***
Ростислав Ярославович не спал ни одной минуты в общаге. Он лежал и согревал своим теплом беременного омежку Сони, так как в комнате было прохладно. Старое здание, комнатка боковая, ветер гулял по занавескам. То-то он в пледе был, а я думал почему это? За гостеприимство онемевшего Петерсона Ростик решил отблагодарить и, не думая, прилёг к омежке на кровать. Вот тут он прогадал. Существо пахло так, что у Ростика стали рождаться в голове неприличные мысли. В общем-то это и не дало взрослому тридцатилетнему альфе спокойно уснуть. Ведь я как по-отцовски хотел, а получилось весьма странно. Альфа ещё повертел немного обручальное кольцо на пальце, допил свой кофе, и решил браться за списки студентов на прививки, как дверь без стука отворилась и вбежала экспедиция… — Ростислав Ярославович, Суруханову стало плохо, вот, — Тим стоял впереди делегации студентов. — Неси его на кушетку. Всем выйти! — скомандовал врач. Кто именно был перед Ростиславом сейчас, Тим или Том, это меньше всего волновало его сейчас, было гораздо важнее, что это уже второй обморок студента Суруханова на неделе. Тим осторожно положил свесившуюся голову Гошки на белую тощую больничную подушку, обращая внимание на зелёное от бывших синяков горло, ниже в разрезе расстегнувшейся синей рубашке виднелось покраснение. Тим обеспокоенно всмотрелся в закрытые глаза омеги, замечая тёмные круги от недосыпания под очами. Вот, чёрт, опять Суруханов, нас отец точно убьёт если узнает. — Том, что ты сделал? — тихо спросил Тим брата. — Да я ничего не делал! Только положил руку на плечо Тарак… Суруханову, — осёкся альфа. — Так, парни, выходите из комнаты и позовите директора, — Ростислав Ярославович уже прощупал пульс Гошки, слабоватый, уже внимательно прослушивал сердечный ритм через фонендоскоп, понимая, что у омеги травма грудной клетки, но сначала… — Я же сказал выйти, — потребовал врач. Том видел под руками школьного врача обнажённое тело Суруханова с покраснением в плече, рубашка была расстёгнута. Видел, как Ростислав Ярославович перед носом омеги по воздуху водил ваткой. Услышал, как омега тихо застонал. В Томе происходили дикие изменения в сознании. Это же Тараканов Гошка, бесячий омежка, который нам отсасывал и всего-то дважды, но почему, блядь, меня так бесит то, что он без сознания?! Мы же хотели поразвлечься с ним до Нового Года, а он какой-то весь… У него не было вчера такого на груди, а может и было, я же только задницу видел… Ммм, блядь! Зачем вспомнил!.. — Томас, пошли, — Тимоти потянул брата на выход, — сказали же директора позвать, — бляя, будь что будет. Опять Суруханов. Вчера вроде нормальный был, но при белизне комнаты школьной медицинской палаты я заметил, что омега был бледный как полотно. Альфы выскочили за дверь, столкнувшись со Святославом Ярославовичем нос к носу. Женька уже сбегал к директору и сообщил о случившемся. Святослав Ярославович ничего не спросил у альф, просто зашёл в кабинет врача и прикрыл за собой дверь. — Всё-таки Суруханов, — с порога обеспокоенно спросил брата Слава. — Да, Слав. Второй обморок. Но, похоже, что не от голода, скорее всего вот от этого, — Ростислав отогнул рубашку омежки, где видна была опухоль. — Возможно перелом ключицы, надо в больницу на снимок. — Георгий, ты меня слышишь? — директор присел рядом с кушеткой на стул. — Да, слышу, — голова у Гошки гудела, отдавая пульсацией в область плеча и грудной клетки. Дышать больно. — Скажи, что случилось? Где ты ударился, сам? Кто-то обидел? — директор внимательно смотрел на омегу, и видел тоже старые отметины на шее Суруханова, видел, как нервничал Гоша, как распахнулись его глаза от того, что он знает, что можно говорить, а что нельзя. Святослав Ярославович ждал ответа. — Я, я сам, на угол стола, нечаянно поскользнулся и упал, мне почти не больно.. ай! — Ростислав только хотел застегнуть пуговицы на рубашке Суруханова, а тот уже вздрогнул от прикосновения альфы. — Ясно. Позвони Бернарду Львовичу, у меня совещание сейчас в Департаменте, надо бы студента госпитализировать, возможно, действительно перелом… — Нет, нет, я не пойду в больницу, я не могу, — запричитал омега, мучая свои пальцы. — Георгий, это решённый вопрос, только кому сообщить, что тебя в больницу отвезли? — директор встал, одёрнув вниз полы пиджака. — Нет никого, — повесил нос Гошка, — у меня брат дома инвалид, я не смогу в больницу лечь, не кому… тогда… будет ухаживать... за ним. — Георгий, ты же живёшь с дядей, он не сможет? — ещё задал один вопрос Святослав Ярославович. Что же ты Марго нашла в нём? Того и гляди, что умрёт у меня на уроках. Нет, надо его к Бернарду отправить на обследование, а в больницу ложиться… мм, посмотрим, что можно будет сделать. — Нет, он не может, дядя… работает, только я ухаживаю за братом, — Гоша потупив взор, смотрел теперь не на альф, а на их брюки. — Ярослав, я позвоню в клинику, но у меня запланированный день прививок, вон уже за дверью куча омежек, я не могу… Может Мстислав сможет отвезти? Хорош там ему прохлаждаться с Жу.. — Кхе-Кхе, Ростик, потише. Мм, Мстислав? Отец ведь так и не разговаривает с ним после.. эм. Давай, звони, не думаю, что он откажет. Всё, улаживайте вопрос без меня, но чтобы я был в курсе событий. Смс отправишь, у меня на беззвучке. Всё, я в Департамент и не забудь, Евгению прививку нельзя… — Слааава, хоть здесь не командуй. Иди давай, сейчас будем Суруханова оформлять, — Ростислав осторожно поднял Гошу, чтобы он сел. Директор вышел. За дверью послышался шум. — Твои шумят. Друзья. Хорошо иметь друзей, волнуются, что с тобой. Так, Суруханов. Сейчас приедет наш брат, он тебя отвезёт к врачу, и не надо мне тут мотать головой, я объясню ситуацию Мстиславу Ярославовичу, и он введёт в курс дела лечащего врача. Если, повторяю, если только будет возможность не ложиться в клинику, то ты сможешь пройти лечение амбулаторно. Но проверить что у тебя там - надо. Ты ел с утра?.. Гоша поник головой. Нет времени, совсем нет времени бегать по больницам, учёба, брат, стройка… Он уже три дня не был на стройке своего дома, а ещё у него утеплитель выписан и его сегодня надо забрать... Какая больница? — Ясно. Мстислав тебя покормит по дороге, кушать надо, а то меня с работы уволят, если ты ещё раз в обморок упадёшь. Не бойся, съездишь, а там посмотрим. Беречь себя надо, тебе детишек рожать, омеженька ты мой дорогой. Так, укольчик обезболивающего. Сильно ведь болит? Гошка не стал отрицать. Болело адски. Помотал положительно головой. — Вот и хорошо. Снимай штаны, оголяй задницу! — Ростислав Ярославович вымыл руки, одел перчатки, стал рыться в стеклянном шкафу, доставая ампулу обезболивающего. Когда лекарство было набрано в шприц, школьный врач аж присвистнул, — Суруханов! А с попой то что случилось? Кто тебя за задницу-то кусает? Ты точно сладкий, как сахар, раз тебя все так и норовят покусать, — уже шутил Ростик, растирая другое полушарие задницы спиртовой ваткой. После укола йодом промазал и вчерашние царапины. - Всё, подержи немного, пусть лекарство разойдётся. Сейчас полегче станет. Холод прикладывал на ушиб? Гошка помотал головой. Нет. — А надо было. Ладно. Пошли в кабинет, сейчас будем звонить и туда, и сюда, пошли, пошли Суруханов, — Гошка вышел из изолятора и присел на стул около рабочего стола врача. За дверью было слышно, как разорялся Сёмыч на счёт всех альф вместе взятых, как обеспокоенно говорил Лёшка, потом Суруханов услышал голос завуча и всё стихло. — Бернард Львович? Да, Здравствуйте, доброе утро… Да, случилось. Надо снимок грудной клетки сделать омеге, по ходу перелом ключицы, опухло всё и покраснение… температуры? — Ярославович посмотрел на Гошку, тот покачал отрицательно головой, - нет, но в обморок сегодня грохнулся… да-да… Конечно сейчас, да, Мстислав привезёт… Да, нууу, минут через сорок подъедет. — Ну вот, с больничкой лады. Сейчас позвоним тому, кто тебя повезёт, — школьный врач встал и стал шествовать по маленькому для него помещению, бросая взгляд на часы. Прививки по расписанию, задерживать студентов не входило в его планы, у всех новогодняя суета в классах. — Мстяяя, ну где ты?.. Гошка сидел молча. Как так получилось? И кто меня принёс? Я помню только насыщенный запах альф и толчок, потом стал падать. Не помню, было ли больно. Не помню… Мне в больницу нельзя. Нет нельзя. Смог же я прожить с рукой, когда мне её дядька сломал и сейчас справлюсь, поболит и перестанет, надо как-то уйти, убежать... — Мстислав! Что так долго?! Спишь?.. Ну так просыпайся и подъезжай к школе. Ты нам нужен и хорош уже быть в бессрочном отпуске, пора бы и за работу браться.. да не учу я тебя жить, не учу! Реально омеге плохо, надо в больницу свозить! И что ты подумал по поводу вчерашнего разговора с Святославом?.. Даже так. Что ж, это замечательно! Нач.охраны академии искусств в одном лице! — рассмеялся Ростислав Ярославович, но бросив взгляд на кислого омежку в кабинете, стал более серьёзным, — давай быстрее, надо студента к врачу срочно везти, твой брат близнец на совещании, у меня прививки, Борька не может, у него физ-ра — аттестация студентов сегодня, так что только ты… Да конечно, рабочий день у тебя начинается с сегодняшнего дня, уж я договорюсь с директором! Да, давай, — школьный врач убрал телефон в брюки под белый халат. - Так, Гошенька, минут через десять можно будет ехать. Ростислав Ярославович открыл дверь своего кабинета, и замер в проёме. — Нет, Суруханов, ты посмотри! Звонок не для них звенел! Вас же Льюис Вениаминович всех разогнал. Почему здесь? — на лавке сидел Сёмка, Лёшка, Женька, Сони и Макс. — Аа, мы это, что с Сурухановым? — поинтересовался взволнованно Сёмыч, пытаясь рассмотреть Гошку за тушей школьного врача. Ростислав любезно отошёл в сторону, показывая двумя руками на Гошу, что, дескать, всё в порядке, не съел он его. Омежки улыбаясь замахали другу. — А теперь мелюзга по порядку! Кто на прививку?! — Ростислав встал в коридоре, как бы пропуская омег в свой кабинет. — Матиольский, тебе нельзя, Высоткин Макс тожеее, Петерсон… нельзя однозначно, остаёшься только ты, Семён Рубежный! Женя тебе тоже нельзя, у Славы спрашивай почему, — сказал как отрезал Ростислав, так как в лично-интимные дела брата он не хотел встревать. Переживал я в душе конечно, чтобы омеженька младшего братца был беременным, но признаков пока не было и мы с братом по этому поводу не разговаривали. — Э-Э-Э, а чё это я один за всех должен отдуваться что ли?! — Сёмыч подхватился с лавки, оглядывая друзей. — Почему им нельзя, а мне так за всех! Не, я не хочу за всех! Я… по-шёл… — Кудаааа! Рубежный, кто тебе сказал, что тебе поставят четыре прививки? Обойдёшься! Только одну, мааааленькую, так надоооо, — Ростислав уже поймал упирающегося Рубежного за руку, — они все в положении, им категорически противопоказано, а тебе можно и нужно, а будешь упрямиться - две поставлю, одну от вредности! — затолкал врач студента в медпункт под хохот омежек. — ...предаааателииии! ААААААААААА… Дверь в кабинет захлопнулась. Омежки на лавке переглянулись, похохотали ещё немного и под молчаливым взглядом вновь прибывшего завуча рассыпались по своим аудиториям. Льюис Вениаминович привёл группу скульпторов на прививки по расписанию. — Ууу, ангелочек, чёртов, — прошипел Сёмка, выходя их кабинета Ростислава Ярославовича и потирая мягкое место, плечо, куда школьный врач всандалил прививки, оказывается он ещё осенью одну пропустил. Не повезло омежке. — Святослав Ярославович, что с Суруха… — Я не Святослав Ярославович, — резко оборвал Сёмку вошедший без стука к врачу альфа в чёрной кожаной куртке. — Ааа эээ? — Рубежный и сам уже понял, что это не директор, много что успел скопировать глазик Хамелеона, только с принятием данных притормозил, думая о том, что ему нагло всандадили две прививки. Это не директор, но альфа так походил на Святослава Ярославовича… Дверь снова открылась и оттуда вышел Суруханов и только что вошедший незнакомый альфа. Гоша встретился глазами с Люберскими. Мимолётный взгляд троих, каждый что-то пытался прочесть в пересечении непонятных мыслей, но не дано было прочитать никому, о чём думали все. Гоша зашагал к раздевалке, где альфа помог надеть Суруханову курточку, натянуть шапку, кроссовки и выйти из школы."Заболевший"
21 марта 2016 г. в 22:54
У аквариума на первом этаже Академии Искусств сидел и позёвывал Макс. Весь вечер вчера клеил обои с Вовкой. Вернее Вовка прыгал со стула на стул, а Макс только мазал клеем и всё. Ну и этого хватило, чтобы разругаться в пух и прах по поводу того, как правильно надо клеить. Вовка всё бросил: и обои, и клей, и Макса тоже, пошёл в магаз, купил себе пиво, пришёл и сел смотреть телик. А Макс валялся у себя на кровати ничего не делая. Уроки учил, нуу, делал вид, что учил. Эту квартиру альфа и омега сняли неделю назад, вечерами уже ходили отдирали старые обои, шпаклевали стены, а сегодня решили остаться на ночь и что-то сделать вместе. Характеры были у каждого палец в рот не клади, но всё же объединяло их одно — ребёнок. Оба молоды, оба ещё студенты, и родители альфы были недовольны, что Вовка, которому светило великое будущее барабанщика, обременён беременным омежкой. Вслух конечно они этого не говорили, но Макс же не дурак, да и покуда он мог, он читал их мысли. Не хотел, но так получалось, и Вовка об этом знал. Отношения не были выяснены, поэтому рано утром Макс утопал в Академию Искусств, и сейчас сидел в дебрях полупустых цветочных горшков, совершенно ни о чём не думая. Нет, поверх всего вчерашнего он думал о Сони, о том, что так и не позвонил другу и не пожелал спокойной ночи.
— Привет, Макс, — рядом сел Лёшка Матиольский. Поставив рюкзак на лавку, омежка вытащил большую грушу и стал хавать. — Прости, утром поесть не успел.
— Ничего, ешь, — Макс даже есть не хотел, настроения не было. А надо было.
— Привет всем, — рядом на лавку опустилась попа Женьки Обережного. Омежка недовольно буркнул себе по нос что-то, но улыбнулся. Директор с утра был не сдержан, заднее место теперь ноет. Мм, сладко конечно, впрочем, как и всегда. Женя был доволен всем: учёбой, Славой, своим улучшенным здоровьем, единственное, что омрачало его ум и напоминало о прошлом, это то, что Мстислав вчера вечерком заходил к ним в гости. Меня отправили в душ, но я подслушал. Об Жульке. Но Слава крикнул, что подслушивать не хорошо, и, хлопнув дверью в ванную, я стал мыться. Ну, я директору ещё всё выскажу, потом!
— Тааак! И чёоо? Чё это вы тут все расселись?! А ну убрали свои беременные мощи, даже сесть некуда! — Сёмка Рубежный как всегда в своём репертуаре. Омежки подтянули к себе рюкзаки, Сёмыч недовольно уселся на лавку, бросив свою школьную сумку между ног. Вчера ничего не учил, ничего не делал, никакую домашку, сидел в комнате и придумывал план. План, как совратить своего альфу, а потом позвонил брат и уехал возиться с племянниками. Вечером папаша сказал, что приезжал Борис, ну тут уже я не вытерпел и стал пытать родителя, о чём там они с альфой за моей спиной шептались. Папаша был краток и ничего нового не сообщил, только лишь то, что попросил повременить с регистрацией до Нового Года… Когда я узнал, что Борис просил моей руки у папаши, то вообще разозлился не на шутку! Я что? Какой-то левый материал? Меня можно вообще не спрашивать? Послал этого Бориса на хуй и отца почти тоже, почти. Сдержался канешн, но в комнату убежал со слезами. Это было первый раз в жизни, когда оптимистичный Сёмыч наревелся от души и потом придумал план. Всё это не нравилось Сёмычу, но больше никак, ведь от своего мулата он глаз отвести не мог, да и не он сам, а природа за него хлопотала, заставляя быть податливым перед Борисом. Это и бесило. Сейчас Сёмка кусал ногти, думая, как бы правдоподобно сыграть свою роль.
К четверым омежкам из раздевалки плёлся пятый. Сони позевывал на ходу. Случилось страшное, из того, что могло вообще случиться. К нему. В комнату. Подселили школьного врача! Я спал вместе с ним в одной комнате. Ростислав Ярославович встал рано и накормил меня офигительным омлетом, бутиками, да так плотно, что теперь снова хотелось спать. Да и Сони всегда хотелось дрыхнуть, развивающийся плод требовал своё — отдыха молодого родителя. Сони всё ещё помнил, как по-хозяйски доктор расположился в его комнате, как сожрал пирог и выпил кружищу молока, а потом сбегал в магазин и ещё наготовил чего-то. А чего Сони уже не помнил, так как пребывал в шоке от того, что вечером альфа завалился на его кровать, сказав, что в комнате холодно и он замёрз. Это уже было чересчур и омежка почти не спал ночью, чувствуя альфу. Он и не дышал, сглатывая страх. Просто лежал, а кто-то тихо сопел ему в ухо.
— Здравствуйте, — Сони остановился и не знал куда приткнуться. Макс подтолкнул Лёшку, Лёшка Женьку, Женька Сёмку, тот чуть не упал с лавки, но подвинулся. Сони прижался к Максу. Вот так пять омежек и сидели на лавке у аквариума, наблюдая за Сурухановым.
Этот долговязый омега опять глотал воду у питьевого автомата. Бег — вынужденная разминка по утрам. Теперь все смотрели на Гошку. Тот повертелся немного и пошёл к своим знакомым омегам. По дороге его задел плечом один из Люберских, Суруханов поморщился от боли, это был Том. А другой мазнул рукой по заднице. Это был Тим. Улыбаясь омежке, Люберские прошли в столовую, там чаще всего с утра перед парами собирались альфы-кожемяки Женьки, где и был новый знакомый Ройландо. Жулио один сидел на подоконнике в конце коридора. Академия шумела как пчелиный рой.
Гошка подошёл к омежкам и встал напротив, не зная куда деть руки. Нервничал немного, дома подозрительно никого не было, дядька ушёл вчера вечером, так и не появился. Оставляя дома Андрюху, молил бога, чтобы чего дурного не случилось. Накормив брата утром, умчался в Академию. Мороз как всегда пощипал щёчки Суруханова, а так Гошка даже и не замёрз и всё бы ничего, если бы не одно но…
— Привет, Суруханов, — Сёмка смотрел на высокого друга и завидовал фигуре Суруханова. Не то что я, маленький и рыжий. А Гошка высокий, стройный, рука правда одна длиннее другой, но это вижу ведь только я, Сёмка Рубежный, со своими глазами Хамелеона, а другие не замечают. Ноги длинные, ээх. Волосы... Подстригаться надо, стрижечку бы новому другу, а так даже ничего. Вон и Люберские липнут, видно ведь… Ох…
— Кто домашку по матеш сделал? — вспомнил Сёмка.
— Не я, — Макс прошептал с закрывающимися глазами.
— И не я, мне некогда было, Брайен уехал в мегаполис, я домом занимался, — вспомнил Лёшка, так как альфа и правда уехал на сборище мотогонщиков, а Лёшка пересадил все растения в доме, да так устал, что спал без задних ног. А теперь у омежечки с сапфировым глазами беззвучно вспыхивал экран телефона от смс, но он не отвечал супругу. Брайен беспокоился, а Лёшка хотел его проучить. Вот ведь вредный, не смотри, что вырос в лесу в одиночестве. Понял Лёха, кто есть он сам и что на самом деле хочет в жизни. А хотел он, чтобы Брайен всегда был рядом, но видимо чаша весов с друзьями вчера перевесила в другую сторону и альфа метнулся в мегаполис. Но Любовь-то всей его жизни осталась одна, хоть и Бернард был предупреждён об этом, тоже звонил. Лёша врачу отвечал, а Брайену нет. Вредничал.
— Я тоже не сделал, — вспомнил Сони, думая о том, что это последний зачёт в этом полугодии. Да и не мог он сделать задания в связи со вчерашними событиями.
— Точнооо… зачёоот, — конечно Женька ничего не сделал, так как наврал Славе, что сделал уж все уроки, когда они начали целоваться с порога, а потом делать ещё вещи похлеще, а потом про математику студент просто забыл, когда припёрся Мстислав.
— Я не сделал, задания для меня сложные, — быстро сказал Гоша, так как омежки все уставились на Суруханова как на спасательную шлюпку.
— Ну что! Мелочь! Как дела?..
Как только Том положил руку на Гошкино плечо, омежка рухнул без сознания на пол. Том и сам отскочил сначала, не понимая, что произошло. Подошедший следом Тим поднял Суруханова на руки и понёс в медпункт. Что-то у меня уже в моду вошло этого омежку носить на руках. Том испугался, убеждая злых омежек, что он ничего и не сделал! Мимикой конечно, так как слов вымолвить не мог.
— Какого хрена?! Том! Ты чё офигел, что ли совсем?! — Сёмыч схватил рюкзак Гошки и побежал за всеми друзьями, что устремились за Тимом в медпункт.