«Я ненавижу, что рядом нет именно тебя…»
— Он стал твоей тенью. Или наоборот: ты — его тенью, — медленно произнёс Джерар, давая вникнуть в смысл слушателю. — К сожалению, я этого не понимаю. Мы с ним друзья, а брак для нас фиктивный. — Люси не понимала, что говорит. Слова лились из её уст автоматически. Она этого не осознавала, и Джерар, похоже, тоже. — Ты не понимаешь. — Возможно. Это не просто принять. Подумай сам: если бы дорогим людям грозила большая опасность, ты бы ушёл, уладил и вернулся? Или остался, но потерял их навсегда? — Фернандес задумался. Она была права, но признавать этого друг не собирался. — Я считаю, ты не права. — Пересчитай. — Ты же могла бы выйти замуж и жить у себя дома. — Ты плохо прочитал договор? — Хартфелия посмотрела на преподавателя, как на умственно отсталого. Молчание увеличивалось во времени. Синеволосый с каждым прочитанным предложением хмурился сильнее. Происходящее его напрягало. Люси же сидела и пила горячий какао, который хоть как-то успокаивал её, нонаводил на грустные мысли. Она не любила бросать людей. Это было абсолютно так же, как выкинуть полупустую бутылку колы или вылить половину чашки кофе в раковину. Глупая, бессмысленная, пустая трата. — Но… ты подумала о Нацу? — Я думаю уходить не для того, чтобы разбить ему сердце, а для того, чтобы склеить — вернуться. Уходят ведь, чтобы найти повод вернуться, не правда ли?! — И зачем же ты его ранишь: уходишь сейчас, ушла бы тогда раньше. — Я ждала. Ждать чего-то глупо, вместе с тем бессмысленно, но люди всегда так делают…***
Это случилось пятнадцатого октября. На улице было пасмурно, и шёл тоскливый дождь, прямо как и на душе. Ей предстояло сказать «согласна», даже если она была против. Её протест ничего бы не изменил. «Настал тот самый день, тот день, когда я должна сделать это. Выйти замуж за слабака. Слабак? Хах, Люси, назвать слабаком только по внешнему виду… Хоть Эван и вправду слабак. Слабохарактерный — бесят такие, когда ты без силы воли: либо не можешь от чего-то отказаться, либо согласиться. Ты позволяешь чужим людям всё, а они рвут тебя, даже не спросив разрешения. Как-то один мудрый человек из книги сказал, что мы не можем выбрать, больно нам или нет. Но мы можем выбрать того, кто нам сделает больно. Я же не выбираю, а отдаю приказ стрелять в меня, тем самым делая больно. Точнее не в меня, а в мой мозг. Вся боль ведь оттуда. Я не знаю, сколько протяну в браке и надолго ли меня хватит, да я и не хочу этого знать. Мои мысли и так меня съедают, но мистер Райос, видимо, хочет, чтобы брак съел меня. Это неприятно, когда тебя заставляют. Вроде независимый, но нет же — надо кому-нибудь вмешаться в мою независимость. Ты живёшь себе, как и бывает в фильмах: встречаешься с парнем, учишься нормально, прекрасные родители. Но жизнь не фильм, жизнь — фронт, и ты сражаешься с самим собой». Она сидела у зеркала и смотрела себе в глаза. Она видела и чувствовала. Всё чувствовала. «Закройте глаза и представьте боль, насколько это возможно. Боль может быть и лучшей подругой, парнем, родителем, кроватью или ножом. Просто представьте. Она может выглядеть по-разному для каждого, но никто не знает её настоящий облик. Все так чувствуют её, будто мы живём в том мире, где постоянно теряем себя или близких. Просто задумайтесь, сколько было хороших моментов и страниц вашей книги. Вы же всё это пропускаете, не оставляете шанса задержаться счастью буквально на ещё одно мгновение. Что же вы делаете? Зато страдания вы держите дольше, а потом хотите умереть. Но для чего? Чтобы на вас обратили внимание, да? Да, ведь что, как не внимание, поднимает и опускает самооценку. Избавьтесь от боли», — это были её мысли, она всё твердила себе, что так не должно быть, но не могла опровергнуть. Мы сами строим свою судьбу, и каждый в праве решать, что делать с жизнью. — Люси, милая, пора выходить к алтарю, — Лейла заглянула к ней в персональную комнату, чтобы предупредить о начале торжества. Люси заплакала. — Люси… Лейла обняла свою дочь. Этот инцидент нужно переносить им двоим, а ощущение, что подвергают уничтожению весь мир. — Мам, ну почему так? — Хартфелия-младшая рыдала, голос дрожал, а тушь размазалась по щекам. — Почему всё так вышло, что ты сделала грёбанному Райосу? — Тише-тише, это моя вина. Мне пришлось тайно убить его товарища, теперь он грозит мне заявлением в полицию. — Почему ты раньше не сказала? — Не было необходимости. Пойдём, гости заждались только тебя. Вытри салфетками щёки и улыбнись, — Люси посмотрела на неё с немым риторическим вопросом. — Хотя бы для вида, что ты не плачешь.***
Пожалуйста, заключи меня в свои пьяные объятия, И я позволю тебе назвать меня своей этой ночью. Мне всего лишь нужно подчиниться. И если ты дашь мне то, что я хочу, Тогда я сделаю то, что тебе нравится.
— Согласны ли Вы, Люси Джудо Хартфелия, выйти замуж за Эвана Джейми Райоса? — сказал мужчина в чёрном фраке, на вид ему было лет пятьдесят. Люси не запомнила его имени, и не нужно было запоминать, он уже сыграл свою роль в её истории. Люси задумалась. Она не знала, не хотела замуж по расчёту, но ради мамы… Что ей это стоит? Три несчастных года? Три года потратить ради мамы. Сколько стоят эти три года, когда маме посвящаешь всю жизнь? — Согласна…