Ороборо: Господин Демон

- 12

Снег продолжал идти, а Чонин устал ждать. Он не чувствовал бега времени в преисподней. Белый наст под ним царапал скулу, но алые разводы быстро присыпало белыми хлопьями, стоило лишь слегка повернуть голову. Было адски холодно, но он не дрожал — тело окоченело. Будь он смертным, уже умер бы от холода. Но он не был. Сердце просто билось медленнее. Приоткрыв глаза, Чонин попытался шевельнуть разбитыми пальцами. Не вышло. Пальцы так и остались скрюченными и наполовину погружёнными в снег. Фох не убрал печать из-под морозного потока в его доме. И Чонин знал, что Фох продержит его в холоде ещё долго. Чтобы потом переставить туда, где будет адски жарко. Игра на контрастах. Примитивно, предсказуемо, но неизбежно и неприятно. Взглядом Чонин нашёл отблеск ци Сэхуна, потом различил тоненькую нить, почти леску, едва заметную. От нити отделилась слабая искорка, крошечная, и закружилась вместе со снежинками. Она упала на руку Чонина и осталась там. Как ни странно, но Чонин явственно ощущал тепло. Настолько явственно, что через несколько минут даже смог шевельнуть пальцами. "Сэ... хун..." В этом вездесущем холоде замерзали даже мысли. Хотелось закрыть глаза и провалиться в дрёму. Мешало волнение. Из-за Сэхуна. Чонин опасался, что ягуар убьёт его — это было бы логичным и естественным. Для демона. — Вижу, спеси у тебя поубавилось. Чонин отвернулся, сильнее расцарапав настом скулу. Предпочитал смотреть на тусклую стену, а не на ту, за которой маячило гигантское лицо Фоха. — Хороший способ напомнить, где твоё место, да? Мне вот вообще любопытно, откуда полукровки берутся. — Сходи в школу... Там доступно объясняют. — Управляться с замёрзшими губами и отвечать оказалось сложнее, чем он думал. — Да я в курсе. Но я не о том. Мне вот вообще противны ангелы сами по себе. Большинству демонов — тоже. Но полукровки откуда-то берутся. Уму непостижимо. Всего лишь доверили Чанёлю провести переговоры, а какой результат. — Завидно? — Чонин сгрёб в ладонь снег. Снег не таял. — Противоестественный союз, нарушающее закон дитя, опороченная репутация... Чему тут завидовать? Взгляни на себя. Ты никто здесь. И будешь никем на небесах. Ты способен на что-то только между небом и землёй. Жалкий фокусник для смертных. Даже смешно, что таким, как ты, даровано бессмертие. К чему оно тебе? Чтобы осознавать собственную неполноценность? — Или чтобы быть недостижимой мечтой? — не удержался от иронии Чонин, процитировав Чанёля. И заорал от внезапной боли. Языки пламени кусали даже сквозь прозрачные стены — Фох швырнул печать в камин. Кожа стремительно краснела, покрывалась волдырями, которые лопались, обнажая плоть. Одежда тлела и расползалась лоскутьями. Мало приятного в том, чтобы быть сожжённым заживо. И хуже всего не боль, не жар, а запах горящей плоти и волос. Чонин свернулся клубком, прикрывая голову руками и стараясь делать вдохи пореже. — Я видел, как тебя сожгли на площади в Кордове. Впечатляюще это было. Ты как раз накануне закончил печать, с которой у меня ничего не вышло. А через сутки тебя никто уже не искал, ведь тебя сожгли. Я так и не понял, позволил ты этому случиться или в самом деле не ожидал. Утолишь моё любопытство? Печать достали из камина и поставили не на прежнее место. Жар мало-помалу спадал, хотя поначалу Чонин точно не мог это оценить. Он пытался научиться дышать заново и отстраниться от боли. — Лучше бы тебе ответить, если не хочешь ещё разок угодить в пламя. — От людей... привыкаешь ждать всего... самого худшего. Для них я... ничем не отличаюсь... от тебя. Чонин умолк. На него сверху полилась вода. Облегчения она не приносила, лишь усиливала боль, но признаваться в этом он не собирался. — Логично. Люди считают, что живут только раз, потому спешат и не ценят. И тебе приходилось жить рядом с ними. Незавидная участь, если подумать. А ведь ты мог попытаться пройти обряд и стать демоном. Или взять себе столько власти, сколько захотелось бы. — Мы оба... знаем, что... пройти обряд я не смогу. — А, ну да. Всего четверть суток тёмная. В самом деле. Но ты ведь добился этого сам. Раньше соотношение было иным. Верни всё так, как было — и обряд ты сможешь пройти. — Зачем? Простой вопрос привёл Фоха в замешательство, судя по продолжительному молчанию. — Надоело, — подытожил Фох и вновь швырнул печать в пламя. Второй раз Чонин пережил уже легче, да и гореть там было почти нечему, ведь он и восстановиться не успел. Фох немного позабавлялся, перемещая его то в пламя, то в воду, потом ещё разок сунул в воду и отправил на полку под ледяной поток. Плёнка влаги на обожжённом теле тут же схватилась ледком. — Говорят, полукровки дико живучие. Я даже не нашёл упоминаний о смерти тебе подобных. Читал только пару историй о заключении полукровок в бездне. Ну и о тех, кто имел глупость забраться в преисподнюю и сдохнуть тут. Пожалуй, я могу извлечь из этой ситуации куда больше выгоды, чем думал. Напишу потом трактат о пределах выносливости полукровок. Два вывода уже есть. От огня и холода ты не дохнешь. Это радует, но заставляет поискать варианты. Но надо ли? По-моему, тебе больно, да? Чонин приоткрыл глаза и проследил, как Фох ведёт пальцем по грани печати. Дотянуться и разорвать одну из нитей ци... Искушение победило здравый смысл. Фох взвыл, а затем с силой сшиб печать с полки. Чонин глухо застонал, ударившись обожжённой и промёрзшей спиной о стенку. Может, к лучшему, потому что благополучно на этом провалился в беспамятство. Даже у его выносливости имелись пределы. Во тьме жили шёпот Сэхуна и хорошие воспоминания. Они походили на концентрированное блаженство после недавних мучений. *** — Может, ты уберёшь свой хвост от моего лица? Хвост шикарный, не спорю, но я сейчас чихну... Апчхи!.. Ну вот. Не рычи! Не рычи, говорю! Ах ты... Так, Чонин, а теперь аккуратно разжимай зубки... Чонин! Я невкусный, честно. Или ты разжимаешь зубы и возвращаешь мне руку, или я снова буду тянуть тебя за хвост... Во-о-от... Фу, отцепись от моей ноги! Нет-нет-нет, если ты на меня ляжешь, я уже не встану... весь не встану! Сэхун отодвинулся от ягуара и устало привалился спиной к креслу. Толку от всех его размышлений было мало. Он по-прежнему не представлял, что вообще мог сделать, чтобы помочь Чонину выбраться из ловушки. В дверь громко постучали. Тихо выругавшись, Сэхун поднялся с пола и побрёл открывать. Ягуар сунулся за ним, но Сэхун прикрыл дверь гостиной прямо перед носом у зверя. — Не хватало ещё, чтобы тебя увидели в таком виде... Сэхун нацепил на лицо дежурную улыбку и распахнул дверь. Улыбка примёрзла к губам, когда он в дневном свете прекрасно разглядел гостя. И кухонный нож у гостя в руке. — Да ну нафиг! — Он захлопнул дверь и закрыл на замок в секунду. В дверь сильно постучали. — Ага, щас! Пошёл к чёрту! Дверь затряслась от ударов, и Сэхун вцепился в ручку, заодно и плечом привалился к толстой деревянной преграде, чтобы помешать её открыть. Где-то в доме зазвенело стекло. — Твою мать... — обречённо выдохнул Сэхун, сообразив, что гость мог влезть и через окно, раз в дверь никак. Однако в дверь снова заколотили. Сэхун упёрся в дверь ногой и дотянулся до висевшей на стене куртки, нашарил в кармане пистолет и проверил, заряжен ли. Потом вспомнил, что пули не производили особого впечатления на этих тварей. Но, может, потому что пули были обычные? Как там дядюшка делал, когда проводил какое-нибудь таинство? Сэхун, ощущая себя почти идиотом, потёр пистолет в ладонях, уставился на него, пытаясь одновременно держать ногой дверь, смущённо кашлянул и негромко принялся повторять то, что всегда говорил дядя — слова из дремучего детства, оставшиеся в памяти: — Ин... пхё... чжё... ся... кай... тын... иэт... сай... чэн... ум! — На "ум" он встряхнул пистолет, крепко сжав его ладонями. Дядя говорил, что этими словами можно всегда развеять наваждение и разбить неправильные потоки энергии. И для этого даже не нужно обладать силой. Дескать, в старые времена все люди знали это и пользовались, а вот ныне — забыли. Сэхун всегда недоумевал, как простая считалка могла дать такой эффект, но в детстве он всегда успокаивался, если ему было страшно, а он произносил эти слова и хлопал в ладоши на "ум". Дерево затрещало, и Сэхун едва не шарахнулся прочь, потому что преграду пронзил нож — остриё замаячило перед глазами. В той стороне, где располагались гостиная и кухня, что-то загремело, снова зазвенело стекло. Или посуда? Глухой рык ягуара прозвучал для ушей Сэхуна музыкой. — Ладно, если пули не берут, у меня тут хвостатый Чонин есть... Дверь поддалась под напором снаружи, резко распахнулась, ударив Сэхуна и заставив выронить пистолет. — Ах ты... — Сэхун... — зашипела тварь, вытянув руку с ножом к Сэхуну. — Свали! Тебя сюда не звали! — Сэхун толкнул плечом, зажав гостя между дверью и косяком. Машинально нашарил ручку двери в кладовку и рванул туда, заперевшись изнутри на пару шпингалетов. Шпингалеты выглядели хрупкими и ненадёжными, поэтому Сэхун упёрся ногой в косяк и двумя руками ухватился за ручку. Над головой вспыхнула лампочка, а дверь дрогнула от рывка. — Пошёл к чёрту! — Сэхун... — Дверь снова дрогнула, а шпингалеты слегка погнулись. — Чонин, тебя где там вообще носит? Тонкое покрытие треснуло, в дыру просунулась рука с ножом и принялась махать этим самым ножом у Сэхуна перед глазами. Он пригнулся, торопливо отпер дверь, вылетел из кладовки, приложив гостя вместе с дверью об стену, подобрал с пола пистолет и кинулся в гостиную. В кухне гремели и рычали, а в гостиной было тихо. Сэхун запнулся о край ковра, полетел "всей правдой" на пол, красиво распластавшись в воздухе, поморгал и перевернулся на спину. Вовремя, чтобы вскинуть пистолет и всадить в гостя с ножом две пули. То ли считалка помогла, то ли что-то другое, но тварь отбросило выстрелами назад. "Кукла" даже рухнул на пол и закопошился там не в пример медленнее. Ненадолго. Из кухни вынеслась чёрная молния и приземлилась аккурат на гостя. Клыки, когти, встопорщенный мех, хвост... Сэхун сглотнул, оценив скорость, с какой ягуар расправился с гостем и обратил его в горстку праха. — Чего так долго-то? У тебя там, что, сотня противников была? Может быть, как оказалось. Потому что пол вокруг кухонного стола — перевёрнутого на бок, между прочим — густо усеяла пыль. Сначала Сэхун худо-бедно отремонтировал входную дверь, поставил мебель так, как ей стоять и полагалось, после чего пропылесосил пол и ягуара. Ягуар скомочился под столом и угрожающе рычал, когда Сэхун пытался выманить его на открытое пространство. Пришлось пропылесосить его только слегка, уворачиваясь от лап и когтей. Хвост пропылесосить Сэхун не рискнул, хотя тот как раз на виду оставался. Сэхун с тоской осмотрел дырки от ножа на входной двери и залепил их бумажным скотчем. Как ни странно, но недавняя встряска спровоцировала Сэхуна на бурную деятельность. Он обошёл весь дом, с энтузиазмом придвигая к окнам шкафы и заколачивая те окна, где пострадали стёкла. Ягуар степенно вышагивал следом и наблюдал за его действиями со скепсисом на морде. Сэхун гордо игнорировал меховое темнейшество и продолжал принимать меры для собственной безопасности. Умаявшись, свалился на ковёр в гостиной и уставился на запрыгнувшего на диван ягуара. Через несколько минут Сэхун корпел над новой картой, пытаясь изобразить чёрного ягуара, вальяжно развалившегося на диване. Только закончив с картой, Сэхун подумал о том, что карты по сути выступали проводниками. Лихорадочно порылся в колоде и нашёл карту со всадником. Положив её перед собой, выудил из кармана кристалл на шнурке и озадаченно почесал затылок. *** Чонин свернулся клубком на снегу. Ожоги слегка поджили, но вряд ли надолго. Ничто не мешало Фоху снова сунуть печать в огонь или ещё куда-нибудь. — Чонин... Вот чёрт... Чонин! Он плотнее зажмурился, цепляясь за знакомый голос и не желая его отпускать. — Ты слышишь меня? — Вечность бы слушал... — пробормотал Чонин. — Придурок! Глаза открой! Чонин с трудом разлепил веки и удивлённо моргнул. На снегу перед ним сидел Сэхун. Полупрозрачный такой, словно призрак. — Если это очередная шутка Фоха, то мне не смешно. — Вообще-то это я. Ну, то есть, карта. Я пялился на проклятую карту до посинения и, кажется, уснул? Ты настоящий? А что это за место? — Сэхун с любопытством повертел головой по сторонам. — Странный демон с подвешенным языком, который Чанёль, сказал, что тебя заперли в печати. Это печать? — Карта... — Чонин снова прикрыл глаза и слабо улыбнулся непослушными губами. — Я оставил печать на картах. Кто бы мог подумать, что пригодится... — Чанёль сказал, что я могу тебе помочь. И другой так сказал. Но они не знают, как. Я, кстати, тоже. И раз уж я здесь, может, ты мне скажешь, что мне делать? — Не знаю... — Чонин задумчиво потрогал пальцем колено Сэхуна. Как ни странно, палец насквозь не прошёл. Колено ощущалось как вполне себе настоящее. Тёплое. — О Господи! Чонин! Соберись! Слушай, так нечестно. У меня руки сквозь тебя проходят. Давай, подумай. — Толку тут думать? Разделённый я ничего не могу. И даже если каким-то чудом ты притащишь сюда мою демоническую половину, не факт, что выйдет хоть что-нибудь. Но вообще мне нужна моя половина, тогда можно было бы поглядеть, есть ли у меня в запасе достаточно мощный источник силы, чтобы сделать печать, которая будет круче этой. — А так ты посмотреть не можешь? — Как? Источники таскает в себе демоническая сущность. Сэхун обхватил руками колени и задумался. — Слушай, а если протащить сюда ягуара по карте? — В смысле? — Чонин с интересом глянул на Сэхуна. — Я нарисовал карту с ягуаром. Что, если я снова приду сюда по твоей карте, прихватив с собой карту ягуара? Или... если я буду пялиться сразу на две карты, я смогу прийти сюда с ягуаром? — Не знаю, но в моём случае выбирать не приходится. Попробуй. — Ты не спи только, а то я же тебя не растолкаю. — Я постараюсь. Просто... очень холодно... Сэхун? — А? — Нет, ничего. — Чонин устало закрыл глаза. — Отец у тебя жуткий, если честно. — Да нет, нормальный. На флейте играет здорово. — А вот твой мама мне понравился. — Зря, он такая заноза... — Подожди немного, хорошо? Я постараюсь притащить сюда хвостатую скотину. — Сэхун, осторожнее, он опасен. Особенно для тебя. — Вовсе нет. Он милый и забавный. И он точно не сделает мне ничего плохого. — Мне бы твою уверенность... Он слабо улыбнулся, чувствуя, как на лицо медленно падают крупные снежинки и не тают. На кончиках пальцев жили воспоминания о тепле Сэхуна. Даже если примерещилось... этот мираж был сладким и желанным. *** Сэхун устроился на полу, положив перед собой две карты. Карту всадника и карту ягуара. Через минуту он спохватился и отправился на поиски самой натуры. "Натура" хвостатой филейной частью торчала из холодильника и чем-то чавкала. Курицей, как оказалось. Сырой. Попытки Сэхуна отобрать курицу или как-то отвлечь ягуара от еды столкнулись с непониманием и резким неприятием вплоть до угрожающего рычания и выпущенных когтей. Пришлось подождать, пока его меховое темнейшество заморит червячка и соизволит отвалиться от холодильника. Правда, меховое темнейшество соизволило отвалиться от холодильника ровно на два метра — под стол, где и разлеглось в вальяжной позе, выставив из-под стола хвост и меховые конечности. Судя по виду ягуара, с места он двигаться не намеревался. А Сэхун очень хорошо помнил, чем рискует, если попытается пихнуть ягуара или ещё как-нибудь нарушить его покой. — Ну ладно... Сэхун сбегал за картами, устроился на полу рядом с ягуаром и осторожно тронул того за лапу. По крайней мере, пока он просто держался за лапу, ягуар смотрел на него снисходительно-добродушно. — Понесло же меня в полицию... лучше бы я учился на ветеринара. Сэхун коснулся пальцами левой руки двух карт одновременно и закрыл глаза. В прошлый раз он тоже прикасался к карте, долго пялился, а после его то ли сон сморил, то ли нечто похожее. На сей раз Сэхун решил не пялиться на карты, а попытаться их почувствовать, чтобы ускорить процесс. За лапу ягуара держался на всякий случай, чтобы уж точно утащить его с собой, если снова получится достучаться до Чонина. Достучаться очень хотелось, потому что оставлять Чонина в том месте было попросту нельзя. Сэхун помнил снег, ветер, следы от ожогов, запёкшуюся кровь и голубоватую от холода кожу. Чонин выглядел измученным и уставшим, бледной тенью самого себя. У Сэхуна сердце кровью обливалось, когда он смотрел на заключённого внутри печати Чонина. Сэхун думал о нём, старался представить его себе, звал и мысленно уговаривал не спать. Постепенно становилось всё холоднее. Холоднее и светлее. Пока всё не подёрнулось морозной дымкой. А потом Сэхун вновь увидел свернувшегося клубком на снегу Чонина. Из правой руки выскользнула меховая лапа. Ягуар настороженно двинулся вперёд, приминая лапами снег. Принюхался, помедлил в шаге от Чонина, а после — лизнул в плечо. Он подобрался ещё ближе и улёгся на снег, будто пройдя сквозь Чонина. Сначала они оба походили на причудливый мираж из человека и зверя, а затем ягуар подёрнулся тёмной дымкой, чтобы чуть позже Чонин закутался в обрывки чёрного тумана. Правда, Чонин так и остался лежать на снегу без движения. Сэхун не выдержал долго, приблизился к нему и робко протянул руку. Боялся, что рука снова пройдёт сквозь Чонина, но этого не случилось — видимо, на второй раз он увереннее контролировал сознание. Под пальцами кожа Чонина казалась ледяной. — Чонин? — тихо позвал он и слегка тряхнул. Сдвинул руку к шее и попытался отогреть хоть немного. Подышал на ладони, потёр друг о друга и снова прижал к шее. — Чонин! — Холодно... — донеслось едва слышное бормотание в ответ. — Только не спи, хорошо? Неожиданно Чонин вскинулся, сел, а после обхватил Сэхуна руками. Сэхун ловил воздух широко раскрытым ртом от внезапного холода. Но он не отпрянул, а тоже крепко обнял Чонина, хотя тот прямо сейчас напоминал глыбу льда. Сэхуну ещё никогда не было настолько холодно, но он знал, что Чонину наверняка холоднее. И Чонин просто грелся его теплом. — Я только... немножко... погреюсь... — сбивчиво пробормотал ему на ухо Чонин непослушными губами. — Сколько угодно, — с трудом выдохнул Сэхун, крупно дрожа от холода. Онемевшими пальцами зарылся в тёмные волосы и прижался губами к виску. Его Чонин всегда согревал сам собственным жаром, и Сэхун даже представить не мог, что когда-нибудь будет согревать собой Чонина. Утянул за собой на снег, привлекая к себе и обнимая, коротко целуя в сухие холодные губы горячим дыханием. — Иди ко мне... Дыхание сбилось, и стало ещё холоднее, когда Чонин бросил ледяные ладони ему на шею. Потом прошло — Чонин окутался обрывками чёрного тумана. Густой мех под пальцами, напряжённые мышцы и нарастающий жар. Потому что у ягуара кровь бежала по жилам быстрее, чем у человека. Ягуар прижался боком к Сэхуну, возвращая отобранное тепло, но вскоре вновь утонул в тёмной дымке, превращаясь в человека. Чонин уселся на снегу, скрестив ноги, сделал глубокий вдох и раскрыл перед собой левую ладонь. В серебристом облачке один за другим возникали кристаллы, а Чонин рассматривал их, сведя брови к переносице. Искал подходящий. Сэхун смутно помнил, как прежде выглядел тот камень, из которого Чонин сделал собственную тюрьму, но пока что все источники силы выглядели бледнее. Через несколько минут Чонин опустил руку и устало потёр лоб ладонью, потом качнул головой. — Ни один не подходит? Совсем? — не удержался от вопроса Сэхуна. — Они все слабее, чем нужно, — тихо отозвался Чонин. — Бесполезно... — Я думал, у тебя запас источников посолиднее. За столько-то времени... — Так они же не лежат мёртвым грузом, — обиженно отозвался Чонин. — Я время от времени делаю из них печати. И я не могу таскать с собой их в неограниченном количестве. Он поднялся на ноги, подошёл к стене и прикоснулся пальцами к тому, что видели только Глаза Смерти. — Отдачи нет, но я не могу сломать печать. И выйти тоже не могу, — прислонившись лбом к стене, подытожил Чонин. Сэхун медленно приблизился к нему, обнял и упёрся подбородком в плечо. Молчал, потому что не знал, что сказать. Всё равно он ничего не понимал в печатях и не знал способа, как освободить Чонина. Хотел бы, но не знал. Хотя Фань упомянул, что на Сэхуна объявлена охота. Как на источник силы... Он крепче ухватился за Чонина, потому что... Дежавю. Это уже было. Сэхун уже видел это. Видел в ту ночь, когда Чонин привёз его из клиники и проводил до двери дома. На маленьком крыльце под фонарём с двумя вырезанными из дерева белками... Чонин плавно развернулся в его объятиях, поймал в ладони его руки, погладил и тихо шепнул: — Прости. Тебе надо уходить, пока Фох не вернулся и не увидел тебя здесь. Чонин отступил на шаг, но Сэхун вцепился в его запястье и удержал. — У меня есть идея. Чонин вопросительно вскинул брови, глядя на него с лёгким недоумением. — Я же твой двойник, так? И фактически я сейчас нахожусь в другом месте, как и твоя хвостато-меховая половина. И при этом мой разум или его часть — здесь. Чонин, а если ты станцуешь со мной и попробуешь выйти по следу моего сознания? След ведь должен быть, так? Что-то вроде нити, да? Чонин слабо улыбнулся и покачал головой. — Я вижу нити ци, а не следы сознания. Это разные вещи. — Ага, но ци — это жизненный поток. Энергия живого, правильно? Значит, я так или иначе должен был оставить такую нить. Как связь между мной там и тут. И твоя демоническая сущность — тоже. Что тебе мешает хотя бы попробовать? Ты же всё равно ничего не теряешь. — Сэхун коснулся кончиками пальцев лица Чонина и неуверенно улыбнулся. — Потанцуешь со мной? Дежавю. Падал снег, и одежды на Чонине не было. Сэхун точно уже это видел. Чонин закусил нижнюю губу, напряжённо всматриваясь в его лицо, потом кивнул. — Ладно. Попробовать стоит. Ты видел, как я делал эту печать. В ней есть немного твоей ци. Может, это и впрямь сработает. Сэхун прикрыл глаза, едва Чонин прильнул к нему, чтобы ускользнуть и оказаться уже с другой стороны. Жёсткие ладони блуждали по его телу почти невесомо под слабый, но медленно нарастающий звон. Сейчас Сэхун не мог видеть в деталях, что именно делал Чонин, но догадывался, что тот прикасается к нитям ци, заставляя их дрожать и петь, исправляя и внося гармонию. А ещё он прикасался к Сэхуну, и это напоминало не столько танец, сколько занятие любовью. Потому что Сэхун не ощущал больше холода, а к звону вокруг примешивался шум, невнятный гул. Сэхун далеко не сразу опознал в этом шуме собственный пульс, что отдавался в висках. Распахнув глаза, он в замешательстве смотрел на серебристое сияние, заливавшее печать изнутри. И не мог поверить, что источником этого сияния был он сам. Вокруг него в сиянии оставались дымчатые следы — после каждого движения Чонина. Чонин танцевал в паре шагов от него, но Сэхун чувствовал его так, словно он прикасался по-настоящему — прямо к коже. Или был внутри — вместе с потоками ци. Сияние нарастало, становилось слепящим до такой степени, что Сэхуну пришлось закрыть глаза. Но это не отключило прочие чувства. Он всё ещё чувствовал танец Чонина всем телом и терялся в ощущениях. Тепло так, что уже горячо. Горячо так, что уже сладко. А сладко... до блаженства. И губы Чонина на его губах как последний штрих, как миллиметр до идеала. Сэхун задохнулся от внезапного резкого порыва ветра, машинально ухватился за Чонина и куда-то рухнул под оглушительный то ли звон, то ли взрыв. На время перестал соображать и что-либо ощущать вовсе, просто продолжал цепляться за Чонина.