мелькнуло волнение, направленное, чтобы Северус заметил. Альбус думает об Аллегре, это очевидно, суббота близко, завтра все решится, возможно, раскроется тайна, что скрывают двое внезапно сплотившихся людей. — Терпимость — залог успеха, — негромко проговорил директор. Губы Северуса искривились. На что он намекает? И почему не говорит напрямую? Ах да, свидетели. Тогда какого черта он делает намеки сейчас, а не позовет в свой кабинет для беседы? Снейп недовольно посмотрел на чашку кофе. Альбус не хочет новых расспросов об Аллегре и загадочном секрете, не желает одновременно молчать, глядя добродушными глазами, и, в то же время, говорить односложные фразы. Северус испытывал больше чем уверенность - зайди он сегодня вечером в гости к директору, его там не будет. Что же такое он повесил на него, что нужно быть терпимее? Голову изъедали параноидальные мысли, не желающие складываться в логичную картину. Тонкий изящный намек на то, что ближайшие два дня стоит пить успокоительное и готовиться к чему-то из ряда вон выходящему. В этот момент в зал вошла Аллегра. Значок старосты солнечным зайчиком блеснул прямо в глаза преподавателю зельеварения, привлекая внимание к своей хозяйке. Сложилось впечатление, что она почти не спала. Темных кругов не было, но взгляд определенно был затравленным. Осунувшаяся, похудевшая, она словно повзрослела на несколько лет за последнюю неделю. Черные волосы топорщились в разные стороны, криво спадая по бокам. Аллегра остановилась, не дойдя до слизеринского стола. Привычка привела её к старому месту, но голова повернулась в другой конец зала, туда, где сидели гриффиндорцы. Неуверенность, осторожный шаг, и вот, Аллегра проходит мимо Рэйвенкло и Хаффлпаффа, жующих тосты и яичницу. Передвижение замедляется, когда до цели остается несколько метров. Не знает, хотят ли вчерашние друзья её видеть, но Грейнджер поворачивает голову и улыбается. Путь пройден. Аллегра заняла место рядом с Лонгботтомом по правую руку от Гарри и, успокоившись, влилась в беседу. Уизли, судя по выражению лица, рассказывает о происшествии перед завтраком. Милая улыбка, вежливое внимание к инциденту, но нет смеха или укора во взгляде. Её глаза не выражают ничего. Пустота, отрешенность. И все тот же барьер, не позволяющий влезть в личное пространство свободы мыслей. Северус снова поймал себя на том, что слишком много внимания уделяет девушке и совсем забыл про еду, остывающую под носом. Переживания сделали его мнительным, может, эта тайна не такая страшная вовсе? Он напридумывал себе Мерлин знает что… Нет, это что-то серьезное, по крайней мере - для Аллегры. Возможно, все это не связано с кровью, за которую он так яростно вцепился, как за нить Ариадны, способную вывести к ответам. Стоит подождать какие-то сутки, может, больше, и ответы придут сами собой. Терпение… ...О, эта ночь была ужасной, бессонной, мучительной. Внешний вид совсем испортился, не было сил на косметическую магию, лишь пара заклинаний. Не хотелось и дар использовать, слишком много лишних движений для неотдохнувшего тела. После завтрака, проведённого в компании гриффиндорцев, показалось, что стало легче, однако волна жара накатила снова. Первой парой были зелья. Уткнувшись носом в учебник, я старательно пыталась изгнать чувство вины из головы. Вчерашнее превращение в Снейпа заставило юношеские гормоны играть балладу для Аделины разгоряченному телу, к которому было страшно прикоснуться. Физическое возбуждение не давало уснуть, и, окончательно измотав себя, я задремала лишь под утро, но тут же прозвенел истошный будильник прокричавший голосом Дженры Смарт тяжелый рок, который обычно будоражил и заставлял просыпаться. Как же я ненавидела эту песню, особенно сегодня… Взгляд на Снейпа и все… снова волна покалывания в животе. Это болезнь такая? Снейпофилия, что ли? Интересно, и много подобных душевнобольных носили этот абсурдный диагноз? Не думаю, что Северус мог быть популярным среди студенток, да и вообще, какая женщина может польститься на саркастичного, язвительного мужчину с сальными волосами, похожего на огромную летучую мышь?.. Это прозвище старо как мир, стоит что-то новое придумать. Может ворон? Тоже банально, тогда скарабей, или… Ха-ха, паукообразная обезьяна! Точно! Её шерсть практически вся черная, у неё несоразмерные туловищу длинные лапы, как у огромного арахнида, а лицо… Внутри меня все клокотало от смеха, ищущего выход наружу. А еще эта серьезная мордашка с острыми бровями, придающими забавному животному суровости. Не сдержавшись, я прыснула с характерным звучком. Зажав рот рукой, я посмотрела на Северуса, сидевшего за учительским столом с гримасой недовольства. — Мисс Кэрроу, может, поделитесь, что же такого удивительного вас рассмешило? — гневно спросил он. Именно это выражение лица снова напомнило мне злобную мордашку обезьянки, и, не снова сдержавшись, я захихикала, безуспешно стараясь зажать рот ладонями. Если бы не урок, то я смеялась бы во весь голос. Сдавленный смех пробивал барьеры. Студенты смотрели на меня, как на чокнутую - это и выглядело именно так. Закрыв лицо открытым учебником, я давилась, пытаясь сдержаться, пока снова не хрюкнула… Что тут началось!!! Сокурсники, невзирая на присутствие профессора, стали покатываться со смеху, даже Рэйвенкло не выдержал. Мое хихиканье превратилось в гогот, неконтролируемый, со всеми вытекающими последствиями и слезами. Страшно было взглянуть на Северуса, его злобное выражение застыло в сознании, все так же ассоциируясь с той самой обезьянкой. Однако, всё же пересилив себя, я посмотрела на него. Удивление выключило смех, словно магией. Профессор уже не сидел за столом, а, развернувшись к стеллажу с книгами, кажется, пытался сдержать как минимум улыбку. Его плечи предательски подрагивали. Спустя продолжительный промежуток времени он все же повернулся к классу. Немного розоватое лицо, уголки губ, готовые потянуться вверх, едва сдерживаемые эмоции. — Минус десять баллов со Слизерина, мисс Кэрроу, — выдохнул он дрогнувшим голосом. Никто и никогда не видел Снейпа таким. Это был мой личный фурор, пускай и вызванный мерзким звуком хрюканья. * * * Новость о смеющемся Снейпе и моем позоре разлетелась по школе мгновенно, не было осуждающих взглядов, лишь улыбки и сверкающие глаза. Гарри, Рон и Гермиона смеялись в голос на обеде, заставляя меня краснеть, ведь я знала - сидя там, за учительским столом, он следил за мной. Вечер в его кабинете обещал быть интересным, познавательным. Интересно, захочет ли Северус узнать, что так сильно рассмешило меня? Надеюсь, нет. После занятий и ужина я шла в неизвестность, вспоминая образ примата, и улыбалась. Хороший день, возможно, предпоследний день в Хогвартсе… Неуверенный стук в дверь, холодное: «Войдите», переживания, шаг внутрь… Снейпа в кабинете не было. Из лаборатории доносился приятный запах трав, Северус что-то варил. — Добрый вечер, профессор. — Мисс Кэрроу, не стойте столбом, измельчите змеиные клыки, или у вас на них тоже аллергия? — язвительно произнес он. — Наверное, нет, — зачем-то ответила я и подошла к столу, на котором стояли ингредиенты и ступа. — Заживляющее зелье от нарывов? — Да, вы ведь истратили некоторые запасы, нужно пополнить, — создалось впечатление, что ему лениво разговаривать. Молчание. Работа. Две пары рук над рабочим пространством, понимание без слов. Закончив с клыками, я приступила к подготовке сушеной крапивы без просьб и поручений. Я ловила себя на мысли, что постоянно слежу за порхающими пальцами Северуса, на мгновение теряя нить реальности. Изящество, искусство, вот что он делал с зельями, неописуемый восторг от созерцания его работы. Завораживающие движения, дарующие телу легкую дрожь. Мерлин, как красиво, я не смогу жить без его рук, не смогу не видеть его каждый день на занятиях. Не выдержу отсутствие холода и сарказма, если сбегу… Должна остаться, не имею права лишать себя его присутствия, и не важно - на чьей он стороне, я ведь буду под защитой Дамблдора. Один Мерлин знает, как мне нужен этот странный, нелюдимый мужчина, заставляющий забывать обо всех проблемах, когда я наблюдаю за его руками… Зелье было готово, и где-то в глубине души начал зарождаться страх предстоящего разговора, предстоящей правды, он нарастал стремительно, оставляя зыбкое ощущение. Нужен был рывок, моментальное признание, я не смогу разжевывать эту тему, а потом лучше убежать, скрыться, исчезнуть. Я уже давно решила, что сокрытие правды невозможно в данной ситуации, но простит ли он меня? Простит ли эгоистку, посмевшую опорочить светлую память той женщины? Мы вышли из лаборатории, чтобы сесть за проверку домашних заданий. Я остановилась, не дойдя до стола. Острая боль вонзилась в сердце, тошнота подступала. Боюсь… Его реакция будет ужасной, ненависть разрушит все, но тянуть больше нельзя, нельзя оставлять все на последний момент, назавтра. Разрушить и без того несуществующие отношения, нет, уничтожить крупицы надежды, едва осязаемые. Я так люблю тебя, Северус, ты так нужен мне… Руки комкали школьную мантию, ладони вспотели, а глаза опустились к полу, ища решительности, толчка к действиям. Я слышала, как скрипнуло кресло, когда Снейп сел. Нет, он убьет меня, я не могу, я буду мучиться в аду, но мне так хочется жить, жить среди людей и опоры, вступить в ряды Ордена, а не кануть в безызвестность. Душа нестерпимо тянулась к человеку, вознаграждением от которого будет мука и страдания. Он не простит мне эту ошибку… Дамблдор… сможет ли директор помочь, успокоить его? Северус, я готова отдать тебе всю кровь, отрубить себе руку, лишь бы быть рядом, я готова смотреть в черные глаза и даже тонуть в безразличии. Именно безразличие будет единственным светом в будущем, если оно переборет ненависть и ярость. Не удивлюсь, если он не захочет меня больше видеть, но тогда все будет бессмысленно, как склонить его к пониманию, как достичь компромисса? Что может помочь? — Мисс Кэрроу, в последнее время вы странно себя ведете. Мой взгляд метнулся к столу, за которым восседал Северус со скрещенными руками и выражением лица, равнодушием уступающим только статуе Клариссы Мельбурн на четвертом этаже. — По вашему поведению я вижу, что вы хотите что-то сказать, — слишком серьезно сказал он, без тени сарказма. Он понимает, что со мной что-то не так, только не знает насколько низко я пала, играя в любовь, манипулируя его эмоциями в личных целях. Лили, прости меня... ...Он терпеливо ждал, не торопил. Еще сегодня Северус понял, что что-то должно произойти, когда Аллегра, как полоумная засмеялась на уроке. Её поведение было вызвано нервами, долго же она себя готовила. Сжалась в комок, стоит, глядя на него странным взглядом. Что это? Словно мольбы о прощении просачивались сквозь завесу скрытности в ясных серых радужках. «Чего ты так сильно боишься, девочка? Я не буду издеваться, если ты признаешься в …», — сейчас это было очевидно, хотя с чего ей признаваться? Это ведь глупо, нет, здесь что-то другое, что-то более серьезное. Может, связанное с Лордом? Или какой-то антислизеринской деятельностью? Но она молчала, никак не могла собраться. Нашкодивший мальчишка… Северус готов был улыбнуться уже во второй раз за день, её хрюканье было воистину забавным, давно он не испытывал позитива. Он готов был услышать что угодно, неведение утомляло. Внезапно Аллегра осела на пол и спрятала лицо в ладонях. Неужели все настолько серьезно? Сам того не ожидая, Снейп поднялся из кресла и подошел к ней, моля, чтобы эта реакция была всего лишь следствием юношеского максимализма, увеличивающим эффектом раздувания из мухи слона. Но что-то начало подсказывать иные мысли, тревога разлилась по телу. — Встаньте, — сказал он грозно, но смягчил голос после надрывного стона Аллегры: — Встаньте, мисс Кэрроу, прошу… Но она не встала, продолжая утопать в слезах, причины которых были неизвестны. «Что с тобой, девочка? Что ты натворила?» Он опустился и взял её за плечи, потянув вверх. Аллегра пошатнулась и едва снова не потеряла равновесие. Ноги ослабли, он ощущал её дрожь. Но справившись с балансом, она все же встала ровно, только лицо её было спрятано в ладони. — Простите меня… — прошептала она содрогающимся голосом. Северус вздрогнул и напрягся, так это было чувство вины, но что она могла сделать ему? Его руки все еще находились на ее плечах, и внезапно он отстранился, почувствовав неладное. Нечто холодком пробежалось от кончиков пальцев ног до головы. Не хотел… прятал ужасные, угнетающие мысли, растворяющие реальность. Уверенности не было, но все сходилось… эти намеки старика, тайны, её взгляды… Ее кровь. Череда картинок прошедших дней пронеслась в голове в обратном порядке, пока кадр не остановился на событии, разложившем его душу на останки… — Я не хотела… — срывающийся голосок девушки подтверждал догадки. Он сделал еще один шаг назад и схватился за край стола, чтобы удержаться на ногах. Нет, она не могла так с ним поступить, но откуда… как Аллегра могла узнать? Всхлип за всхлипом, секунда за секундой. Он смотрел на нее, прячущую взгляд, не в силах поверить, сколько страданий она ему принесла. И внезапно обрушилась боль… — Это было ошибкой, я думала… Думала, что… — тихий стон, и сквозь пальцы Снейп увидел блестящие от слез глаза Аллегры, которую бесконтрольно начинал ненавидеть. Один момент, и лохматый мальчишка превратился во врага номер один. Она единственная, кто мог знать пароль его Омута памяти, Северус слишком доверял ей, не мог предвидеть хитрость, что якобы задремав за проверкой эссе, Аллегра могла подслушать пароль, когда ему понадобилось сгрузить кое-какие воспоминания в чашу… Но как она это сделала? — Покажи… — хрипло произнес он, смешивая ярость, боль, опустошение и некрепкую веру, что подобное возможно. Её глаза наполнились ужасом. Непонимание, вина, взгляд болел отчаяньем, окуная Аллегру в смятение. Его собственные глаза пытались смотреть на нее, зная, что сейчас произойдет, страх проникал в самые глубины, но Северус боролся, защищал последние крупицы самообладания, чтобы не упасть на колени и не разрыдаться, или того хуже, прикончить соплячку… — Сделай это! — нервно скомандовал он, всё ещё надеясь, что она не окажется метаморфом. Ступор, руки упали параллельно телу, словно тряпицы. Она не ожидала, что он захочет увидеть… Несколько секунд сдавленного молчания и наконец… Мерлин, боль истощала организм мужчины, упиралась в грудную клетку сильными ладонями, стальной хваткой. Он не мог поверить в то, что видит: как лицо Аллегры, словно подернулось мелкой вибрацией, колебаниями, он заметил, как меняются черты и цвет кожи, приобретая мягкость, знакомые линии скул и бровей. Нос немного опустился и стал уже, короткие черные волосы отрастали, рассыпаясь по плечам, наливались красноватым оттенком, светлели, пока не стали теми родными локонами, что он видел каждый день много лет назад. Завершающим штрихом перевоплощения стали глаза, немного потемневшие, обретшие зеленый апрельский окрас. Несколько веснушек охватили лицо, он так хотел целовать каждый дюйм лица любимой. Лили… Но это была другая, чужая девушка, использовавшая ее образ в своих эгоистичных целях. Ненависть затуманивала рассудок, он готов выпалить запрещенное пыточное заклятие, посмотреть, как эта обманщица корчится от боли на полу, вымаливая прощение. Аллегра подсмотрела в Омуте воспоминания, воплотила Лили точной копией. Северус покачнулся, но снова удержался на ногах. Рука сама собой потянулась в карман за палочкой - этот жест был машинальным, он осознал это и постарался успокоиться, схватившись второй рукой за другой край письменного стола. Она стояла перед ним, настоящая, живая, в слизеринском галстуке, как он и мечтал когда-то. Сердце невыносимо болело, учащая пульс рваным дыханием. Глаза видели, но разум понимал, что это всего лишь маска бездушной девчонки, опорочившей светлую память… — Аллегра, почему… — выдавил он сквозь близкую к полоумию апатию. – Чем я заслужил это?.. По веснушчатым щекам бежали дорожки слез, наказание за жестокость. — Я всего лишь эгоистка… — тихо проронила она на тяжелом вздохе. — Простите меня, профессор… Я не знаю, что на меня нашло, - она не имела никакого права говорить её устами. – Я была глупа, я не думала, что это причинит вам столько боли… - Ложь! – взревел он, не в силах простить, так же как не мог смотреть в зеленые глаза, сияющие весенней свежестью. Северус забыл где была иллюзия, а где реальность, он так давно мечтал, хотел увидеть её, ощутить, прикоснуться… Рушился мир, разваливались барьеры, на последнем издыхании пела рапсодию душа, исковерканная безрассудством девчонки. Снейп оттолкнулся от стола и на ватных ногах подошел к ней. Аллегра опустила взгляд, не в состоянии видеть его боль и простить себя… Ладонь сама потянулась к желанному лицу, он взял ее подбородок и насильно поднял вверх с такой силой, что её челюсть должна была хрустнуть. — Больше никогда! — громкий голос наполнил помещение. — Слышишь? Никогда так не делай! Он заглянул в заплаканные глаза, родные зеркала души, затуманенные страхом. Гримаса отвращения застыла на лице Северуса, и он с силой оттолкнул от себя девушку. Та упала на пол, не издав не единого звука. Аллегра смотрела на него, боялась, что тот достанет палочку и проклянет ее, сделает то, что должен, убьет… — Убирайся! — рявкнул он. Глаза, полные неподдельного ужаса, сверкнули, и на мгновение время остановилось, но потом лицо девушки снова начало меняться, и перед ним уже лежала черноволосая Аллегра, утопающая в чувстве вины под взглядом, полным жгучей ненависти. Несколько секунд, и она вылетела за дверь, по дороге задев плечом дверной косяк. Северус осел на пол, схватился за голову, и ему было плевать, что дверь была открыта и его слабость могли увидеть. Он утонул в слезах, побрел по пути отчаяния, забылся от горя…