***
Вашингтон. Главная штаб-квартира ФБР
Фрэнки Поттс ворвался в криминальную стратосферу Эмпайр-Бэй бесстрашным разбойным астероидом и положил начало беспросветным интригам между тремя главными семьями города. В это время в Вашингтоне перед агентами Федерального бюро расследований стояла нелегкая задача. Они должны были, невзирая на всевозможные трудности в процессе, добыть доказательства существования в США преступных синдикатов и тем самым проучить собственного главу, ослепленного непонятными многим из его окружения иллюзиями. Эдгар Гувер упорно отказывался считаться с мнением детективов, составлявших вполне убедительные цепи причинно-следственных связей между преступлениями, совершаемыми на одной территории. Мало кто оспаривал заслуги Гувера в становлении и развитии возглавляемой им организации, но сложно было держать при себе критику его бездействия в отношении организованной преступности. Самые отчаянные сотрудники ФБР собрали чемоданы и разлетелись по всей стране в поисках истины и доказательств. Немногих из них решились сопровождать жены или подруги, которым было не место в змеином гнезде. Отправляясь на рискованное задание, агенты под прикрытием предпочитали держать рядом лишь нескольких подручных, в чьей верности они были абсолютно уверены. Не всем из них удавалось срабатываться и становиться настоящими напарниками, но и тогда было сложно забыть о том, что связывало нескольких агентов в чужом для них городе в гуще нелицеприятных событий. Не сложились отношения с коллегами и у Франческо Потенца. Эмпайр-Бэй за несколько месяцев удалось поглотить личность некогда перспективного и амбициозного сотрудника бюро и превратить его в безмозглого интригана, своей беспечностью купившего по льготе билет в один конец. Предупреждения руководства и звонки близких родственников не предотвратили случившегося впоследствии. Ни одному из коллег не удалось вытянуть Фрэнки из безнадежной трясины, в том числе и молодому агенту, который даже в самые темные для Поттса времена продолжал оставаться рядом с ним, всеми силами избегая ослепительного прожектора, в одночасье вспыхнувшего над головой горе-шпиона. Но сам Фрэнки до самой смерти так и не отказался от всех обидных прозвищ, которыми в насмешку наделил презираемого им мальчишку, казавшегося ему слишком мягкотелым для службы в разведывательной организации. Он и не подозревал о том, насколько горячее сердце билось в груди двадцатитрехлетнего Эйдена МакГлинна, приехавшего в Эмпайр-Бэй вопреки любым предостережениям коллег.***
Юноша ни словом не обмолвился о целях и конечном пункте поездки со своими домочадцами, ограничившись скупыми рассказами о длительной командировке, которая «непременно окажется поворотным моментом в его карьере». Мать Эйдена, школьная учительница и яростная католичка, ирландка по происхождению, бессильно вздыхала и начала усиленно молиться еще до его отъезда, и лишь Бенджамин поддержал сына, рассчитывая, что мальчик вернется из путешествия более зрелым и ответственным. Он не одобрял той чрезмерной опеки, которой его жена всегда окружала Эйдена. Старшие сестры Эйдена всегда подсмеивались над братцем и в ранние годы втихаря от взрослых наряжали маленького мальчика в кружева и рюши, из которых сами уже успели вырасти. Они долго называли Эйдена «милашкой» и «младшей сестренкой» и, не осознавая того, пытались загасить в братце мужское естество. Но Эйден, вопреки влиянию окружения, вырос крепким юношей. В старших классах он загорелся идеей вступить в ряды ФБР и спустя пару лет неожиданно «обрадовал» семью письмом о поступлении в школу для будущих агентов спецслужбы. Среди прочих новобранцев Эйден не выделился способностями и не заслужил высочайшей похвалы от наставников. Несмотря на это, он уверенно продвигался по учебе и сам чувствовал, что идет только вверх. В будущем с ним еще станут считаться, а пока можно и перетерпеть кое-какие насмешки от товарищей, моментально посчитавших чрезмерную вежливость и спокойствие Эйдена слабостью. В конце концов, уже вряд ли что-либо могло ранить юношу обиднее того обращения, которым его в детстве наградили старшие сестры. Вопреки всему, он продолжал по-своему любить и жалеть маленьких хулиганок и ревнивиц. Годы изменили девочек, и, уже отправляя Эйдена на учебу, они нежно целовали его в щеки и шептали, что горды «своим маленьким братцем».***
В школе для новобранцев Эйден постоянно получал письма от матери, переполненные волнением и переживаниями. Она каждый раз говорила ему о своей тоске и упоминала святых, которым еженощно молилась за его жизнь. Письмо, датированное апрелем 1944 года, первым выбилось из общей массы своей тональностью, обнажая на бумаге и новые тревоги матери, и ее неряшливый почерк, приправленный пятнами от слез. «Мой дорогой малыш Эйден Я не устаю молить Бога о том, чтобы он защитил тебя от всех невзгод, которые провидение неизменно посылает каждому из нас. Знаю, я должна благодарить небеса за то, что после школы ты не убежал на фронт с мечтой о геройстве и тем самым не обрек нас на душевные муки, которые прежде времени заставили постареть других родителей, братьев и сестер. Твой путь тоже непрост и опасен, но он сохраняет в моем сердце надежду. Надежду на то, что ты, оставшись дома, послужишь на благо нашей страны, Вашингтона, улицы, на которой родился и вырос, и на благо всех, кто тебя по-настоящему любит. Именно здесь на тебя обращен взор Бога. Он оберегает простых жителей, мечтающих лишь о том, чтобы война закончилась, вернув им долгожданный мир. При этом Всевышний, уверяю тебя, отворачивается от одного лишь вида оружия и крови. Он не хранит и не благословляет солдат, как бы ни были чисты помыслы и благородны намерения кого-то из них. В океане и на далеком континенте ребята совершенно беззащитны и потому обречены на смерть. Я знаю это точно, Эйден. Бога нет для войны, иначе он просто не сумел бы остаться глухим к моим мольбам и мольбам нашей бедной Лоис. Да, теперь мне нелегко даются слова, и я вновь вздрагиваю, вспоминая лицо твоей старшей сестры, но все же я должна сообщить тебе эту новость. Лоис стала вдовой. Бравого офицера, которого многие знали как героя тихоокеанских сражений, больше нет. Ты уже не успеешь на похороны. Однако, прошу тебя, возьми выходные хотя бы на пару дней и приезжай к нам. Лоис совершенно раздавлена, и наше горе в сравнении с ее – ничто. Тебя ведь отпустят на выходные, сынок? Я так давно уже тебя не видела. Какая ирония – мы по-прежнему в одном городе, но не можем встречаться! Твой отец смеется надо мной, когда я в очередной раз говорю ему об этом. Но мне совершенно не смешно. Я жду того дня, когда вновь смогу прижать тебя к груди. Не забывай о нас, Эйден, и непременно приезжай! Крепко целую тебя, мой милый. Мама». От последующих писем веяло тревогой за жизнь жениха второй дочери, Фанни. Напряжение окончательно развязалось осенью 1945 года, когда мать в своем самом коротком письме неожиданно сухо известила Эйдена о возвращении из Европы героя войны, потерявшего в боях частично слух и полностью – зрение. По ее словам, Фанни была безутешна, но все же не собиралась бросать любимого. Февраль 1946 года В полумраке садовой беседки Фанни рыдала на плече у Эйдена, отрывая куски ткани от подола подвенечного платья, в то время как человек, ставший ей мужем, ни о чем не подозревая, принимал поздравления и подарки от гостей. Эйден ненавидел сестру за ее малодушие и в то же время не мог избавиться от невыносимого чувства жалости, которое, наверное, доводилось испытывать любому, кто смотрел на страдания близкого человека и ничего не мог с этим поделать. - Он так беспомощен… Иной с трудом смог бы разобрать вырывавшиеся сквозь рыдания огрызки фраз, но смысл доходил до Эйдена и без этого, да и, кроме того, выработанные в учебных условиях гибкость и цепкость внимания помогали ему понимать и более неразборчивую речь. - И я вместе с ним чувствую себя еще более беспомощной. Но ведь когда-то я… полюбила его именно потому, что ощущала себя как за самой крепкой стеной в мире. Эйден, я всегда была такой слабой и никчемной! Я потакала Лоис, когда она задирала тебя в детстве, хотя на самом деле мне всегда было стыдно. Помнишь, как натерпелись родители, пока я училась в школе? Я постоянно страдала от того, что не умела за себя постоять. А Том… он был таким сильным и окружал меня этой силой. Он видел любую опасность издалека… Эйден, у меня просто ужасные мысли, но… Еще одна минута бессловесных всхлипов. - Даже теперь Лоис повезло больше, чем мне. Да, она потеряла мужа, но вместе с тем избежала и того груза, который мог лечь на ее плечи, если бы… А теперь она просто выйдет замуж снова. Об этом еще никто не знает, Эйден, даже мама, но у Лоис уже давно есть любовник. Она чтит память Итана, ходит на кладбище. Но самого Итана она больше не помнит! Пальцы Эйдана впились в кожу сестры. Вырвавшийся наружу голос прозвучал неожиданно грозно даже для него самого, напугав Фанни, побелевшую, как мел. - Теперь в тебе нет не только воли, но и самой жизни. Будь я хорошим братом, я бы с такой силой ударил тебя по лицу и пристыдил, что тебе стало бы больно даже думать о том, что ты сейчас сказала. Том выжил! Ты так несправедлива к человеку, прошедшему через ад, о котором нам самим никогда не доведется узнать. Он всего лишь слепой и плохо слышит, но последнее в наше время поправимо. Многие из нас не годятся ему и в подметки, в том числе и ты. Когда же ты повзрослеешь, Фанни? Ты потакала другим в детстве, но оно уже прошло. Если ты останешься такой же, то не принесешь Тому ничего хорошего. Тогда не стоило выходить за него – он мог найти жену и получше. Каждое следующее слово в устах Эйдена звучало все острее, но вместе с тем хватка становилась мягче и слабее. Фанни не замечала последнего – она была поглощена лишь речью брата, и слезы все реже выкатывались из ее глаз. - Хотя… я уверен – если бы ты совершенно не изменилась за эти годы, то сегодня так и не дошла бы до алтаря. Ты знала, что потом отступать будет поздно. И я верю в тебя, сестренка, - он аккуратно взял ее за подбородок и поднял опущенную голову, соединяя взгляд Фанни с собственным. – Верю, что ты в последний раз произносишь эти страшные слова. И понимаю, что это не последние слезы. Но пообещай мне, что ты никогда не причинишь боль ни себе, ни Тому. Считай это божьим испытанием и стань сильнее вопреки горю и слабой воле. Фанни закивала в ответ. - Ты прав, Эйден. Прав во всем. Знаешь, я всегда считала тебя не младшим братом, а самым что ни на есть старшим. Ты самый сильный в нашей семье, братец. И ты сможешь достичь всего, чего только пожелаешь. Вот только… - сквозь слезы пробился смешок. – Я всегда буду завидовать той счастливице, что когда-нибудь выйдет за тебя. - Вот этого ты пока не можешь утверждать наверняка, - улыбка Эйдена промелькнула почти незаметно. – Возможно, ты еще возьмешь эти слова обратно, когда невестка прибежит к тебе жаловаться на меня. - Я всегда найду чем отрезвить такую невестку, - отчеканила Фанни, обвивая тонкими руками его шею и кладя голову ему на плечо уже не затем, чтобы вновь зарыдать. Она пыталась забрать хотя бы часть той притягательной жизненной силы, которой Эйден обладал в избытке.***
Спустя год после замужества средней дочери МакГлиннов семья праздновала возвращение домой Эйдена. Юноша с успехом закончил обучение и был принят в главный штаб ФБР, на первых порах в качестве незначительного сотрудника отдела, заведующего бумажной работой. Эйден с самого начала не питал иллюзий, понимая, что его продвижение зависит только от упорства и способности оказаться в нужное время и в нужном месте. Он осознавал, в какое непростое время начинает свой путь в рядах бюро, и дал самому себе обещание если не войти в историю ФБР, то хотя бы не остаться в стороне от исторических событий. Эйден с небывалым энтузиазмом воспринял идею тайных внедрений агентов в преступные организации и добровольно вызвался в этом участвовать. Многие опытные коллеги Эйдена пришли в ужас от такого заявления и попытались его отговорить. - Не минуло и года с тех пор, как ты разделался с бумажками и впервые принял участие в настоящем деле! – восклицал один. - Ты всего лишь ирландец-полукровка и тебе никогда не влиться даже в ряды каких-нибудь замшелых бриолинщиков! – насмехался другой. - У твоей мамаши случится приступ прямо в церкви, когда она узнает, куда ты собираешься! - вторил им третий. И все эти аргументы свел вместе Франческо Потенца, с которым Эйден познакомился на одном из собраний агентов, где обсуждалась стратегия агентов ФБР в готовящейся глобальной операции. Франческо ненавидел руководство, заставившее его поехать на задание вместе с таким зеленым ассистентом. До него дошли слухи, как упорно Эйден добивался этой поездки. «Упрямый идиот! Еще придется повозиться с этим ирландцем.» Идеология Франческо была наглядной иллюстрацией к вражде между итальянцами и ирландцами – одинаковой как в преступной среде, так и в среде агентов ФБР. Но от его мнения в вопросе выбора напарника ничего не зависело. Поэтому он был вынужден смириться с раскладом, запрятав возмущение в глубине души, но вместе с тем в дальнейшем не предпринял никаких попыток сблизиться с Эйденом. Франческо рассеянно просмотрел личное дело юноши, обратив пристальное внимание лишь на то, что дед Эйдена по линии отца в свое время был известным прокурором, а дед по линии матери, ирландский иммигрант, отличился в артиллерийских войсках на Западном фронте Первой мировой войны. В остальном биография юноши показалась Франческо ничем не примечательной, как и его личность. Характеристика преподавателей и однокурсников только подтверждала мнение об Эйдене как о смирном и нарочито вежливом молодом человеке, не стремящемся хватать звезд с неба. По иронии, окажись Эйден лидером с выдающимися амбициями и высочайшими учебными результатами, это разозлило бы Франческо сильнее, и тот, пожалуй, в дальнейшем испытывал своего подручного с гораздо большим пристрастием. В то время как другие агенты завязывали тесные отношения с новыми напарниками в пабах, Франческо и Эйден оставались поодаль друг от друга, и единственная попытка Эйдена наладить их отношения натолкнулась лишь на сдержанные насмешки со стороны Потенца.***
У Франческо был свой план по внедрению в криминальную среду Эмпайр-Бэй, и этот план весьма косвенно включал подручного с наполовину ирландскими корнями. Основную работу опытный агент, в дальнейшем приобретший известность под именем Фрэнки Поттс, брал на себя. Для него по понятным причинам первостепенной задачей стояло знакомство со всеми итальянскими семьями города. Фрэнки превосходно владел языком и культурой своих предков, обладал колоритной национальной внешностью и по этой причине заранее предрекал себе успех. А что касается МакГлинна, то, раз уж мальчишка сам напросился на задание, на него можно свалить правку отчетов и контакты с бюро.***
Декабрь 1950 года Поезд резво несся по равнине, отстукивая привычную для всех его собратьев партитуру железнодорожного ритма. Одни пейзажи быстро исчезали из зоны видимости, сменяясь другими. Эйден периодически льнул к окну с горящим взором неискушенного путешественника, но, когда поезд преодолел половину пути, интерес юноши к мелькавшим за стеклом ландшафтам поугас, и он понял, что больше всего его теперь угнетает царящая в купе тишина. - Вы забронировали одноместный номер в «Уайтхолл билдинг», - произнес Эйден, сделав попытку обратить на себя внимание сидевшего напротив человека. Франческо впервые продемонстрировал свой актерский талант за пределами родного города, изобразив негодование человека, «насильно оторванного от увлекательнейшего занятия», коим являлось чтение толстой политической газеты Вашингтона. - Ты ведь не рассчитывал, что мы, подобно супругам, будем проживать вдвоем в одном номере? – отозвался он, кладя газету рядом с собой и обращая внимание на Эйдена. - Перед отъездом мы так не смогли договориться о том, где поселимся в Эмпайр-Бэй. Точнее, вы все-таки заранее позвонили в одну из лучших гостиниц города и обеспечили себя жильем. Я мог не узнать даже об этом, если бы своевременно не полюбопытствовал. - Что ж, но ты узнал. Ждешь похвалы, сынок? – рот Франческо скривился в усмешке. – Поздравляю, ты справился с работой секретарши на стажировке. - Вам не интересно, где поселюсь я? - Можешь обосноваться хоть в гетто, мне-то какое до этого дело. Или ты хотел организовать взаимные приглашения друг друга на чашечку кофе? Эйден продолжал бесстрастно смотреть на агента. - Я еще не выбрал точное место, но имею кое-какое представление о карте города и думаю, что Кингстон, самый крупный ирландский район, был бы наиболее походящим вариантом. - Ладно, верю тебе на слово. - Мистер Потенца, я работаю под вашим началом и не могу предпринимать серьезные шаги, не поговорив с вами. Но до сих пор вы не отзывались на мои попытки завязать диалог. Мне не нужно многого. Всего лишь устное разрешение на небольшое самостоятельное расследование в Кингстоне и прилегающих к нему территориях. Я изучал тамошнюю ситуацию и подготовил кое-какие наработки, которые можно было бы проверить при наличии… - Устно разрешаю тебе круглые сутки шляться по домам своих ирландских собратьев и пить с ними на брудершафт. Также разрешаю завтракать ирландскими сэндвичами и кувыркаться с ирландскими девочками. Что-то можешь заносить в собственные отчеты, если это будет иметь какое-нибудь значение для бюро. А в целом… скажу прямо – в ближайшие месяцы восходящей звездой побуду я, уж извини. У меня тоже имеются кое-какие наработки, и, опираясь только на них, я уже имею кое-какой доступ к начальным ступеням славы. Ты знаком конкретно с кем-нибудь из ирландской банды? - Пожалуй, нет, - признал Эйден и тут же прибавил: - Но у меня есть сведения о бывших членах банд, к примеру, отбывающих сейчас срок или недавно убитых. Немного покопав на их ближайших друзей и родственников, можно… - Можно в итоге получить фигу с маслом, а не пропуск к вожделенной изнанке города. Парень, сиди пока тише воды ниже травы. Делай зарядку по утрам и читай умные книжки. У моей мамаши усы пока гуще, чем у тебя. Так что позволь пока профессионалам начать дело в нужном направлении, а там, глядишь, я подброшу работенку и своему ассистенту. Обещаю, что найду, чем тебе заняться в ближайшие полгода. Решив, что диалог на данный момент исчерпан, Франческо подобрал газету и вновь сделал вид, что углубился в чтение. - Вероятно, это проверка молодого сотрудника на вшивость, - невольно сжав кулаки, сказал в ответ Эйден. – И она была бы уместна, находись мы по-прежнему в штабе, но теперь мы едем в город, чужой для нас обоих. Разумнее было бы опереться друг на друга, чтобы всегда рассчитывать на своевременную помощь напарника. Понимаю, я не так опытен, как вам, вероятно, хотелось бы, но я могу за себя постоять. И за вас при случае тоже. Франческо бросил на юношу заинтересованный взгляд исподлобья. - Хорошо, трилистник, я это учту.Эмпайр-Бэй
По прибытии в город агенты тотчас расстались друг с другом, каждый избрав собственный способ знакомства с местными нравами. Эйден вышел из здания вокзала с намерением найти ближайшую станцию метро и уже собрался переходить дорогу, как рядом остановилось такси ярко-желтой масти с черными шашечками по бокам, и из салона выглянул Франческо. - Эй, на улице тот еще дубак. Подбросить поближе к твоему району? - Пока я не замерз, лучше прогуляюсь и осмотрюсь по сторонам, - отчеканил Эйден. – Мне ведь все равно пока некуда торопиться, верно? Обойдя машину, он как ни в чем не бывало продолжил намеченный в мыслях путь.***
17 декабря Пена продолжала растворяться в остывающей воде, так что теперь наполненная до краев ванна сверху напоминала кофе, с верхушки которого небрежным движением сняли добрую половину взбитых сливок. Запахи хвои и сигаретного дыма просачивались через приоткрытую дверь в коридор, перемешиваясь со сбежавшим из кухни ароматом жареной рыбы. Стоявший в квартире дух врасплох застал мужчину, появившегося на пороге квартиры. Тони ловко проникнул в тайное логово своей бывшей любовницы – негромкий скрежет в замке, который бывалый вояка с легкостью взломал, не привлек ничьего внимания. Не снимая ботинок, мужчина прошел на кухню, где без всякого стеснения полакомился охлаждавшимся на подоконнике блюдом, пару раз причмокнул и вернулся в коридор, где уже выбрал дверь, ведущую в ванную. Будь Гарнет в менее расслабленном и задумчивом состоянии, она бы узнала о нежданном визите еще в тот момент, как входная дверь медленно открылась, впуская на порог явившегося без предупреждения гостя. Но ей было не до этого; рассредоточенный взор, погруженный на дно ванны, взметнулся лишь когда в квартире раздались шаги. Затем они ненадолго затихли, но спустя пару минут снова возобновились. К тому моменту хозяйка квартиры была уже готова. Тони спасла лишь годами выработанная реакция. Секундного взгляда на подозрительного типа, заглянувшего в ванную комнату, оказалось для Гарнет достаточно, чтобы выпустить пулю, которая пролетела в нескольких сантиметрах от вовремя отшатнувшегося мужчины и врезалась в щель на стене между кафельными плитами. Наконец, разглядев гостя с большим вниманием, девушка удивленно подняла брови, однако пистолет не опустила. - Как ты нашел меня? – она предвосхитила Тони, уже открывшего было рот, чтобы разразиться ругательствами. Теперь же он ограничился одним восклицанием: - Черт бы тебя побрал! Ты что, теперь гребаная параноичка? Купаешься с оружием, серьезно? - Как раз на случай таких нахальных вторжений на территорию моего дома. Если полицейские обнаружат меня голой в ванне, да еще и с пробитой башкой, я умру во второй раз, уже от стыда. - Так много врагов завелось в последнее время? – хмыкнул Тони, приблизившись к ней. - Врагов мало не бывает, - пожала плечами Гарнет и следом встрепенулась: – Эй, что ты делаешь? Тони сжал ей руку, с укоризненным видом забрал пистолет, положив его на раковину, и лишь затем ослабил хватку. Затем присел на корточки, и схватив девушку за обе руки, притянул к себе. - Я больше тебе не принадлежу, если еще не уяснил! - в бешенстве воскликнула Гарнет. Она вырвала руку, подскочив с таким усилием, что вода в ванне взметнулась вверх, забрызгав все вокруг, в том числе и настойчивого бывшего любовника. - Это решила ты, а не я. – Тони раздраженно вытер лицо. – Также ты решила, что в благодарность за все, что я для тебя сделал, можно так легко сбежать из дома и опозорить меня в глазах всей семьи. - Я решила сбежать подальше от того, кто оказался неспособен в нужную минуту защитить меня даже от своего жалкого дружка. И если бы я хотела тебя опозорить, то сбежала бы к какому-нибудь другому твоему дружку. Например, к Джо, - язвительно парировала Гарнет. – Он как раз сумел сделать то, чего не получилось у тебя. - Простить вероломное предательство? Может, хватит спустя столько месяцев продолжать бесстыдно лгать мне в лицо? Ты думаешь, я идиот? У вас получилось обдурить всех, кроме меня, по двум простым причинам. Первая – они все не жили с тобой под одной крышей и понятия не имеют, кто ты такая на самом деле. А вторая причина заключается в том, что они еще хуже знают Джо и даже не подозревают, на что он способен из-за бабы. - Ты хочешь сказать, что он так в меня влюблен? Улыбка Гарнет от веселья расцвела, словно роза после дождя. - Увы, но никто действительно не подозревает, что же случилось там на самом деле. Как говорят в полиции, нет доказательств – нет преступления. - Расскажи мне вот о чем, - прервал ее насмешки Тони, - После всего, что произошло тогда, для тебя не слишком унизительно продолжать работать на Карло теперь? - А я так усердно на него работаю, что ли? Лучше ты все-таки расскажи, как же тебе удалось меня найти. - Я уже не первый день отслеживаю твои переезды, - насладившись изменившимся выражением лица девушки, он добавил: - Просто сегодня вспомнилось, что у тебя день рождения. Так что я с подарком. - С подарком? – недоуменно переспросила Гарнет. - Да. Лучшим подарком на свете, если только в тебе остались какие-то материнские чувства. Он выдержал паузу, задумчиво оглядев девушку с ног до головы. Хвойная пена к этому моменту совсем растаяла в воде, что добавляло ситуации пикантности. Но Гарнет забыла о стеснении в ту минуту, когда Тони намекнул ей о том, что она… - Я могу встретиться с Робертом? - Если захочешь. Робби сидит в машине с Терезой и ждет моего возвращения. Я могу спуститься с его матерью, которая якобы вернулась из долгой поездки, и малыш этому обрадуется. Но также могу спуститься один и сказать ему, что мама умерла и больше никогда не вернется. - Ты действительно способен так поступить? – ахнула Гарнет. - Тоже верно. И почему я не сказал ему сразу, что мамы больше нет? Было легче врать, когда ты лежала под капельницей. А теперь-то что… - Ты ведь не думаешь, что я вернусь совсем? - Нет, это слишком. Тебе больше нет места в доме. - Зато место есть для бывшей экономки предателя… - Тереза заботится о Робби лучше, чем его мать. И любит, по всей видимости, больше. Гарнет вплотную приблизила к нему лицо и решительно заявила: - Наступит день, когда я рассчитаюсь со всем вашим синдикатом. И я освобожу Роберта из того грязного мира, где ему пока приходится обитать за неимением более безопасного места. Тогда диктовать условия уже будешь не ты. Стареющий солдат Фальконе усмехнулся, и густые брови на его лице затряслись от этого смеха. - Рассчитаешься, непременно рассчитаешься. А пока выйди к сыну и докажи, что ты еще любишь его. У тебя три минуты – я подожду в коридоре. Тони бодро вскочил на ноги и направился прочь из ванной комнаты. - Кстати, чуть не забыл. С днем рождения, любимая. Желаю тебе дожить до следующего года, - напоследок произнес он и исчез за дверью.***
25 декабря Дыши глубже, Руби. Не забывай дышать. Задержишь дыхание сейчас – и в следующую минуту оно подведет тебя, сорвавшись при спуске с крутого обрыва, не иначе. Какое значение имеет то, что в зале собралось так много людей? Наоборот, ты должна этому радоваться. Вам удалось воскресить мертворожденную «Сиракузу». Она интересна людям, и те стремятся прийти сюда снова и снова. Посмотри, как сверкают рождественские гирлянды. Не об этом ли вы мечтали всего лишь год назад, сидя в пахнущем краской и деревом пустом помещении? Вспоминай, Руби. Не забывай чувство, которое ты так любовно перекладываешь из одного уголка сердца в другое. Чувство восхищения миром, в котором вас спас от разорения самый лучший мужчина на этой земле. Дорожи каждым его благосклонным взглядом. Он дал тебе шанс проявить себя, так можешь ли ты его упустить? Очаруй всех зрителей сегодня, Руби. Не забывай о том, как сильно в тебя верят друзья. Когда-то Альфред поставил на тебя все свои сбережения. Он поверил в твой талант, будучи уверенным в том, что ты его не подведешь. Как не подводила раньше. Так разве теперь ты можешь выйти на сцену и не заглянуть в сердце каждого из тех, кто смотрит на тебя? Сегодня Рождество. И ты знаешь, что магия существует. Осталось лишь убедить в этом всех остальных. Еще раз сделай вдох – и начинай.***
- Это просто восхитительно! - Где же вы были раньше, юная леди? В каком сейфе вы скрывали от нас свой необыкновенный талант? - Поздравляю с прекрасным выступлением. - Благодарю вас, - краснея все больше с каждым новым комплиментом, отзывалась Руби. Пересекая зал, она не могла пройти незамеченной мимо расположившейся по всему периметру публики. Комплименты с удовольствием делали многие – как женщины, так и их спутники. Кому-то показалось достаточным одарить певицу одобрительным взглядом. Но слова, безусловно, зажигали в ее душе более яркое пламя, нежели просто молчаливое одобрение. - С Рождеством, Руби. Ты справилась, - улыбнулся Альфред, заключая подругу в объятия. И следом шепнул ей на ухо: - Бокал пунша за счет заведения? - С удовольствием. Кроме того, я еще голодна как волк, так что не откажусь и от сочного стейка за счет заведения. Руби так и сияла, что не могло не радовать Альфреда. - С этим вопросом к повару. Правда, он сейчас занят, так что спрошу у помощника. Хэй, Луиджи, - он остановил спешившего по делам итальянца. За несколько месяцев тот сумел поднатореть в кулинарном мастерстве, однако резонно был смещен с главной должности на кухне сразу же, как Генри завладел баром. Теперь Луиджи преуспевал в качестве помощника повара и с удовольствием учился у последнего. - Мисс Флауэр желает угоститься стейком и пуншем. Что скажешь? Луиджи от радости подпрыгнул, словно упругий мячик, и по привычке подкрутил усы. - Для Руби я не прикоснуться даже к соусу! Шеф будет только рад. Сейчас Луиджи поговорит о меню с хозяином и сразу помчится за заказом. - Какие же вы смешные, - хихикнула Руби. Рядом с друзьями она снова становилась обычной девочкой и совершенно не походила на загадочную красотку, которую выученными жестами играла на сцене. Альфред подмигнул ей. В его глазах плясали искорки. - Ты ведь такой радостный не только потому, что я неплохо выступила? – внимательно посмотрела на него Руби. – Скажи честно. Но и потому, что она пришла сегодня? - Что ты имеешь в виду, подруга? Альфред вопросительно развел руками. - Да ну тебя, прекрати дурачиться! Ты же управляющий, в конце концов. Лицо бара! А едва в «Сиракузу» приходит она, как ты начинаешь вести себя, словно мальчишка, каким я последний раз видела тебя лет пять назад. Я не заметила ее со сцены. Покажи мне свою возлюбленную, прямо сейчас! - Она – не моя возлюбленная, - шея Альфреда покраснела от смущения. – Взгляни справа от себя, в сторону того столика, что у окна. Напротив нее сидит блондинка в голубом платье… - Та, что с ужасной прической? – Руби нацелила взгляд в указанную сторону. – Теперь вижу. Так, стой на месте и дай мне буквально пару мгновений. - Что ты собираешься… - слова Альфреда растворились в потоке всеобщего шума. Руби уже пробивалась к столику, за которым непринужденно болтали две подруги – девушка, описанная Альфредом, и ее спутница постарше, со скромно уложенными темными локонами. Платье брюнетки своим неброским видом только выделялось на фоне пестрых нарядов других женщин в зале. - Добрый вечер, и с Рождеством! – широко улыбнулась Руби, привлекая внимание обеих девушек. - С Рождеством! - первой отозвалась блондинка. Вторая же, наоборот, потупилась и лишь кивнула, но затем будто проснулась и воскликнула: - Это же ты пела сейчас на сцене? Просто превосходно, ты очень мила. - Спасибо, - ямочки на щеках Руби проступили еще явственнее. – Меня, как вы уже знаете, зовут Руби Флауэр. А вас? - Джессика Рейли, - снова перехватила инициативу блондинка. – А это моя невестка, Франческа. - Так вы замужем, Франческа? – непроизвольно вырвалось у Руби. - К сожалению, да. По моему мнению, она слишком хороша для моего старшего брата, Эрика. С лица Руби сползла улыбка. - Не стоит говорить об этом при Руби. Она ведь только с нами познакомилась, а ты уже отпугиваешь, - укоризненно одернула блондинку Франческа и уже добрее обратилась к самой девушке: - Забудь о том, что она сказала. Не хочешь с нами выпить? - Вы знаете, я… - Руби лихорадочно соображала, как бы ей ретироваться отсюда, не показавшись невежливой. Ситуацию спас подошедший к ней Луиджи. - Хозяин зовет тебя. От его слов по спине Руби горячей волной пробежало волнение. - Простите, девушки, я вынуждена вас покинуть. Не теряйтесь, позже я вас непременно найду, хорошо? Рада была познакомиться, Джессика и… Франческа. - А как мы были рады! – кивнув, ответила Джессика. – С Рождеством, дорогая. Франческа кивнула следом за ней. Руби еще раз взглянула на объект тайной страсти Альфреда и вдруг поразилась, на сколько лет эта девушка могла быть старше ее друга.***
Заметив Руби, приближавшуюся к их столику, Генри слегка кивнул и одним взглядом дал понять, что ждет от нее в следующую минуту безупречных манер и готовности поддержать беседу с человеком, сидевшим с ним за одним столиком. - А вот и моя звезда. Знакомься, Фрэнки, это Руби. Руби, это мистер Поттс. Сегодня он впервые ужинает у нас. - Очарован вашим выступлением, - склонил голову его собеседник и уже громче добавил: - Вы, несомненно, украсили этот прекрасный рождественский вечер. Генри, я просто отчаянно завидую тому, что у тебя есть такой великолепный цветок. - Благодарю. Руби разрывалась между желанием остаться рядом с Генри и желанием уйти подальше от мистера Поттса, с первой же минуты показавшейся ей весьма неприятным типом. - Ты можешь сесть, - сказал Генри. Руби безмолвно приземлилась ближе к нему. - Мистер Поттс приехал в город всего лишь пару-тройку недель назад и все еще знакомится со здешней культурой. Ему повезло оказаться сегодня здесь, как считаешь? - Думаю, что синьор Томасино сделал вам огромный комплимент, пригласив сюда, - набравшись смелости, Руби взглянула прямо в лицо Фрэнки Поттсу. – Я горжусь тем, что мне выпала честь выступать в «Сиракузе». А откуда вы родом, мистер Поттс? - Я приехал из Чикаго, - не моргнув и глазом, проговорил свою обычную легенду агент ФБР. – Весьма шумный город, знаете. - В Эмпайр-Бэй живет несколько миллионов человек. Могу догадываться. Сообразив, что начинает перегибать палку, Руби вежливо улыбнулась и замолчала. - Также мистер Поттс недавно оказал большую услугу в моем… бизнесе, - многозначительно добавил Генри. – Я ему очень благодарен. Поэтому не удивляйтесь, если он будет заглядывать к вам на огонек, даже когда меня не будет в баре. Просто не давайте моему гостю скучать, хорошо? - Перестань, Генри, разве здесь можно скучать? – отмахнулся Фрэнки. – Это лучший семейный бар в Маленькой Италии, который я только видел! - Несколько месяцев назад вы бы побрезговали даже заглянуть к нам. Мы быстро добились успеха исключительно благодаря новому хозяину. - Что ж, раз так, то я считаю, что это была лучшая сделка в его жизни. Верно, Генри? - Так давайте же за это выпьем. И за Рождество, разумеется! - Мой пунш еще не принесли, - негромко возразила Руби. - А наш уже успел закончиться. Ничего, сейчас мы это исправим. - Рождественский пунш, синьоры и синьорины, – перед ними возник Луиджи, собственной персоной обслуживавший главный столик в баре – единственное исключение, выбивающееся из обязанностей помощника по кухне. - Стейк для синьорины будет немного позже. А пока угощайтесь, – добавил Луиджи и удалился. - Теперь пора выпить за все, о чем мы уже сказали, - заметил Фрэнки. – Но особенно за знакомство! Руби, решив остаться в стороне от ритуала, спокойно поднесла бокал к губам и без всяких формальностей отпила четверть пунша. Напиток разгорячил ее внутренности и побудил задать «неприятному типу» еще один вопрос. - Так вы тоже бизнесмен, мистер Поттс? - Можно и так сказать, юная леди. Фрэнки погладил подбородок. - В данный момент я расширяюсь. Эмпайр-Бэй мне понравился. В этом городе заложен небывалый потенциал. И как же, на удивление, здесь мало достойных предпринимателей! Через некоторое время вместе с пуншем у Руби закончился и запас этикетных выражений применительно к собеседнику напротив. Генри заметил, что она начала ерзать на месте и все чаще оглядывалась по сторонам. Захотев успокоить Руби, он накрыл ладонью ее руку. Прикосновение остановило девушку так, как могла бы остановить внутривенная инъекция. Она застыла на месте подобно мраморному изваянию. - Мне показалось, что маленькая синьорина заскучала в нашем обществе. Согласен, Фрэнки? Фрэнки Поттс понимающе закивал. - Отпускаю тебя на все четыре стороны, Руби. Развлекайся, пока этот вечер не подошел к концу. Горящие глаза были ему ответом. Руби без лишних слов согласилась и поднялась, чтобы уйти. - Был рад знакомству, - прищурившись, сказал Фрэнки. Взаимного ответа он так и не дождался.***
Март 1951 года - Часы тикают, календарь истончается, а с нами так ничего и не происходит, - меланхолично произнес Альфред, подсаживаясь к Руби за стойку. Та уловила настроение друга еще раньше, чем он продолжил, и горестно вздохнула. - Не жди ее, Альфред. Я ведь уже тысячу раз говорила, что она не создана для тебя. Забудь о том, чтобы привлечь внимание замужней женщины. - Но ведь сердцу не прикажешь, верно? Кому, как не тебе, об этом знать, – обиженно промолвил Альфред и бросил взгляд в сторону столика, за которым ужинал Генри. - Франческа не изменит своему мужу, какая бы дурная слава о нем ни шла, - продолжила Руби, проигнорировав выпад друга. – Я бы на ее месте лишь разозлилась на тебя из-за всех этих жалких попыток вмешиваться в ее жизнь. Не удивлюсь, если она совсем перестанет сюда приходить. - Я лишь хочу… Альфред так и не закончил фразу, задержав дыхание при виде вошедшей в бар группы полицейских во главе с детективом, которого Руби знала слишком хорошо, чтобы не всплеснуть руками от удивления. Перед их взорами возник значок детектива. - Доброго вечера, синьоры, и я заранее приношу извинения за нарушение общественного спокойствия в вашем заведении. Руби? – в свою очередь, узнал девушку Бернардо Геллар, когда-то бывший другом ее отца. - Мистер Геллар, - отозвалась Руби, широко распахнув глаза. – Что происходит? Посетители бара, заметив полицейских, обеспокоенно зашептались. Первым опомнился Альфред и, соскочив, вплотную подошел к детективу. - Альфредо Марино, управляющий. Что означает появление стольких людей в форме на пороге «Сиракузы»? - У нас есть информация о том, что ваш хозяин, мистер Генри Томасино, часто проводит здесь свое свободное время. Могу я поговорить с ним прямо сейчас? - Итак, - привлек внимание детектива приблизившийся к ним Генри. – Вы встревожили всех моих посетителей. Причина вашего визита должна оказаться весьма уважительной. - Она более чем уважительна. Мистер Томасино, вы арестованы по обвинениям в многочисленных вымогательствах и незаконном присвоении чужого имущества, - сообщил Бернардо. Генри не шелохнулся даже тогда, когда один из полицейских защелкнул на его запястьях наручники. - Так вот какова причина столь бесцеремонного появления в моем заведении. Мне жаль, что по недоразумению вы разом оскорбили всех, кто здесь находится. Его голос был убийственно холоден. - Что за бред? – вырвалось у Альфреда, обескураженного тем, что произошло у него на глазах. – На каких основаниях вы врываетесь сюда и арестовываете уважаемого бизнесмена на глазах мирных людей? - Остынь, пацан, - вмешался один из полицейских. - А то что? Вы и меня арестуете? - Прекратите! На вас же все смотрят! – воскликнула Руби, размахивая руками. – Мистер Геллар, я уверена, что это ошибка. Синьора Томасино оклеветали. - Мы разберемся с этим, Руби. Но я не забуду сегодня вечером позвонить Кларетте, будь уверена. Дамы и господа, мы уже уходим. Простите за беспокойство и приятного аппетита! – обратился Бернард ко всему залу. - Не беспокойтесь, я скоро вернусь. Альфред, ты пока остаешься за главного. - Ведите обвиняемого. Полицейские тотчас поспешили выполнить приказ Бернардо. Те из них, что шли позади Генри, грубо толкнули его в спину. Мужчина едва заметно поморщился и гордо вскинул голову, но все же прибавил шагу.***
10 апреля Если бы Эйден еще до отъезда в Эмпайр-Бэй узнал, на что окажется способен его старший напарник, получив доступ к запретным удовольствиям и ощутив особый род власти, как бы это повлияло на его решение отправиться на это задание? Да никак. Он бы не поверил и рассмеялся рассказчику в лицо. Присвоение партии фальшивых денег, участие в рэкете, распутство в самых крупных публичных домах города и попытка развязать войну между тремя главными мафиозными семьями Эмпайр-Бэй – настоящий профессионал из ФБР ни за что бы не опустился до такой степени. В один прекрасный день Эйден обнаружил, что Франческо Потенца превратился в настоящего преступника. Он уподобился тем, с кем ему пришлось иметь дело, но в дальнейшем оказался даже хуже, чем они. Когда, охваченный неуемной жадностью, Фрэнки Поттс постепенно начал собственными руками рушить легенду, то поставил под угрозу исход всего задания и сделал невозможным извлечение агента ФБР без последствий. Тогда Фрэнки пришлось срочно придумывать способ выпутаться из трясины, в которой он сам себя затопил. В течение нескольких месяцев читая передаваемые Франческо отчеты и досье, Эйден все больше приходил в ужас. Юноше открывались такие подробности личной жизни гангстеров, о которых он раньше не мог и подозревать. Добиться расположения всех этих людей Фрэнки мог лишь одним способом – самым подлым образом втираясь в доверие и притворяясь их лучшим другом. Он сплетал прочную цепь, включая в качестве звеньев одного гангстера за другим. Вначале это были мелкие преступники, и Фрэнки немало пришлось поработать руками, прежде чем ему улыбнулась удача в виде знакомства с неким Генри Томасино. За первым успехом последовал второй, и третий, и четвертый. Эйдену становилось страшно за своего напарника. Но цепь оборвалась. Последнее полное досье, легшее на стол Эйдена, принадлежало гангстеру по имени Эдди Скарпа. Затем до юноши дошли вести о нескольких громких арестах по всему городу. «Я собираюсь стравить этих диких псов между собой», - гласила последняя записка Франческо. – «Ожидается крепкая заварушка. Тебе больше нечего делать в этом городе. Уезжай, и как можно скорее. Не смей вмешиваться в мои дела. Скоро все закончится, и нас представят к награде. Даже тебя, сосунок. Если агенту повезет попасть в нужное время и в нужное место, он может получить орден даже за распивание пива в ирландском районе в течение нескольких месяцев. А тебе определенно со мной повезло.» Последовавшая вслед за запиской тишина и отсутствие каких-либо вестей определили выбор Эйдена. Юноша не нашел в себе сил уехать, бросив напарника, пусть даже и крайне беспутного, на съедение «диким псам», выпустив которых, Франческо, в первую очередь, навлек беду на самого себя.***
В ночь, когда Эйден мучился от бессонницы, размышляя о том, что он может сделать в сложившейся ситуации, с парковки у парадного входа в «Эдемский сад» тронулся автомобиль, принадлежавший управляющему борделя, и покатил в сторону итальянского района. За рулем новенького Potomac Indian сидел вернувшийся накануне утром из тюрьмы Вито Скалетта. Невезение настигло Вито в первый же день после возвращения на свободу, когда увеселительная поездка в бордель закончилась развозом пьяных друзей по домам. Джо и Эдди горланили на заднем сидении, чем неимоверно раздражали водителя, и все это продолжалось до тех пор, пока Джо первым не учуял в салоне автомобиля странный гнилостный запах. - Эй… Что за вонь? Эдди, ты блеванул, что ли? - Что?! Я в своей машине никогда не блюю! – возмущенно отреагировал на обвинение друга Эдди Скарпа. Оба едва ворочали языком. - Да что за… чем тогда смердит в машине? – не унимался Джо. Вито на переднем сидении прикрыл лицо свободной рукой – вонь достигла и его обоняния. - Наверно, Фрэнки Поттс… - Он блеванул в твоей машине? - Да нет, он в багажнике, - бросил Эдди, произведя неизгладимое впечатление на спутников своим ответом.