Изменение.

Роскошь апартаментов потрясала воображение, свет струился из огромных панорамных окон, и лишь отдаленные углы оставались в тени. Смотревший на магистрали мужчина чуть повернул голову к собеседнику, когда тот спросил: — Вы думаете, если бы Энакин Скайуокер не вошёл в Храм, то остался самим собой? — Он и раньше был эгоистом, — негромко откликнулся мужчина, отвернувшись к окну. — Но вы сбили его с пути, он потерял гордость и честь. Ибо нет никакой чести в убийстве детей. — Гнев… Вы изменились. Кома так влияет на людей? Или на джедаев? Взгляды таких одинаковых серо-голубых глаз встретились. — Вы ещё верите, что я джедай? — Джедай нового поколения. Думаю, надо запатентовать Татуин, как новый полигон для обучения терпению и новому взгляду на жизнь. Оби-Ван сложил руки на груди, наблюдая за прямой фигурой Палпатина, когда тот уселся за рабочий стол. Почему тот играл роль сгорбенного старца с клюкой? — Не воспринимают всерьез, это ответ на ваш вопрос, — откликнулся набуанец, вводя код в датапад. — Не воспринимать вас всерьез — подписать смертный приговор самому себе! Палпатин хохотнул, глянув из-под кромки капюшона. — Иметь острослова рядом — прекрасная тренировка нервов. Ответьте мне только одно, Кеноби: что нам сейчас делить? Я не трону того, кого вы охраняли столько времени: раз охраняли, не обучая, значит, ставка сделана на другое. Мне светлая ваша сторона не видна, лишь намерения, а вот они не несут Империи ничего кроме блага в дальнейшем. Пусть всё идёт своим чередом. — А у вас времени хватит? — седовласый мужчина склонил голову к плечу. — Внешний вид обманчив, — улыбнулся Палпатин, взглянув на собеседника ледяными глазами. Ему доставило удовольствие, что Кеноби все проглотил и не возразил, с напускным равнодушием обозревая транспортные линии Корусанта. Следующие несколько минут тишина была разбавлена только шорохом ткани мантии Императора. Работоспособности Императора можно было только завидовать и восхищаться: ему бы на покой, а он… — Когда я взялся за подспудное перекраивание Республики в Империю, кстати, процесс был в разгаре, когда Война Клонов подошла к окончанию, вам, даже при благополучном раскладе, было бы не остановить, я знал, что никогда не смогу отойти в сторону, пока не найду преемника, достойного провести ту же политику, что и я. — Таких нет. — Такая была, — горько откликнулся Император, отодвинувшись от стола. — Только сдалась, когда вы вмешались на Мустафаре. Небольшая ложь была бы ей во благо. — Падме? Вы хотели сделать из неё свою преемницу?! — Бескровный переворот, мозгов у неё хватало, до какой-то степени. Я сам вывел её на политическую арену, так что, как и вы, я ковал своё оружие, после положив её рядом с вашим. — Думаю, ваши откровения лучше не высказывать при лорде. — Да, иначе получим переворот, но уже кровавый, с переходом титула. Нет, Вейдер не подходит по многим статьям. Впрочем, вы и так знаете это. — Мне сказали. — Как прекрасно, когда мнение обеих сторон совпадает хоть в одном! Кеноби скривился, словно от зубной боли. И чего Силе понадобилось от него? Позволила вернуться. Зачем? Тот ещё вопрос для старого мастера.

***

Люк прислонился спиной к стене туннеля, уходившего в глубину выработки. Натруженные мышцы спины ныли, от постоянного чувства тревоги, что он наткнётся на энергетического паука, чьи нити паутины, похожие на хрупкие кристаллы, ему и напарнику приходилось собирать в корзинки, Люк стал нервным и подозрительным. Скоро и паранойя пожалует. Впереди шёл он, а за спиной следовал мальчишка, неведомо каким образом попавший сюда. Особо разговаривать времени не было, стоит зазеваться и станешь главным блюдом у пауков. Недели две Люк чувствовал, что скатывается в тихое безумие, он даже начинал напевать, стараясь скинуть нараставшее день ото дня напряжение, что немало пугало напарника по несчастью. Надсмотрщик ухмылялся, принимая очередную норму выработку, озвучив как-то: — Ты бы мелкого пустил вперёд, они гибкие, изворотливые, увернётся от паука, если что! Пацан тихо пискнул, шарахнулся от Люка в сторону, словно тот немедленно последует намёку имперского служаки. Пришлось ухватить парня за драную курточку, чтобы с перепугу не рванул вглубь туннеля. — Спасибо за совет, сам не дурак. Служащий сплюнул под ноги. — Дело твоё, но своя шкура ближе к телу, — бросив в ноги Скайуокеру сухпаёк и фляжку с водой в пустой корзинке. Вновь шахта погрузилась в темноту, лишь едва уловимо трепетал огонёк в маленьком фонаре, разгонявшем мрак. Парень рванулся из рук Люка, пришлось его встряхнуть как следовало: — Не страдай дурью! Не слушай никого, сам пойду вперед. Ты понял?! — проговорил Люк устало. — Жуй. Спать приходилось по очереди, что мало способствовало здоровью. Всё чаще Люк тревожно просыпался посреди то ли дня, то ли ночи и бездумно смотрел вверх. Вот и сейчас ему показалось, что наверху что-то светится. Сперва он подумал, не мерещится ли или, возможно, он сходит с ума. А после появилось любопытство, и Люк накинул на фонарь куртку, убрав свет. Медленно, очень медленно он рассмотрел, что то, что он принял за галлюцинации — настоящее. Кроме того точки еще и шевелились, медленно переползая по каменистому потолку. — Ай, хаттова слизь! — прозвучало с места паренька. Люк спохватился и сорвал ткань, заморгав, когда не сильно яркий свет резанул по сетчатке. Мальчишка обиженно смотрел в его сторону, потирая ушибленный затылок. — Прости, увлёкся. — Спать надо, — пробурчало чадо, вновь укладываясь. — И не закрывай фонарь, а то пауки нас учуют. Они в темноте любят нападать. Помнишь инструктаж? Люк подавил желание скривиться: ещё бы не помнить, инструктажом назывался свод правил из «можно» и «нельзя», причём первая статья была очень маленькой, вторая — вместилась бы в брошюрку листов на десять. Одно из правил гласило: «Свет всегда обязан быть, не яркий, но обязан быть. Погаснет — ты труп.» Беда пришла тогда, когда Люк совершенно был не готов. Мальчишка замешкался, не успев за ним, укладывая нити глиттерстрима, когда из норы, незаметной из-за козырька над нею, стремительно выполз паук. Он замер, словно почувствовав присутствие чего-то живого, после подобрал под раздутое брюшко ноги и выстрелил липкой паутиной в лицо повернувшегося в сторону Люка мальчишки, совершив прыжок на растерявшегося от произошедшего ребёнка. Крик запоздало сорвался с губ пацана. Скайуокер успел лишь метнуться вперёд, запястьем в защитном костюме отшвырнув букашку и подхватив падающее тело под спину. Голова мальчишки мотнулась безвольно, в лицо Люка уставились белёсые глаза. Вопль сорвался с губ татуинца, когда он покрепче прижал к себе тщедушное тело. Его-то за что?! — Лучше бы меня!!! Он вскинул голову, уловив тень улепётывавшего в свою нору паука, и уставился на него безумным взглядом. Миг — и замерший паучок просто взорвался, оставив светящиеся брызги на стенке. Служитель нашёл татуинца, баюкавшего на коленях мёртвое тело и смотревшего стылым взором вперёд. Без дальнейших слов он вызвал бригаду и молчаливые служители вынули тело ребёнка из вялых объятий Люка. — В лазарет, немедленно — сухо распорядился служитель, зло глянув в темноту туннеля. Кто бы знал, как ему надоело посылать живых существ на смерть! Он давно просил начальника убрать парнишку из забоя, но тот отмахнулся: туда преступнику и дорога. Гад он. Сменщика и вовсе такие заморочки не интересовали. Смотритель провёл дрожащей рукой по волосам: как хорошо, что его дети никогда не узнают такой стороны жизни. Надев каскетку, служитель поплёлся на выход, велев закрыть забой до прибытия новой партии заключённых.