***
Почти светало, и мы не заметили, как, словно под заевшую пластинку, уже в пятый или шестой раз воспроизводилось старое концертное видео. Мы не обращали на это внимание и посчитали удачным выключить и не переплачивать за электроэнергию. Мы давно не стеснялись компании друг друга, не стеснялся своего непрезентабельного вида перед Такашимой и я. Он сказал, что непривычно видеть меня с завязанными в хвост волосами, что это слишком напоминает ему Аоя, поэтому я распустил волосы, расправив слегка завитые пряди пальцами. — Така, а помнишь, как я потерял ключи? Точнее, как они у меня провалились в канализационный люк, а я пришел потом к тебе? — улыбнувшись и еле шевеля заплетающимся языком, спросил Такашима, делая очередной глоток уже нового по счету алкоголя. — Как такое можно забыть, — улыбаясь, тяжко вздыхаю, теребя в руках свою выпивку, а затем, вспомнив факт, который не давал мне покоя весь вечер, а теперь уже и ночь, как между прочим спрашиваю: — Койю? — Да? — Все-таки скажи мне, почему ты решил обойтись в этот раз без компании Широямы? — внимательно сфокусировав на собеседнике хмельной взгляд, без намека на шутки спрашиваю. Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Было видно, что ему не особо хочется заводить этот разговор, вдаваться в подробности, но если бы я не узнал, то не успокоил бы себя. Не поведал бы Шима, я обратился бы с подобным вопросом к Аою. — А разве не видно? — слабо улыбнувшись, загадочно произнес он, от чего у меня пробежалась стая мурашек, и я уже мысленно проклял себя, за то, что подобное спросил. — Я уже говорил тебе, что мы хотели отдохнуть друг от друга, — решил поведать мне мужчина, — да, его конечно озадачило мое поведение, и он хотел объяснений, да вот только я не смог подобрать правильных слов. Мне не то, чтобы не хотелось быть в компании его, нет, просто… я не смог бы допустить, чтобы ты провел этот теплый праздник в одиночку. Снова, из года в год. Мне особенно было тебя жаль, когда ты смотрел, как мы с ним уезжали накануне в его загородный дом, хотя знаю, ты не любишь, когда тебя жалеют. И поэтому, если мы не отмечаем праздник вместе с группой, — немного придвинувшись ко мне и положив теплую ладонь мне на колено, — то хотя бы давай устроим друг другу небольшой праздник в душе, — прикрыв веки, он склонился к моему лицу, и его опьяняющее дыхание резко опалило мне щеку. Я нервно сглотнул и забегал глазами по мечтательному лицу Такашимы. Неужели он все понял? — Койю, послушай… — Ты думаешь, я ничего не вижу? — вмиг посерьезнев в лице и перейдя почти на шепот, непонятно для меня начал он. — Ты думаешь, я не видел, как ты тогда расстроился, когда узнал, что мы с Юу — пара? Не догадывался, что ты тогда чувствовал? Мне не нужно было лишних слов, чтобы понять каково тебе. Как это — возвращаться одному в пустующую квартиру, каково это — писать тексты, переполненные твоими же страданиями… — Как ты мог узнать? — шокировано переспрашиваю, облизнув губы от жаркого, на данный момент, воздуха комнаты. — Как? Я просто не смог до сих пор забыть… ту ночь в отеле, — припав к моим губам, на что я просто зажмурился от такой внезапности, он сжал в ладонях мое лицо, сминая раскрытые от удивления губы, и я… растаял. Не было сил его остановить и отстранить. Это то, по чему я так скучал. Знаю, что буду сокрушаться перед Юу, и мне будет стыдно смотреть ему в глаза, ведь он ничего не узнает, и вряд ли когда-нибудь Койю расскажет это ему. И мне не нужно было никаких подарков, кроме тех, которые так нежно осыпали мое лицо, даря тепло и грея душу. Какое-то дежавю: мы снова пьяные и не ведаем, что делаем. Всё, как тринадцать лет назад. Но если то, что было в прошлом, оказалось данью интереса, то сейчас мы это делаем осознанно и совершенно не думаем о последствиях. — Подожди, Койю, — нехотя отрываюсь от его манящих губ, заставляя с нежностью во взгляде посмотреть на меня. — Мы не можем так… не знаем, что творим. — Именно, Таканори, не знаем. И мне совершенно плевать, что мы с тобой потом и не посмотрим вслед друг другу и снова будем силой натягивать улыбки, чтобы поприветствовать каждого из нас. Я знаю, что сейчас подло поступаю по отношению к чувствам Юу, но… — усаживается верхом на мои колени, — ты мне нравишься, как мужчина. Давай займемся сексом, Руки-сан. Его хищная улыбка, игривый взгляд, — и у меня больше нет сил, чтобы остановить себя. Кажется, вот он — самый лучший подарок, который вновь вернет в мою душу праздник. И даже если это глупая шутка, чтобы меня разыграть, но свои чувства я больше не могу прятать. И так долго скрывал это и старался забыть. Не помогло. Пальцы судорожно потянулись выпутывать из петелек пуговицы на его белоснежной и слегка мятой рубашке, а моя растянутая футболка давно была откинута прочь. — Уруха-сан, — тихо шепчу ему в плечо, едва всхлипывая. — Какой ты у меня красивый. Недаром я отдал этот псевдоним тебе, — сверхчувствительным, на данный момент, слухом улавливаю его довольное хмыканье. Он может и не согласится с этим, посчитав мой комплимент самым абсурдным и нелепым из всех, которые ему делали, ведь он достоин лучших фраз и сравнений в свой адрес. — Лучше перейти в спальню, — игривый короткий поцелуй в подбородок и я, как на автопилоте, поднимаюсь с насиженного места и иду за ним. Только редкие плотоядные взгляды, улыбки полные желания и похоти, всё, как в первый раз, когда мы были молоды и неопытны. Было страшно, но необузданное влечение отрицало и затмевало нашу боязнь. А сейчас, мои джинсы бескомпромиссно стягиваются с ног и швыряются подле ножек двуспальной кровати, которую тоже не с кем делить. Такашима, раздвинув в стороны мои колени, разместился между ног, и я поистине ощутил его возбуждение. Он не спешил переходить к главному, мучительно долго оттягивал тот самый момент, покрывая мою шею и грудь короткими поцелуями, касаясь губами моих обветренных и сухих от морозного воздуха губ и рук, когда пальцы буквально впивались в его худую спину и наглаживали бока, от чего мужчина глубоко дышал. — Ты возбуждаешься, — подняв на меня полный похоти взгляд и поглаживая через ткань боксеров эрекцию, хрипло произнес он. — Так давай не медлить, — однозначно отвечаю ему, и самостоятельно снимая перед ним белье, даже не стесняюсь его опешившего взгляда. Мужчина склоняется над моим горящим от желания членом и, словно дразня, почти невесомо касается кончиком языка головки, а в ответ — хриплый стон моей беспомощности. Я уже и не вспомню, кто тогда из нас сделал минет, может быть… он и проявил инициативу, но тогда я ему разрешил взять меня. Я боялся и уже хотел отказаться от этого безрассудного шага. Боль, дискомфорт и привыкание к его горячим поцелуям вдоль позвоночника. Тогда он был предельно осторожен со мной и не верил своим ушам, когда я просил его не останавливаться, комкая под собой несвежие простыни, данные нам в качестве бонуса за предварительную плату вместе с номером. А сейчас, в комнате витает его запах вперемешку со слабым хмельным ароматом. Постель свежая, я только накануне менял и мне придется поменять их вновь, ведь они вместе с потом впитают нашу страсть. — Не больно так? — нежно спросил Такашима, притрагиваясь пальцами к моему входу, от чего я по инерции прогнул поясницу и сильнее зажмурился, сжимая пальцы в кулаки. Он снова заботлив ко мне, но пожалуйста, я хочу избавить себя от этой опеки. Мое тело настолько испытало на себе "нежность" других, чужих мужчин, что я даже и не обращаю внимания на небольшую боль. Душевная все равно сильней. — Нет… Двигайся, — шепчу я, и он аккуратно вошел, стараясь не сорваться и не набрать быстрый темп. Мне даже это нравится, когда параллельно прокручиваю в памяти эпизоды нашего первого раза. Ты тогда хрипло стонал, стараясь не потерять голову и не разойтись, я взвизгивал от боли, и мне приходилось стиснуть зубы, чтобы не разочаровывать тебя. Тогда я имитировал оргазм, лишь бы ты потом себя не корил. Взмокшие на затылке волосы, валяющаяся на грязном полу экстравагантная одежда и потекший макияж… Сейчас я это всё вспоминаю и просто не могу перестать смеяться с нашей глупости, но его рука, притронувшись к моему члену, не дает больше мозгу стимулировать память, начиная елозить по деликатному месту. — Ах… Койю, — зажмурившись и чувствуя на себе, что скоро дойду логического завершения и обессилено упаду на подушки, протяжно постанываю. — Это самый лучший подарок… который я получал на Новый Год. — Я же знал, к кому иду… и знал, что именно дарю, — хрипит мне на ухо, заставляя повернуть голову к его лицу. Перед глазами пелена, но я все равно вижу его искрящиеся глаза. — Поцелуй меня, — сбивчиво произношу и, раскрыв губы, тянусь к любимому лид-гитаристу, и он, мягко целуя меня и прихватывая нижнюю губу, стонет мне в рот. Без предупреждения я почувствовал теплые капли на своих ягодицах и это знак, говорящий о финале страсти. Мужчина, подхватив меня под грудь рукой, восстанавливал дыхание, прижавшись этими манящими устами в шею, а я, обернувшись, слабо улыбнулся ему, лениво целуя в губы. Приятная ломота в теле и разрывающее грудную клетку сердцебиение. Такашима улегся на мою грудь, принимаясь вырисовывать по коже линии, шершавой от вечной игры на гитаре подушечкой пальца. — Не хватает сигарет, — прикрыв веки, растянуто произношу, и слышу в ответ мимолетный смешок. — Ага, как тогда, после нашего первого секса, — крепче обнимает меня Уруха, продолжая вслушиваться в мое ровное дыхание. — Мы тогда даже толком и курить не умели. Дешевые понты, — усмехнулся гитарист, припадая к моим губам. Действительно, мы хотели это сделать, как показывали в фильмах, со всей этой эстетикой и романтикой после страстного секса, а сейчас даже нет сил, чтобы привстать и элементарно принять душ. Растрепанные темные волосы на белоснежных подушках, приятный жар в теле и метки на коже от поцелуев. Очень рисковый подарок, на самом-то деле, который несет за собой любые последствия. Но не о них сейчас… А тогда, когда мы были мальчишками, даже душ не приняли, потому что он элементарно отсутствовал, и не смыли остатки макияжа с себя. Словно с корабля на бал, с постели прямиком на сцену. Поистине, есть, что вспомнить. Как я уже говорил, молодость — бескомпромиссна. Она жестока и несправедлива, но оставляет на душе именно те отпечатки, которые ты так любишь вновь и вновь прокручивать в голове. И никакая работа не затмит воспоминания, которые ты не сможешь скомкать и выбросить, словно снимок с любимым человеком. Рано или поздно, они затмят твою душу и разум, и найдут свое место, как то совместное фото на комоде. Ты сам сюда пришел, ты решил скрасить мое одиночество. Моя голова болит, и, кажется, я сейчас сойду с ума. Твои поцелуи хмельны и мне не нужен лишний глоток алкоголя, чтобы по-настоящему испытать на себе похмельный синдром. У нас своеобразное празднование, в отличие от нормальных людей. Но кто сказал, что мы нормальные?! Два друга, которые устали сдерживать и прятать свои чувства, устали самолично истязать душу и кромсать сердце. И никакая таблетка не поможет и не избавит от последствий ночи… теперь уже утра.2.
4 января 2016 г. в 15:32
Даже пока добирался домой, все мои воспоминания касались его, а эта песня еще сильнее заставляла мозг стимулировать память. Эти кадры, как в замедленной съемке, я никак не мог выкинуть из головы, и, казалось, они застыли прямо перед глазами.
«Как, интересно, он будет отмечать праздник в одиночку?» — терзала мысль о том, как же, несмотря на веселую натуру лид-гитариста и его предпочтение выпивать в шумной компании, он отметит уход года, что еще сильней вгоняло в свои рассуждения. Уединение не было похоже на него, не было присуще и Аою. Удивительно, но как Новый Год встретишь, так его и проведешь, и неужели, зная об этой примете, они решили проигнорировать её? Впрочем, зачем мне лезть в их отношения и рыться в их личной жизни? Они сами решают, как правильней и разумней обходиться с ней, и меня это никоим образом не должно колыхать.
Уютная, но, в то же время, одинокая квартира в одной из высоток престижного района Токио, встретила меня теплом и звонким лаем Корона, как только я зашуршал ключами и переступил порог. Кажется, это единственное живое существо, которое радо видеть меня всегда, вне зависимости от того веселый я или грустный, смеюсь или плачу, пьяный в стельку или трезв, как стеклышко. Собака всегда встретит преданным взглядом и озорным тявканьем, а я снова проявлю слабину и возьму его на руки, дабы нежно потрепать за торчащее ухо. И Корону даже крупица моего внимания и ласки, даже прокуренный и сорванный от частых репетиций голос за счастье. Ему больше ничего и не нужно, лишь бы хозяин разрешал спать на диване в гостиной.
— Смотри, малыш, у меня есть для тебя подарок, — достав из сумки заранее купленную в зоомагазине кость, демонстративно верчу перед собакой, на что Корон резво замотал хвостом, норовя поскорее вцепиться мелкими, но острыми зубками в лакомство. Вырвав из моих рук угощение, он поспешил уединиться в углу прихожей, когда я, вздохнув и сняв с себя верхнюю одежду, посеменил в комнату.
Зашторить окна, принять ванну, заказать из ресторана еды и включить в проигрывателе наши первые концертные записи — так я и решил поступить этой ночью. Меня тишина нисколько не удручала, наоборот, таким образом, в компании самого себя, не считая собаки, я и расслаблялся. Квартиру я решил не украшать ни лампочками, ни гирляндами. Что уж там говорить, я даже посчитал лишним поставить у входной двери кадомацу. Все это не нужно и только сильней усугубляет иллюзию праздника. Мне не для кого стараться, а такой минимализм и без праздничных гирлянд вполне устраивает.
За всей этой предновогодней кутерьмой я и не заметил, как быстро подошло время к отметке без пяти двенадцать ночи. Всего лишь каких-то пять минут отделяли от старого года, чтобы пустить в свою квартиру и жизнь новый. Ребятам было звонить бессмысленно, они отключали свои телефоны, и если мы созванивались, то только вечером первого числа. Вот тогда мы и поздравляли друг друга, дарили подарки, а иногда забивали на репетиции, уезжая в ресторан или какой-нибудь хороший клуб, дабы отметить те часы в совместной компании, которые провели по отдельности.
Корон давно спал, удачно примостившись на диване и забившись мордой в подушки, а я бесстрастно и блаженно потягивал спиртное в стакане, эпизодически припадая к скромной закуске. По-домашнему и непринужденно, никто на меня не смотрел, поэтому полностью расслабившись и закуривая сигарету, откинулся на мягкую спинку дивана, перед плазменным экраном, просматривая наш ранний лайв.
Казалось, что я просмотрел до дыр и помнил каждое мгновение из той пленки на видеокассете, знал последовательность каждой песни и лица каждого из нас.
«Сейчас Уруха упадет со сцены,» — усмехнувшись и приставив краешек стакана к губам, мысленно предугадываю эпизод на пленке, и спустя миг вижу на экране телевизора тот самый момент. Почти слышимо смеюсь и порой удивляюсь тому, как он быстро взял в себя в руки и не потерял самообладание, чтобы не только невозмутимо вернуться на сцену, но и продолжить играть. Складывалось такое впечатление, что даже когда он свалился в толпу, то не переставал перебирать пальцами струны. Настоящий профи, что уж скажешь. И снова я его нахваливаю и восхищаюсь им.
«Да что же со мной такое?» — устало потираю переносицу и откладываю на край стола очки. Не было ни одного дня, чтобы я не думал о нем. Всегда пересекаюсь, часто разговариваю по работе, но и дома не могу отдохнуть от его персоны. Такое ощущение, что образ Такашимы неосознанно меня преследовал, где бы я ни был. С одной стороны, виноват я, ведь только самостоятельно навязал себе его идеал не только как мужчины, но и человека. И я это прекрасно понимаю, но, к сожалению, самостоятельно не перепишешь свою судьбу и не заставишь жизнь подстроиться под свой сценарий. Уруха нашел в этой жизни своего близкого по духу человека, ну, а я — просто друг, и большего он мне не обещает. Да мне и не нужно, давно уже смирился.
Двенадцать часов ночи — вот и начало нового дня нового года. Парни, скорее всего, тоже сейчас празднуют, и, надеюсь, у них такие же веселые и беззаботные лица, как на этом видео двенадцатилетней давности.
За окном вмиг послышались вспышки от фейерверков, которые разбавили полумрак комнаты разноцветными бликами от огней. Народ празднует самый любимый и долгожданный праздник в году, когда у меня безмолвно лежит на тумбочке телефон, и никто преднамеренно не беспокоит.
— С Новым Годом, дружище, — поворачиваю голову в сторону Корона, когда тот всего лишь повел ухом в мою сторону, не отрываясь от своего сладкого сна. Вздохнув, я мысленно поздравил сам себя, пригубив остатки алкогольного напитка. Мне кажется, что я немножечко пьян, так как градусы выпивки быстро взяли под контроль мое сознание и поведение. А что с того, что я пьян? Я не буду буянить и устраивать оргии в своей обители, спокойно лягу спать и поутру почувствую сковывающую головную боль. Снова испытаю похмельный синдром не потому, что напился, а потому, что голова снова будет болеть им, Такашимой. И мы скупо и наигранно доброжелательно поздравим один другого с праздником, не посмотрев друг другу в глаза.
Вот и сейчас поток мыслей, и мое бездумное всматривание в голубой экран было резко прерван звонком в дверь. Я внезапно удивился, ведь никого не ждал сию секунду и именно в праздничную ночь. Обреченно выдыхаю и, поставив с глухим стуком граненый стакан, медленно плетусь в прихожую. Я давно не смотрю в дверной глазок и не включаю в комнате свет. Никто не должен видеть меня повседневного — уставшего и расслабленного, ведь все привыкли меня видеть гиперактивным, в сценическом образе и дорогом дизайнерском костюме. Я должен держать марку и не портить свой престиж. А сегодня, даже мои выжженные очередной покраской волосы собраны на затылке в низкий неаккуратный хвост, а припухшие веки скрывают плотные стекла очков.
Никогда не мог бы подумать, что как только открою дверь, узрею на пороге его. Абсолютно трезвый, искренне и доброжелательно улыбаясь, он держал в правой руке завернутую в подарочную упаковку дорогую бутылку со спиртным, а в левой сминал увесистый пакет с неизвестно чем, что заставило поразмыслить. Возможно, с подарком, а может он настолько оказался любезным и заботливым, что посчитал не лишним прикупить продуктов к этому несуразному подобию праздничного стола. Он снова без шапки, а на плечах болтается расстёгнутое тёмное пальто.
— Койю?! — улыбаюсь от этой приятной неожиданности, словно от самого долгожданного подарка под ёлку.
— С Новым Годом, Руки-сан! — говорит с порога мужчина, и поставив на пол шуршащий пакет, крепко обнимает меня. Я замираю, продолжая изумленно хлопать ресницами и неловко, подрагивающими руками по инерции обнимать в ответ худую спину Такашимы. От него приятно пахнет, не перегаром и сигаретным дымом, как обычно, что заставляет неосознанно прикрыть глаза и вдохнуть полной грудью аромат, исходящий от одежды. Хотя когда даже он напивался, я не ощущал едкого и неприятного запаха перегара. Такашима удачно маскировал въедчивый запах спиртного за амбровыми нотками дорого парфюма и за пряным и крепким запахом табака.
— Ты прости, что я без предупреждения, — разрывая со мной объятия, виновато улыбнулся он, расправляя пальцами чуть повлажневшие от хлопьев снега волосы. — Просто, я не смог допустить того, чтобы мой друг скучал в этот праздник один. Ты и так предыдущие праздники отмечал в одиночку, а как Новый Год встретишь, так его…
— … и проведешь, — тихонько усмехнувшись, перебиваю приятеля, от чего он смеется, и, закрыв за ним дверь, предлагаю присоединиться к своей скромной компании. — Я действительно очень рад, что ты пришел, проходи, — указав рукой на гостиную, из которой громко доносились звуки от включенного видеоплеера с кассетой, предлагаю гостю не застывать у порога и чувствовать себя, как дома. Уруха, кивнув, передал мне в руки плотное пальто, и я, смахнув рукой капельки от вмиг растаявших снежинок, повесил на тремпель элемент гардероба. Мужские голоса вмиг разбудили Корона, и он лениво вышел из комнаты, а как только увидел знакомое лицо, моментально взбодрился и принялся приветствовать гостя, тявкая и виляя перед ним хвостом.
— Ооо, Корон-чан, привет, — взяв собаку на руки и хлопая его по холке, улыбнулся гитарист, когда изворотливое тельце питомца норовило опуститься на пол, впрочем, что спустя миг, Такашима и сделал.
— Ты сделал ремонт? — пройдя в комнату, спрашивает мужчина, аккуратно ступая по паркету и оглядываясь, как будто в первый раз.
— Да нет, все по-старому, — подобрав с пола пакет, как оказалось с продуктами, отзываюсь. Такашима поджав губы, сам себе кивнул, и располагая на поясе руки, невзначай всмотрелся в воспроизведенное видео, которое я не успел поставить на паузу. Его взгляд также зацепился за мой стакан с недопитым виски и скудную закуску, в качестве филе лосося и, заказанного из ресторана сукияки. Мужчина усмехнулся, резко перекинув на меня свой лукавый взгляд.
— Хм, очень интересно, — хмыкает, — тебе не надоело пересматривать это уже в сотый раз? Мы же тут такие еще зеленые. Даже не особо приятно лицезреть себя на этом видео, — скептически произнес он, присаживаясь на диван.
— Ну, не в сотый, а в десятый раз, — исправляю его я, попутно выкладывая на стол привезенные Шимой продукты. — И вообще, ничего интересного по телеку все равно не показывают.
— Как не показывают? А праздничный концерт? — удивившись, переспрашивает, и, потянувшись к бутылке шуршит фольгой, дабы поскорее открыть.
— Ты же знаешь, что я не смотрю выступления чужих исполнителей. Только нас, — ставлю перед Такашимой два узких бокала на тонкой ножке, ведь увидел, что сегодня в качестве презента он притащил с собой бутылку французского шампанского.
«Походу, стырил у себя из бара,» — мысленно усмехаюсь, наблюдая за тем, как ловко и с характерным хлопком отскакивает пробка, и небольшие брызги от игристого алкоголя все же немного попадают на стол.
— И то верно, — налив до половины напиток, отвечает Такашима, передав мне бокал в руки. — Ну, Така, с Новым Годом! Пожелай себе в этом году, чего душе угодно, только не переусердствуй, — хохотнул мужчина, и я поддержал его веселье, отпивая и сразу морщась от кислого привкуса спиртного.
— Уже ровно десять минут нового года, — улыбаюсь, резко и одновременно с ним потянувшись за закуской. И, по иронии судьбы, наши пальцы соприкоснулись друг с другом, а в ответ неловкие улыбки и тихое «извини».
Взгляд Шимы был внимательно сконцентрирован на экране телевизора и он, изредка отхлебывая со своего бокала, вовлек в беседу и меня, когда тишина обрушилась на комнату.
— А ты, кстати, сейчас поешь лучше, — не отрывая взгляда от записи, решил сделать мне спонтанный комплимент. — Действительно, раньше голос писклявым был, а сейчас глубокий тембр. Похвально, Мацумото, похвально, — на его попытку похвалы делаю важное лицо и, кладя дольку мандарина в рот, отзываюсь:
— Ты тоже сейчас намного профессиональнее, чем раньше, — взаимный комплимент другу. Хотя сам подумал, почему «сейчас»?
Он всегда восхищал меня, и был одним из немногих людей, в коих я искал вдохновение. Ребята из группы частенько над ним подшучивали и подкалывали, но он никогда не обижался по пустякам и не держал обиды. Незлопамятен — вот моя констатация факта. И это было видно по его улыбчивому выражению лица, даже, пусть и немного пьяному, и по добрым глазам. Тогда, когда мы с ним впервые познакомились, я даже удивился, что он ни с кем не встречался. Красив, талантлив, покладист… правда, выпивает, но это поправимо, главное, что Такашима — хороший человек. Он говорил, что не нашел пока достойного человека, а могу ли я стать им? Из головы не идет наша первая ночь, которую мы перевели в шутку, и приступ разыгравшихся гормонов. Чем я хуже Аоя? Что он нашел в нем, чего нет у меня? Я не знаю, и значит, плохо знаю себя, если не могу и пары достоинств перечислить в перевес Широяме.
— Ооо, у меня есть подарок! — резко воскликнул Койю, чем меня собственно и удивил, и, подскочив с места, выбежал в сторону прихожей, где оставил свою сумку. Соблазн украдкой увидеть, что же он принесет, взял надо мной верх, и я инстинктивно повернул голову, выглядывая фигуру Такашимы. Спустя секунду, он с улыбкой на лице протянул мне небольшую прямоугольной формы коробочку насыщенного травяного цвета с красным бантом. Такашима не был весьма оригинален и мог подарить либо духи, с запахом которых он вновь оплошает, либо стильную зажигалку, и я уже на подсознании предугадывал, что же это будет, как только заинтересовано, принял из рук своеобразный презент.
— Что это? — улыбнувшись, хмыкаю.
— Просто открой, — довольно прикрыв глаза, отвечает, присаживаясь напротив меня.
Момент — и я, как маленький ребенок, начал шелестеть упаковкой, стараясь аккуратно развернуть бумажную оболочку. Но получалось неумело, и с первым звуком рвущейся бумаги, от чего я закусил губу, а гитарист обнадеживающе помотал головой, перестал трепетно разворачивать бумагу. Открываю коробку и взглядом цепляюсь за фото-рамку, за стеклом которой красовалась наша общая с Койю фотография.
Немного выцветшая, даже мятая, но моему удивлению и восторгу не было предела, что мужчина подарит мне именно такое. На снимке нам по двадцать, и даже с краю, у нижнего угла, была дата: 1 января 2003 года.
— Где ты ее откопал? — не унимая поистине ребяческого восторга, спрашиваю довольного собой Такашиму. — Я думал, мы ее нафиг порвали, скомкали и выбросили.
— Выбросил ты, — отзывается он. — А я ее тогда подобрал и сохранил. Ты сказал, что не нравишься себе на этом фото с этими пестрыми волосами и без макияжа, зато тебе нравлюсь я с этим ужасным выбеленным цветом, хотя к себе я испытывал отвращение.
Действительно, тогда мы, недовольные снимком, решили, что лучше будет порвать фото и выкинуть его. Такашиме не нравился он, себе не нравился я. И даже немного сожалел, что таких фотографий вместе с Урухой у меня и нет. Но в жизни и не подумал бы, что спустя тринадцать лет, увижу этот снимок вновь: местами заклеенный скотчем, несуразное подобие фотографии, но такое греющее душу.
— Ты прости, что сохранил это, может быть тебе неприятно видеть, но…
— Уруха, спасибо тебе, — обнимаю мужчину, и он слабо выдыхает с фразой «не за что». — Твой подарок получишь сегодня вечером, — мечтательно тяну, ставя фото-рамку на комод.
— Ээ, а чего это так? — по-ребячески надув губу, спрашивает.
— Ты же знаешь, что я не изменяю своим принципам и всем все дарю одновременно. Если парни узнают, что ты получил подарок раньше, то мы с тобой не увернемся от их расспросов.
Такашима согласно кивнул мне, понимая небольшую загвоздку данной ситуации, а затем…
— Ладно, Ру-сан, давай выпьем, — наливая алкоголь вновь, произносит, и я, усаживаясь напротив него, охотно подбираю со стола свой бокал.