Отравленная роза

Разговор с Темным Лордом оказался довольно познавательным. Если смотреть с точки зрения хозяина, то мы, можно сказать, пообщались по душам. Странно, ощущение, что он лезет в душу, быстро пропало, потому что все было грамотно расставлено и взвешено. Чувства… Волан-де-Морт видел, что с некоторых пор я отношу их к слабости. Навязчивая идея, да, меня научили воспринимать именно так, но не заставляют забывать о ней. Моя жизнь в моих руках, а образ Северуса в голове уже стал обыденностью, пагубной привычкой, от которой нет вреда. Зрить в будущее — эта установка дает силы практически забывать о глупой любви, бывшей со мной с детства. Темный Лорд показал выгодные стороны союза с Люциусом, и я поняла его. Он не вербует сторонников ложью, как это пытался сделать Дамблдор, а честно показывает все стороны, как светлые, так и темные. Смерть, жертвы — все это было минусами, но и это переживать он меня научил. Невероятно, если не считать Северуса, то я могу быть полноценно счастлива. После разговора я начала корить себя за то, что чувство вины за смерть Гермионы отступает, ухватиться за него как за хвост кометы было невозможно. А пить кофе в своём кабинете и играть с волшебной палочкой пуская по воздуху стайку птиц — да, той самой палочкой, что недавно убила и заставила проплакать на плече Люциуса полночи — оказалось вполне реально. Я улыбалась, разглядывая, как синицы порхают по кабинету, словно и не было той боли. Одиночество отступило, жалость, страх перед завтрашней встречей с Гарри Поттером и Роном Уизли сошли на нет. Удивительное чувство свободы, я парила вместе с птицами над полом, чувствуя легкость и невесомость. Соединение каминов наших с Люциусом домов было переделано, теперь сеть вела не в гостиную поместья Кэрроу, а прямо в кабинет. Я ждала его, ждала, чтобы обнять, просто прижаться и сказать спасибо, ведь завтра ранним утром отправлюсь к прилетающим сегодня из Парижа Грейнджерам, чтобы изменить им память. Магглы должны думать, что всё это время я была с ними, потому что иногда Уизли писали им. Просто перестраховка на всякий случай. В деле шпионажа всё должно быть слаженно и продумано, я даже заказала пару сувениров из Франции для Гарри, Рона и Джинни. Маленькие птички уселись на книжный стеллаж и весело щебетали, а я откинулась в кресле и отпустила все мысли, отдаваясь странному спокойствию в котором находилась моя душа. Умиротворение, короткие рождественские каникулы были плодотворными. В теле чувствовалась усталость, сегодня пришлось отдать на исследования довольно много крови, но уже спустя час я практически пришла в норму, вот только сильно хотелось спать. Несколько чашек кофе спасли моё положение, но глаза все равно слипались, поэтому пришлось их закрыть. Ненадолго, всего на пятнадцать минут, пока не появится Люциус. Я и не заметила, как щебетание синиц, все еще находившихся в кабинете, стало фоновым, а потом и вовсе как волшебное радио стало затихать и отдаляться, редко проявляясь неровными звуками, вырывающими из пут дремы. Сопутствовал лишь запах ароматного кофе, пытавшийся взбодрить, но бесполезно… Пустота, ни шумов, ни ветерка, нет верха и низа, пространство не имеет границ, а я нахожусь в подвешенном состоянии. Тьма кругом, но я вижу свои руки, могу разглядеть собственные волосы, медленно перетекающие по воздуху без силы притяжения, словно я нахожусь в воде. Одиночество не имеет границ, оно не представлено в виде куба или сферы, одиночество — это не замкнутое пространство, а свобода. Я могу передвигаться, могу лететь бесконечность, и бесконечностью будет размеренный темп спокойствия. Идеальный мир одной души, простой и понятный мир мыслей без тревог, сожалений и страхов, такой, каким я его вижу. Реальность — это вакуум, состоящий из перенасыщения чужих эмоций, и только сон может оградить от напастей. Но когда в страну Морфея проникает пространство настоящего, прошлого и будущего, сон превращается в кошмар, заставляя психику лишаться нужной пустоты и отдыха. Странно, ощущение, что это происходит наяву, я могу четко формулировать свои мысли, но не допускаю перенасыщения ими. Здесь, в моём мире, есть только я, и я научилась абстрагироваться от мира бодрствования, я научилась не видеть лишнего. Впервые происходит подобное. Находясь во сне, я научилась создавать нужные вещи, такие как соленый морской ветер: он был теплым, приятным, южным, и он существовал только до тех пор, пока я этого хотела… Внезапно что-то прохладное, разбавляющее бриз появилось из-ниоткуда, что-то не мешающее, а, наоборот, приятное, еще одна иллюзия. Островок надежды, свежее дыхание бесконечности. Оно забирало одиночество, даря безукоризненное удовлетворение и жажду жизни… — Люциус… — прошептала я в полудреме, лениво улыбаясь сонному дыханию. Руки на плечах, аккуратно скользящие по открытым участкам кожи. Рубашка казалась тесной для его прикосновений, таких нежных и кротких. Он единственный, кто имел право вытащить меня из грез, он замещал их своим присутствием и осторожным шепотом над ухом. — Ты похожа на ангела, когда спишь, — доносится бархатный голос. Тело сотрясает внезапная дрожь, остро ощущается невыносимая реальность и понимание того, что это не его голос. Я резко распахиваю веки. Синие глаза всматриваются, улыбаются искрами, в них запечатлена власть, власть смерти. Я забываю о том, что в легкие должен поступать кислород. Он так близко, а его пальцы на моей сонной артерии. Снова это ощущение безграничного влечения, разделенных чувств, желания… Его контроль надо мной опьяняет. Губы открываются безвольно, тихий выдох. Неосознанная страсть, понятная, элементарная, она обволакивает. Мерлин, о чем я могла думать? Зачем сопротивляться, когда я хочу этого больше жизни, я хочу быть с ним, принадлежать ему вечно. Чувствую, как пульсирует кровь в венах, а он наслаждается моим желанием, приближается, но не к сонной артерии. Осторожно касается губ, вдыхает запах моей кожи. Вампир сходит с ума, он еле сдерживается, никогда бы не подумала, что существа подобные ему могут дрожать. — Сделай это, — шепчу я в тумане, желая поскорее отдаться предназначению. — Сделай меня своей навечно. А Лорьен продолжает целовать мое лицо и возвращается к губам. Хрупкая рука осторожно оказывается на мужском плече и добирается до прекрасных черных волос, таких же, как и у меня. Ровные пряди приятны на ощупь, так необходимо их касаться, пока длится этот невыносимо размеренный долгий поцелуй. — Непременно, моя дорогая, — шепчет он, слегка отстраняясь, а мои губы продолжают подаваться вперед. — Тебе придется немного подождать… Я понимаю, что во второй руке слабо зажата волшебная палочка, чувствую её тепло, родное и близкое, она словно разговаривает со мной, просит остановиться…. Я сжимаю древко все крепче, и палочка поднимается к его горлу… — Если ты еще хоть раз выкинешь подобный фокус, я прикончу тебя! — раздается злобное шипение из моего рта. Вампир ухмыляется, ему не страшны смертельные заклятия, потому что у него не бьется сердце, а Адеско Фейр и меня превратит в пепел. Мужчина отстраняется. Гордая осанка, надменное равнодушие в глазах, хотя его тело била мелкая дрожь до этого. Искушение слишком велико — для него желание моей плоти, для меня — его немедленной кончины. — Зачем ты пришел? Поиграться, попугать? — Я пришел навестить тебя, — как-то невинно произнес он. — Прости, никогда не поверю, что ты соскучился, скорее, пришел напомнить о себе, — продолжаю плеваться ядом я, утирая губы рукавом. Улыбка, за которой скрыты клыки хищника. — Ты не права, ты нужна мне, Аллегра, ты единственная женщина на земле, которую я хочу видеть постоянно, это слишком большой соблазн не встречаться с тобой долго. — Мне кажется, ты как-то жил до этого сотни лет, — презрительно кидаю я. — И вовсе не страдал от одиночества. — Всё меняется, а завтра ты отправляешься обратно в Хогвартс, для меня будет невыносимо сложно находиться вдалеке от тебя. Пока ты под опекой Тёмного Лорда я могу лишь созерцать, обычно вампиры не церемонятся так долго, достаточно одной встречи. — Значит, мне повезло, что ты не прикончил меня еще на вечеринке у Слагхорна. — Я бы подарил тебе вечную молодость, ты не знаешь, от чего отказываешься. — Приходи, когда мне исполнится сто лет, мы поговорим об этом, — с сарказмом сказала я, — а пока не испытывай свою же силу воли. Я чувствую испепеляющую злобу, желание уничтожить его за неправомерное вмешательство в мою жизнь, за наглое хладнокровие и угрозы, скрывающиеся в каждом слове. Я ненавижу его даже за то, как отвратительно мерцают перстни на его руках в свете камина, что вот-вот загорится зеленым пламенем. — Боюсь я не смогу столько ждать, — потешается он. — Ты не знаешь, каково испытывать такое влечение, — почти жалобно, но иронично произносит он. Я съеживаюсь от неприятного остаточного ощущения зова под его тяжелым взглядом, таящем невероятную опасность. — Уходи, Лорьен. — Ты боишься, что Люциус нас увидит? И как злой рок судьбы камин вспыхивает зеленым пламенем, пропуская в полуосвещенный вечерний кабинет белокурого мужчину, невыносимого ревнивца, сильного в своей импульсивности, проявляющейся только в желании обладать женщиной. Немая сцена, в которой я одариваю Лорьена презрительным взглядом с просьбой убраться. Готова поспорить, он никому не позволяет такого хамства по отношению к себе. Не видела его в деле, но наблюдала за дрожью Нарциссы и даже бесстрашной Беллатриссы в его присутствии. Сумасшедшая маньячка боялась вампира, наверное, даже больше чем Темного Лорда. И только я небрежна по отношению к нему. Я не имею над ним власти, но Лорьен спускает на поводу прихоти своей будущей невесты. — Лорьен уже уходит, — совсем невежливо говорю я, отчего у вампира слегка поднимается бровь. Я переигрываю, но имею на это полное право. Люциус тоже молчит, его серые глаза внимательно наблюдают за хищником, который подходит к камину. — Приятно провести вечер, — срывается с его губ саркастичное пожелание, и мертвецкая бледность становится еще отчетливее в уносящих вдаль языках пламени. Напряжение Люциуса чувствуется за версту, он с силой вырывает палочку из трости и со злостью, присущей ему только на заданиях, запечатывает камин. Лицо… Я совершенно не хотела попасть под гнев, копящийся внутри моего мужчины. Он подобен смерчу, сносящему все на своем пути. Ярость так отчетлива в глазах цвета серебра. — Что он опять тут забыл? — едва сдерживаясь, проговорил он. Я осторожно встала с кресла, бесшумно прошла по кабинету к человеку, нуждающемуся в успокоительном. Но на полпути замерла, понимая, что его гнев не усмирить простыми объятиями. — Давай не будем говорить об этом ублюдке, хорошо? — презрительно говорю я. — Аллегра, он уже не в первый раз находится с тобой наедине, чем вы занимались? — спрашивает он. — Люциус Малфой… — Говори, Аллегра, что ему от тебя нужно? Он чертов психопат, а ты выставляешь его как простого маггла за дверь, — дело оказалось не в ревности, а в страхе. — Ты не знаешь его, ты просто понятия не имеешь, кто он такой! Он откусит тебе голову за такое поведение и выплюнет её в сточную канаву! — повышает голос он. — Среди своих он, как для нас Темный Лорд! Тяжелый вздох. Люциус просто боялся, искренне и по-человечески. — Люциус, он, он… — но я не смогла договорить, голос сорвался, и я умолкла, понимая, что буду неправа, если подвергну его опасности, рассказав о замечательной кровавой помолвке, которую вампир планирует устроить в ближайшем будущем. — Говори, что ему нужно от тебя! — кричит он, делая угрожающий шаг навстречу. — Я не могу подвергать тебя опасности, — звучит горькая фраза оправданий в равнодушном тоне. — Прошу не спрашивай, Лорьен не причинит мне вреда. Его щёки покрываются красными пятнами. Шаг. Моё лицо оказывается грубо зажато в его руке. Ярость, невозможная, всепоглощающая, серые глаза горят ненавистью к опасному существу. — Отпусти, ты делаешь мне больно… — Говори! Я пытаюсь вырваться, но оказываюсь в стальных объятиях и животной агрессии близкого человека. Молчу, чувствуя, как болит челюсть от грубого захвата. — Этим ты ничего не решишь, — холодно произношу я, а в душе начинают скапливаться слезы, ведь мне так страшно, страшно за него, за человека, в чьем сердце пылает огонь непонимания. И внезапно всё прекращается, я остаюсь одна с ноющей болью в груди, он отпускает меня, разворачивается и подходит к камину, беря из пиалы на полке летучий порох. — Инвенирио! — Колопортус… Он не обернулся, зная, что увидит палочку, только что закрывшую камин, и теперь только я смогу его распечатать, потому что это мой дом, он подчиняется только мне. — Люциус, если я скажу, это действительно может навредить тебе, — голос срывается, а по щеке уже стекает одинокая слезинка. — Я боюсь, что уже и так всё понял, — говорит он, сжимая в руках серебряную голову змеи — наконечник своей волшебной палочки. Догадаться было не сложно: и так очевидно, что может понадобиться вампиру от юной девушки… — Почему ты сразу не сказала мне? — произносит он, не поворачиваясь, а тяжелое дыхание ярости и боли поднимает и опускает его плечи. Я подошла к нему сзади и просто обняла, стараясь сдерживать предательские слезы. — Я боялась, Люциус, Мерлин свидетель, как мне страшно, этот ублюдок преследует меня. Я чувствую, как его рука аккуратно ложится на мою, но дыхание не успокаивается. Он пропускает воздух через зубы. — Ты говорила с Лордом? — надежда во все еще сухом голосе, полном ненависти. — Да, он сказал, что я в безопасности, но всё это относительно, — прошептала я. — Темный Лорд обещал защиту, но этот вампир, он постоянно приближается ко мне, завлекает. Я чувствовала, как напряжены мышцы под его рубашкой. Люциус повернулся, всё еще источая негативные эмоции. — Ты не должна была скрывать, — произнёс он и стёр мокрую дорожку на моей щеке. — Я создаю тебе проблемы. — Ты создаешь проблемы сама себе, Аллегра, — с укором сказал Люциус, затем притянул к себе и крепко обнял. — Я боюсь его, Люциус, это чудовище не даст мне жизни… — Темный Лорд не позволит, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — со вздохом сказал он. — Именно это я и боялась услышать… Его руки расслабились и просто поглаживали мою голову, прислоненную к широкой мужской груди. Так мы простояли довольно долго… — Я опять намочила тебе рубашку, — звучит глупый сдавленный голос. — Глупая… *** Замок постепенно заполнялся студентами, прибывающими по каминной сети. Министерство посчитало, что Хогвартс-Экспресс небезопасен. С каникул вернулись не все… «Ежедневный Пророк» написал о нападении вампиров на маггловские города, жертв было достаточно. Погиб Спайк Монтгомери — ученик Рейвенкло вместе со своими родителями. В школе все ходили как в воду опущенные. Траур, начало открытой войны… Я с решительностью ждала встречи с Гарри и Роном, готовилась взглянуть в их глаза. Продолжить игру в переодевание, быть девочкой, которую я жестоко убила. Справиться с этим было не очень просто, несмотря на постоянный аутотренинг и попытки абстрагироваться. Тоска, она будет сопровождать меня еще долгое время. Гарри сидел у камина в гостиной Гриффиндора, а неподалеку на диване сплетались в омерзительном поцелуе Уизли и Браун. Отвратительное зрелище, у девушки явно гормональный взрыв, она буквально облизывала Рона. Презрительная усмешка на моем лице помогла немного отвлечься от тяжелых мыслей. — Привет, Гарри. Он встал и обнял меня по-дружески. — Как Франция? — снова возвращаясь на свое место, спросил он. — Здорово, классно, замечательно, — без воодушевления произнесла я и тоскливо улыбнулась. — Гарри, ты слышал, сколько магглов погибло? Он кивнул, его каникулы, видимо, были безрадостными. Я тихонько присела на соседнее кресло, наблюдая за тем, как Рон пытается выбраться из пут чокнутой сексуальной маньячки, к слову отмывшейся от чернил за каникулы. Завидев меня, Лаванда с еще большим остервенением стала приминать своего возлюбленного к дивану. Уизли пожал плечами, а я махнула ладошкой в его сторону, понимая, что Браун съест его, если он присоединится к нам. — Я привезла вам сувениры… — Угу, — тихо произнес Гарри, затем встал и придвинул свое кресло к моему, видимо, собираясь сказать что-то важное. — Гермиона, я ушел с вечеринки у Слагхорна не потому что устал или… — Я так и подумала, — поднимая бровь, сказала я, наклоняясь поближе к Поттеру. — Выкладывай. — Я подслушал разговор Снейпа и Малфоя в коридоре, — в момент начала истории моё сердце подпрыгнуло, предвкушая что-то не очень хорошее. — Снейп говорил о том, что Малфой не имеет права совершать ошибки, иначе его исключат, он имел в виду Кэти Белл, но этот мерзкий слизеринец говорил, что не причастен к истории с ожерельем. Да ну конечно… Драко молодец, что не подпускает к себе Северуса. — Малфой не доверяет ему, насколько я понял, — продолжил Гарри. — Они говорили о задании Волан-де-Морта, и о Непреложном Обете… — Каком Непреложном Обете? — я едва не подскочила я на кресле. — Снейп дал его матери Малфоя, поклялся защищать его. Вот теперь впору дрожать и бить себя руками по щекам. Нарцисса идиотка! Мерлин, да она просто сдала все планы Темного Лорда предателю! Я ощутила как кровь забегала по венам и поняла, что молчу уже довольно длительное время. — Ты не думал, что он просто… — Пытается выяснить его планы? Так мне сказали отец Рона и Люпин, — раздраженно оборвал Гарри. Если Лорд узнает о том, что сделала Нарцисса… Но что конкретно поклялся делать Северус? Просто защищать Драко? Кажется, что здесь не все так просто. Нужно узнать у Цисси, обязательно. В гостиную сходились прибывающие студенты. На их лицах не было привычных улыбок, лишь разговоры вполголоса и грусть в глазах. Колин Криви вообще сел где-то в углу, на его шее не висел фотоаппарат, хотя он с ним и в душ ходит. Что он там фотографирует — одному Мерлину известно. — Немедленно отдай! — с какой-то неестественной злобой рявкнула я на третьекурсника, в руках которого мелькнула навозная бомба, когда он хвастался тем, что смог пронести её мимо Филча и МакГонагалл, дежурящих у камина. Мальчик оказался не в состоянии даже злиться, так был напуган моим тоном, что сам подошел, без проволочек отдал бомбу и немедленно ретировался. Я положила отобранное в карман и снова повернулась к Гарри. — А ещё в Нору приезжал Скримджер, он хотел, чтобы я делал вид, что сотрудничаю с Министерством Магии. Гермиона, ты что, смеешься? — удивился Гарри. — Прости, ничего глупее не слышала, — на самом деле смех был вымученным. — Кажется, я поссорился с ним, сказав, что целиком и полностью на стороне Дамблдора и не одобряю политику министерства. Высказал всё по поводу ареста Стена Шанпайка. Поттер, да ты просто умница, такой храбрый! Отшил нового министра Магии! Гарри внезапно улыбнулся и пересказал еще несколько не очень интересных историй и разговоров, что происходили на каникулах. В голове вертелись его слова. Да, директор сделал из него верную марионетку. Эх, Гарри, Гарри… — А как Люпин? — спросила я, пытаясь найти тему для разговоров с человеком, с которым говорить не о чем, по крайней мере, приходится показывать заинтересованность. После каникул я остыла к шпионской деятельности. Быть может, просто было неуютно и всё еще больно смотреть в глаза мальчику, чью подругу я недавно убила. Прятать боль, прятать неприятное покалывающее в груди чувство вины… Знала, что до конца стереть вину не получится… — Да не очень, — ответил Гарри и рассказал мне о работе Люпина среди оборотней и о трудностях, с которыми он столкнулся; оказывается, именно наш друг Сивый покусал Римуса. — Ты когда-нибудь слышала об этом Фенрире Сивом? — Что-то знакомое, — равнодушно сказала я, хотя комнатную собачку Темного Лорда я знала, только вот редко видела его. — Ты не помнишь? Малфой грозил им Боргину! — воскликнул Гарри. — Помнишь, в Лютном переулке? Сказал, что Сивый — старый друг их семьи, что он будет следить за успехами Боргина! Только я не понимаю. Почему не его отец… Как я могла забыть об этом? Ну, теперь Гарри мне мозг проест. Даже мысли были какими-то безэмоциональными. А что до Люциуса, зачем ему появляться в Лютном переулке? Чтобы его скомпрометировали?.. — … Совсем забыл! Но ведь это доказывает, что Малфой — Пожиратель Смерти, ведь он имеет дело с этим оборотнем, угрожал им Боргину… — Да, очень подозрительно, — почти прошептала я. — Если только… — Да брось ты, — раздраженно сказал Гарри, — уж этого-то ты никак объяснить не сможешь! — Ну… не исключено, что его слова были всего лишь пустой угрозой. — Знаешь, ты просто невероятна, — покачивая головой, сказал Гарри. — Ладно, потом увидим, кто из нас прав… Тебе еще придется извиниться за свои слова, Гермиона, точь-в-точь как министерству вместе со Скримджером. Замечательно, стоило высказать адекватную точку зрения, как Поттер взбеленился, однако быстро пришел в норму. К нам присоединился Рон, которому удалось отцепиться от Лаванды. Остаток вечера мы провели, дружно костеря министра Магии, ибо после всего пережитого Гарри в прошлом году по вине министерства, просить у него помощи — просто наглость с их стороны. Они на его клеветали, не верили в возвращение Темного Лорда… *** Новый семестр начался на следующее утро с приятного для шестикурсников сюрприза — кто-то приколол ночью к доске объявлений в гостиной большой лист, на котором значилось: «УРОКИ АППАРАЦИИ. Если вам уже исполнилось семнадцать лет или исполнится до 31 августа, вы вправе пройти двенадцатинедельный курс обучения аппарации, который будет вести назначенный Министерством Магии инструктор. Желающих принять участие просим расписаться ниже. Плата за обучение: 12 галеонов». Неужели придется снова проходить этот курс? О, Мерлин, не хочу… Студенты обсуждали эту новость с невероятным воодушевлением. А у Поттера намечался урок с Дамблдором, на первый же вечер семестра. Он сразу же пересказал суть занятия мне и Рону. Всё как обычно. Обрывки памяти о Темном Лорде в школьные годы… Риддл вырос в сиротском приюте и, естественно, стремился узнать, как он туда попал. Он тщетно пытался найти какие-либо следы Тома Риддла-старшего — на щитах Зала Славы, в списках прежних старост школы, даже в книгах по истории волшебства. В конце концов, ему пришлось смириться с мыслью, что его отец никогда в Хогвартсе не учился. Тогда-то он и отказался от прежнего имени, выдумал лорда Волан-де-Морта и занялся исследованием материнской линии. Считал, что его мать не могла быть волшебницей, поскольку она не устояла перед постыдной человеческой слабостью — перед смертью. Странные рассуждения. Но ведь Хозяин вырос вне магического мира. Почему мне казалось, что Поттер и Дамблдор копаются в грязном белье Темного Лорда и затягивают меня в эту колею? Я не хотела знать много, слишком личная информация, возможно Волан-де-Морту не понравится моя осведомленность о его жизни. Итак, по словам Гарри, Риддл мог опереться на одно-единственное имя — Марволо. От приютского начальства он знал, что так звали отца его матери. После долгого изучения старых, посвященных родословным волшебников книг он выяснил, что у рода Слизерина существуют потомки. В шестнадцатилетнем возрасте, летом, Том оставил сиротский приют, в который всегда возвращался на каникулы, и отправился на поиски своих родственников, Мраксов. Встретил его родной дядя Морфин. Марволо Мракс, в честь кого дали второе имя Риддлу в то время уже умер. Морфин же встретил юношу, искавшего своих предков, не очень радушно. Да и сам Риддл не мог поверить, что волшебник в чьих венах течет кровь самого Салазара Слизерина похож на обросшего бродягу, а дом его грязен и пуст. Далее Волан-де-Морт расправился со своим отцом и его семьей, живших недалеко от дома Мраксов. Морфина обвинили в этом убийстве и посадили в Азкабан. Гарри сделал акцент на том, что Темный Лорд украл у Морфина родовой перстень. Может, взял сувенир на память? Хм… но это были не все воспоминания, которые старик показал Поттеру. Следующее путешествие в Омут памяти он не понял… — Это была одна из тех посиделок у Слагхорна, просто общение, но на пальце Волан-де-Морта уже был перстень Марволо, я узнал его, значит это было уже после убийства Риддла-старшего и его семьи, — задумчиво произнес Гарри. Мы с Роном внимательно слушали каждое слово друга. Рон ставил догадки, а я просто молчала, запоминая всё сказанное. — Он остался после ужина со Слагхорном наедине и спросил, что профессору известно о крестражах? — сам не понимая, что говорит, продолжил Поттер. — Кре-что? — переспросила я; от сильной заинтересованности разговором я стала невнимательной к другим вещам и случайно пролила на себя какао. — Гермиона, осторожнее. Эванеско, — быстро среагировал Гарри, выхватив волшебную палочку из кармана, прежде чем я успела ощутить кипяток на ногах. — Так что это за крестражи? Это какие-то артефакты? — Я так и не понял. Память была подправлена, меня заволокло дымкой, а в следующий момент Слагхорн уже кричал на Риддла, выгонял из кабинета со словами: «Больше никогда не спрашивайте меня об этом!», — Гарри пожал плечами. — Дамблдор сказал, что профессор стыдится этих воспоминаний и попросил меня достать настоящие. — Но как ты раздобудешь их, если сам Дамблдор не смог? — Не знаю, придется стать его любимчиком, — с отвращением сказал он. — Ты и так самая главная персона в его коллекции, ну, после Того-Кого-Нельзя-Называть, — поддержала я его негодование сарказмом. — Да уж, вряд ли Слагхорн будет распространяться о «таких» экземплярах, — подхватил Рон, закидывая в рот драже Берти-Боттс и тут же выплевывая конфету на пол. — Рон! Ты можешь не быть свиньей хотя бы в моей комнате? — возмутилась я. Спрятаться от Браун мы могли только у меня. — Прости, Гермиона, просто мне попалось со вкусом козявок, — снова морщась, сказал он, убирая с пола драже магией. — Полагаю, мне стоит поискать что-нибудь в библиотеке об этих крестражах, — сказала я то, что от меня ожидали. — Ты думаешь, о них что-то есть в Запретной секции? Я пожала плечами. — Будем надеяться… В голове образовывалось странное ощущение, что Гарри и Дамблдор подходят к кульминации и все эти уроки не так бессмысленны, как кажется на первый взгляд. Интересно, что из себя представляют эти крестражи? Неспроста это всё. Коли эти сведения так важны, то стоит что-то делать со Слагхорном, чтобы Поттер ничего не узнал… но сначала нужно обо всём доложить Темному Лорду. Все складывалось не очень-то удачно. Задание Драко… Хорошо, что у него теперь есть Блейз, но вряд ли парни смогут починить исчезательный шкаф своими силами, а убийство Дамблдора?.. Непреложный обет Северуса и теперь еще непонятные крестражи… Определенно не стоит сдавать Нарциссу, иначе ей не жить, да и на Люциуса опять тень падет за нерадивую женушку, потихоньку выдающую все секреты предателю. Я просидела в библиотеке весь следующий день в перерывах между занятиями и, конечно же, не нашла ни одного упоминания о крестражах, думаю Дамблдор прекрасно знает что это такое, и теперь эта информация приобретала весьма важный оттенок. Последней парой сегодня было зельеварение, погруженная в свои мысли я вошла в класс почти полный студентов. За партами сидели практически все гриффиндорцы, за отсутствием Рона, Лаванды и Гарри, видимо пребывающим с ними. Слизеринцы были все, не считая Блейза. Малфой невидящим взглядом штудировал учебник. Взгляды всех сокурсников обратились ко мне, как только я переступила порог кабинета. Они буквально проводили меня до места… — Гермиона, тут тебе что-то оставили, — внезапно сказал Невилл, который почему-то стоял поодаль от нашей с ним парты. Я непонимающе уставилась на парня, потом подошла к столу и обнаружила кроваво-красную розу без какой-либо записки, а главное, без шипов. Обернулась в поисках посланника, но все взгляды и так были прикованы ко мне, а сидевшая за соседней партой Парвати немедленно встала и отошла подальше. Опять сюрприз в невинной упаковке? Я достала палочку и просканировала цветок на предмет любой магии, но таковой не обнаружилось. Застыв на месте, я с непониманием вглядывалась в красную головку розы, ища подвоха, но такового вроде бы не было… Весь класс словно перестал дышать, когда я потянулась к цветку и немного неуверенно, осторожно взяла его и расслабилась. В этот момент в класс вошел Рон, Лаванда и Гарри. Я всё ещё держала цветок на вытянутой руке. — Откуда это у тебя, Гермиона? — спросил Гарри. — Лежало на парте, — ответил за меня Невилл. Поттер с опаской поглядел на шикарный цветок в моих руках. — А ты уверена… — Я просканировала, чар на нём нет. Она настоящая, даже не наколдованная, — я вконец осознала, что это просто подарок и ничего больше, признаться, даже приятно стало. Лаванда с недовольством переводила взгляд с меня на Рона, размышляя, что её ненаглядный Бон-Бон мог подарить мне розу, но Уизли только пожал плечами. Может, просто играет на публику? Вполне вероятно, что это он. Злоба Браун, конечно, не прошла, меня даже позабавило её состояние. Я наигранно улыбнулась, поднесла цветок к носу и с упоением вдохнула дивный аромат… Внезапно улыбка сползла с моего лица, в носу появилось щекочущее ощущение, переросшее в огонь. Глаза наливались кровью, мне обожгло слизистую. Я начала судорожно чихать сквозь подступающую боль. Цветок упал к ногам. — Гермиона, что с тобой? — сразу же подхватил меня Гарри. — Бодьно. апчхи, бде жгёт дос! — захлебываясь соплями, я стала прыгать на месте и махать руками перед лицом. — Чгёрт, там был перец! Слизеринцы как обычно начали смеяться, хватаясь за животы, и даже Драко улыбался, наблюдая за моей беспомощностью, чиханием и слезами, градом льющимися из глаз. Невилл пытался всучить свой платок, но мне было не до этого. — Кто посмел это сделать? — выпалил Гарри и полетел к столам Слизерина, точнее к Драко, пока Рон, оторвавшийся от Лаванды, занял его место в успокаивании меня. — Стой ровно, — скомандовал Уизли и попытался схватить меня за руку. — Де могу, Дон, бодьно! — взвыла я от отчаяния, понимая, что моя слизистая доживает последние минуты. — Пошли в больничное крыло, — Рон с силой схватил меня за руку, понимая, что истерику не остановить и потянул в сторону выхода. За слезами и криками я не заметила Забини, входящего в кабинет вмести со Слагхорном и врезалась в него. — Эй, поосторожнее, куда прёшь, Грейнджер! — Мисс Грейнджер? Что случилось? — обеспокоенно спросил профессор, а Блейз уже кинулся к партам Слизерина, где Поттер пытался выяснить отношения с Малфоем; их уже обступили Кребб с Гойлом и Дин с Симусом, вставшие на защиту Гарри. Оттуда доносились наплевательские реплики Драко. Нос дико жгло, я захлебывалась горячими соплями, обжигающими теперь и горло. — Ей нужно в больничное крыло, Гарри всё объяснит, — выпалил Рон и, дернув меня за руку, прошел мимо профессора, уже начинающего повышать голос, глядя на начинающуюся потасовку. — Как ты? — спросил Уизли по дороге. — Сам подубай! — ныла я, уже прекращая истерику и начиная справляться с эмоциями, хотя боль не проходила. Нос распух до невероятных размеров. — Найду, кто это сделал, придушу собственными руками! — прошипел Рон, волоча меня по коридорам замка зарёванную и беззащитную. — Наверняка либо Паркинсон, либо Забини, либо Малфой! — Сгодее всего Баргинзон, — провыла я, рассчитывая, что Забини и Малфою сейчас совсем не до этого. — Ода бедя бдосто дедавидит! — поспешила я обосновать нелепую мысль. Сквозь туманную пелену слез и попытки не споткнуться на ровном месте, я разглядела впереди фигуру, идущую прямо на нас. Сомнений не было, это Северус, бледный неясный овал лица выделялся, обрамленный черными волосами. — Минус пять баллов с Гриффиндора за нахождение в коридоре в учебные часы, кажется, у вас сейчас зельеварение, мистер Уизли. О да, ему было плевать, что я плачу, а лицо напоминает раздутый помидор, — Бдофессор! Бы идеб в бобничное крыло, — попыталась выговорить я, потому что Рон как всегда впал в ступор перед Снейпом. — Мисс Грейнджер, что на этот раз случилось с вами? — словно только что заметив наличие еще одного человека в коридоре, спросил он. Рон выпал из ступора в совсем неправильной форме. — Это всё ваши слизеринцы! — выпалил он довольно грубо. — Никак не оставят её в покое, подсыпали ей перца! — Минус пять баллов за хамство, мистер Уизли, не забывайте с кем вы разговариваете, — равнодушно сказал Снейп, словно наслаждаясь тем, что задержал нас. Промедление причиняло мне еще боли. Я практически ощутила, как ощетинился Уизли, поэтому с силой дернула его за рукав. — Пойдёб, Дон, бдошу тебя, — проговорила я, ощущая, что ещё чуть-чуть и взвою от боли, теперь и пищевод горел пламенем… Я была благодарна Рону за участие, а Гарри использовал эту ситуацию, чтобы повздорить с Малфоем, во имя ожидания хоть глазком взглянуть на его Метку. Что б его гриндиллоу за подмышку укусил, параноик несчастный! *** Северус на секунду остановил взгляд на удаляющихся Уизли и Грейнджер, чей вид оставлял желать лучшего, и двинулся по своим делам, снова ощутив облегчение, что глупая девчонка вернулась с каникул без клыков да и вообще живая…