***
— Нет, ты видел?! Припёрся он на обед! — Семыч валялся на матах в спортзале вместе со всей своей компанией омег, вспоминая, как Борис в столовой послал ему записку, что сегодня они идут на каток. Омега лежал и держал свою рыжую голову в руках, — я больше так не могу! — Так поговори с ним, придурок! — Макс подвинул Сёмку. — Пошли, Сони, звонок с четвёртого урока и у нас репетиция, хорош спать после обеда, и не смотри, не смотри в его сторону. Голубоглазый ангелочек грустным взглядом проводил Женькиных кожемяк, в составе которого был и Рой. Потрусил за Максом. Альфы пришли на баскетбол, куда юным омегам путь был заказан, ростом не вышли. Омежки ушли. Женя, потянувшись, сел на задницу, тоже рассматривая Ройландо, вспоминая проклятый священный день. Картинки разного характера крутились в голове, но то, что Рой был у него в новолуние, это он точно помнил, а дальше... А дальше провал в памяти. — Сёмыч, ты ведь знаешь, что Сони беременный и это малыш Роя. И не ври, я был у Сони в больнице, ты же прискакал к нему ещё раньше, рисунок там твой был. — Канеш. Знаю, знаю. Убить твоего Роя мало, — Сёмка тоже сел, Ромка и Вовка тащили мат в угол. Омеги ехали, как на санках по спортзалу, но не улыбались действиям кожемяк. — Это почему моего? - соскочил Женька с мата, забирая рюкзак. — А из-за кого он сюда, в нашу школу припёрся? Эхх, Сони жалко, у него такие глаза, он скоро дырку сделает в альфе, а тому всё нипочём. Может сказать твоим, ну, Вовке, Ромке, что Рой говнюк. — Сони просил не говорить никому. — Да-да, помню, но тошно чего-то. Пошли, Лёшка уже выспался за сорок минут и удрал к завучу, щас нам попадёт, но зато.. — Сёма встал, приводя себя в порядок, — зато наболтались. Рад за тебя. Счастливый, не то, что некоторые. — Так, правда, поговори с Борей, скажи, так и так, раздевайся быстро и любовь — морковь на всю ночь, — омежки выходили из спортзала, где после обеда знатно прогуляли второй урок МХК. — Ага, скажи. Сам не помнишь, как в кровати директора оказался, а тут скажи. Я с альфами не спал, только с омегами, а это не считается. Боязно чего-то. — Сёмка, тебя не поймёшь, так ты хочешь этого альфу или нет? Что, до пятого курса будешь резину тянуть? Тянуть и лопать? — Хочу. Но боюсь. Я же потом неделю сидеть не смогу. Вот засада! Пошли, мне от завуча ещё на мозги визг его записывать, а тебе тоже директор потом пропоёт лекцию о вреде пропусков его уроков.. — Нуу, скажем, что Лёшке было плохо, а мы-де не могли беременного омегу оставить одного, ээ, запомнил? Если чего, то это и скажем. — Лаадно, синхронно врём. Пошли. Лёшка действительно уже давно убежал в художественную студию. Ребёнок утомлял его и после еды омеге всегда требовался отдых, зато потом у Матиольского открывалось второе дыхание и он снова начинал вникать во все прелести учебной жизни. Лёшу на самом деле не ругали, он был на особом положении акулы - бывшей директрисы. Макс и Сони затесались за Лёшкой в спортзал, так как на Сони уже смотреть было страшно, засыпал тоже на ходу. Так вот двое беременных омег дрыхли, Сони и Лёша, а Семён и Женька болтали о том, что произошло за эту неделю, пока Жени не было в школе. Макс просто делал вид, что спит, а на самом деле слушал. У каждого была своя печаль. По пути в свои классы Женя и Сёма остановились у гардеробной, где был фонтанчик с водой. Перед ними стоял и дрожал долговязый Гошка, из одноразового стакана он жадно пил простую воду. Рубежный поморщился, шепнув Женьке о том, что от омеги прёт альфами. Сёмка решил подойти поближе к новому знакомому. Женя тоже, нащупав в джинсах старый плеер омеги. — Гош, привет. Ты это, чё сейчас делал? На МХК был? Нас там не потеряли случайно? Суруханов вытирал молча рукавом водолазки влажные губы, в голове всё стояла картинка насилия альф, жажда мучила, а тут ещё эти омеги. Как не вовремя."Несчастливый"
8 января 2016 г. в 13:27
Суруханов замер, сидя на унитазе. Это они, это близнецы, его альфы.
— Не кипятись, — зашёл за Томом Тим. Старые газеты на полу призывно зашелестели. Дверь закрылась. — Всё ведь ясно, мы ведём себя тихо, директор молчит, учёба продолжается.
— Тим, я больше не вытерплю! Кругом течные омеги, а мне третий месяц никто не даёт! Что за хуйня творится в этой школе? Я не то, что смотреть на них, я стоять, дышать рядом с ними уже не могу! Хочу сладенького девственника! — Том пнул ногой дверь, за которой сидел, не шелохнувшись, Гоша с круглыми от ужаса глазами.
У омеги заныла больная рука, в которой он, не подумав, держал краску, надо было поменять местами, но сейчас совершать какие-либо действия было небезопасно. Этих альф Гоша знал, и очень хорошо знал, сколько он успел поучиться в этом учебном заведении, столько времени и рассматривал всегда издалека близнецов, любовался ими, мечтая о своём, омежьем. Любови сладкой и нежной конечно никогда не будет, но помечтать-то можно?
— Нуу, мы сейчас с тобой связаны по рукам и ногам, ты же знаешь, да и после все этой истории с Талисманом нам с тобой нужно быть более осторожными. Отец нас убьёт, если ещё что-нибудь такое выкинем.
— Подрочи мне, — Том, стянув с себя дурацкую повязку со лба, умоляюще посмотрел на брата, на виске красовался свежий кровоподтёк. Утром Том соизволил слово молвить своему отцу, за что немедля получил удар кулаком. Директор строительной компании не был многословен, воспитывая один двоих сыновей — обормотов, он давно забыл об отцовской ласке, да и о чём можно было говорить, если все три месяца, что Тим и Том были в школе искусств, его уже пять раз вызывали к директору. Сначала к Маргарите Львовне, а последний раз так вообще, новый директор так и сказал, что отчислит парней за хулиганство. Том был виновен больше, поэтому и синяк сейчас красовался на виске как вознаграждение за холерический характер именно у него.
Изнасилование омеги. Почти изнасилование. Если бы не новый директор, то не видать бы Андрею Петровичу своих талантливых, сексуально озабоченных альф семнадцати лет от роду на свободе, ну, одного-то точно. Но где был один, там всегда другой, так всегда говорил Андрей Петрович. Тим и Том, эти мальчики — всё, что осталось в жизни сильного, крепкого мужчины, понимающего, что молодость зелена, но парней нужно держать в ежовых рукавицах, и учить, учить и учить быть настоящими альфами. Поэтому отец наказывал своих сыновей всегда обоих, в частности под этот Новый Год отобрал машины, подаренные на семнадцатилетие, карманные деньги тоже рассеялись в воздухе как по волшебству, как будто таковых и не было. Строгий режим: в школу и домой, на работу, за учёбу допоздна. Всё.
— Ласковее, ты же можешь.. как свой… как себе… вот так…
Суруханов сглотнул, рука безбожно болела, пришлось поддерживать краску другой рукой. Омега понимал, что сейчас происходит: брат дрочил брату, а ещё, что Том не спал давно ни с кем, ни с одним омегой их этой школы, возможно ли, что Тим тоже? Как такое могло быть? Значит, слухи были ложью? Гоша думал, что его альфы перебрали уже много омежек, взять хотя бы этого Женю, а нет, он же с директором. Красивых статных черноволосых жеребцов видели со многими омегами, а оказалось в постели у них они и не были?! Или наоборот, омеги не хотели связываться с близнецами, зная их репутацию трахать омег вдвоём? Шептались, что сначала встречался Тим с кем-то, а потом получалось, что и Том тоже побывал в той же дырке. Только вот кто из них был первым, а кто вторым, для всех была загадка и это отпугивало омежий народ. Хотя, если верить тем же слухам, многим нравилось трио. Вот и слушай всех, на деле альфы почти что девственники. Суруханов улыбнулся своим глупым мыслям, хмыкать было нельзя, авось пронесёт и его не заметят.
— Том, я не святой, рукой можешь тоже пошевелить? Или деньги гони, отче наш канал нам перекрыл, пришлось сегодня в школу пешком идти, — Тим одной рукой расстегнул свой ремень, ширинку брюк. Не школьные дешёвые брюки, нет, фирменные. Одежда у альф была брендовая, об этом всегда заботился их отец, он их приучил носить дорогие вещи и понимать, чьи они дети. Том стал гладить шёлковую плоть брата.
— Всё равно лучше, чем сам себе, так ведь, дорогой братик? — Том улыбался Тиму, блистая белизной зубов, прищуривая свои пошлые глаза.
— Кто меня приучил, озабоченный? Что, с утра не успел слить что ли? — Тим ласкал ствол самого себя, с братом они был похожи как две капли воды, за исключением глаз, отличие радужек можно было видеть только при близком расстоянии. У Тома серые, с светло-карим ободком, а у Тима просто насыщенные серые, но такие же большие и красивые глаза, как сильно промёрзший лёд.
Альфы были не коротышки, а самые что не на есть фотомодели, высокие, атлетического телосложения с сильными руками, только вот смешно, дрочат сами себе, так думал Суруханов, проклиная чёртов туалет, где сегодня второй раз является свидетелем сексуальной разрядки учащихся, и не только.
Тим полез целоваться к Тому, но тот отпрянул от близнеца, сморщившись от близости.
— Я тебе не омега, чтоб лизаться, сколько раз говорил, найдёшь — будешь целоваться, ээ, будем целоваться, ты же мне дашь пощупать своего, ммм, Тим, давай побыстрее, перемена скоро кончится, а мы не обедали даже.
— Вечно ты так, как дрочить тебе, так быстро, а как поцелуи — так с омегами. Долго ты будешь меня ещё использовать в своих эротических фантазиях, задрот? Быстрее?..
— … Дааа, сильнеее, ещё, ещё немного и мы кончим оба…
— АААПЧХИ!
У Суруханова банка краски была уже на груди, её едучий запах внезапно ошеломительно вдарил в нос и омега чихнул так громко, что виновница разоблачения выпала на пол, обрызгав его единственные нормальные парадно-выходные штаны.
— Сууукааа! — прошипел Том и с силой вдарил ногой по последней кабинке туалета. Дверь после повреждения тихо-тихо отворилась…
Суруханов сжался, но сделаться невидимым не получилось, как и закрыть глаза и ничего не видеть. Омега видел. Всё. Это было красиво. Но зажмуриться всё же пришлось, так как рядом с лохматой головой омеги просвистел кулак Тома, ударяясь в стенку. — Ты, сука, кто такой?!
— Суруханов, — прозвучало умоляюще, Гоша не видел, кто стукнул по перегородке, его кратковременный взгляд был направлен на вставшие дыбом члены альф, отчего омега покраснел сильно, потом враз позеленел от страха и крика Тома.
— Том, не ори, штаны застегни, — Тим говорил спокойно.
— Штаны застегни? Как? Тараканов говоришь? Тараканов у тебя слух хороший?
— Я... Я Суруханов Гоша, Георгий, — возможно ли, что эти альфы, которые являлись его природными партнёрами запомнят его имя. Имя их омеги, настоящей пары. Вряд ли.
— Тараканов Джордж? Ха-ха-хаааа!!! Тим, я точно сейчас кончу, подожди, точнооо, я на этого Джорджа и кончу, Тараканов, блядь, сиди тихо, Гоша Тараканов, — Том сжал свой торчащий член и обрызгал омегу семенем, взрыв получился довольно мощным, альфа долго сдерживался.
— Тим… если ты не со мной, я обижусь… и надолгоооо, — прошептал Том между стряхиванием своего конца.
Не обращая на слова брата, Тим подошёл ближе к Суруханову и мягко погладив свой член у самого носа Гоши, тоже богато обрызгал спермой лицо омеги, при этом протяжно застонав.
Альфы тяжело дышали, кровь не отлила ещё от их лица, а Гоша не смел использовать воздух, хоть и был тоже такой же красный. Выделения альф источали резкий запах сдерживающихся давно самцов и у омеги закружилась голова от этого, а ещё от голода и жажды. От возбуждения. Тело реагировало на секрет, а сердце нет, оно плакало, молча обливалось горькими слезами, торопилось уйти отсюда, встать и растерзать этих двоих, что насмехались сейчас над ним, запятнали достоинство омеги, которого давно уже не было. Ничего не было. Тихая боль, плачевное состояние, немой взгляд на альф. Омега протянул руку в карман и вытянув мятый, но чистый хлопковый платок, вытер лицо.
Том наклонился так низко, что Гоша мог видеть его красивые глаза в обрамлении густых чёрных и длинных ресниц. Ледяные глаза замораживающие холодом, того, что альфы сделали, хватит на всю память омеги.
— Тараканов. Запомни. Ты ничего не видел, не слышал, и вообще, ты не существуешь, понял?
— Том, не так, по-другому надо. Ээ, Тараканов, Гоша. Мы сейчас не в духе, ты понял, да? Потому что ты здесь услышал не предназначенную для твоих ушей информацию, ты сам виноват, что сидел как мышь, мог бы и уйти, но ты остался и теперь думай о том, какой ты идиот и как попал. На нас попал. Короче, Джорджик, ляпнешь чего — выебем дважды, мало не покажется.
— Усёк, Тараканов? — Том сгрёб за волосы омегу, вглядываясь в испуганные глаза студента. — Убогая серость.
Гоша молчал. Руки затряслись сами по себе. Суруханов медленно засунул их между своих дрожащих колен.
— Пошли, Тим, он своё получил, как и мы, надо запомнить, мм, Су-ру-ханов Георгий, мм, звучит не очень, будем звать его Тараканов Гоша, так лучше!
Кабинка захлопнулась с силой. Гоша раскачивался взад и вперёд, и только через минуту он смог заплакать. Долговязый светловолосый омега плакал молча, тихо-тихо, подвывая от своего бессилия, от того, что эти красивые, сильные альфы действительно были его истинными партнёрами, он знал, он чувствовал, но как звёзды, они были далеки от его души. И видеть им того, каким Гоша есть на самом деле, омега не хотел, он только попробовал быть самим собой и вот что получилось. Использовать свой дар на альфах Гоша не мог, это и было обидно, а также грешно. Судьба смеялась над ним в который раз.