Take a look, Lilly / Посмотри, Лилли

И какой идиот додумался придумать все это? Всю эту игру, в которой я - еще и главный герой. Это звучит настолько смешно, что плакать хочется. Не моя это роль, НЕ МО-Я! *** Который час? И сколько я здесь провалялась? И почему голова так болит? Да ну, а какая разница? Я смотрю в окно. За ним - абсолютная темнота. Закрываю глаза и пару раз трясу головой. 

День.

Протерев глаза, я убеждаюсь, что солнце ласкает «Ямаку» своими приветливыми лучами. Понимаю ли я, что происходит? Нет. Стоит ли показаться врачу? Пожалуй. *** И вот я уже стою на пороге Фельдшерской. Помню, только перебравшись в эту школу, я довольно часто здесь бывала. Потом надобность в путешествиях к Фельдшеру отпала, и я перестала посещать это место. Пару раз мы перекидывались приветствиями, но это все делалось в меру вежливости. 

И вот я снова здесь. Предварительно постучавшись и крикнув «Извините за вторжение!», я направилась внутрь. К моему удивлению, внутри кабинета было абсолютно пусто. Включенный компьютер, остывающая чашка кофе, пара разбросанных по столу и полу бумаг - все прозрачно намекало на недавнее пребывание Фельдшера здесь. «Ну, раз ушел отсюда, значит, должен вернуться,» - подумала я. Оглядевшись вокруг, я не заметила никаких изменений со времени моего последнего визита. Как и в старые добрые, этот кристально чистый кабинет демонстрировал всю чистоплотность и перфекционизм его обладателя. Баночки, расставленные в алфавитном порядке, сверкающий стол, отполированный до блеска пол, да даже пар, исходящий из горячей кружки кофе - казалось, что все в этой комнате следует каким-то непревзойденным идеалам. В такой атмосфере начинаешь чувствовать себя тусклым. Может, это было сделано случайно, а может, Фельдшер сыграл со своими пациентами злую шутку, но это одновременно являлось прекрасным образом подражания любого идеалиста и невозможным, давящим на душу создателем неимоверной тоски и жалости по отношению к самому себе. В голове у меня заиграла какая-то грустная мелодия. Я не стала придавать этому большого значения, просто присела на ближайший стул и стала ждать прихода Фельдшера (не мог же он навечно уйти, верно?). Мелодия все плыла и плыла сквозь мои мысли, но не прерывая их, а наоборот, поддерживая. Это было одновременно и странно, и прекрасно. Хоть мотив и был грустным, но мелодичность просто поражала. Казалось, каждый инструмент исполнялся с особой любовью, не осекаясь ни в одном, даже самом сложном месте партии, не срываясь ни на одной ноте. И все эти потягивания струн, мерный бас, высокие и быстрые переливы - все это будто сливалось в один, мощнейший поток, плотно струившийся внутри моей черепной коробки. В конце концов, этот поток пробил последнюю преграду, и, смывая все мысли на своем пути, захлестнул меня. Я покачивалась ему в такт, полностью отдаваясь воле музыки. Не понимая, откуда она идет, не понимая, почему она звучит так громко и отчетливо, не зная, что сейчас со мной происходит - в полном неведении я отдавалась этой музыкальной сущности, что уносила меня все дальше и дальше. Сердце забилось чаще. Эмоции захлестывали меня с каждым ударом по струнам, клавишам, с каждой новой нотой - и все это было внутри меня, уже не только в голове, но и во всем теле. Сердцебиение учащалось еще и еще, я была близка к своему апогею, еще чуть-чуть, еще бы пару взмахов смычка… Невероятная боль в груди заставляет меня выйти из транса. Даже не так, она буквально насильно выпихивает меня из него, возвращая к суровой реальности. Отчаянно хватаясь за грудь, я пытаюсь выровнять дыхание, приостановить сердце. Глаза закрываются, ноги подкашиваются, руки отказываются слушаться. И я, совершенно обессиленная, падаю на холодный пол кабинета Фельдшера. *** Яркий поток света ударил мне прямо в глаза. От неожиданности я вскрикнула и попыталась отвернуться, но уткнулась лицом во что-то мягкое и теплое. Мужской голос будто окликнул меня с другой стороны: - Эй, просыпайся, соня. И потом, не могла бы ты не так сильно упираться в мой живот? Его слова быстро подействовали. Резко вскочив, я попыталась устоять на ногах, но в голову ударила боль, и я повалилась назад. - Ну-ну, не так резко, Лилли. После сердечных приступов нельзя так активно себя вести. Будь спокойнее, хорошо? Сердечный приступ? О чем он? Где я вообще нахожусь? Будто читая мысли, он отвечает - Ты - где-то между адом и раем. Чистилище, междумирье - называй, как хочешь. Но сейчас у тебя не так много времени. - О чем ты говоришь - решившись на диалог, я спрашиваю уже напрямую его, - и что тогда здесь делаешь ты? Он усмехнулся: - Считай меня своим ангелом-хранителем. Хотя, такой-себе из меня ангел. Своей музыкой чуть не убить подопечную - звучит глупо, не так ли? И он залился громким смехом. Теперь я начинаю вспоминать. Музыка из ниоткуда, захватывающий поток, боль в сердце, падение вниз… Занавеска койки откидывается, и вытянувшаяся оттуда рука затаскивает меня внутрь… Я пытаюсь разглядеть лицо своего «ангела», но свет слишком ярок, и я не могу увидеть даже его части. Стоит поговорить с ним, может что-то изменится. Я ведь нахожусь в состоянии мертвеца - и у меня только 2 пути, которые мне вообще не подходят. - Слушай, я еще не готова умирать - я пытаюсь завязать разговор, дабы узнать, как выбраться отсюда. - Ну, ты и не обязана. Камень с души. Теперь, раз я не обязана оставаться здесь, я смогу выбраться. Между тем, он продолжает говорить: - Ты не обязана, но в тебе должно быть желание. Желание жить и желание бороться. - Я готова бороться. Если это поможет мне выжить - я отдам на это все силы. - Тогда тебе остается лишь встать и пойти вперед. Вперед, навстречу объятьям старого мира, что ты так любишь. А я могу лишь помочь тебе подняться. С этими словами он вскочил с кровати и подал мне руку. Я охотно приняла его джентльменскую помощь, попутно пытаясь поймать краем глаза хотя бы малый кусок его лица. Оглядевшись, я увидела абсолютно белую комнату. Сверху падал тот самый ярчайший свет, заслонявший лицо моего «ангела». Четыре стены. Кровать. Свет. Похоже на психоделику девяностых. Но я здесь не затем, чтобы сойти с ума. Я здесь, чтобы выжить! Кажется, последнюю фразу я произнесла вслух, что подтверждалось тихим смехом этого человека-загадки. Погрузившись в краску, я отвернулась от него. И тут… Я увидела, что одна из стен чуть заметно колышется, словно занавеска в кабинете Фельдшера. Вот он, мой выход! Легкий толчок в спину - и я уже бегу вперед. Руки, как и ожидалось, не упираются во что-то твердое, а наоборот, не находят опоры в лжестене и легко проходят дальше. Обернувшись проводить взглядом этот загадочный мир, я смогла заметить фигуру своего «ангела», теперь уже махавшего мне рукой и улыбавшегося… Улыбавшегося? Пытаясь противиться затягивающей силе, я старалась ухватить больше частей его лица, но тщетно. Реальный мир уже звал меня, да и я сама решила туда вернуться. Последним, что я смогла запомнить, было движение губ этого парня. Будто он пытался сказать что-то важное, что до меня все никак не доходило… *** - Лилли, Лилли, очнись! Лилли! Беспокойный крик Фельдшера заставил меня прийти в себя. Оглядевшись вокруг, я обнаружила, что нахожусь все в том же кабинете. Белые стены, потолок, пол - все было как раньше. И только занавеска, закрывающая до этого вид на больничную койку, была откинута. А на койке лежала виолончель. И тут я все поняла. Нельзя было больше медлить. Сорвавшись с места, я с проворностью кошки преодолела преграду в виде Фельдшера и выскочила из его кабинета, бросив напоследок что-то вроде «Со мной все нормально, не беспокойтесь». Моей тогдашней скорости мог бы позавидовать любой олимпийский спринтер. Но тогда у меня не было задачи поставить рекорд - я лишь хотела как можно быстрее очутиться там, где я сейчас должна быть. Взлетев по лестнице, я чуть не сбила с ног Муто. Он так и остался она месте, недоуменно вглядываясь в мою удаляющуюся фигуру. Сейчас мне все равно не до него, потом объясню, почему пропустила занятия. Не обращая внимания на взгляды учеников, полные непонимания ситуации, я прорывалась к заветной двери. Еще пару шагов, и вот я надавливаю на ручку. Она плавно уходит вниз, открывая мне проход… В абсолютно пустой класс. Перед окном стоит стол, рядом с ним - 2 стула. Шкаф с чаем, чайник, чашки - все на своих местах. Ничего не изменилось с моего последнего визита. Почти ничего… Надеясь найти ответ в единственном подходящем для него месте, я отыскала лишь разочарование. Хотелось сесть в углу этой комнаты и заплакать, как в детстве. Это никогда не помогало в решении проблем, но хотя бы было каким-никаким способом уйти от них. Но теперь некому приободрить меня. Меня не погладит по голове мама, не обнимет сестра, даже мои старые друзья… Пытаясь уйти от себя, я ушла от всех. Превосходный исход, нечего сказать. До этого момента я всегда считала, что человек не может сам разрушить себе жизнь, не может обречь самого себя на вечные страдания, не может сам себя предать, отвернуться от себя. Но сейчас, стоя на распутье, где всего 3 исхода - смерть, сумасшествие или полное отстранение от общества, которые все равно ведут друг к другу - я прекрасно понимаю всех людей, которые страдают от внутренней боли. И я бы даже забрала все пороки детей этой школы, лишь бы очиститься от внутренней боли, что заполняет сейчас мое сердце. Я подошла к двери и закрыла ее на замок. Мне не нужно чужое вмешательство. Как всегда, я разберусь со всем сама. Чужая помощь - что за чушь? Будто я настолько слаба и беспомощна, что не смогу побороть какие-то непонятно-горькие чувства внутри себя? Бред. Конечно же я справлюсь. Чьи-то руки обняли меня со спины, обхватив шею. Я вздрогнула, почувствовав чье-то сердцебиение. Но беспокойство прошло, когда он начал говорить: - Ну и зачем взваливать все на себя одну? - А, так ты все-таки здесь. Я, знаешь ли, не так проста, какой кажусь на первый взгляд. И уж с какими-то мелкими трудностями смогу справиться сама. - я стараюсь держаться уверенно, но по тому, как он нежнее обнимает меня, у меня не особо выходит, - мне для этого не нужна ничья помощь. - Уверена? Может, с мелкими трудностями и справишься, но с подобными вещами тебе не совладать. Я не говорю, что ты слабая, но они просто сильнее тебя. Не лучше ли попросить помощи у близких тебе людей? - Да что ты… ЧТО ТЫ ВООБЩЕ МОЖЕШЬ ЗНАТЬ?! - я срываюсь на крик, - Я БЫ С РАДОСТЬЮ ПОПРОСИЛА КОГО-ТО ПОМОЧЬ, Я И ТАК ЗНАЮ, ЧТО САМА Я С ЭТИМ НЕ СПРАВЛЮСЬ! НО… НО… У КОГО МНЕ ПРОСИТЬ ПОМОЩИ, ЕСЛИ У МЕНЯ НИКОГО НЕТ?! - мои глаза наполняются слезами, они обильно стекают на пол, громко разбиваясь о кафель кабинета. Я протягиваю руку, чтобы смахнуть их, но он перехватывает ее. Мы смотрим друг другу прямо в глаза. Интересно, а кто из нас на самом деле слеп? И в этот момент… Он приближается ко мне, его губы соприкасаются с моими. Это длится совсем недолго, и после я лишь недоуменно смотрю на него. А Хисао, понимая, что нужно пояснение, вздыхает: - Никогда не говори, что осталась совсем одна. Где бы ты ни была, где бы что ни происходило, я всегда буду с тобой. Все - гда. Слезы обрушиваются новым потоком, и я уже реву в голос, упираясь лицом ему в грудь, а он лишь поглаживает меня по голове. Последний раз я так громко плакала в глубоком детстве. Сейчас и не припомню, что тогда произошло, но ощущения были примерно такие же. Теперь мне есть, на кого положиться. Я поднимаю глаза и утираю слезы. Поднимаю голову на его лицо - а он будто смотрит на мое. Я понимаю, что нужно что-то сказать, но выдавливаю из себя лишь тихое «Спасибо». Он улыбается, кладет руку мне на голову: - И тебе спасибо, Лилли. Теперь ты точно со всем справишься. - Стой… Ты же не собираешься уйти? Ты же говорил, что всегда будешь со мной? - на смену радости приходит разочарование, боль в груди возвращается, - Ты ведь не бросишь меня, ведь так? - Ты ведь сильная девочка, ты со всем справишься. А я буду помогать тебе. Ну, удачи! - СТОЙ, ХИСАО, НЕ УХОДИ! Я пытаюсь обхватить его руками, но ловлю лишь воздух перед собой. Потеряв равновесие, я падаю вперед… *** И просыпаюсь. Просыпаюсь на столе того самого кабинета. Солнце своими красными, закатными лучами открывает путь грядущей ночи. А я остаюсь лежать на холодной плоскости стола, совершенно не понимая, что мне теперь делать. Я обрела и потеряла его в один миг. И вот, опять. Снова, совсем одна. И почему все хорошее заканчивается во сне?