The Unforgiven

Ты умер во мне, а я в тебе погиб И, увлекаемый твоей любовью, Шрамом - то прошлое, просто изгиб, Запятнан твоей нечистой кровью. Против нас с тобой весь мир восставал, Сквозь боль мы за мрак надежд цеплялись, Каждый жаркий стон тихо в нас умирал, А злость и страсть сильней накалялись. Насмешка, плевок в лицо от небес, Они черной пылью покрылись, И смущает лукаво смерти бес, Там совсем любить разучились. Нести в себе, от боли креста пасть, Но без тебя невозможен этот миг, В одиночестве сладко страдать, Ты к двери свободы один приник. Там нет границ и там только воздух, Правил нет, но так одиноко нам, Что истощен и несчастен твой дух, А я иду навстречу мертвым снам. Это не жизнь, а ада мученье, И лишь в смерти забудем смятенье. Золотая одежда Каина сверкнула в свете полной луны, по лестнице грациозно сходил Акацуки с Лукой за руку под аплодисменты огромной толпы вампиров, которые пришли, чтобы встретить своего принца. Среди них ходили слухи, что он воскрес из мертвых, и весь город сбежался, чтобы посмотреть на это «чудо». Они встречали его с рвением и радостью, преданностью и счастьем. Но Каин знал, что они ждут не его. Они ждут «порядка», «благословенья», они хотят, чтоб наконец-таки их государство было под защитой… Ни один из них не знал, что он пережил. Но это отразилось на его внешности. Изможденный, бледный и очень худой, он смотрел на всю толпу усталыми глазами и печальным взглядом, в котором навеки поселилась боль. Невыносимая боль, которая душила его, сквозила в каждой натянутой улыбке. Он каждый день думал, что решил, что оставит все это навсегда. Уже точно решил, что он не хочет быть счастлив здесь, жить без него. Но в какой-то момент на него накатывал страх, что он снова перешагнет эту ужасную черту неизвестности, сольется с мраком, который растворяется в нем, заполняя душу смрадом. Он боялся снова увидеть страх, боялся повстречать свое прошлое, и это чувство коварно закрадывалось в сердце, заставляя его закрыть глаза и просто стоять, боясь пошевелиться. Что будет дальше, если он снова попадет туда, откуда он пришел? Но забыть все случившееся было тяжело, начать заново жить было невыносимо. Такие ужасные сомнения терзали каждый день его, он боялся и переживал. Каждый день он вставал, пытаясь найти хоть какой-то ответ на свой вопрос, пытался увидеть хоть намек на то, что этот туман жуткого смятенья рассеется. Каждый день со слезами на глазах он пытался встать и бороться, но ответом служила пустота… Выпивающая по капле его кровь пустота. И он не мог выполнить завещание Айдо – жить дальше. Просто не мог. Таким образом он мучился как в аду, потому что никто не понять его боль. Никому он не мог рассказать о случившемся. И откладывал коронацию, смущая вампиров, которые преданно ждали своего чистокровного короля. Каждый день мучений ему приносили бумаги, которые он просматривал, читая о том, что множество вампиров класса Е посажены в изоляторы и ставил свою подпись. А сделать он ничего не мог. Ничего. Это было справедливо, ведь они угрожали жизни всех остальных… Но только не он. Нет. Он был его проклятым ангелом. Каждый день отчаяние сосало силы из сердца Акацуки, отнимая покой. Айдо был необходим ему как никогда, и в последние моменты он уже был готов рвать на себе волосы от безвыходности давящей тишины. Он пытался прийти к священнику, но тот заперся в далекой келье, закрыл свою церковь и не выходил ни к кому. А когда в истерике и слезах отчаявшийся Каин стучал к нему, он отворил маленькое оконце и сказал: - Прошу, не тревожь меня. Я не могу помочь себе, как я помогу тебе?! Я раньше думал, что я знаю очень много, а теперь я понял, что не знаю ничего. Прошу, уйди. А Акацуки больше не мог терпеть. Он понимал, что с каждым днем ему хуже и хуже, особенно, когда Лука принималась его утешать или пыталась поцеловать. Она целовала его губы, которые раньше принадлежали одному ему. Каин чувствовал себя отвратительно, он ненавидел себя за то, что он с рождения должен лгать. Тогда он поневоле вспоминал слова Айдо: «Знаешь, чем хорош мой низкий статус? Он не станет ниже, а твой может». Его слова были так правдивы… Когда он уже был на грани, то одним поздним вечером к нему пришло блаженное спокойствие. В комнату ворвался сильный ветер и отворил балконные двери. Акацуки не мог долго понять, что это было… Врачи говорили ему, что он теряет рассудок из-за нервных срывов. Но Каин был свято уверен, что это не было ложью, его видение. Он кинулся к окнам, и его память как живая воскресила момент их первого поцелуя. Раздвинув быстро занавески дрожащими руками, принц выглянул в окно: - Айдо! – истошно крикнул он, падая на колени, когда увидел, что там никого нет. – Прошу тебя, приди ко мне! Айдо! Я не могу так больше! Это не жизнь, а мученье! И случилось невероятное… Возможно, уставший мозг от недосыпа, от бесконечной боли Каина создал мираж, чтобы помочь ему пережить такую потерю… Или просто воображение Акацуки перешагнуло границы, обманчиво называясь шестым чувством. Как бы то ни было, но Каин увидел, что на перилах балкона сидит Ханабуса… Он был одет точно так же, как в тот день, только черный плащ был теперь белый и до боли слепил глаза своей белизной. Он совершенно спокойно посмотрел в расширенные от отчаяния глаза Каину и произнес со спокойной улыбкой: - Ты что, никак забыть не можешь? У меня все хорошо, а ты продолжай жить как до меня. Забудь, что я был. Но ты не сможешь... Последние слова гулко отозвались в ушах Каина, кровь зашумела в голове. "Не сможешь, не сможешь"....- повторялось там без конца. Затем он откинулся назад на перилах и, улыбнувшись, упал назад, не переставая улыбаться… Каин закричал и кинулся к нему, но внизу никого не увидел. Там было пусто. Тяжело и часто дыша, Акацуки закрыл лицо руками, чувствуя, как мурашки бегут по коже. После этого к Акацуки пришло хладнокровие или, вернее, равнодушие. Он понял, что жить он должен только с ним, что его жизнь не сможет продолжаться без него. Но, понимая, что такая жертва не должна пройти даром он решил, что разорвет помолвку с Лукой, чтобы она больше не была королевой. И совершил безумную вещь, сказав «нет» всему. Спускаясь по лестнице в золотой одежде, он дошел до места своей коронации под аплодисменты, подошел к священнику, лицо которого было закрыто черным покрывалом, чтобы принять из его рук корону… Но он не принял ее, вместо этого на колени перед ним встал священник, и на глазах изумлённой толпы Каин сорвал с него плащ, и все увидели отца Курана. Затем Акацуки взял корону и надел ее на голову отца Курана со словами: - Теперь он – ваш новый правитель. В толпе поднялся сильный бунт, все кричали, а некоторые люди повалили к воротам, требуя, чтобы их пустили. Они кричали, что это не чистая кровь и долой его, нечистого… Но Каин одним движением руки прекратил крик народа: - Почему вы считаете, что чистокровные лучше других? Только потому, что наша кровь чиста? Так знайте, что мы можем быть еще хуже, чем вы. Затем взглянул на онемевшую от удивления толпу и, усмехнувшись, скрылся, двигаясь к лестнице. - Ты же понимаешь, что ты наделал? Все будут проклинать тебя, может начаться революция. Ты сказал нет всем традициям! Ты не имел права! – говорил его бывший заместитель. – Потому что ты – принц! И наследник. Ты поменял все правила! Ты делаешь то, за что можно казнить. Каин стоял в своей комнате, отвернувшись и молчал, пока он говорил. Но, когда он закончил, он совершенно спокойно, с холодной улыбкой подошел к нему и, взяв его за руку, положил на свою артерию, на которой виднелся глубокий шрам: - Ты видишь? Это – шрам. Шрам, оставленный вампиром уровня Е. Я уже давно сказал это «нет», и не хочу больше это скрывать, - с этими словами он ушел из комнаты неспешной походкой. Затем вошел в свой кабинет, подошел к столу… На нем лежал пистолет, который был заряжен с того дня, как он увидел на балу уровень Е и хотел выстрелить в Айдо. Но не смог. Даже в своих кошмарах. Медленно подошел к зеркалу и с улыбкой взглянул на синий камень, который висел на его шее. Провел по нему рукой и взял пистолет со стола, равнодушно оглядел его и приставил к виску. Потому что эта жизнь больше не имела смысла. Без него… Они с самого начала были обречены на провал… С самого рождения их судьбы были насмешкой. Каин был рожден, чтобы ненавидеть, а Айдо был рожден, чтобы быть убитым. Они оа стали пленниками и теперь пытались разорвать этот союз. В последний момент перед Каином промелькнули воспоминания, ощущения поцелуев пухлых губ Айдо, их объятия… И боль. Боль, которую скрашивала одна истома. Он не боялся, когда нажимал на курок. Потому что умирал второй раз. Потому что его больше ничто здесь не держало. Потому что эта игра должна была завершиться. Потому что в этом мраке его ждал его свет любви… Потому что они были проклятые и непрощенные. Из двух разных миров, которые не никогда смогут сказать друг другу «да». Только если в мертвых снах.