Альбом 2

Ветер бьёт по ушам с такой силой, что вот-вот начнёт болеть голова, пальцы сводит на рукояти метлы так, что кажется, даже окажись снитч у него перед носом, Гарри просто не сможет оторвать руку от полированного дерева. Он почти лежит на древке, прижимаясь к нему грудью, пятки со всей силы вдавились в крепления и даже сквозь ветер Поттер слышит, как жалобно трещат прутья. Он купил свою метлу только этой осенью, но не удивится, если она не переживёт этого полёта. «Плевать!» — зло думает он, пытаясь выжать из неё максимум скорости. — «Больше и не надо! Это последний раз!» Это и впрямь последний раз. Финальная игра Гриффиндор-Слизерин, битва за кубок. Восьмой год, дополнительный. Первый, после победы над Волдемортом. А Малфой, гад, Хорёк, скотина белобрысая, на добрых два фута впереди и почти в трёх дюймах от снитча! Гарри хочет повторять себе «аж в трех», но на самом деле это «всего». Они оба знают, что всё уже решено, но каждый боится поверить и борется до последнего. До того самого момента, пока Малфой, наконец, не отлипает от метловища, не встает в полный рост, балансируя на креплениях и не вырывает буквально из воздуха над головой золотой мячик. Гарри видит, слышит, как крепление, не предназначенное выдерживать такой вес, под левой ногой Хорька начинает сыпаться, а глаза Малфоя, ещё только начинающиеся загораться верой и триумфом, неожиданно округляются от ужаса. Забыв про игру, про азарт, про злость, про разочарование Поттер стрелой подлетает к нему, хватает за плечо и удерживает на метле, не позволяя упасть. Послушно дожидается, когда тот вновь сядет на метлу и переводит на него не верящий взгляд. Гарри и сам немного растерян — спасать своего школьного врага именно в момент своего самого большого, самого великого унижения. Что может быть глупее? Сейчас это поймёт и Малфой и начнет издеваться. Гарри отворачивается, отпускает его плечо, хочет развернуть метлу в сторону стадиона, но Малфой неожиданно останавливает его, хватая за локоть. Поттер быстро оборачивается, на мгновение ловя счастливый, ликующий взгляд соперника, а потом отводит глаза уже тот, победно вскинув руку с зажатым в ней золотым мячиком над головой. Гарри не хочет, не может смотреть на это, снова отворачивается, пытается вырвать локоть, но у него не выходит, — Малфой держит цепко, как и снитч, — и Поттер уступает, не желая устраивать сцен в небе. Чёрт с ним, с Хорьком. Сейчас отпустит и… Но он не отпускает. Малфой направляет метлу к земле и всё ещё не отпускает ни одну из своих добыч и хмурому Поттеру приходится следовать за ним. Как только они оказались достаточно низко Хорек спрыгивает на землю, рывком стягивает с метлы Гарри и не глядя отбрасывает снитч куда-то себе за спину. Поттер и возмутиться не успевает такому обидному пренебрежению к призу, как Малфой порывисто разворачивается к нему. Таким его Гарри не видел никогда. Волосы растрёпаны, щёки пестрят румянцем, дыхание сбилось, глаза горят каким-то непонятным, счастливым огнем, а улыбка, пьяная от счастья, сияет, как Люмос Максима. Гарри и не знал, что Малфой вообще умеет так улыбаться. И не знал, что это так красиво — улыбающийся Драко Малфой. — Поздравляю, — выталкивает он из себя растерянно, только бы сказать хоть что-то этому незнакомому парню, от которого у Поттера захватывало дух. — К чёрту, Гарри, — сверкая улыбкой отзывается тот, а затем резко обнимает не успевшего и слова сказать Поттера за талию, рывком притягивает к себе, наваливается сверху и впивается в его губы глубоким, собственническим и просто умопомрачительным поцелуем. Гарри не то, что слова не успевает сказать или возмутиться — даже подумать о том, что же надо делать в такой ситуации, не успевает. И только поэтому он, наверное, и уступает. Или уступает так быстро — Гарри сам не знает, как правильнее. Знает только, что даже не подумал сопротивляться, послушно прогнул спину, так по глупому, по-девчачьи, но так приятно откидываясь в надежно сжимающие руки и ответил на поцелуй, обняв Малфоя за шею. А тот целовал и целовал. То жадно и страстно, то нежно и ласково, словно сам не мог решить, как ему хочется больше, но неизменно так, словно имел на это полное право, а Гарри Поттер принадлежал ему одному. И Гарри тоже казалось что да, это и впрямь так. И не было сил ни опомниться, ни подумать, ни понять, где и что они делают. Когда воздуха переставает хватать, а под веками забегали белесые мушки, Малфой, наконец, разрывает поцелуй. Отодвигается на полдюйма, прижимается лбом ко лбу и, заглядывая во всё ещё полные блаженной дымкой зелёные глаза, выдыхает в самые губы: — Это моя чёртова победа, Поттер. Я ждал её восемь лет. — Если ты ждал восемь лет, то зря выбросил свой снитч, — только и получается прошептать в ответ Гарри. — Идиот, — тихо и как-то нежно смеётся Малфой, а затем вновь тянется к его губам. И на этот раз Гарри понимает, где они находятся, знает, что на них смотрят сотни учеников, слышит крики собственных друзей и возмущенный вопль Рона. Он понимает, что его опять целуют и целует никто иной, как Драко Малфой — слизеринец, бывший Пожиратель Смерти и школьный враг. А ещё Гарри знает, что он согласен с Драко. Он и впрямь идиот. И вовсе не потому, что целуется со своим врагом и соперником посередине квиддичного поля. Когда Гарри во второй раз отвечает ему на поцелуй, он ни капли не жалеет о том, что делает.