Counterpoint

Бисеринки пота выступили над верхней губой Роя, оставляя зудящее ощущение на коже, пока генерал полз по узенькому коридорчику, больше напоминавшему кроличью нору, в крыле подсобных помещений. Плитка под его ногами была скользкой от грязи. Каждая комната, которую он обследовал, была похожа на предыдущую: плохо освещенная, обедневшая и пустая. За исключением того, что эта пустота была живой. Все выглядело так, как будто все однажды решили уйти и больше не возвращаться, оставив разбросанными свои личные вещи, одежду. Кто мог бы обвинить этих людей в бегстве? Даже будучи мертвым, Мэйсон будоражил мысли тех, кто населял Централ. Большинство из них никогда и не встречало его. Они не знали истинных глубин злодеяний безумного лорда. Они знакомы только со слухами. Рой встретился с Мэйсоном лишь однажды, при самых худших обстоятельствах. Вооруженные силы в боевом порядке были вызваны в поместье. Рой тогда служил в чине майора, только что возвратившегося с войны и полного ненависти к самому себе, и Мэйсон очень хорошо дал тогда ему понять, что он стал жертвой обстоятельств, спланированных кем-то вышестоящим. Человек сидел на полу и плакал, прижимая к себе нечто окровавленное. Опознать было невозможно, человек ли это, а может, животное, трудно сказать. Преобразовательные круги были нарисованы по всему залу, краска уже почти стерлась. Мэйсон был безутешен в своем горе, оплакивая умершего, но внезапно он взглянул в глаза Рою и заговорил четко и ясно: «Они не выживут, это все равно что наказание для них. И вы столкнетесь с этим однажды. Я заберу кое-что у вас. Это то, что вы любите, но еще не знаете об этом, и будет поздно, когда вы это поймете. И вы никогда не увидите, как это возвращается к вам обратно». В то время эти слова мало впечатлили Роя, поскольку тот счел его напыщенные речи бредом сумасшедшего. Единственного, кого вытащили из под обломков разрушенного здания и заперли в комнате, в доме, который охраняли для его же собственной защиты. Это случилось примерно за три года до его смерти, и теперь Рой задавался вопросом, что Мэйсон делал все это время, изолированный от всех тех, кто не знал, что нужно делать с подобными ему аристократическими лунатиками. *** - Мы должны были оставить его сидеть напротив стены, - пробормотал Рой, поднимая бровь, глядя, как ворчит Хьюз. - Брэдли оставил его в живых. Тогда мы и не подозревали ни о чем подобном. Аристократов не казнят, их оставляют где-нибудь изолированными и надеются, что годы быстро возьмут свое, - Маэс задумчиво потер переносицу. – Теперь я задаюсь вопросом, а что если у Брэдли были на него свои планы. Насколько нам известно, никто не входил в дом с самого момента заключения Мэйсона. Но, кажется, мы ошиблись. - Время Брэдли истекло, - мягко напомнила Хоукай. Она держала оружие наготове, стволом в потолок, маленькими шагами подходя к очередной двери, проверяя ее прежде, чем к ней подойдет Мустанг и осмотрит ее на алхимическую реакцию. – Кроме того, лорд Мэйсон был ненадежен. Вряд ли бы он стал принимать участие в каком-либо заговоре. Он с одинаковой вероятностью предаст своих друзей, как и переметнется на сторону врага. Рой вопросительно взглянул на Ризу, рассчитывая на объяснение: - Лейтенант Картер и полковник Харман приезжали на встречу с Мэйсоном незадолго до его смерти. Она-то и рассказала мне, что больше всего Мэйсон напоминал безумца. Не думаю, что он даже признал в них людей. - Я просто хочу, чтобы он оставался мертвым, - Рой потер ладонью шею, оглядываясь через плечо и желая поскорее стряхнуть с себя жуткое ощущение угрозы, нависшее над ним как грозовое облако. – Он пять лет как в могиле, а люди до сих пор говорят о нем черт знает что. - Люди никогда не забывают всяких уродцев, - Хьюз поднял указательный палец. – В отличие от героев. Ты сам это знаешь. Ответ Роя застыл на его губах: он услышал крики. И не просто крики, а отчаянные вопли, и сердце подпрыгнуло и встало комом у горла. Рой бросился бегом назад по коридору. Хьюз и Хоукай последовали за ним без промедления. Их тени перемежались с ярким светом пламени факелов. Свет ослепил их, заставив остановиться и зажмуриться. Он больше походил на туман, клубящийся завитушками вокруг Мустанга, так, что когда генерал вбежал в зал, он чуть было не врезался в спину Армстронга. - Вы в порядке? – спросил Мустанг, все еще слепо моргая. Армстронг кивнул. - Крики доносились не с верхних этажей, - голос майора громыхал на весь зал. – С Восточного крыла. - Черт побери! – Рой без колебаний рванул к двери, ведущей в Восточное крыло, ловко маневрируя между громоздкой мебелью и поднимая клубы странно мерцающей пыли, еще сохранявшей жар алхимической реакции. - Хавок? Стальной? – Рой скользнул в бальный зал и остановился, уверенный, что весь свет только что исчез, моргнув. В зале не было ни звука, и только едва уловимый запах озона предостерегал об опасности. Рой осторожно щелкнул пальцами и зажег факелы, которые команда Мустанга в спешке нашла в темной комнате. Хавока, оползшего по стене, нашли первым. Ярко-красная кровь сочилась с его виска, как будто лейтенанта швырнуло об эту стену. Хоукай опустилась на колени рядом с ним и крепко прижала полоску ткани к ране, заставляя Хавока слабо застонать. Он понемногу приходил в себя, смотря перед собой мутным и расфокусированным взглядом и что-то бормоча себе под нос. - Там шеф, перед картиной, - пробубнил он. Но Рою не нужно было показывать, куда идти. Он уже заметил Эда, лежавшего ничком на полу. Из всей команды генерала только у Стального было больше всего шансов не попасться в алхимическую ловушку, ибо он жил и дышал алхимией. Рой почувствовал легкий укол возмущения, перерастающего в злость. Самый большой дурак и идиот… Он должен был знать, что Эд не относится к их заданию серьезно. До Роя вдруг дошло, что Стальной с самого начала смотрел на их суеверные страхи как на ребячество. И часть Роя, мелочная и самодовольная, надеялась, что Эд чувствовал себя полным дураком, притащившись сюда вместе с ними. Маленькие, но, несомненно, важные, детали заставили Роя обратить на себя внимание. Мустанг замедлил шаг и нахмурился. Преобразовательные круги на полу были просто рисунками, кругами с лучами солнца, они не несли в себе никакой угрозы. Они были больше элементом декора, чем алхимическим атрибутом. Рой поднял взгляд на картину, казавшуюся сейчас всего лишь произведением искусства. В ней не было ничего ужасающего. Только кожа шеи вокруг ожерелья девушки выглядела немного неестественно, но это можно было списать на сырость, но никак не на след от алхимической реакции. Так что же нашел Эд? Рой наклонился к Эду и потянул его на себя за стальное плечо, переворачивая. В ладонь жестко лег твердый и холодный металл автоброни. Мустанг легонько потряс молодого человека, но тот никак не отреагировал. Рой отложил в сторону свой факел и осторожно положил Эда на спину, отыскивая его рану. Резкий звук хриплого дыхания, исходящий из темноты, заставил Роя остановиться, и они переглянулись с сидевшим рядом Хьюзом, державшим факел. - Что это еще такое? – спросил Мустанг, уставившись на подполковника. Загорелая кожа Маэса казалась сейчас белее мела, так, что его щетина отсвечивала синевой, в зеленых глазах за стеклами очков прятался страх. - Он не дышит. Рой посмотрел вниз, на Эда, и густой, черный страх смотал в тугой ком его внутренности, и теперь это были совсем не призраки прошлого, как обычно, а происходящее с ним настоящее. Хьюз не мог знать точно, он наверняка ошибся, ведь Рой видел тихое движение грудной клетки Эда и тонкую золотую полоску чуть приоткрывшихся ресниц. Факел грохнул по полу, брызгая светом. Хьюз выронил его, падая на колени возле Эда, по другую сторону, срывая с рук перчатки. Рой стянул зубами свои и крепко прижал пальцы к горлу Стального, отыскивая пульс. Отчаяние поселило в нем панику, и он сильнее надавил пальцами, надеясь почувствовать хоть один удар сердца. Но ничего… Хьюз прижался ухом к груди Эда, и Рой ожидающе смотрел на друга, но тот, отрицательно покачав головой, выпрямился и поник: - Сердце не бьется. Это прозвучало так, будто бы Маэс говорил на другом языке. Слова, словно камушки, упали в воду, но рябь не тронула Роя. Все, о чем он мог думать, - они ошиблись. Эд не мог быть… - Умер…? – Рой как-то неловко дернул головой, как марионетка, и снова взглянул на Хьюза, - не может быть. Он даже не ранен. Хьюз закусил нижнюю губу, так, что показалась кровь. Первый шок понемногу проходил, уступая место давящему горю. Хьюз не плакал, но Рою хорошо было видно, как дрожала его рука, которой он закрыл глаза Эда, пряча тонкую золотистую полоску. Мустанг еле сдержался, чтобы не отбросить руку Хьюза прочь, но в этот момент пришло понимание произошедшего, вязкое и мучительное. Это было подобно ранению, за которым неизбежно следует смерть. Грудь сдавило, неистово крепко, до слез. Мустангу захотелось сломать что-нибудь, разрушить. Но что было рушить? Этот несчастный дом, полный тайн и секретов? Эд так и лежал перед ним, пугающе тихий и молчаливый. - Сэр? Тело не желало слушаться, даже сделать маленькое движение, чтобы поднять голову и посмотреть на неловко топтавшуюся в двух шагай Хоукай. Он только мотал головой, не в силах произнести хоть слово. Потому что слова тут же уверят его в действительности, с которой придется жить дальше. Вдруг откуда-то послышались крики, постепенно нарастающие, начинающие давить на уши. Казалось, воздух задрожал, проколотый и разорванный на части наточенным лезвием, словно шелк, и Рой неосознанно закрыл Эда собой, оскалившись. Мустангу казалось, что этот жуткий шум издает несущийся поезд, преодолевающий на полном ходу огромные расстояния. Но шум этот не могло издавать ничто, кроме человека. И независимо от того, чем он казался, настоящим или померещившимся от ярости, увидеть, что именно его издавало, было невозможно. - Нам пора убираться отсюда, - зашипел Хьюз, его шепот прозвучал резко. – Не знаю, что там еще Мэйсон нам приготовил, но нам опасно оставаться здесь. Хавоку нужен врач. - Я не могу, - Рой с трудом разлепил непослушные губы, его пальцы крепко сжимали майку на груди Эда, как будто он пытался выдрать его из закручивающегося ветряного потока. – Я не могу. Шум резко прекратился. - У нас нет выбора! – Хьюз сдвинул брови и прищурился, и Рой вздрогнул, когда рука его друга легла ему на плечо и крепко сжала. – Эда мы забираем с собой. Но мы вернемся сюда снова, чтобы узнать, что сделало это с ним, но прямо сейчас мы должны отступить. Алекс! Рой разглядел смутно вырисовывающуюся фигуру Армстронга и на секунду задумался, придя в замешательство, откуда майор взялся здесь. Алекс с легкостью мог взять Эда на руки и унести, но внутри Роя все болезненно сжалось и запротестовало от одной только этой мысли, которые неслись сейчас по кругу, как на сумасшедшей карусели, он во всем сомневался и всех обвинял, но все же разум взял верх, и Рой понял, что единственное, что он сейчас может сделать для Эда, - позволить его унести отсюда. Жестом, без единого слова, он указал Алексу на Хавока, чтобы тот помог лейтенанту, и просунул руки под спиной Эда. Мышцы ноюще напряглись, когда он выпрямился, взяв свою ношу. В глубине души Мустанг надеялся, что Эд сейчас очнется, что они с Хьюзом ошиблись, сочтя его мертвым, но блондинистая голова медленно сползала с его плеча. Даже без веса автоброни Эд казался тяжелым. Это тяжесть мертвого тела. Горло сдавило комом, и Рой крепче сжал пальцы, сминая одежду Эда. Он все еще был теплым, мягким, но Рой видел достаточно смертей, чтобы знать, что очень скоро его тепло исчезнет, тело затвердеет. Кровь застыла в его венах, как разломанная земная кора застывает. Он еще будет теплым пару часов, но уже не почувствует чье-либо прикосновение. Крики снова нарастали, поднимая пыль до самого потолка и заставляя Роя крепче прижимать к себе Эда. Все торопились к выходу. Хавок опирался на Бреду и Фармана, Хоукай с Хьюзом прикрывали отступление, целясь по теням зала, в которых чувствовали угрозу. С каждым шагом какофония звуков становилась все сильнее, но ничто так и не приблизилось к команде Мустанга, никакие монстры их не преследовали. Рой по-прежнему крепко прижимал к себе Стального, когда они выходили из Восточного крыла и направлялись к парадным дверям. Дом мог вопить теперь сколько угодно, он уже забрал самое дорогое. Из всех вошедших только Эд заплатил за вход, и черт бы побрал Роя, если он оставит это просто так. Зимний воздух вцепился в Мустанга, как только он вышел наружу, но Рой едва ощутил его холодное покалывание на своей коже. Он чувствовал себя обескровленным и истощенным, как будто бы он стоял на расстоянии вытянутой руки от самого себя и оглядывался на происходящее через плечо. Рою казалось, что в него впиваются многочисленные иглы горя, как иглы шиповника, жалят прямо в сердце и останавливают дыхание от накатывающего ужаса. Рой бережно положил Эда на задний диван автомобиля. Только сейчас до него дошло, что двух машин явно не достаточно, чтобы смогла разместиться вся его команда, при условии, что Эд теперь занимал все сиденье целиком. После минутного колебания Рой осторожно приподнял Стального, сползая ниже и устраиваясь удобнее, и уложил его на свои колени. Это было почти интимно. Рой мог просто представить, что Эд спит, но все то, что делало его живым, - легкий шум дыхания, взмах ресниц – отсутствовало. Хьюз уселся вперед, хлопнув дверью так, словно прозвучал выстрел, обрывающий события этой ночи. Но это было всего лишь хлопанье дверью. Хоукай села за руль, и Рой мог бы поклясться, что перед ним сейчас была та же самая женщина, что и всегда, профессионал в своем деле, если бы он не видел ее лица в зеркале заднего вида: ее глаза были полны боли, а сжатые в тонкую нитку губы выдавали ее болезненное напряжение. И ей не нужно было говорить вслух о произошедшем. Хавока отправили в госпиталь, но Риза знала, что сегодняшняя операция могла закончиться куда более плачевно – погиб бы не только Эд. В этом наверняка никто не сомневался, исключая, конечно, самого Джина, ну и еще, пожалуй, Фьюри, находившегося далеко и ничего не знавшего. А еще ни о чем не знал Ал… Эта мысль словно пронзила Роя, и ледяная корка непринятия происходящего сковала его. Рой снова не верил в смерть Эда. Но кто-то должен был сказать Альфонсу, что его старший брат погиб. Самое трудное – столкнуться с этим лицом к лицу, и Рой просто не мог предположить, какой будет реакция Ала. Или, что хуже, предполагал. Скорее всего, он знал, до чего доведет эта новость младшего Элрика, и это могло означать лишь одно – Рой потеряет их обоих. Рой часто видел, как быстро люди ломаются от горя, и знал, в чем эти люди ищут свое спасение: алкоголь, наркотики, что угодно, что помогло бы забыть, насколько пустой стала теперь их жизнь. Но для Ала и Эдварда было только одно искушение: круг преобразования человека, Врата истины. Попробовать еще раз и убедиться в том, что на сей раз это возможно. Человеческое преобразование. Не только для кого-то другого, но и друг для друга тоже. Мустанг резко мотнул головой, чтобы выкинуть эти дурацкие мысли. Не думать об этом, только не сейчас! Но не думать об этом было невозможно. Как он скажет Алу, что его брата больше нет, когда он и сам с трудом в это верил…? Вопли особняка совсем стали не слышны, как только автомобили изящно заскользили по гравийной дороге, набирая скорость. Уже становились видны дороги и огни Централа. Рой даже не потрудился хотя бы накинуть ремень безопасности, он сидел, прислонившись к двери, прижимаясь горячим лбом к заледеневшему стеклу. Все однажды умирают, так или иначе; другие солдаты, другие времена… но все, кто служил под его командованием и ушел из жизни, погибли на поле боя. Была война, и Рой знал, что когда начинался бой, шансов у него было не больше, чем у кого-либо другого. И всегда была опасность, что кого-то из его подчиненных могут ранить или убить. Они все носили одинаковый мундир, и все сделали один и тот же выбор – пожертвовать своей жизнью во имя благополучия своего государства. Эдвард же погиб ни за что. Мустанг посмотрел вниз, на лежавшего на его коленях молодого человека. Он всегда думал, что смерть обесцвечивает человека, но Эд все еще выглядел так, словно он был жив. Его волосы были по-прежнему золотистыми, губы – все такими же розовыми, ни одного намека на меловую бледность или синеву. Только щеки как-то поблекли и немного опали, казалось, что все напряжение с лица юноши ушло. Он больше не хмурил брови, и сердце Роя запнулось, когда он подумал, что больше никогда не увидит этой упрямой складочки на его лбу. Рой аккуратно обнял Эда за плечи, держа его крепче. За стеклами автомобиля уже зашумели городские улицы, и рев двигателя только подчеркивал тишину в салоне, нарушать которую ни у кого не было желания. Рой был уверен, что его подчиненные во второй машине так же не разговаривают друг с другом. Да и о чем было говорить? Не обсуждать же произошедшее, прошлое все равно этим не вернуть. - Сэр, - голос Хоукай слышался намного мягче, чем обычно, но в сильном тембре проскальзывали срывающиеся нотки. Она старалась не заплакать, сдерживалась, но Рой заметил в ее карих глазах все то беспокойство, которое она хотела скрыть. Риза скорбела не только об Эде; она думала о каждом члене команды, и как произошедшее подействует на них, думала, как одна смерть изменит жизни тех, кто остался в живых. – Мы прибыли. Она указала на высокое здание, примыкавшее к управляющему, находившееся по правую руку, на двойные двери, которые вели в больничное крыло. В ледяном спокойствии коридоров, глубоко в подвале, располагался морг. Рой неловко выбирался из машины, чувствуя, как затекли мышцы, будто бы его тело за короткое время поездки успело окаменеть. Дверца легко поддалась его онемевшим пальцам и распахнулась, и Мустанг, прижав Эда к себе, неуклюже выполз наружу. Хьюз успел поддержать генерала, когда тот на мгновение запнулся, перехватывая Эда удобнее. Шаги разносились гулким эхом по всему госпиталю. В коридорах все еще находились медсестры, болтающие друг с другом и смеющиеся, и доктора корпели над своими отчетами. В это время ночи у вооруженных сил обычно не слишком много работы, но все же чувствовалась резкая смена траурного молчания в автомобиле на все еще оживленный в это время госпиталь. Рой неосознанно сцепил пальцы, сминая одежду Эда, как бы защищая его, когда увидел одного из докторов, приближавшегося к ним. - Генерал Мустанг. Вам нужна помощь? – он указал на Эда раскрытой ладонью, казалось, он будто бы прочитал мысли Роя, которые тот так упорно гнал от себя. Врач мягко и как-то печально кивнул, подтолкнув генерала к стоявшим рядом носилкам. – Я должен буду засвидетельствовать смерть. - Лейтенант Хавок получил ранение в голову, - прокаркал Рой, откашлявшись и попытавшись сохранить невозмутимый вид. Доктор же, казалось, и не заметил тщетных попыток Мустанга сохранить лицо, он жестом попросил своего коллегу осмотреть Хавока. Рой нечетко слышал робкие вопросы лейтенанта, доносившиеся до него, он осторожно опустил Эда на носилки, видя, как прогибается под телом ткань. Доктор быстро проверил пульс, как это уже делали Рой и Хьюз, и они боялись того подтверждения, которое тот должен был сделать, так или иначе. Всего на один короткий миг в душе Роя вспыхнула надежда: новое солнце взойдет скорее, чем лучи старого погаснут во тьме. Но доктор лишь расстроено помотал головой. - Время смерти – двенадцать тридцать шесть по полуночи, - пробормотал он, бегло взглянув на часы, и медсестра записала данные. – Сожалею, генерал. Я уже ничего не могу сделать. Рой закрыл глаза, коротко кивая и склоняя голову ниже, борясь с разрывающей болью в груди. Все, однажды надевшие мундир, знали, на какой риск они идут, знали, чем это может закончиться, но Эд не входил в их число. Это было… невероятно, как будто солнце в миг погасло. Они-то все были здесь. Двое санитаров приблизились и почтительно замерли неподалеку, готовые взять носилки, но Хьюз среагировал прежде, чем Рой успел сказать что-либо, мягко останавливая их: - Не нужно, мы сами – его зеленые глаза заглянули в роевы. – Мы еще не закончили. Ни слова не сказав, Рой повернулся к носилкам, беря их с одной стороны. Хоукай даже вздрогнула, когда он обратился к ней: - Свяжитесь с Алом. Только не говорите, что именно произошло. Просто скажите, что он нужен мне здесь. - Он поймет, что что-то не так, - пробормотала Риза. – Он поймет это, как только откроет дверь и увидит меня. - Я знаю, но мне хотелось бы, чтобы эту новость он услышал в кругу своих друзей. Рою не нужно было объяснять, почему. Хоукай была умной женщиной, она все поняла, в отличие от тех же Бреды и Фармана, топтавшихся в двух шагах, и рыдающего в голос Армстронга. Они выглядели бледными и как будто бы вылепленными из мокрого снега, но они все же пришли в себя, когда Рой отдал приказ: - С Хавока глаз не спускать. Если до него сегодня не дойдет, что случилось, мы закончим гораздо быстрее. Рой медленно следовал за Хьюзом, несущим носилки спереди, стараясь не смотреть вниз, на свою ношу. Он чувствовал себя санитаром, мрачным и бесцветным. Единственное, что успокаивало, - уже была глубокая ночь, и коридоры, ведущие в морг, были пустыми. Эда не стали накрывать простыней или чем-либо подобным, этого бы Рой точно не смог вынести. Никто не увидел их. Сколько потребовалось бы времени, чтобы распространились слухи – для всех служащих, для Централа, и даже для Аместриса – что их Герой погиб? Сколько пройдет времени прежде, чем все узнают, что произошло этой ночью в команде генерала Мустанга? Рой помотал головой, удивляясь, с чего бы он задался подобным вопросом. Имел ли он право так горевать. Элрик не был членом его семьи, даже и другом-то не был. Просто Эд был первым, кто открыто заявил Мустангу, что тот большую часть времени был занозой в заднице. Но это не помогало унять ноющую боль в груди, выгибающую дугой, ему была противна сама мысль о бесполезных соболезнованиях. Эд ничего не значил для всех этих людей, но они будут вести себя так, как будто потеряли очень многое. Они ничего не знали. Гнев рос в нем, до яркой, кровавой полосы, застилающей глаза. Рой сжал губы, будто бы испытывал нечто, смешанное из ярости и агонии: горе и ненависть. Но это чувство еще было дико, неоформлено. Не было никого, кто бы стал целью для выхода его злости, некого было обвинить в случившемся. Все, что он мог сделать, это нагнуться ниже, потому что Хьюз ловил каждый его вздох, прислушивался и приглядывался к своему другу, внимательно за ним следя. Наконец, пройдя несколько узких коридоров, военные подошли к дверям морга, которые разошлись перед ними со скрипящим звуком, скребя по линолеуму. Холодный воздух поцеловал в щеки, и Мустанг сощурился от слепящего белого света и обилия светящихся металлических предметов, стоявших вдоль стен. Коронер, шедший с военными, удивленно моргнул, будто бы синие с золотом мундиры больно резанули по глазам, и увидел лежавшее между ними тело. - Сюда, пожалуйста, - он говорил мягко и доброжелательно, направляя к одной из плит и следуя за военными, прихрамывая. Никакого матраса, никаких подушек, никакого удобства вообще, мертвые не нуждались во всем этом, но Рой все равно чувствовал, что поступает безжалостно по отношению к Эду, оставляя его здесь. – Знает ли его семья? - Нет еще, - ответил Хьюз, и Рой вздрогнул от громкого звука голоса своего друга, но тот, по крайней мере, мог говорить. Мустанг чувствовал себя так, будто бы у него отняли способность жить: ему недоставало воздуха, силы, особенно силы, для того, чтобы попрощаться. Ведь, в конечном счете, это придется сделать. - Тогда мы задержим вскрытие трупа. - Чего? – шок от услышанного несколько вывел Роя из состояния анабиоза, и он уставился на старика и его молоденькую помощницу, принесшую простыню, которой она бережно накрыла Эда до плеч. – Вскрытие? - Боюсь, что у меня нет оснований противиться стандартной процедуре, генерал, нет никакой очевидной причины смерти. Или есть рана, которой я не видел? – коронер был ворчливым дедом, но говорил мягко, как будто бы знал, что имеет дело не просто с рядовой смертью подчиненного. - Если бы вы могли перенести вскрытие на максимально далекую дату, мы будем вам очень признательны, - Рой почувствовал тяжелую руку Хьюза на своем плече, как крепко тот сжал пальцы. Маэс заметил сжатые в кулаки руки Роя, и теперь он был единственным якорем, который сдерживал бурю эмоций генерала, который изо всех сил пытался справиться со сбившимся от злости дыханием. - У нас есть три дня, прежде чем нам нужно будет предоставить отчет. В течение этого времени тело должно будет оставаться здесь, для сохранения, - коронер махнул рукой, указывая на металлические камеры в стене, дверцы которых были будто бы окутаны туманом из-за разницы температур. - Ал уже в пути. Думаю, он захотел бы увидеть брата. Вы не могли бы оставить Эдварда здесь на некоторое время? – это был больше чем просто вопрос, это была просьба. – Это займет не больше часа. Рой снова дернулся от слов Хьюза, все еще чувствуя его сильные пальцы на своем плече, как будто бы когти животного, после которых точно останутся раны. Мустанг едва расслышал утвердительный ответ коронера. Все услышанное и увиденное сковало его ноги словно свинцом, Хьюз практически силком уволок его из морга, возвращая в мир живых, где все казалось неправильным. - Минуту, - проговорил Хьюз мягко, ласково, но настойчиво, подталкивая Мустанга к выходу, вдоль стены. Он махнул рукой по направлению к дверям, - выйди на воздух, тебе не помешает. Рой безучастно смотрел на Хьюза, сползая по стене, будто ноги больше не держали его. Наставление Хьюза показалось таким… бессмысленным. Но, когда он все-таки более или менее взял себя в руки, до него дошло, что имел в виду Маэс. Его дыхание больше напоминало рваные полузадушенные вздохи, от которых начинала кружиться голова. Он не мог позволить себе развалиться на части. Не здесь и не сейчас. - Тебе лучше? - спросил подошедший Хьюз, заглядывая в темные глаза Роя. - Глупый вопрос. Извини. - После некоторого молчания генерал спросил, - Алу должен обо всем рассказать именно я? Рой снова почувствовал себя омерзительно, но кивнул в знак подтверждения своего решения, стремительно откинув трусость. Он не мог свалить это на кого-нибудь другого. Разрешение проблем в команде было такой же его обязанностью, как и наслаждение ее успехами. Кроме того, он был единственным, кто смог бы все рассказать Альфонсу, он был очень обязан Эдварду. Он просто не был уверен в том, что сможет посмотреть мальчику в лицо. Все знали Ала как тихого, спокойного и собранного юношу, и даже представить было сложно, что есть нечто, способное разрушить его маленький внутренний мирок. И сейчас Рой думал только о том, как бы сильно стал ненавидеть его Эд, зная, что генералу придется уничтожить все бытие младшего Элрика одним огромной силы ударом. - Уж лучше я, чем кто-то другой. Даже если бы этот кто-то смог, - добавил Мустанг, когда увидел искаженное новой вспышкой боли лицо Хьюза, едва заметной, но за долгие годы дружбы сослуживцы хорошо изучили друг друга, чтобы понимать без слов. Хьюз будет горевать сегодня, и рядом с ним будет Грейсия, и впервые в жизни Рой пожалел о том, что его никто не ждет дома. У Маеса была жена, и она всегда поддерживала его. А что было у Роя, кроме бара? - Конечно. Думаю, он уже приехал, - Хьюз сжал плечо Мустанга. – Давай не будем заставлять его ждать. Рой кивнул. Ему очень хорошо было понятно, что именно сейчас делал Хьюз. Маес тонко, едва прикасаясь, управлял им, подбираясь со стороны его обязательств. Он чувствовал себя слепым, которого ведут через лабиринт. Армия всегда была его главным приоритетом, и теперь, когда пустая оболочка была подобна карте, по которой он шел вперед, генерал отодвинул вихрь эмоций на задний план и снова принялся за исполнения своих обязанностей. Пройдя по коридору на ватных ногах и добравшись до офисной двери, Мустанг вдруг очень четко осознал, что только сейчас до него дошло, что случилось. Страх все еще грыз его желудок, отдаваясь тяжелой болью в ребра, но он понимал, что должен это сделать. Это и была его ответственность, и тот самый риск для солдата, имеющего семью в городе. О большинстве тяжелых утрат сообщалось в письмах, которые посылались в любой уголок страны, но иногда должно было встретиться и сообщить лично. И это не был кто-то чужой. Это был Альфонс, которого они все знали в течение многих лет, поначалу как огромную металлическую тень Эдварда, а потом как умного молодого человека, очень сильно привязанного к своему старшему брату. Закусив губу, Рой шагнул в кабинет, и Ал тут же остановился на полушаге напротив стола Хоукай. Сама старший лейтенант сидела в своем кресле, склонившись, на ее застывшем лице четко читались горе и мольба о прощении. Никаких сомнений, она уже рассказала Алу, зачем он должен сидеть здесь и ждать Роя, потому что младший – нет, генерал одернул себя, - теперь единственный Элрик торопливо подошел к нему, и в его бледном лице и широко распахнутых глазах можно было прочитать все вопросы. - Генерал, что произошло? Братик, да? Он ранен? Старший лейтенант не говорит мне… - Думаю, тебе стоит присесть, - начал Рой спокойно, стараясь не обращать внимания на грубые нотки своего голоса. Он жестом указал на стоящие рядом кабинетные стулья. И тут он понял свою ошибку, потому что Ал посмотрел на невинный предмет мебели как на готовую захлопнуться ловушку. - Нет, спасибо. Я не хочу, - он судорожно потряс головой. Впервые Рой видел, как Ал дрожал, и понимал, что, скорее всего, Элрик уже обо всем догадался. Его кожа пошла серыми пятнами, словно пепел, но он продолжал пристально смотреть Рою в глаза, безмолвно умоляя того не подтверждать страшных догадок. - Альфонс, мне очень жаль, - голос Мустанга вдруг сделался как будто ржавым, генерал не смел взглянуть мальчику в глаза. – В доме что-то произошло, мы даже толком не поняли, что именно. Что-то активировало круг преобразования, и Эд… - слова застряли в его горле и теперь острыми краями разрывали гортань. Но пришлось вытеснить их. Не было другого способа сделать так, чтобы Альфонс обо всем узнал. – Он погиб, Ал. Наконец он поднял голову и посмотрел на глаза Алу, встретив то же самое непонимание, которое он и сам чувствовал с тех самых пор, как покинул тот злополучный дом. Эду уже, конечно, было все равно, кому больше боли причинил его уход, Алу или Рою. Элрик хмурил золотые брови, хлопал глазами, но больше от непонимания, чем от горя. Только сжимаемые и разжимаемые без конца кулаки выдавали яростную бурю эмоций. - Что?! – Ал наконец справился с оцепенением, но смог прошептать всего одно слово. Он взглянул на Хоукай, затем на Хьюза, потом снова на Роя, и судорожно замотал головой, - вы ошиблись, я не верю вам! - Ал… - Нет! Вы ошиблись! Эд не может… - голос Ала задрожал. Сейчас он был похож на дикого звереныша, напуганного и сбитого с толку, больше готового напасть, чем поблагодарить за поддержку. Совсем как Эд. Рой почувствовал, как трещинки на его сердце снова расширились и стали похожими на зияющие раны. Он едва успел пододвинуть под Ала недавно отвергнутый стул, когда ноги перестали держать того и подогнулись. Мальчик едва заметил смену положения своего тела. Слезы срывались с его ресниц, он и не думал сдерживать их. Рою оставалось только беспомощно смотреть на горько плачущего Альфонса, сжимая его плечо в бесполезной поддержке. - Мы обязательно узнаем, что с ним произошло там, - бормотал Рой, - знаю, что это уже ничему не поможет, но… Ал с трудом проглотил ком, вставший в горле, словно воздух был для него ядом, заходясь крупной дрожью и давясь словами: - Поможет, - удалось ему выдохнуть наконец. Он закусывал губы и смаргивал слезы, но это не останавливало их нескончаемый поток, они все так же лились по щекам и капали с подбородка. Рой знал, что его горе будет долгим, боль, которая так терзала Ала сейчас, была только началом, и генерал гадал, как долго будет горевать мальчик по брату, по своему единственному члену семьи, прежде чем оправится от потери или сломается. - Я… я могу его увидеть? - Уверен, что это именно то, чего бы тебе сейчас хотелось? – спросил Рой. Возможно, он мог бы защитить Ала хотя бы от части произошедшего, по крайне мере, от созерцания брата в таком противоестественном виде. Но как только он поднял глаза на Элрика и увидел его отчаянно горящие глаза, сразу же откинул эту мысль. - Да, генерал. Пожалуйста! Чуть помедлив, Рой кивнул, отойдя немного в сторону, позволяя Алу самому подняться со стула. Генералу на мгновение показалось, что он наблюдает за ломаными движениями куклы, словно бы кто-то невидимый резко дергает за нити и управляет ей. Это был уже не тот Альфонс, который всего пару минут назад был в этой комнате. Хоть они и были одинаковыми снаружи, Рой знал, что в этом новом Альфонсе уже что-то изменилось, и изменилось необратимо. Оставалось только надеяться, что мальчик не сломается. - Я пойду с вами, - мягко проговорил Хьюз и последовал за ними. Никто не проронил ни слова, когда все трое шли к моргу, ни единого звука, было слышно только напряженное дыхание и звуки шагов. Ал немного успокоился, он еще всхлипывал, но уже не плакал взахлеб. Рой хорошо знал, зачем именно Ал хотел увидеть брата. Совсем не для того, чтобы попрощаться, по крайней мере, сознательно, Ал пытался доказать, что все ошиблись, что на холодном столе морга лежит совсем другой человек, а Эд сейчас где-нибудь далеко, живой и здоровый. Как бы Рою хотелось, чтобы это было именно так. В морге было все так же тихо, как и двадцать минут назад, но генералу казалось, что напряжение Ала просто звенит в воздухе. Эд все еще лежал здесь, укрытый простыней, одетый и недвижимый, будто окаменевший, словно бы и не смерть коснулась его. Ал замер в дверном проеме, ноги просто отказали ему, и мальчик не мог двинуться с места – его последняя надежда угасла. Рой подумал, что Ал сейчас развернется и умчится прочь, но младший Элрик оказался сильнее, чем могло показаться генералу, а может, им управляло желание все-таки отыскать ошибку и всем доказать, что кажущееся иллюзорно. Хьюз стоял немного позади, и в его зеленых глазах четко читалось беспокойство. Рой никак не мог понять, чего же ждет Маэс. Хьюз готовился к истерике Ала, готовился поддержать его, он все делал верно, в отличие от Роя, который ничем не мог помочь Альфонсу. Рой казался более выпавшим из реальности, чем Хьюз и даже Ал, он все еще не верил в смерть Эда, ждал, когда же тот зашевелится наконец, заговорит с ним, снова будет живым и ворчливым, каким угодно, но только не таким, как сейчас. Всего пару часов назад Рой видел его недоверчивый взгляд, полный насмешек над каким-то там проклятием, слышал его голос, а теперь все это стало ярким воспоминанием. Ал подошел к брату, и Рой заметил, как дрожат пальцы мальчика, когда тот коснулся мертвого лица. Это словно стало точкой невозврата - Рой видел обреченное лицо маленького Элрика. И это не было уже тем первым шоком и недоверием, как в помещении офиса, когда он только узнал новость, это было уже что-то гораздо более болезненное, глубокое. Ал согнулся пополам, как будто бы его ударили в солнечное сплетение, положил голову на брата, уперевшись в того лбом, и зарыдал в голос, задыхаясь. Горе сковало их, словно бы тяжелыми цепями. Рой сжал кулаки, пытаясь хоть как-то вздохнуть сквозь вставший в горле ком, ему было невыносимо смотреть на плачущего мальчика. Хьюз беззвучно плакал. Мустангу казалось, что он на самом острие ножа, одно неверное движение, и он сорвется, и горе поглотит его, затопит, сожрет. Вдруг Ал резко вскочил и унесся прочь, оставляя двери морга распахнутыми настежь. И Рой, и Хьюз понимали, что для него это вполне нормально – сбежать. Но от реальности не убежишь, ничто не может чудесным образом вернуть Эдварда к жизни, Ал сбежал, не в силах больше смотреть в его мертвое лицо, понимая, что брата не вернуть. - Я пойду за ним, - тихо сказал Хьюз, - мне нужно удостовериться… - Он не наделает глупостей, - перебил его Рой, думая, что бы мог предпринять Ал и куда направиться. Здравый смысл покидает людей в подобных ситуациях, боль потери могла привести куда угодно, и в этом где угодно очень легко было завязнуть и потеряться. – Возьми с собой кого сочтешь нужным, сомневаюсь, что сегодня кто-то сможет уснуть. Маэс не стал спрашивать, что будет делать Рой. Возможно, он уже знал ответ, но сейчас сосредоточился на поисках Ала, некогда было заниматься еще и генералом, который так и остался стоять в дверях морга. Конечно, Хьюз переживал горе Альфонса как свое собственное, и так же остро чувствовал боль Роя, и было бы глупо утверждать обратное. Мустанг подтащил к себе стул, не обращая внимания на визгливое царапанье металлических ножек по кафельному полу, и тяжело опустился на него, уставший и изможденный. В глубине души он понимал, что ему нечего тут делать, живому среди мертвых, но он все никак не мог поверить, что Эда больше нет. Рой никогда не давал названия тем отношениям, которые установились между ним и Эдом. Они были слишком многоплановыми, чтобы как-то обозначить каждую грань. С некоторых пор они перестали цапаться, как кошка с собакой, но и душа в душу не жили, и если, с одной стороны, чего-то недоставало, то с другой было явно чем-то большим. Но теперь все закончилось, и мир, ранее поддерживаемый невидимой колонной новых тонких отношений с Эдом, теперь казался Рою разрушенным до основания, и генералу остались только развороченные камни и щебень. Мустангу всегда казалось, что Эда невозможно сломать, его сила не нуждалась в подтверждении, пусть даже Элрик и был ребенком. Он всегда верил в Эда, даже больше, чем в кого-либо из своего окружения. Он доверял ему задания, в которых только тот мог докопаться до самой истины, касалось ли это банальной коррупции или же это были дела государственной важности и даже Врата. И в последнее время он начал понимать, что Эд и в нем тоже докопался до самой сути. Рой знал, что Элрик видит его насквозь, не того невозмутимого человека, бригадного генерала, которым он всем представлялся, а его настоящего, настоящего Роя. Мустанг даже улыбнулся легонько, думая об этом, но улыбка вышла грустной и тут же потухла. Да Рой и не знал, что он чувствовал прямо сейчас, не мог понять. Ему самому его мысли больше напоминали отколотые льдинки, плавающие в черной холодной воде, сам себе он напоминал куклу, сваленную на стул и забытую. Это был шок, Мустанг понимал это, но никак не мог справиться с собой. Безоговорочно веря в Эда, он упустил из вида то, что мальчик все-таки был смертен, как и любой человек. И теперь генерал сидел в морге, покрываясь мурашками и цепенея от холода, пытаясь собрать воедино свое расколовшееся сердце и опустевшую жизнь. Он даже попрощаться не смог.