Заброшенный

Холодный пот стекал ручейками по моей спине. Своим затылком я уже чувствовал дыхание Большой Полярной Лисы. Она стремительно приближалась. В игре остались только я и Пенумбра. У меня три карты, у неё – пять. Однако мои годятся разве что на «погоны», а она располагает мощнейшим арсеналом: козырные король и королева ещё не были использованы для того, чтобы побить чужую карту. Я делаю ход. Пенумбра бьёт мою семёрку валетом. Мне противопоставить нечего. Карты идут в отбой. Теперь она делает свой ход, и… буквально в два приёма я оказываюсь в дураках. - Так… Что же мне пожелать? – зловеще улыбнулась фестралка. Я нервно сглотнул. За прошедшие партии все успели усвоить, что худшего расклада, чем проигрывать Пенумбре, быть не может. Под маской добропорядочного офицера полиции оказалось бесконечно коварное и безжалостное существо. Она выманила у Сентинела премию вдвое большую, чем её зарплата. Она заставила Брайт Лайт и Тандер Зэпа поцеловаться, прекрасно помня, что после их неудачного романтического опыта они друг друга не переваривают. Осознавая, что теперь схожая учесть ждёт и меня, я напрягся так, что подо мной, казалось, затрещал стул. - Хм… – фестралка потирала подбородок. – Я тут вот о чём подумала… Люди и пони носят разное количество одежды… – затрещал не только стул подо мной, но и мои зубы. Пенумбра посмотрела на меня. – Ты всегда имеешь возможность оценить наши округлости во всей красе, так что дай-ка и ты нам оценить твою человеческую попку! …она это серьёзно? - Ты серьёзно? – я спросил её, попутно пытаясь привести перекосившееся лицо в нормальный вид. – Уверена в этом? - Более чем! – ответила Пенумбра. – Я требую взаимности и равноправия! Так что давай, показывай полушария! - Да пожалуйста! – я встал, повернулся к стене передом, к фестралке задом, и спустил штаны. Тут нужно сказать, что я могу голым задом испугать не только ежа, а вообще кого угодно. Из-за того неудачного эксперимента на уроке химии я сильно обгорел, и так уж вышло – сам не знаю, почему – что одной из наиболее обгорелых частей моего тела стало седалище. Этот узор из разноцветных пятен теперь со мной на всю оставшуюся жизнь. А, учитывая, что несчастье произошло со мной в том самом возрасте, когда тело начинает зарастать растительностью… В общем, зрелище не для слабонервных. Реакция зрителей это подтвердила. - Богини милостивые! - ААААААА!!! - Как мне это развидеть? Я поспешил избавить товарищей от страшного зрелища. - Ужас… Предупредил бы хоть! – крикнула на меня Пенумбра. - Ты сама попросила, а желание заказчика – закон! Зарычавшая от гнева фестралка ударила копытцем об стол. - Гадкая лысая обезьяна! – крикнула она, потом, отвернувшись, тихо проговорила. – Блин, угораздило же… Весь кайф обломал. - Твоё желание было вполне справедливым, – сказал я. – Однако… так уж сложилось. Моё рябое седалище не чета вашим замечательным ржаным булочкам. Поперхнувшиеся сидром пони-полицейские уставились на меня, потом повернулись к своей коллеге, чья роскошная ухоженная шёрстка цвета чёрного хлеба теперь приобретала оттенок спелого помидора. Через мгновение перед моими глазами возникло что-то тёмно-коричневое, и, начиная с этого момента, мои воспоминания становятся очень фрагментированными. Начало традиции ребятам из полиции собираться по четвергам у меня дома, чтобы порезаться в карты, вышло не очень удачным. Партии пришлось прекратить. С Пенумброй я помирился на следующий день. Инцидент был замят, и вскоре мы стали лучшими друзьями, какими только могут быть человек и пони. Однако после той встречи к фестралке мёртвой хваткой прицепилось новое прозвище, а след её копытца три недели не сходил с моего лба. Что ж, разбор вчерашних полётов был закончен, синяк был худо-бедно загримирован, так что можно было перейти к делам сегодняшним. Объём работ предстоял немаленький: нужно было собрать и подготовить к запуску зонды, а потом отправить их в неизвестность. Команда дока Вирдмэйвена, изучив отснятый за прошедшие два месяца материал, определила точные границы аномалии и обнаружила, что исчезновения и появления объектов в Неведье происходят циклично. Периоды, когда происходят перемещения между мирами, разделяют промежутки абсолютной инертности продолжительностью 12 дней 6 часов 47 минут. Периоды активности имеют продолжительность либо 5 дней 22 часа 31 минута, либо 1 день 14 часов 58 минут, причём «большой» и «малый» периоды чередуются друг с другом. Для каждого из периодов активности характерны свои циклы открытия и закрытия порталов между мирами: для «большого» периода это циклы в 7 часов 26 минут, 2 часа 41 минута, 53 минуты и 19 минут, для «малого» – 3 часа 6 минут, 49 минут и 14 минут. Циклы открытия и закрытия порталов в пределах каждого из периодов не связаны друг с другом, они идут параллельно. Частоты открытия и закрытия порталов постоянны и непрерывны, однако все они перекрываются главным циклом активности аномалии. Поэтому сроки исчезновения и появления объектов для каждого из периодов активности не совпадают. Исходя из того, что активность аномалии циклична, док Вирдмэйвен предположил, что связи между разными мирами тоже возникают циклично. Согласно этой гипотезе, что-то, исчезнувшее в Неведье, через некоторое время может вернуться назад. Данные наблюдений показали, что это наиболее вероятно при условии как можно большей инородности объекта относительно природной среды территории, где расположена аномалия – так, упавшие шишки местных елей исчезали в единичных случаях, а вот подброшенные шишки из Кантерлотского королевского сада – в 93% всех случаев. Поэтому мы и решились отправить зонды – искусственные объекты будут инородны для любой природной среды, так что в первую очередь в иной мир аномалии буду перебрасывать именно их. Сами зонды были простейшими приборами: прочный металлический корпус в форме приплюснутого конуса (как аппаратура для съёмок внутри торнадо), внутри которого несколько фотокамер и плат из смартфонов и планшетов, которые я не довёз, и специальная батарея – подарок от друзей дока Вирдмэйвена. Неизвестно, как долго зонды будет бросать между мирами, поэтому мы решили снабдить их источниками энергии, которые позволили бы им функционировать на протяжении полутора лет. Батарей с подобным сроком службы люди ещё не изобрели, а вот для пони с их волшебными энергетическими кристаллами создание такого устройства вполне по силам. Младший технический персонал, собирая корпуса зондов, вмонтировал в них фотокамеры и присоединил провода, поэтому мне оставалось подключить платы и батарею, проверить качество сборки и загрузить в зонды ПО, которое позволило бы им бесперебойно функционировать и делать снимки каждые пять минут. Пять часов – и вот программы загружены, корпуса зондов закрыты и загерметизированы. Можно приступать к отправке. Чтобы запуск прошёл максимально безопасно, устанавливать зонды было доверено ассистентам-единорогам. С помощью магии они быстро и аккуратно помещали зонды в центры наиболее активных участков аномалии прямо перед сроками срабатывания циклов перемещений. И через считанные секунды зонды исчезали. Просто исчезали, без всяких вспышек, шума или иных спецэффектов. Будто сам факт их существования был вычеркнут из истории мироздания. Наблюдать это со стороны было немного странно: когда я попал в «зону действия», мне показалось, что подо мной разорвалась мина. Хотя… как происходят перемещения – одному Богу известно. Может, зондам удастся заснять нечто, подобное тому, что видел я? Что ж, запуск проведён, теперь остаётся только ждать. Команда дока Вирдмэйвена теперь приступит к другому этапу изучения аномалии: выяснению того, как функционируют проходы между мирами. Они хотят узнать, являются ли связи между мирами своеобразными «коридорами», или же этакими «паутинами». Также необходимо выяснить, является ли перемещение объектов между мирами односторонним или двухсторонним. Осуществить это планируется с помощью специальных заклинаний, поэтому сейчас я учёным не помощник. А поскольку заклинания всё ещё разрабатываются, и чтобы привести их в законченный вид, уйдёт еще минимум шесть месяцев, я буду свободен почти что до Рождества. Мы отметили успешный запуск зондов и я, пообещав, что буду теперь приходить каждую неделю, чтобы быть в курсе событий, направился домой. Вечерело, солнце уже готовилось скрыться за горами. В моей голове были мысли только о вкусном ужине, удобном диване и интересной книге, которые ждут меня, поэтому я ускорил шаг. Через несколько минут лес остался позади, я вышел на главную дорогу и поспешил к виднеющимся на горизонте крышам Понивилля. Однако, обогнув первый же холм, мне пришлось притормозить: заняв почти всю ширину дороги, в сторону городка неспешно ехал фургон. Слишком неспешно – пони, его тащивший, наверное, был очень уставшим или уже засыпал на ходу. Я подошёл поближе, чтобы посмотреть, кто же был запряжён в эту повозку. Обойдя фургон со стороны, я увидел, что запряжена была только одна пони, синяя единорожка. Она тихо шла, опустив голову и закрыв глаза. Её шёрстка имела цвет морской воды, пряди разных оттенков светло-синего цвета складывались в красивую ухоженную гриву, её метка представляла собой волшебную палочку на фоне туманности. Я узнал эту пони. Благодаря рассказам жителей городка мне было известно, кто она такая. Осознав, кто же сейчас передо мной, я немного растерялся – не знал, что стоит говорить, да и вообще делать сейчас. И в этот самый момент… Единорожка открыла глаза. Она увидела меня, и её зрачки сузились. Она закричала и попыталась убежать, забыв о том, что была запряжена. В итоге она лишь трепыхнулась, зажатая между оглоблей. - Тише, тише! – я попытался успокоить её. – Я не собираюсь делать тебе ничего плохого! Пони этому не поверила – она лишь ещё больше испугалась: поняв, что ей не вырваться, она, бледная, на дрожащих ногах попятилась в сторону. Она вот-вот была готова упасть без чувств. - Ч-человек… – еле слышно пролепетала единорожка. - Да, я человек, тот самый, – я начал догадываться, откуда у неё такой страх, – но я не желаю никому зла! Я не собираюсь есть или убивать пони. Я… – я глянул на пони, потом на её фургон. – Я помочь хочу. - П-помочь? - Это же дорога из Додж-Сити, ты оттуда идёшь, так? Из самого города? Единорожка растерялась, однако через несколько секунд всё же слабо кивнула. - Вот. Так что выпрягайся, а я дотащу твой фургон до привала. Пони доверять не спешила. - Ты… т-точно хочешь помочь? – она тихо спросила. - Да, Трикси. - Ты знаешь меня? – удивление пони полностью перекрыло её страх. – Откуда? - Слышал о тебе от местных, – я показал на виднеющиеся за холмами крыши Понивилля. – Я живу тут неподалёку. - Ты живёшь среди пони? - Да. И подрабатываю тут школьным учителем. - Учителем? И… тебя здесь никто не боится? - Абсолютно никто. Я могу рассказать, откуда у меня такая репутация. Меня, кстати, Максом зовут. Простите, что не представился раньше. - Эм… Очень приятно. Трикси немного осмелела, и я поведал ей, как приобрёл репутацию чудища. - О… Вот оно как, – удивлённо проговорила единорожка, когда я закончил свой рассказ. - Да. - Что ж, это можно понять… Теперь она согласилась принять моё предложение о помощи. Она сняла хомут и другие элементы сбруи, оставив только оглобли. Я взялся за них и потащил за собой фургон аки строительную тачку. Эта бандура на колёсах оказалась чертовски тяжёлой. Сама пони неспешно пошла рядом со мной. - Тебе в «Гостиный дворик», «Сиреневый сад» или «Падубы»? – я спросил пони, в какой гостинице она хотела бы остановиться. - Знаешь… После всего, что произошло, мне не хочется останавливаться в городе, – ответила Трикси. – Я бы предпочла переночевать в своём фургоне в парке или где-нибудь ещё на окраине города. - Хм… Знаешь, можешь в моём домике переночевать. - О… Спасибо большое, конечно, но я, пожалуй, пас! – поспешила ответить пони. - Точно? - Точно! - Ну тогда… Ты сов не боишься? - Сов? Ну… не боюсь. А что такое? - Просто я как раз живу на отшибе, у небольшого лесочка, где есть одна укромная полянка. Хорошее красивое место, но там никто не ходит из-за нескольких сов и филинов, живущих рядом. - Хех, тогда Трикси, пожалуй, остановится там! Пока мы добирались дотуда, я спросил Трикси, куда она теперь держит путь. Оказалось, она едет в Мэйнхэттен, где ей предложили дать парочку небольших выступлений в этом месяце. От Понивилля до Мэйнхэттена даже на поезде путь неблизкий, а так, как ехала она, это вообще почти неделя пути. На ближайшие несколько дней я был свободен – на исследовательской станции в Неведье мои услуги пока что не нужны, а у школяров уже начались каникулы – так что вновь предложил пони помочь. Трикси вежливо отказалась почти от всего – она лишь согласилась взять немного еды и питья в дорогу. Через минут десять солнце скрылось за горизонтом, а ещё через двенадцать мы, наконец, добрались до нужного места. Небольшая залитая сумрачным светом полянка посреди старых деревьев, увитых лианами и заросших мхом, смотрелась красиво и таинственно. Трикси это место понравилось. Я выкатил фургон в центр полянки и, сбегав к себе на кухню, принёс еды и воды. Единорожка поблагодарила меня и, забравшись внутрь повозки, начала готовиться ко сну. Я тоже поспешил в дом, выспаться. Надо будет проснуться пораньше, чтобы кое-кого о кое-чём попросить. На следующий день, выспавшись, Трикси сразу же начала собираться в дорогу. Ничего и никого не дожидаясь, она собрала вещи, запрягла себя в повозку и выехала, взяв курс на Мэйнхэттен. Отъехав от городка, она погрузилась в расслабленное, почти отрешённое состояние и замедлила шаг, вернувшись в привычный неспешный ритм путешествия. Теперь, до самой ночи, есть только она и дорога. Так она думала. - Постой! – вдруг кобылка услышала за собой громкий строгий голос. Она мгновенно остановилась и вытянулась по струнке, словно провинившаяся школьница. Однако, поняв, что этот голос ей знаком, она повернулась и… - Макс? – удивилась единорожка, видя бегущего к ней человека. – Что ты?.. Зачем? И откуда у тебя это здоровенный синяк на лбу? Творю ж медь! Я забыл его замазать! - Болван… – я тихо выругал себя и полез в рюкзак за бейсболкой, чтобы хоть как-то прикрыть след копыта. – Скажем так, на лбу у меня сейчас последствия не самого удачного прикола. А догнал я тебя потому, что собираюсь пойти с тобой! - Пойти со мной? – она удивлённо воскликнула. - Тащить здоровенный фургон несколько дней кряду – это работа не для кобылки. А я всё равно сейчас ничем не занят, и против моего отбытия никто не возражал. К тому же, после встречи с тобой, я понял, что мне надо бы заняться своей репутацией. - О… Стой! «Никто не возражал»? Никто не был против того, что ты идёшь помогать МНЕ? - Ну, то, что я иду помогать именно тебе, я не говорил. - Ты им соврал! - Недосказал всего, что нужно. Это немного разные вещи. - А ты хитрец, я смотрю! - Есть немного, – я легонько постучал костяшкой пальца по оглобле. – Я пока тебя подменю. Трикси выпряглась, и я встал на её место. Это вновь напомнило мне о том, насколько же эта штука тяжёлая. - Слушай, – я обратился к единорожке, начиная подъём на первый холмик, – ты не задумывалась о том, чтобы сменить транспорт? Найти что-нить без цельнометаллического кузова? Единорожка улыбнулась. - Хех, я знаю, что фургон у меня может стенобитное орудие заменять, просто… я очень привязана к нему. Я купила его сразу после окончания Школы для одарённых единорогов для своих первых гастролей, и с тех пор он стал, фактически, домом для меня. Пусть он тяжёлый и не со всеми удобствами, но он очень мне дорог. Она вздохнула и опустила голову. - Я вообще склонна сильно привязываться к чему-либо и к кому-либо, – продолжила пони. – Может, из-за моего самомнения это не видно, но так и есть. Я очень дорожу своими родными, друзьями, своими достижениями… Даже к своим противникам я, можно сказать, тоже привязываюсь. Зацикливаюсь на всех конфликтах. Как с Твайлайт… - Как с Твайлайт? – я удивился. Со слов принцессы дружбы я знал про их соперничество в прошлом, однако услышать об этом конфликте из уст Трикси в таком ключе было… неожиданно. - Да, – вздохнула единорожка. – Она стала первой пони за много лет, открыто противостоявшей мне, и она меня победила. А я струхнула и убежала. Мои гордость и самомнение оказались задеты, плюс я вбила себе в голову, что конфликт ещё не окончен. В конечном итоге я просто зациклилась на том, чтобы отомстить Твайлайт. Я думала об этом каждый день, вынашивала и прорабатывала планы… Часами… Я думала о Твайлайт больше, чем даже о себе самой! Для меня эта вражда стала почти что смыслом жизни!.. Но теперь… Стоит только подумать обо всём произошедшем… Что я натворила в Понивилле, сколько времени потратила без толку, думая об одной лишь мести!.. И всё из-за этой дурацкой привычки зацикливаться и привязываться… Как же мне порой хочется, чтобы привязанностей у меня не было вовсе! - Знаешь… Не иметь привязанностей это тоже далеко не хорошо. - Что? Почему? - Ты сейчас заставила меня вспомнить об одном моём знакомом, который вместе со мной учил геологию в университете. Он был умным малым, отзывчивым, ни на кого зла не держал, имел хорошее чувство юмора, был отличным рассказчиком, однако у него отсутствовало чувство привязанности. Абсолютно. Страшнее человека, чем он, я никогда не видел. - Страшнее? – удивилась Трикси. – Что такого страшного может быть в отсутствии чувства привязанности? Я не понимаю. - Страшны последствия этого, – я вздохнул. – Из-за отсутствия этого чувства он ни с кем не мог наладить хороший контакт. У него никогда не было друзей, он никогда никого не любил. Потому что он просто не представлял себе, что такое дружба и любовь. Он даже не мог догадаться, почему такие вещи существуют. Но это лишь полбеды… Из-за отсутствия всяких привязанностей для него отсутствовало и такое понятие, как «ценность». Он не дорожил никем и ничем. Узнавая о том, что с его близкими случилось несчастье, он испытывал лишь растерянность. Чужой труд он уважал только благодаря своей воспитанности, однако собственный не ценил вообще. Так, он писал короткие юмористические рассказы, публиковал их и даже получал за них порой награды. Когда же мы попросили его принести эти награды, показать достижения нашей учебной группы за университетские годы, оказалось, что он сделать это не может потому, что давно их выбросил. Для него это был просто мусор, занимавший место на полках… Из-за того, что он ничего не ценил, ему было, по сути, нечего терять. И он это прекрасно осознавал. Поэтому он и был так страшен. - Ужас… – тихо проговорила Трикси дрожащим голосом. Я вздохнул и медленно кивнул. - Привязываться ко всему подряд, конечно, нехорошо, но не привязываться ни к чему вообще – просто ужасно. Единорожку пробрала дрожь. - Да уж… – сказала она. – И то плохо, и это плохо. - Сильная привязанность, на самом деле, не такая уж плохая черта: лучшей основы для действительно крепкой дружбы просто нет! - Согласна, – единорожка слабо улыбнулась, хотя по её выражению было видно, что ей ещё тяжело. – Макс… Спасибо. - Не стоит. За то, что напоминает о грустном, благодарить не стоит. - Тогда… давай не будем о грустном! - Давай!.. – и тут я внезапно кое-о-чём вспомнил и кое-что понял. От этого я со всей силы приложился правой ладонью к собственному лицу. – Я идиот! - Что такое? – Трикси испугалась. Я, медленно убирая правую руку с лица, левой достал из кармана мешок с монетами. - Я совсем не подумал… – пробормотал я. – За деньги, что я взял с собой, можно погрузить твой фургон в грузовой вагон поезда, самим взять билеты до Мэйнхэттена и ещё останется погулять на три дня в городе! - Серьёзно? Ты… Ты готов ради меня так потратиться? - Я теперь человек зажиточный, могу позволить. - Спасибо! – воскликнула Трикси, зажимая меня в крепких объятиях. – Спасибо! - Да не за что… Ну, что, двигаем на ближайшую станцию? - Точно! До станции Эмеральд Ривер отсюда две мили, а скорый на Мэйнхэттен будет идти через сорок минут! Нам надо спешить! - Согласен! И мы поспешили. Успели буквально за пару минут до отбытия поезда. К счастью, у кассы никого не было, поэтому мы быстро смогли взять билет. Погрузились – теперь уже, правда, не так быстро – и поехали. Через несколько часов мы уже будем в городе, как раз к началу вечерних выступлений. Ну а пока нужно было немного порепетировать – у нас появились кое-какие идеи насчёт предстоящего выступления… В пять тридцать поезд прибыл на Центральный вокзал Мэйнхэттена, и мы отправились к концертному залу, в котором предстояло выступать Трикси. Чтобы никого не пугать, я надел плащ с капюшоном, закрывавшим лицо – так я сойду за тощего минотавра или алмазного пса-дылду. Дорога от вокзала до концертного зала была недолгой – всего минут пятнадцать – однако мне этого хватило, чтобы составить впечатление о городе. Что ж, он действительно очень похож на наш людской Манхеттен – от нью-йоркского острова он отличается лишь более округлой формой, наличием элементов радиально-кольцевой планировки и «конячим» антуражем, распространяющимся буквально на всё. Мило, но несколько непривычно. Тем не менее, я всё-таки предпочту этот город, чем человеческий Нью-Йорк: пускай тут тоже царит та ещё суматоха, но всё проходит довольно мирно, здесь нет чувства, что тебя могут гопстопнуть, если зайдёшь не туда. Хотя в данный момент на меня всё равно посматривали косо. Вскоре Трикси и я добрались до концертного зала, и волшебница отправилась оформлять документы. Я пока оставался у служебного входа и караулил фургон. У руководителей зала, конечно, были вопросы к Трикси насчёт того, кто же эта двухметровая громадина возле фургона, однако единорожка смогла мастерски провернуть мою регистрацию, так что в итоге я оказался записанным как её охранник и помощник без указания видовой принадлежности. Ещё пара минут – и документы были готовы. Руководители зала снарядили распространителей билетов, ну а Трикси и я начали готовиться к выступлению. И вот наступает час Х. Восемь часов вечера. Почтенная мэйнхэттенская публика собирается в небольшом концертном зале на магическое представление. Приходят разные пони: и взрослые, решившие отдохнуть после трудового дня, и скучающие подростки, и обычные любопытствующие пенсионеры, однако основная часть посетителей – это родители с детьми. За двадцать минут собирается почти полный зал, и над рядами зрителей гаснет свет. Предвкушающие пони начинают оживлённо шептаться, но вдруг на сцену вместо волшебника выходит непонятное высокое двуного существо в балахоне. Оно подходит ближе и снимает капюшон, являя человеческую голову. Что ж, реакция была такая, как я и предполагал: абсолютный шок. Через несколько секунд мёртвой тишины один жеребец нашёл в себе силы сказать: - Это человек! - Да, человек. Тот самый, – я кивнул. В зале началась в самом буквальном смысле оглушительная паника. Закричали все. За кулисами что-то громыхнуло – возможно, это упал в обморок кто-то из сотрудников концертного зала. Зрители меж тем вопили: - Это человек! Он пришёл всех нас убить! - Чудище из иного мира! - Спасайся кто может! - Тишина! – я гаркнул во всё горло. Пони мгновенно прекратили панику – теперь они, дрожа всем телом, смотрели на меня, словно зайчата, загнанные в угол сворой волков. - Если вы считаете, что я пришёл вас убить, тогда задайте себе вопрос: почему я тогда всё ещё стою на сцене и ничего, ровным счётом, не делаю? Зрители задумались. Один молодой жеребец предположил: - Вы собираетесь прочесть злодейский монолог, прежде чем начать злодеяния? - Чувак… Мы не в комиксе, – выдавил из себя я, с трудом удерживаясь от фэйспалма. – Я не собираюсь читать никаких монологов, как и не собираюсь делать зло кому-либо. Тот случай в Понивилле, произошедший полтора месяца назад? Хотите узнать, что же действительно тогда произошло? Я расскажу. - А с чего нам тебе верить? – послышалось из зала. - Что ж, послушайте, а дальше сами решайте, что из этого правда. И я рассказал. - Совсем не так, как писали в газетах… – тихо проговорили некоторые зрители. - То есть, это всё было просто злым розыгрышем? – удивлённо воскликнула одна кобылка. - Да, – я кивнул. – Наглое поведение туристов довело меня до ручки, но до битья мне не хотелось доходить. Поэтому и решил вместо этого всех испугать до чёртиков. Если хотите, я даже могу показать, как я это сделал. Зрители начали переглядываться. - Есть добровольцы? – спросил я. Удивительно, но добровольцы нашлись: одна молодая кобылка с шёрсткой пепельного цвета, изумрудно-зелёными глазами и короткой разноцветной гривой, которая в тусклом искусственном свете переливалась оттенками всех видов гранатов. Я пригласил её на сцену, а пока она шла, я повернулся к левому входу на сцену: - Мадемуазель, прошу! – я поклонился. На сцену вышла Трикси, удерживая с помощью своей магии несколько больших подушек. Мы разложили их на полу сцены и сказали нашему добровольцу сесть на них. Когда она села, я продемонстрировал, что же бывает, если нажать на ушную точку номер тридцать один. На глазах у всех кобылка упала на подушки словно тряпичная кукла. Зрители воскликнули: «Ах!» Я же тем временем поспешил привести кобылку в чувства с помощью самого надёжного метода – щекотки. Всего двадцать секунд, и «жертва» вскочила с подушек, заливаясь смехом. Я поблагодарил кобылку за смелость и помощь, и она вернулась в зал. Это убедило пони. Теперь даже на лицах самых маленьких жеребят не осталось и следов страха. Что ж, работа по улучшению репутации была успешно начата, теперь надо было закрепить результат. Можно было начинать представление. Мы с Трикси договорились о том, что сначала я «разогрею» публику парой-тройкой своих балабасен, ну а потом она представит главное блюдо концертного меню. Что ж, байки о жизни обычного человека-студента зашли на ура. Наибольший успех заимела история про то, как я с товарищами затаскивал девятисоткилограммовую кварцевую глыбу на двадцать седьмой этаж: уже после «несмотря на то, что мы на четверых владели в совокупности тринадцатью языками, уже на одиннадцатом этаже мы не знали, как дальше ругаться» публика неистовствовала вовсю. Пони посмеялись от души, и теперь пришёл черёд восхищаться. А восхищаться было чем: Трикси, пусть и не располагает внушительным арсеналом заклинаний, как Твайлайт, но теми, что ей известны, она владеет в совершенстве. Используя элементарный телекинез, она способна проделывать трюки, после которых даже самые именитые человеческие иллюзионисты отправятся нервно покурить в сторонке. Особенно эффектно выглядело пронзание волшебницей самой себя целой дюжиной шпаг. Раньше, насколько я слышал, во время своих выступлений она солировала, выступала только одна, без ассистентов, и никогда не приглашала добровольцев. Но теперь единорожка использовала иной подход и активно привлекала добровольцев для своих фокусов. И зрители охотно шли. Мне тоже довелось поучаствовать в одном из номеров. Для него Трикси пригласила одну пони в почтенном возрасте на сцену и попросила у неё монету. Получив её, она поставила на ней знак, а потом пригласила меня. Ну а затем был сам фокус: я садился на пол, Трикси клала монету себе на копытце, а потом этим самым копытцем давала мне оплеуху – через секунду после я помеченную монету сплёвывал со словами «Ваше?» Детвора была в восторге (но вот, правда, почтенная пони как-то не сразу решилась взять назад свою монету). В десять тридцать шоу окончилось, и пришло время для непосредственной встречи артистов с публикой. К Трикси выстроилась очередь за автографами. Я же впервые после «понивилльского инцидента» сфотографировался с незнакомыми мне пони. Что удивительно, просились сфотографироваться в основном жеребята. Так что теперь у дюжины семей есть снимки, где их драгоценных чад держит на руках некогда один из страшнейших монстров всея Эквестрии. Не обошлось и без шуток: ради забавного снимка «на ручки» попросилась та смелая пони с гранатовой гривой. И таки забралась. Что ж, её шуточка удалась, но я тоже не лыком шит: только нас собрались снимать, я начал её укачивать, напевая «Rock-a-bye Baby». Посмеялись мы все от души. Что ж, работа над исправлением репутации была проделана, а вышедшие на следующий день газеты закрепили результат. Теперь меня знали не как монстра, а как доброго и весёлого малого, которому, правда, на нервы лучше не действовать. Трикси предстояло давать выступления в этом зале ещё две недели, и сейчас, после успешного первого выступления, тройка начинающих артистов сама напросилась ей в помощники. Единорожке больше не требовалась моя помощь, поэтому мы, сказав друг другу «спасибо» ещё раз, попрощались. Трикси поспешила в гостиничный номер, который для неё забронировали руководители концертного зала, ну а я побежал на вокзал, чтобы успеть на ночной поезд на Понивилль. Утром следующего дня я был уже дома, и вновь вернулся привычный ход вещей. Путешествие в Мэйнхэттен, чтобы помочь пони, бывшей некогда заклятым врагом принцессы дружбы, стало просто одним эпизодом из жизни. Так я думал. Через несколько дней в Понивилль приехала та самая пони с концерта, которая не побоялась человека. Эта кобылка, Тефра, как оказалось, прибыла сюда специально ради меня: она выпускница геофизического факультета, той самой группы, которую курировала Мод Пай в свою бытность магистранткой, поэтому, узнав, что я тоже геолог по образованию, она загорелась идеей узнать побольше о геологии в человеческом мире и написать об этом книгу. Так что теперь я не только школьный преподаватель, но и, можно сказать, университетский. Пусть всего лишь для одной, но очень благодарной и талантливой ученицы.