Отравленная роза

Пустота… Ты никто и в твоем мире больше нет прошлого, потому что ты сама его стерла, словно поквиталась с невидимым врагом, заставляющим холодное истлевшее сердце иногда чувствовать отголоски былого тепла… Тепла больше нет, огромный лист древнего фолианта твоей судьбы перевернут, огромный пласт снега упал с крыши и засыпал память, не оставив напоминания о человеке, что умер от твоей руки. Пустота… Страшное слово одиночества, ведь твоя душа навсегда потеряла что-то важное, что определенное. Что-то, что невозможно описать словами. Пустота… Где-то в глубине зарождается огонек боли и распространяется по всей ауре. Аура… На что похожа моя? Наверняка сейчас она состоит из острых игольчатых краев. Черные зазубрины отчаяния и страха. Всё это пройдет, я знаю, что смогу вернуться в реальность, смогу преодолеть собственную пустоту, потому что нет выбора. Иначе… А иначе смерть, и не только моя… *** Я смотрела на тело и на копну грязных каштановых волос, разметавшихся по полу. Шок, ступор? Нет, этого не было. Осознание того что я совершила, пришло сразу. Палочка выскользнула из рук и с гулким эхом стукнулась о паркет. Ноги перестали держать, я упала на колени и, схватив корни волос руками, пронзительно завыла… — Почему… Всхлипы превратились в рыдания. Я обрушила кулаки на пол с силой, но боль не послужила отрезвлением. Хотелось умереть, просто уйти вслед за своей жертвой в неизвестность, в ад… — Признаться, я думал, что ты этого не сделаешь… — послышался голос откуда-то из иной реальности. Я сидела на полу, поверженная собственной жестокостью, словно лишившийся души и сердца инфернал, чувствовала агонию и жар, пульсирующий в висках. Плотно сжатые челюсти, ослабшие ноги и снова пустота сквозь невыносимую боль. Я забыла о голосе, что звучал надо мной. Кто-то бесшумный вторгался в личное пространство, разорванное кругами ада. А может, я в чистилище? Кажется, что я уже прожила свою жизнь, и она незаметно перетекла в забвение. То, что есть сейчас — это квадратная коробка с острыми углами, но в ней нет содержимого, а сам каркас слаб и его легко разрушить, стоит только прикоснуться. Я бегу по мосту, где нет людей, где не светит солнце. Тысячи песчинок, принесенных ветром, въедаются глаза, и ворох сухих мертвых листьев мешает разглядеть путь. Словно сепия старой фотографии, потерянная душа движется навстречу неизвестности, а этот мост — переход из одного мира в другой. Грань, барьер, пройденный этап. Болит спина, и онемели пальцы, хочется пить, но воды нет. Воздух поражен пеклом, забравшим влагу… Безумие и шорохи перелистываемых страниц вокруг. Волосы разметало по лицу, страх разметало по душе. Пустошь, никого нет на каменном тяжелом мосту, проходящем через бездну оставшихся позади печалей, ошибок и болезней… Пыль застилает глаза, боль застилает плечи. Сжимаюсь под порывами одиночества. Потеря себя… И голос, он что-то говорит против моей воли. Он несет в себе надменные насмешки и равнодушие к моей боли. Холод. Дрожат отбитые руки, ноют мышцы, словно после пытки, а в голове… ничего… Мрачные завывания сбывшегося… Тело моей первой осознанной жертвы… Я не могла смотреть, не могла видеть… — Так вот ты какая, Аллегра Кэрроу. Словно плод больного воображения — этот голос заставлял окунаться глубже в звучание своего имени, имени убийцы… — Отец не учил тебя не играть с жертвами? — всё в той же манере насмешки продолжал жестокий зритель моей слабости. Я почувствовала сквозь сон как волосы стали невесомы. Он поднимал их в воздух, пропуская через пальцы, словно оценивая стоимость. Обошел кругом, рассматривая как следует. — Тебе не идут слёзы, девочка… Пустое лицо и отрешенный взгляд глаз с бусинами прозрачной влаги, прочерчивающей дорожки по раскрасневшимся щекам, а он забавлялся, слушая мои слёзы. За маской, точно грязь налипшей на сердце, скрывался сумасшедший пульс, а легкие не получают должного объема кислорода, словно я намеренно отказывалась дышать. Хриплое дыхание — дыхание больного человека, поверженной маленькой Пожирательницы Смерти, переоценившей свои силы. Мой мост отчаяния никогда не кончится, пока я не отпущу боль и вину, чувства, что не в состоянии уйти сами… Протянутая рука, и пускай я не смотрела на его лицо, но знала, что он улыбается, глумится над людьми, еще способными ощущать что-то кроме голода. Не вижу ничего, не смотрю, а он не бросает попытки поднять меня на ноги. Осторожно берет под локоть и тянет вверх. Тело не терпит вмешательств, сама собой я вырываю руку и смотрю на него… — Что тебе нужно, Лорьен? — сипло спрашиваю я. — Ты подаешь признаки жизни? Удивлен, — вампир склоняет голову набок и с любопытством вглядывается в мою душу, побитую молью. — Ну всё, прекрати, она того не стоит, — цокает он и снова берет меня под локоть, не позволяя вырваться. — Она всего лишь грязнокровка. В ногах нет правды. В ногах нет силы… Я словно калека, обезвоженная жизнью… Ухмылка, странная неживая, он не человек, не умеет быть искренним и даже не пытается. Для него всё это фарс, еще один способ поиздеваться над глупыми людишками, слабыми и ничтожными рабами своих эмоций. — Я помогу тебе… — шепчет он, опаляя прохладным дыханием шею. Я не хочу, мне нужна эта боль, я не имею права отпускать её, ведь это несправедливо… Его ладони на горящих пламенем щеках. Безнадежность. Синие глаза, заставляющие оставить мост отчаяния позади. Бледная кожа с сетью голубых капилляров. Жестокий беспощадный хищник ловко вторгался в сознание, замещая образы смерти своим красивым лицом. Страх, вина, одиночество… Он забирал их по капле, убивая боль своим даром, он глядел в мои глаза и стирал слезы, зачем-то пробуя их на вкус. Извращение, игра, но Лорьен облегчал страдания, вынуждал отказываться от клейма убийцы… С упоением он вдохнул мой запах. Подчинил, сделал безвольной куклой, околдовал. Земля уходила из-под ног, а глаза закрывались. Вампир поддерживал меня за талию, не позволяя упасть. Его нос касался моей шеи, пробовал, вдыхал, как пары выдержанного вина. Власть… — Не надо… — прошептала я сквозь наваждение, когда почувствовала его губы на сонной артерии. — Я заберу твою боль, — шептал он, а волосы на моём затылке вставали дыбом от его сладкого тембра. — Ты забудешь обо всём, твоя жизнь не будет подчиняться эмоциям… — Не… — но дыхание перехватывает. Смутно понимаю, что происходит, сознание заволакивает дымкой, чувствую клыки в миллиметре от шеи, страх накатывает неподдающейся объяснению волной. Внезапно, в голове звенит предупреждение об опасности, интуиция срабатывает вовремя, я с силой отталкиваю от себя вампира, резко опускаюсь за палочкой, валяющейся в ногах, подхватываю её и направляю на чудовище. Ему смешно. Смешон образ горбатой юной старухи, и выбивающиеся пряди волос, налипающие на лицо. — Не смей, никогда больше не смей прикасаться ко мне! — шипением раздается мой голос. И тут я понимаю, что действие зова прекращается, телом снова овладевают судороги и новая боль, еще более сильная, похмельным синдромом врывается в ослепленную яростью голову. Всё начинается заново. Он складывает руки на груди и наблюдает за новыми дорожками слез на моих щеках. Я понимаю, что Лорьен может заполучить меня в любой момент, и пришел он не просто так. — Я хотел подарить тебе покой, твое сердечко не выдержит этой боли, — с наигранным беспокойством произносит он. — Ты хотел выпить моей крови, монстр! — Ну, ну, дорогая, у меня были на тебя совсем другие планы, но, к сожалению, я дал слово Темному Лорду не трогать тебя, хотя мало ли что может произойти в будущем. Бдительность, я не имела на нее права, едва сдерживалась, чтобы не перевести взгляд на тело Гермионы. — Зачем ты играешь со мной? Это, по-твоему, забавно? — произнесла я агрессивно, пытаясь сдерживать новый вой, зарождающийся в груди. И тут до меня дошел смысл его слов, он хочет, хочет… — Я не играю с тобой, Аллегра, у меня действительно на тебя есть виды. Убери палочку, я не причиню тебе вреда… — Ты говорил, что я не в твоем вкусе, — к горлу подступает ком. — Я солгал, — равнодушно произнес он, поправляя манжеты рукава. Этот разговор, он причиняет еще больше страданий, он выворачивает душу наизнанку, Лорьен заставляет бояться себя. — Найди себе другую жертву… — Боюсь, Северус плохо преподает свой предмет, раз ты не знаешь, что другой просто не может быть. Я делаю шаг назад. Судороги не прекращаются. Нет больше гордой осанки рода Кэрроу, я похожа на скрюченного гоблина или на пациента больничного крыла с болью в животе. Лорьен как будто снисходителен ко мне. — Почему я? — срываясь на всхлипы, спрашиваю я. — Зачем я тебе? Он ухмыльнулся, и я увидела белоснежные клыки… — Еще скажи, что мы знакомы всего день. Аллегра, твоя кровь, — с воодушевлением произнес он, — она сводит меня с ума, я могу потерять самообладание в любую секунду… — Темный Лорд… — Темный Лорд не сильно расстроится, но пока ты нужна ему, и я не вправе ставить наше сотрудничество под удар. — Ты решил, что можешь вот так прийти и разрушить мою жизнь? Решить судьбу человека, которого ты даже не знаешь? Лорьен, ты чудовище, но неужели тебе совсем наплевать на чужие желания? Еще немного, еще чуть-чуть и я снова упаду. Ноги не держали, истерика подступала все ближе… — Я бесстрастен, Аллегра, мне плевать, как ты выразилась, на чужие чувства и желания, я не ощущаю боли, жалости или любви, и ты поймешь это, забудешь глупые бессмысленные надежды на Снейпа… — Никогда… Я пошатнулась, и ноги снова предали меня. Я рухнула на пол, заливаясь слезами… Лорьен проявил заботу, наколдовав стакан с водой. Но его помощь была отвергнута, и стакан полетел в сторону, расплескав на полу лужу. — Эванеско, — небрежно кинул он, убирая следы воды. — Никогда, слышишь? Никогда… — я била кулаками по своим ногам, наблюдая, как в его руках раскачивается странная волшебная палочка, испещренная мелкими рунами. Он хотел отобрать у меня всё, забрать смысл жизни и смысл убийства Гермионы, лежащей на полу. — Аллегра, я искал те… — послышался и тут же оборвался знакомый голос... ...Люциус наблюдал странную картину: хрупкая черноволосая девушка в мужской одежде сидела на полу и горько плакала, издавая сдавленные всхлипы. Её лицо… Еще никогда Люциус не видел её в таком состоянии. В комнате находился совершенно непрошенный гость, а около ног Лорьена лежало тело. Стеклянный взгляд… Грейнджер была мертва… — Что здесь происходит? — опешил Люциус и быстро оказался рядом с Аллегрой. Он, не раздумывая, поднял её на ноги. Безвольная, она продолжала плакать, создавалось впечатление, что она не понимала, где находится. Аллегра просто упала ему на грудь. — Ничего особенного, — улыбаясь, ответил вампир. — Что ж, думаю мне пора. — Лорьен, что ты с ней сделал? — прошипел Люциус; прижимая к себе девушку, он осторожно гладил её по голове, пытаясь успокоить. — Я? — якобы удивленно переспросил тот. — Ничего. Изверг, он подмигнул потерянной Аллегре и просто вышел, оставив их наедине. Незамедлительно Люциус вывел её из комнаты, но в коридоре Лорьена уже не было. Этот мерзкий тип передвигался бесшумно и быстро. — Я… я убила её… — всхлипнула она и споткнулась, но Люциус успел её подхватить. В серых глазах Аллегры стояла такая невыносимая боль, её разум съедало чувство вины, страх, отчаяние, смятение. — Я убийца… Люциус поцеловал её в макушку, чуть прикрыв глаза, словно впитывая часть чужих эмоций, он так цинично рассуждал о её жестокости, Мерлин, как же он ошибался… Уверенность в воле и смелости Аллегры была преувеличена во множество раз. Она всего лишь ребенок, до сих пор… — Всё будет хорошо. — Уже не будет… Они добрели до спальни как в тумане. В огромном поместье эхом раздавались её всхлипы. Люциус не мог понять, что подтолкнуло её на убийство, и почему этот ублюдок-вампир оказался рядом с ней. Хотел познакомиться поближе? Вряд ли… Он аккуратно усадил Аллегру на кровать и сел рядом. Столько проблем в его семье, но Люциус готов был поддержать её, спасти от любой напасти, ведь именно она вернула его к жизни, оживила душу, нашла в ней то, чего там никогда не было. — Аллегра, почему ты это сделала? — тихо спросил он. — Почему не позвала меня? — Темный Лорд приказал, — сказала она, лежа на кровати в позе эмбриона, обхватив колени руками. — Он сказал сделать это в своем обличии… Я не знала, что будет так… Люциус осторожно раскладывал черные волосы по прядям. Темный Лорд всё-таки решил устроить девочке проверку. Пускай она уже убивала, но то убийство было случайным, а Гермиона… Друг, жертва без сопротивления… Люциус не осуждал Аллегру, он сам проходил через подобное много лет назад, но его слёз никто не видел. Уже тогда он выдрессировал в себе равнодушие, бывшее напускным, ненастоящим. — Я боюсь Лорьена… — тихо сказала она. — Что он сказал тебе? Он пытался что-то с тобой сделать? — старался спокойно говорить Люциус, хотя в душе назревали нотки ярости, он готов был пойти вырвать клыки кровососу и скормить его изъеденное червями сердце докси. Она молчала… — Он напал на тебя? — Нет, Люциус, но он постоянно испытывает на мне зов, он играет со мной. — Постоянно? Вы уже встречались раньше? — Вчера. Он приходил на вечеринку к Слагхорну в Хогвартс вместе с Йеном Фелпсом, — еще тише произнесла она и внезапно прильнула к нему, ища защиты. — Он был в Хогвартсе? Куда Дамблдор смотрит?! Удивительные фразы срывались с его губ, но, скорее, всего неприязнь к Лорьену была куда сильнее, чем неприязнь к директору школы. Маленькие острые плечики, укутанные в свободную рубашку Амикуса, жалобно подрагивали. Аллегра была истощена и разбита. Сегодняшний день она запомнит надолго… А Лорьен просто вшивый кровопийца, любящий поиздеваться над поддающимися зову людьми, тем более, над ней, еще не окрепшей юной душой, где оставались частички тепла и света. Люциус поклялся сам себе, что сохранит это тепло, сколько бы его не осталось, не позволит развалиться и сойти с ума её сердцу, потому что Аллегра нужна ему, необходима как воздух. Мерлин, они так давно не виделись, эта идиотская прихоть Темного Лорда в Рождество омрачила все надежды и ожидания. Чувство вины за чужую смерть со временем притупится, слёзы исчерпают себя, тем более, Аллегра не имеет права на слабость, мало ли какую работу найдет для неё Лорд… — Люциус, ты не нашел «Магические руны Кроноса»? — Давай поговорим об этом завтра, — понимая её состояние и невозможность подобной беседы, сказал он. — У тебя и без меня проблем по горло, — обреченно произнесла она. — Сейчас не будем об этом, хорошо? — снова мягко повторил Люциус. Она встала с кровати с трудом, как будто ноги атрофировались после долгого бездвижья. — Я пойду, умоюсь… — тихо произнесла Аллегра. — Прошу тебя, не уходи. Ну куда он денется? За ней закрылась дверь в ванную, и послышался звук воды. — Диппи! Хатке! Два хлопка возвестили о прибытии домовых эльфов поместья Кэрроу. — В северном крыле в одной из гостевых спален находится труп, перенесите его в подземелья в замурованную камеру, — на одном дыхании проговорил Люциус. Огромные глаза, похожие на теннисные мячики, наполнялись слезами. Эльфийки поняли, чье тело им придется переносить… — Э-это в-сё, г-осподин? — пропищала Диппи, нервно комкая белое полотенце, служившее ей одеждой. — Принеси бутылку виски, а лучше две. Хатке всхлипнула и в следующий момент обе служанки покинули спальню, а Люциус с остервенением стал расстегивать жилетку и рубашку, не замечая, что вырывает пуговицы, которые со звоном падали на пол. Когда закончится череда черных дней? Когда исчезнут все напасти и страхи? Мерлин, и зачем она убила грязнокровку? Аллегра следует приказам Хозяина неукоснительно, от этого становится боязно. Она может попросту потерять себя… *** Ледяная вода заменяла хлыст, я дрожала как осиновый лист, пытаясь выбить из себя хоть часть боли. Произошедшее будет со мной всегда, не отпустят горло руки дьявола. Убийца, чудовище, я словно умерла сегодня, или переродилась. Сколько сил будет потрачено на восстановление психики? А кто спасет меня от этого вампира, дракон его спали? Никто… Это только моя проблема и ничья больше. Люциус не должен знать, он и так слишком внимателен ко мне, переживает, пытается помочь. Лорьен прикончит его, не моргнув глазом. Я уже успела оценить потенциал магии в нём, да и потом у него ведь столько сторонников, численность его клана просто поражает. Страшная цифра прозвучала в кабинете Люциуса, когда мы обсуждали рейд, а насчет вампира стоит поговорить с Темным Лордом. От Люциуса и горстки пепла не останется, а ведь он так ревнив и от того становится импульсивен. Люциус… Нелогичный, странный, мужественный… Носится со мной, как с больным гиппогрифом, у него у самого проблем хватает. Не понимаю, как мужчина, которого я считала напыщенным, холодным извергом, не видящим ничего дальше своего аристократичного носа, может быть таким внимательным, таким заботливым и домашним? Откуда это в нем? Его постоянные маски и фасады в присутствии Темного Лорда и остальных так реалистичны, что кажется, ему наплевать на меня. Но наедине… Уютный, правильный, хороший… Его тепло творит чудеса, он заставляет чувствовать себя нужной. Удивительно, как можно ошибаться в людях… Эти мысли заставляли меня ненадолго исчезать с моста отчаяния и приходить в норму. Я перестала чувствовать ледяную воду, хотя инстинктивно дрожала. Лениво выбравшись из душа, я не стала даже вытираться, просто накинула халат. Ледяные волосы, холодная кожа... — Ты хочешь заболеть? — спросил Люциус, протягивая стакан с жидкостью цвета крепкого чая. Улыбка не получалась на изможденном лице, она сделала глоток и присела на кровать, скидывая черные кожаные тапочки. — По-моему это сейчас не очень важно, — сказала Аллегра с неуместной ухмылкой, делая внушительный глоток. Слезы пропали, словно решили дать передышку, или она опять играет в волевую девочку? Люциус не в первый раз замечал за ней эту особенность: пытаться быть сильной, когда на это не должно оставаться сил. Убийство собственными руками. Каково это? Это как спрыгнуть со скалы, но не просто оступиться, не совершить самоубийство, а шагнуть в пропасть из любопытства. А финал всегда один — он представляет собой комок собственного идиотизма и бессмысленности жизни, ведь тебе не обязательно было делать этот шаг. Кажется, что тебя подтолкнули, а на самом деле все иначе. И время не повернешь вспять, потому что никогда не спасешь себя от себя самого. Не ошибка, это был приказ Тёмного Лорда, и бедная Аллегра была вынуждена выполнить его и сделала это в полном одиночестве, так, как и планировалось. Не было поддержки и направляющего. Сама… Сама — отвратительное слово, потому что ему нет оправданий… Люциус смотрел в молодое лицо Аллегры, но глаза выдавали все переживания, обозначая возраст. Она слишком взрослая для собственных лет, печаль пережитого отнюдь не украшает, но скоро окончательно окаменеет её сердце и взгляд изменится. Нужно время… Аллегра легла на подушки и попивала виски, Люциус успевал только подливать, но она не пьянела. — Люциус, — внезапно произнесла она тихо. — Почему ты нянчишься со мной? У него был готов ответ, но он так и останется не озвученным. — Мне это нравится, — с улыбкой сказал он, продолжая вечер пьянства новой порцией напитка. — Просто я знаю тебя много лет, — она запнулась. — И никогда не думала что ты... - Она судорожно перевела дыхание. Что ж, Аллегра хочет поговорить о жизни, может, ей так легче. Или алкоголь начал действовать. — Такой другой, — не найдя определения закончила она. Люциус ухмыльнулся, глядя на то, как она пытается скрыть все те слова, обозначенные простым эпитетом «другой». — Ты мне тоже не сразу понравилась, — теперь Люциус не мог сдержать комок смеха, но старался говорить спокойно, чтобы не тревожить её расшатанную психику. Если бы она была эльфом, то непременно поджала бы ушки. Абсолютно затравленный взгляд в ответ на неуместность шуток. Но неожиданно Аллегра опустила взгляд к стакану, по которому водила пальцем, и улыбнулась. Легче, Мерлин, ей действительно легче от пустой болтовни! Хорошая компания и виски — вот что нужно в такие моменты. — Я ожидала увидеть напыщенного сноба с котлом самомнения, жестокого, невыносимого… — Довольно, — мягко остановил Малфой. — Я всё понял, ты ведь не хочешь сказать, что я пушистый, как карликовая пуховка? — Нет, ты именно такой, каким я тебя описала, — совершенно спокойно заявила она, хмыкнув. — Но, в то же время, ты терпел меня очень долго в своём доме, хотя мог выставить. — Не мог… — горько вздохнул он, поминая Темного Лорда. — Но при удобном случае был бы рад от тебя избавиться. Аллегра со смесью страха и мольбы посмотрела на него. — Не воспринимай всё так близко к сердцу, с того времени многое изменилось, — поспешно добавил Люциус, убирая лишние раздражители. Она все-таки пьянела, сказывалось долгое отсутствие алкоголя в Хогвартсе. — Я была глупой маленькой эгоисткой, вела себя как последняя стерва и считала, что имею на это полное право, — на полном серьезе пояснила Аллегра. Люциус обнял её одной рукой за плечо и повалился на подушки. Она прижалась к нему с какой-то трогательной робостью и подтянула коленки повыше. — Ты раздражала меня, часто у меня появлялось желание проклясть тебя, но в то же время, ты разбавляла мою скучную жизнь, — Люциус вздохнул. — Ты пыталась играть со мной, что никто до тебя делать не осмеливался, и знаешь, в твоей раздражающей наглости было что-то очаровательное, какое-то не поддающееся объяснению притяжение. Ты победила меня… — Люциус, ты признаешь своё поражение? Не думала, что доживу до этого дня, — и внезапно она затихла, даже перестала дышать. Невинное «доживу» имело вполне предсказуемый эффект. Он почувствовал, как вздрогнули хрупкие плечики под его рукой, и стакан, в котором практически вибрировала жидкость, отправился к губам. Не нужно что-то говорить и успокаивать, она справится. Не было ни единого случая, чтобы Аллегра Кэрроу с чем-то не справлялась. Она производила впечатление сильной, способной подчинять людей и место хозяйки положения. От этой привычки не так-то просто избавиться. Пускай сегодня Аллегра плачет, но уже завтра она натянет очередную циничную маску и постарается смириться с агонией. Да и потом, у неё огромные погреба с винами и виски… А что еще делать, кроме как поить свою совесть? — Поражение не всегда безрадостно, — продолжил он. — Тем более, победа была честной. — Ч-честной? — удивление сквозь слёзы. — Но я так грязно тебя домогалась, использовала идиотские методы, чтобы затащить тебя в постель! Мерлин, я кажется, краснею. Смех, истерический хохот сорванным голосом — невероятное состояние, когда действительно смешно, несмотря на тяжесть и сдавленность голосовых связок. Люциус ласково прислонился к её влажной щеке губами и носом и просто закрыл глаза. — Представь себе, каково было мне, после того, как ты выдвинула эти глупые условия? Первой мыслью было желание садануть по твоему личику тростью. Я был зол. Еще никто в жизни не смел общаться со мной в такой манере. Она прижалась ещё сильнее, Аллегре нравился этот разговор, он был глупым, несуразным, но несказанно увлекал, и кажется, она была удовлетворена ответами. Маленькая ручка оказалась на его груди и стала аккуратно поглаживать. В этом жесте не было призыва. Всего лишь мягкое проявление ласки. Тепло и уютно находиться рядом с хрупкой юной женщиной, пускай в глазах её слезы и печаль, в сердце другой мужчина, в голове тьма самобичевания и страха, но она была своей, родной и близкой. Их отношения… Раньше Люциус думал, что они недолговечны, чувства неглубоки и сходятся лишь в страсти, но сейчас это была неподдающаяся описанию любовь. Иная, совершенно нелогичная, замаскированная дружбой, невозможная и искренняя. Настоящего имени этому чувству не дать, нет такого слова, выражения. Быть может, просто родственные души, потерянные в безликой серости дней, нашедшие покой и уют в объятиях, речах и ласках, а возможно, просто чужие люди, никто друг другу. Всего лишь случайные прохожие, разговорившиеся в привокзальном кафе… Люциус внезапно понял, что её рука застыла на его груди, а дыхание Аллегры стало размеренным. Осторожно убрав свободной рукой стаканы на прикроватную тумбочку, он повернулся к ней лицом и немного спустил ниже на подушки. Она сделала пару судорожных вздохов и неловких движений, но снова успокоилась и затихла, инстинктивно прижавшись к теплому телу Люциуса. Из-под опущенного века скатилась последняя слезинка за чудовищную рождественскую ночь. Складка меж бровей постепенно разглаживалась, и лицо вновь становилось юным и безмятежным, без тени тревог и сожалений. Люциус закрыл глаза и уснул, слушая её спокойный пульс… *** Зелье на огне тихо бурлило, оставляя на поверхности плотные пузыри, выпускающие малиновый пар. В тихой лаборатории горело всего несколько свечей, тускло освещая рабочие столы и человека, методично кромсающего маленькими ножницами перья выскакунчика. Отличная ночь для пополнения запасов Веритасерума… Праздничный ужин был бессовестно покинут мрачным Северусом посередине. Зачем нужны праздники, когда они не приносят радости, или удовлетворения, и даже наоборот напоминают о несбывшихся надеждах и выплаканных слезах? Огромные ёлки в Большом зале мозолили глаза пестротой украшений, и даже старик Дамблдор нарядился в лиловую мантию в честь торжества. Омерзительны чужие улыбки и речи о тяжелых временах, присутствующие не только в тостах, но и в простых повседневных разговорах. Северуса тошнило от переизбытка лишней информации и, несмотря на, опять же, «тяжелые» времена, приподнятого настроения всего преподавательского состава. Никто и не вспоминал о вампире, случайно попавшем на вечеринку к Слагхорну, складывалось впечатление, что всем наплевать. Снейп тоже не мог до конца понять свое беспокойство: он, как и они, мог отгородиться от происшествия, но интуиция не позволяла. Северус хорошо знал Лорьена, видел его в бою и во время пиршеств. Угроза для общества, вампир с многочисленным кланом наверняка уже присоединился к Темному Лорду, а иначе что он забыл в Британии? Кровосос, которого не было видно и слышно со времен прошлого падения Волан-де-Морта, вдруг объявляется… Северус осторожно ссыпал в котел шерсть с лап акромантулы и принялся аккуратно помешивать варево, скрывая в размеренном темпе движений обеспокоенность. Рождество… Темный Лорд не вызвал его для участия в традиционном рейде, и у Северуса не тряслись руки, хотя определенная доля дрожи гуляла по телу. Его вызывают слишком редко, словно забыли о существовании еще одного Пожирателя Смерти… Опасно терять положение, опасно, потому, что это противоречит уставу его жизни, где первым пунктом стоит совесть и вина. Зелье приобрело прозрачность и перестало вонять геранью. Северус потушил волшебную конфорку и пошел к ящикам. Доставая флакончики с негромким стеклянным звоном, он взглянул на полку с ингредиентами, где стояла пустая мензурка, точнее, почти пустая. На дне все так же покоилась маленькая капелька крови, не меняющая своих свойств уже больше года. Необъяснимая субстанция служила жестоким напоминанием поступка, что он совершил в пылу ярости и алкогольного опьянения. Маленькая девочка с лохматыми короткими волосами давно была запрятана на задворки памяти, но периодически всплывала тошнотворными позывами где-то в глубине сознания. Его воротило от самого себя. Здравомыслие заставляло забыть чудовищный инцидент дождливого ноября прошлого года, но эта ошибка непременно добавилась к общему сосуду вины перед Лили, теперь ещё и перед Аллегрой. Где она сейчас находится? Никто так и не видел её с тех пор, а Амикус продолжает кидать на Северуса гневные взгляды… Прошел год, она испарилась внезапно, не взяла вещей, оставив о себе изнывающее воспоминание в ореоле рыжих волос, фальшивую отметину в груди. Всего лишь юношеский эгоизм, который Северус принял слишком близко к сердцу. Безумие, разорвавшее разум, заставившее принять обиду как вызов и осуществить грязное растление влюбленной девушки, не заслужившей такой боли. Он стал разливать зелье по флакончикам, когда сигнальные чары возвестили о чьем-то прибытии через камин. Северус оставил занятие. Не любил когда его отрывали от дела, но что могло случиться в… Он посмотрел на часы, стрелка указывала на два ночи, и замер в понимании — что-то произошло, и Снейп практически с точностью мог сказать, что это как-то связано с Темным Лордом… *** В круглом кабинете находилась МакГонагалл в домашней мантии, нервно поглядывающая на директора, сам Дамблдор даже не переодевался ко сну, хотя обычно в это время он мирно спит в колпаке и пижаме, украшенной звездами на синем фоне. Что ж, вероятно он предполагал нечто подобное… Рождественская традиция все же состоялась, и Темный Лорд напал на несколько деревушек и городов Британии. Однако трое членов Ордена Феникса пока оставались в неведении и ожидали новостей от Аластора Грюма. Аврор появился из камина и, стукая по полу деревянной ногой, прошествовал к столу Дамблдора. Его волосы сейчас напоминали водоросли, случайно прилипшие к голове. Измотан — он вспотел и был потрясен. Редко когда кто-либо видел этого сурового невозмутимого человека в таком состоянии. — Ну же, Аластор, говори, — не выдержала Минерва первой; в её голосе звучали интонации страха. Грюм достал из кармана брюк потертую фляжку и, невзирая на присутствующих, нервно отхлебнул, скривившись. — Нападения совершены на город Кармартен на юге Уэльса и на Виндзор, что в пригороде Лондона, — он снова хлебнул из фляжки и резким движением рукава стер капельки пота со лба. — Погибло сто шестьдесят магглов, многие пропали без вести. МакГонагалл ойкнула и зажала рот рукой, даже Дамблдор побледнел. Так много погибших… Лорд развязывает войну, начинает действовать открыто. Северус тихо стоял по правую руку от директора и продолжал наблюдать за аврором, сжимающим в руках замусоленную фляжку. — Но их целью были не магглы, — кадык мужчины ходил ходуном. — Они ждали авроров, погибло двадцать семь наших, в том числе, Гордон Бугль и Амалия Блинч, — назвал он имена членов Ордена Феникса. Воцарилось гробовое молчание, скорбь, которую так ненавидел Северус, но и он должен был признать, что на этот раз жертв было слишком много… — Вы поймали хоть кого-нибудь? — серым бесплотным голосом спросил Дамблдор. — Нет, Альбус. Это были вампиры… Несколько десятков, может, сотня… МакГонагалл схватилась за сердце, по морщинистой щеке женщины стекла слеза. — Это значит… Это значит что этот ублюдок теперь играет в открытую, — просипел аврор, подтверждая мысли Северуса. — Лорьен снова встал на сторону Волан-де-Морта, — произнес Снейп. — И его клан разросся. Грюм с силой ударил фляжкой по столу, и из открытого горлышка вылетело несколько янтарных капель. — Ты видел его, Северус? Тот посмотрел на Дамблдора и только после его кивка ответил. — Он был в Хогвартсе вчера. Волшебный глаз аврора стал вращаться с дикой скоростью, а настоящий едва не вылез из орбиты. — Почему вы не сказали мне, разорви вас докси? Где были Тонкс, Адкор и Мальком? — заорал он. — Почему вы молчали?! Северус открыл было рот, но Дамблдор опередил его: — Школьная охрана слишком молода, чтобы знать, как выглядит Лорьен Беар, Аластор, мы боялись шумихи. У многих орденовцев учатся дети в Хогвартсе. Если бы это дошло до попечительского совета, Хогвартс бы подвергся нападкам, а родители стали бы забирать студентов домой. — ЧТО ТЫ ГОРОДИШЬ, АЛЬБУС? Это… Ты из ума выжил, старый болван? — еще никогда Грюм не срывался на Дамблдора, всем был известен его крутой нрав, но кричать на главу Ордена Феникса он никогда себе не позволял. — Ты хоть представляешь, что мы могли избежать этого нападения, если бы вы рассказали обо всём аврорам, дежурившим в замке?! — Аластор, Лорьен мог напасть на учеников! — повысил директор голос. — И вы дали ему возможность уйти? Снейп! — рявкнул Грюм. — Ты же прекрасно знал, что если этот кровосос в Британии, то он явно здесь не просто гостит! Северус терпеть не мог, когда с ним так общаются, но Грюм был прав, они обязаны были сообщить ему. Дамблдор — старый, выживший из ума маразматик, пощадивший учеников, конечно, сделал правильно, но Снейп был не согласен с политикой директора о неразглашении появления Лорьена. — Аластор, да если бы я тебя предупредил, ты бы поднял тревогу в Министерстве Магии и приготовился к нападению, используя весь арсенал и всех сотрудников! Было бы куда больше жертв… — Ты слишком много о себе возомнил, старый дурак! Двадцать семь авроров погибло! — заскрипел Грюм, угрожающе потянувшись в карман за волшебной палочкой. Он был в ярости, готовился напасть на Дамблдора, в глазах которого читалась боль. Директор поступил так, как счел нужным, как и всегда. Быть может, он прав насчет армии авроров, что попали бы под удар, потому что ни одного вампира так и не удалось поймать. Пожертвовал меньшим количеством сил… — Они инициировали кого-то? — вставил Снейп, готовясь в любой момент выхватить палочку и защитить самоуверенного старика, хотя он и сам бы неплохо справился. — Нет, никого, просто растерзали на мелкие кусочки! — пытаясь унять хриплое дыхание, произнес Грюм, а его волшебный глаз замер, впиваясь в директора. — Лорьен не позволяет вампирам создавать собственных подчиненных, — задумчиво сказал Снейп. — Он боится потерять бразды правления? — вставила МакГонагалл, а Грюм, кажется, успокаивался, понимая, что ссориться в тяжелое время не слишком удачная затея, как бы он не был зол из-за потери коллег и страшной рождественской ночи. — Естественно, — жестко произнес Снейп. — Лорьен — единоличник, эгоист и в то же время трус, он боится потерять контроль над кланом, если кто-то из его подчиненных захочет создать собственный клан, это будет значить угрозу для него самого. А по одиночке вампиры не так опасны. Лорьен уничтожает каждого, кто пытается воспротивиться ему. — Но что он получает от этой войны? — снова подала голос Минерва, чьи глаза были красны от слез. — То же, что хотел получить и от прошлой. Пищу, власть… Вампиров дискредитируют в других странах, не позволяют им вмешиваться в политику, занимать какие-либо посты в Министерствах Магии. Темный Лорд мог пообещать ему многое, — задумчиво произнес Снейп. — Никто не пустит этих тварей в управление! Это немыслимо! — продолжила возмущаться Минерва. — Тогда зачем Волан-де-Морту Лорьен? — Думаю, — вступил Дамблдор, — вампиры нисколько не помешают ему, ведь им все равно, кем питаться, начнется открытая охота на магглов. — Темный Лорд не делится властью, — проскрежетал Снейп. — Он никогда не позволит кому-то вырывать у него вожжи. — Тогда, полагаю, в свое время Том избавится от него, связующее звено меж его кланом порвется, и вампиры разбегутся или будут уничтожены по одиночке, — рассудил Дамблдор. — Лорьен изворотлив и очень силен, не только как высший вампир, но и как Темный маг, он намного старше Темного Лорда, пусть даже и не умнее, но его потенциал во множество раз может превосходить даже ваш, Альбус. — Не преувеличивай, Северус. В первую очередь — Лорьен скован проклятием ночи, как и любой вампир, а значит, он может подвергаться опасности днем. Он не сильнее Тома, и я считаю, пока что он будет придерживаться его стороны, ведь у Тома куда больше возможностей и власти. — Альбус, — выплыла из задумчивости Минерва. — Ты думаешь, что меж ними будет противостояние? — Возможно, но друг без друга им не выиграть в этой войне. Сотрудничество до поры до времени… …Грюм не попрощался ни с кем и отправился в штаб Стирателей памяти помогать работникам, не справляющимся с таким большим количеством случайный свидетелей. Рождество вновь превратилось в ночь скорби и сожаления, а Дамблдор когда-нибудь поплатится за свои интриги… *** КОЛЛАЖ http://i062.radikal.ru/1003/53/79459da27e18.jpg