Редкие Встречи

      Лето выдалось тёплым, отдав небольшому городку прекрасные звёздные ночи. Маленькое волшебство, сказка для жителей, подаренная уютной погодой, успокаивала их, и весь маленький Стратфорд-на-Эйвоне тихо спал, наполненный каким-то внеземным блаженством. Не дремали только, пожалуй, известные ночные хозяева всех городов - звери. Тихо лаяли псы, затаившись от всего мира по подворотням и проулкам, в кустах засели мурлыкающие коты и кошки, будто и не существовало для них календарного Марта. Главное ведь тепло и уютно рядом с таким же мурлыкающим и пушистым созданием. Да, коты, порой, гораздо лучше людей...       Не всем котам нашлись в тёплых ночах кошки, а может некоторые и не искали вовсе, как вот этот, пушистый, белый и гордый, но с обрубленным хвостом и чёрными ушками, презрительно глядящий на любое существо, потревожившее его покой на надгробном камне. За последние дни, что стояла прекрасная тёплая погода, кота не потревожили ни разу, но вот сегодня что-то неуловимо изменилось. Ещё с заходом солнца была какая-то тревожность, знакомый и привычный крест уже не казался знакомым и вызывал какое-то недоверие, а человек, устроившийся в пяти метрах под широким деревом и раскрывший на коленях книгу, настораживает, особенно когда смотритель, гонявший изо дня в день белого кота, вовсе не заметил высокого и совсем не миниатюрного широкоплечего молодого мужчину.       Кот, как и все звери, неплохо знал, что держаться лучше тех, кто сильнее: они не дадут в обиду, если пару раз мурлыкнуть, потереться мордочкой о колени и свернуться рядом клубочком. Этот странный тип на кладбище церкви Святой Троицы не стал исключением - усмехнулся на наглое существо с белой шерстью и даже взял на колени, пристроив рядом с любопытным носом корешок книги. Кот от неожиданности дернул чёрным ухом и поднял глаза на внезапно заговорившего человека. - Признаюсь я, что двое мы с тобой, Хотя в любви мы существо одно...       Красивый голос, оставаясь никем не услышанным и незамеченным, разлетался между надгробий, шепотом перебирал листья деревьев, с мелодичностью прекрасного музыкального инструмента звенел в цветных витражах церкви. Кот даже заслушался. Опершись передними лапами на грудь мужчины, он поразительно синими глазами смотрел, как под кожей на шее учащенно бьётся пульс и скользят по плечам растревоженные случайным порывом ветра пряди волос.       - Да, по этому драматургу я буду даже скучать, - улыбнувшись, человек запрокинул голову, смотря в такое далекое звездное небо, совсем как тогда, на холмах у Вифлеема, и поглаживая мурлычущего кота по затылку.       - От тебя ли я это слышу? - второй голос, ничуть не уступавший в мелодичности и глубине первому, прозвучал неожиданно: буквально в секунду рядом и слишком близко для невинной встречи появился второй человек - столь же молодой, примерно в одних годах с тем, на чьих коленях пристроился кот, и столь же красивый, разве что волосы не чёрные, а медные. Будь кот знаком с театральной жизнью, он бы определённо узнал двух ведущих актёров, живущих сценой и пьесами. Но кота это совершенно не волновало...       - Не тебе, Михаил, читать следующие строки... - усмехнувшись, Дьявол встал с колен и прошёл ближе к церкви, следом пошёл и Михаил, все ещё держа на руках несопротивляющегося и очень довольного ситуацией кота. До них ветер донес слова едва слышным шелестом, но через миг они повторилось опаляющим теплотой шепотом из-за спины, когда любимые руки слегка сжали плечи: - Я не хочу, чтоб мой порок любой На честь твою ложился, как пятно...       Горячие губы коснулись обнаженной кожи у ворота рубашки, и все ещё стоявший за спиной Люцифер закрыл глаза, только прижавшись грудью ещё ближе:       - Я действительно испугался тогда. Увидел, как твоя кожа плавится под горящим святым маслом...       - Знаю... И знал бы ты, как испугался я, поняв, что не видел на полу и рядом снятых с моей спины осколков и масла. Руки, да? - обернувшись, Михаил поймал ладонь брата в свою, коснувшись её невесомым поцелуем. В один миг они оказались внутри самой церкви, такой же спящей, как и весь город.       - Убери кота, - закатил глаза Сатана, прижавшись к Архангелу, тому оставалось разве что улыбнуться и что-то прошептать на ухо.       Кивнув на слова Михаила, Люцифер улыбнулся, доставая из воздуха ту самую книжку - собрание сонетов Уильяма Шекспира, но был остановлен коротким и быстрым поцелуем в губы и переплетёнными в нежном жесте пальцами. - Пусть нас в любви одна связует нить, Но в жизни горечь разная у нас. Она любовь не может изменить, Но у любви крадет за часом час...       - У нас немного времени для того, чтобы быть рядом, сам знаешь... - запрыгнув на алтарь, Люцифер не отказал себе в удовольствии оплести руками шею вставшего между немного разведённых ног Михаила и коснуться лопаток, где начинались широкие крылья с прекрасными маховыми перьями, теряющимися где-то под сводами церкви. От касания Падшего крылья затрепетали, а Архангел немного повёл плечами, вызывая невольную счастливую улыбку Люцифера. Значит с крыльями после той Инквизиции все в порядке...       Как мало Дьяволу необходимо для того, чтобы быть счастливым. - Как осужденный, права я лишен Тебя при всех открыто узнавать, И ты принять не можешь мой поклон, Чтоб не легла на честь твою печать. Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю. Что весь я твой и честь твою делю!       Михаил говорил тихо, ласково глядя в серо-зеленые глаза, но видя в них ярко-голубые, иногда даже сине-черные всполохи, аурой окутывающие брата. Дьявол все-таки... Правда нет сейчас ни Сатаны, ни Архистратига Небесного Воинства. Влюбленные, что с них возьмешь, глупых и отчаянно верящих в написанные Шекспиром слова.       Какой же болью наполняется взгляд Михаила, собирающего катящиеся по щекам Люцифера слёзы, когда разбирает почти неслышный шепот:       - Я не хочу обратно. Не хочу возвращаться... Там я - абсолютно чёрный, без проблесков света, создатель демонов, отец пороков и грехов, и ничего за этим не видно. Я и сам сомневаюсь, что там ещё что-то есть. А ты как-то во мне это находишь и... - Люцифер замолчал, зажмурив глаза       - Люблю, Феро, - Михаил мягко собирал с ресниц и щёк влагу, с улыбкой целовал губы и в который раз убеждался - как бы не хотели другие Ангелы, поставь их в известность, как бы не желал того Отец, приказав сбросить Люцифера в клетку, никогда у них не получиться что-то сделать с безрассудно-прекрасной гаммой эмоций и чувств, накрепко связавших братьев. Неожиданно Дьявол распахнул глаза, запрокинув голову:       - Давай свалим? Как хотели тогда...       - Уйдем, - Архангел взглянул на небо сквозь витраж, и видел в мириадах сияний яркие сверкающие благодати младших братьев, но понимал, что бегство двух ярчайших звёзд не останется незамеченным, особенно для такого опытного астронома - Бога, но опустив глаза видел только одну звезду в своих руках, - Не сейчас только. Отец на небесах, ему подвластных все ангелы, он буквально видит их глазами и слышит то, что слышат они, но в нем постепенно побеждает тяга к людям. Ему все равно на нас, только продолжает контролировать, держа на цепях. Вот увидишь, он спустится в смертный мир и затеряется там. Тогда уже не сможет сразу же узнать, куда мы уйдем. Только подожди и... Дождись. Я всегда буду рядом. До встречи, любовь моя, - Архангел исчез, чувствуя как внутри разгорается пламя, имя которому Надежда.       - До встречи, возлюбленный брат.       Люцифер, потеряв опору в виде брата, печально улыбнулся, соскальзывая с алтаря...       - Ты тут ещё? - удивленно проводив глазами мечущийся под скамьями белый хвост, Дьявол перевёл свой взгляд на эпитафию. Могила Уильяма Шекспира.       - Гордись, Достойный из Смертных, над твоей могилой плакал Сатана... Признаюсь я, что двое мы с тобой, Хотя в любви мы существо одно. Я не хочу, чтоб мой порок любой На честь твою ложился, как пятно. Пусть нас в любви одна связует нить, Но в жизни горечь разная у нас. Она любовь не может изменить, Но у любви крадет за часом час. Как осужденный, права я лишен Тебя при всех открыто узнавать, И ты принять не можешь мой поклон, Чтоб не легла на честь твою печать. Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю. Что весь я твой и честь твою делю!       Одинокая алая роза опустилась рядом с именем драматурга, около неё примостилась белая кошачья лапка, обвился пушистых хвост, и на Люцифера взглянули синие-синие глаза.       Рядом опустился и второй цветок, переплетаясь с первым чёрной лентой.       - Будучи смертным, ты описал состояние двух Архангелов. Странно это. В одном люди правы - Гений! И я перед ним склонен... Надеюсь, Михаил передаст тебе спасибо.       Церквушка опустела. На могиле, свернувшись клубочком, спал белоснежный кот, не зная, кто чесал его за ухом. Каменный балахон статуи немного расправился резкими касаниями мраморных тонких пальцев. Серое изваяние Смерти немного стряхнуло с себя пыль, чтобы вновь замереть. «Не передаст он, передам Я... Влюбленные глупые дети»