***
Наступило утро следующего дня. Эмма стояла напротив окна в гостиной. На улице пасмурно, ни единого луча солнце не пробирается через свинцовые тучи. От этого на душе становилось еще хуже. Погода будто усмехается над ней, портя настроение. Эмма чувствовала, как холодный ветер за окном пробирался в ее сознание, тем самым опустошая его. Становиться все холоднее и холоднее, кажется, что еще мгновение, и она окончательно замерзнет. Но холод внутри, где-то там в душе. Хочется укрыться, завернуться в одеяло, надеть все вещи, которые только есть, лишь бы не ощущать этот холод. Он медленно окутывает ее сердце, сжимает так, что становится физически больно. И вроде бы не связано никак, но боль от этого не проходит. Она не проходит и не пройдет от глупых слов. И холод тоже не уйдет. Она пытается согреться, сжимая в руках кружку горячего чая. Крепко заваренный, дурманящий ароматом имбиря и корицы. Кружка быстро нагревается и ее становится больно держать. Пар жжет лицо, пытаясь таким образом согреть, но не получается. Эмма делает маленький глоток и жмурится. Напиток разливается по горлу, обжигая все внутри. Эмма ожидает, что тепло от чая распространится по всему телу, согрев ее изнутри. Но этого не происходит. Ни сейчас, ни при следующем глотке. Кружка уже опустела, а внутри все так же холодно. И вариантов согреться уже не осталось. Чай был единственным спасением, но это не помогло. Все тот же холод мешает ей. Эмме кажется, что скоро она приобретет бледно-голубой оттенок. Ведь даже кружка в ее руке остыла быстрее, чем когда-либо. Эмма наблюдает. Внимательно всматривается в картину за окном, не пропуская мимо глаз ни малейшую деталь. Листья начинают кружиться. Ветер уносит их подальше от этого унылого места. Ощущение, будто даже листьям надоела кислая физиономия Эммы. Но что поделать, если эмоции застыли на ее лице. Она продолжает наблюдать. Может быть, если подождать еще немного, то ветер перестанет окутывать ее. Может еще чуть-чуть и наконец потеплеет? Хоть немного. Ей главное совсем не замерзнуть. И было бы проще, если бы она ушла подальше от мерзкого ветра за окном, но она не хочет. Холод мешает ей, а уйти от него сил нет. Она готова выть от собственного бессилия. Ведь вроде так просто уйти, но когда пытаешься, ничего не получается. Что-то каждый раз останавливает. Но что? — Что же мешает?.. — вполголоса произнесла девушка. Эмму услышали. Тяжелые шаги раздаются по всему дому и разрезают тишину пополам. Она не повернула голову, чтобы посмотреть кто же это. Эмма уже догадалась. — Милая, а ты в школу не опоздаешь? — подходя к Эмме, спросил мистер Нолан. — Нет, пап, — мягко улыбнулась девушка, повернувшись к отцу. — У тебя буквально пять минут добраться до школы, я сомневаюсь, что ты успеешь. Что-то случилось? — Дэвид вопросительно посмотрел на дочь. — Все хорошо, честно. Просто я… — Свон опустила глаза, поджав губы в тонкую линию. — Эмма, ты не умеешь врать. Что произошло? Я ведь твой отец, ты можешь все мне рассказать, — Нолан мягко обнял свою дочь и поцеловал в макушку. — Я не хочу идти, потому что… — Эмма не знает, что сказать. Какие именно подобрать слова. В ее голове так много мыслей, но она ни за одну не может ухватиться. И со всей этой ситуацией Эмма и думать забыла о мерзком холоде внутри. О кружке, остывшей в ее руках, листьях, стремящихся улететь от нее. Она просто забыла. Эти теплые объятья будто вырвали ее из реальности. И больше ничего не хотелось, кроме как оставаться в успокаивающих объятьях отца. — Потому что больно, папочка. Но почему так больно? И вроде бы знаю ответ, но не понимаю. Не могу осознать, — всхлипнула девушка, сильнее прижимаясь к нему. — Что он сделал? — Ничего. Просто я опять выбрала не того.***
Эмили сидела на жестком подоконнике в своей комнате. За ее окном так же серо и скучно, как и за окном Эммы. Тяжелые тучи изо всех сил старались не дать пробиться тусклым лучам солнца. Редко посаженные деревья качались из стороны в сторону, и Эмили могла поклясться, что слышала как они скрипят. Багровые листья кружат вокруг них, будто пытаясь скрыть их наготу. У них не получается, но они не отчаиваются. Они знают, верят, что у них получится. Птицы, зная их намерения, не мешают. Они бы и сами помогли, но слишком боятся все испортить. Птицы грациозны. Всегда. И даже сейчас, бесцельно летая над землей. Это поражает, ведь люди так отличаются. Они не могут позволить себя днями напролет летать с птицами небесными. Они могут лишь ждать и надеяться, что когда-нибудь они обязательно полетят над землей. И они дождутся, по другому и быть не может. У Эмили в голове слишком много ерунды, особенно в последнее время. Избавиться от нее она не может. Не в силах. Для этого надо в ней разобраться, а она не хочет. Знает ведь, гиблое дело. В груди у нее дыры. Большие и малые. И все одинаково болят. Было бы их меньше, но большие. Такие закрыть нетрудно. Так легче будет. Но их много. Так много, что не успеваешь понять откуда взялись. Да и она уже не хочет разбираться. А самое удивительное, что цвет у дыр неправильный. Не черный как положено, а белый. Яркий, ослепительный до тошноты белый цвет. И она не понимает, почему белые? Эмили прислоняет руку к искаженному сердцу в надежде, что свет перестанет ее ослеплять. Не получается. Но она как и листья не перестанет делать этого. Ведь если у них получится, то и у нее обязательно выйдет. У Эмили не было сердца. Было лишь подобие. Неправильное подобие. Жалкая пародия. С детства отчаянно пыталась окрасить нужными красками, одарить необходимыми чувствами, чтобы хоть немного стало похоже. Но руки у нее неправильные. Холодные. Такими сердце не сделать. Не выйдет. И с каждой попыткой сотворить это самое подобие выходило лучше, но все равно не то. Не так должно оно выглядеть. Вскоре неправильные руки устали мастерить замену и оставили искалеченную, несуразную версию человеческого сердца. Эмили смирилась и привыкла. И спустя время оно действительно заменило ей настоящее. Она поняла, что с таким жить куда проще. Оно болит меньше. Но некоторым удавалось делать настолько больно, что подобие не справлялось. Потихоньку оно начало изнашиваться. И от него ничего не осталось. Ничего, кроме маленьких осколков. Рукам пришлось мастерить новое из его остатков. И оно уже не могло чувствовать. Но изъян заключался вовсе не в этом, а в том, что чувствовало только боль. Эмили свыклась и с таким. А теперь… подобие исчезло. Где искать даже не знаешь. Вместо него непонятная масса. Да еще и с дырами. Неправильными дырами. Эмили допускает мысль, что это оно. Настоящее сердце. Живое, которое чувствует все-все. И только ее. Но из-за ярких белых дыр толком не понятно. А вдруг ошиблась? Но она знает точно — ей больше не придется делать подобие. Теперь Эмили может многое понять. А главное, что чувствовать может. И уж точно попытается дать ответ на мучающий вопрос. — Влюблена ли я в него? Данный вопрос, не переставая, звучал в ее голове с того самого момента. И вот сегодняшнее утро началось с ненавистного вопроса. А она вновь уходит от ответа. И что бы она не ответила, будет ложью. Ибо сама не знает верного ответ. — Влюблена ли ты в Киллиана? — шептал внутренний голос. Эмили собралась отвечать. Она сможет. И надеется, не соврет. Стук в дверь. Она с характерным неприятным скрипом открывается. — Нет… — сказала девушка себе под нос. В дверном проеме появляется никто иной, как мистер Уотсон. Вид у него странный. Взволнован как-будто. На белой, идеально выглаженной рубашке начинают появляться складки. Галстук немного ушел вбок. Он спешит? Тогда зачем зашел? Глаза у него не естественно голубые. Светлые, почти как ее дыры. Брови хмурятся и губы как тонкая линия. Она не видела его таким очень давно. И что-то в его внешнем виде говорило, что все нормально, так и должно быть. — Что случилось? — нахмурилась Эмили. — Ничего, — поспешил ответить отец. «Как и стоило ожидать.» — Тогда зачем зашел? — спрашивает девушка. В ее голосе слышен лишь холод. Эмоций нет. Их будто растоптали, как какого-то ничтожного таракана. И могла бы она ради приличия надеть полюбившуюся маску с палитрой радостных эмоции, но смылся не видела. — Я хотел поговорить. Мама рассказала, что ты не хочешь прощаться с друзьями и я хотел узнать… почему? — Грэг сел возле дочери. — Не делай вид будто бы тебя это волнует, — та закатила глаза, — они не нравятся тебе и не надо спрашивать ради приличия. — Не имеет значения нравятся они мне или нет. Они твои друзья, именно они делают тебя счастливой и это главное. — С чего ты вдруг так заговорил? — девушка с подозрением сощурила глаза. — Эмили, я… мы действительно были не правы. Наделали делов, а теперь хотим извиниться. И да, я знаю, что каких-то извинений будет не достаточно, поэтому мы будем меняться. Мы стараемся, чтобы вернуть тебя, вернуть твое доверие. К сожалению мы не можем исправить то, что сделали, но теперь такого не повторится. Я обещаю. Больше ты не будешь нас ненавидеть. — За то, что вы делали, я вас никогда не прощу. Знаю, что надо простить, но не могу. Но я все-таки надеюсь, что это больше не пустые слова. Я действительно хочу в это верить. Но пока не вижу особых изменений. — Мы будем меняться, ты только верь в нас. Пожалуйста. Эмили в ответ положительно качнула головой и еле заметно улыбнулась. — Отец, — Эмили опустила глаза на свои руки, — пап, — она крепко взяла его за руки и посмотрела в глаза. — Я не знаю, что делать. Я запуталась. Мне действительно очень нужна чья-то помощь. — Я готов выслушать и помочь тебе, Эмили, — мистер Уотсон тепло улыбнулся. И Эмили все рассказала. Никаких секретов. Никаких тайн. Никакого вранья. Ей было это необходимо. Этот разговор по душам с отцом был ей необходим. — И Джонс признался, что у него есть чувства… к Эмме, — помедлив, ответила девушка, — и он не знает как ей сказать об этом. Вот и все, — опустила глаза Эмили. — Ты неравнодушна к нему? — осторожно спросил отец. — Дело как раз в том, что я не знаю. Кажется да, но хочется сказать нет. Я все испортила. Все, что было между нами. Этим чертовым поцелуем. Я просто хотела понять, что чувствую. Лучше бы я этого не делала, — девушка закрыла глаза. — Почему ты решила, что все испортила? Это рано или поздно должно было случиться. Ты должна была понять, что между вами происходит, и ты сделала это. Эмили, это не плохо и не хорошо, так должно было случиться. — А вдруг Киллиан все рассказал Эмме? Или она увидела нас? Как мы после всего можем продолжать общение? — испуганно спросила девушка. — А какова вероятность того, что она могла все видеть? — Большая. Очень большая вероятность. Что мне, черт возьми, теперь делать? — Тебе нужно поговорить с ними, объясниться. Поверь, это намного лучше, чем какой-либо другой вариант. Эмили закусила губу. Она должна это сделать. Так будет правильно. Но почему тогда не хочет? — Им будет лучше, если я не буду вмешиваться в их жизни. Им будет лучше без меня. «Может я поступила неправильно, но так будет лучше.»