***
Альфред просыпается в покоях гораздо раньше заката - внезапно, рывком, будто не по своей воле. Вокруг всё так же никого, кроме умиротворённо спящего светловолосого вампира, но мальчишку не покидает дезориентирующая, заполняющая рассудок, тревога, столь сильная, что он не в силах оставаться на месте. Соскользнув с постели, парень бесцельно проходится по комнате, чувствуя, как безвольно растекаются мысли, не давая сосредоточиться хоть на чём-нибудь, оставляя только удушающий, беспричинный страх. Оставаясь в одних пижамных штанах, начинающий учёный обнимает себя за дрожащие плечи в попытке успокоится: ему почти удаётся задержать в сознании мольбу о помощи, желание разбудить виконта... Но он успевает сделать лишь шаг, прежде чем рассудок теряет эту нить. Пространство вокруг плывёт, и парню кажется, что высокие стены надвигаются на него, запирая в удушающей коробке. Он даже не понимает как вырывается из покоев, только, пошатываясь, приваливается к прохладному, шершавому камню в тёмном коридоре. Холод обжигает, ненадолго возвращая в реальность и оборачиваясь ещё большей паникой: что с ним, почему он не может себя контролировать? Ощущая как слабо, почти нехотя повинуется собственное тело, как сознание вновь заволакивает туман, юноша готов рыдать от бессилия и пугающей неизвестности. А затем в звенящей тишине спящего замка он различает низкий, нарастающий гул. - Нет, нет... Только не снова... - Едва различимо шепчет непослушными губами молодой вампир, вспоминая как слышал этот звук прежде, пока скитался по замку один. Определить источник кажется невозможным: гул будто исходит отовсюду, становится объёмнее, шире, переставая быть монотонным. Самые низкие его тональности отзываются в теле мелкой, лихорадочной дрожью, пробуждая глубинный, истинный ужас в замершем сердце. Мальчишка сползает по стене, царапая глухой камень, обламывая ногти, но не чувствует ни боли, ни холода. Надежды вернуться в сознание больше нет, как и сил сопротивляться заполняющей рассудок, чужой воле. Парень закрывает глаза, прерывисто выдыхая, расслабляется, оставляя попытки безрезультатного сопротивления. Если он и впрямь потерял рассудок, то всё равно не сумеет продержаться до заката. Напирающий со всех сторон, звук становится оглушительным, почти невыносимым, а затем отступает, как грозно обрушившаяся на скалы, волна. Но не затихает вовсе, оставаясь фоном, на котором проступают шуршащие полутона неразборчивого шёпота: горестные, полузадушенные стенания, мольбы и оклики. В несвязной, разобщённой речи угадываются лишь интонации, без слов, но и этот нестройный, пугающий лад повинуется ритму - мерному, как стук огромного, прокатывающегося вибрацией по вековым стенам, сердца. В этих сковывающих оцепенением, звуках всё же угадывается гармония, единый мотив первозданной мощи: величественно-тёмный, влекущий за собой... И мальчишка идёт, повинуясь ему: босые ступни студента ступают уверенно, зная дорогу лучше хозяина, ладонь скользит по обработанному камню, отрываясь от стен лишь в широких арках проёмов... Сознание проясняется, но не в полной мере, путь начинающий учёный запоминает мутными отрывками: повороты, лестницы вниз... Он останавливается только раз, перед коридором, залитым лучами клонящегося к горизонту, Солнца - у самого края ослепительно-яркой черты, всего на несколько мгновений. А затем отступает обратно в прохладный сумрак: пальцы сами находят выступ, открывающий один из тайных ходов, о котором парень и не подозревал. Узкий, но достаточно высокий, чтобы передвигаться свободно, огибая лишь свисающие клочья паутины, проход разветвляется в нескольких местах и уводит ниже по крутым, грубо обтёсанным ступеням. В момент почти окончательного прояснения рассудка, молодой вампир обнаруживает себя в абсолютно незнакомой части замка. Под приземестыми, невысокими сводами нет ни окон, ни каких-либо источников света - лишь тёмный тоннель в неизвестность и ледяное дыхание мороза, вплетающееся в гул неразборчивых, но ощутимо окрепших голосов. Их отзвуки смешиваются, так и не складываясь в слова, но мелодия прослеживается явственнее - однообразная и столь же пугающая, как прежде, уводящая сознание в подобие транса... Юноша следует ей почти по собственной воле, рассудив: если бы эта сила желала ему зла, то не вела бы его с выверенной осторожностью, а оставила бы в солнечном свете, пока тело было ему неподвласно. Вернувшаяся чувствительность не мешает парню ступать неспешно, по-хищному беззвучно, такт в такт влекущему ритму. Миновав поворот, мальчишка оказывается у прохода, протянувшегося на всю ширину тоннеля: за ним виднеется просторный восьмиугольный зал, утопающий в непроницаемой темноте, нарушаемой лишь слабым мерцанием нескольких свечей у самых стен. Впереди, чуть поодаль от центра угадывается высокая фигура - на испещрённых знаками, стенах пляшут отблески едва теплящегося пламени, никак её не касаясь, оставляя в неподвластной глазу, тени. Босые ступни студента ступают на зеркально-гладкий каменный пол с огненно-алыми прожилками - такими яркими, что в искажающем всё, свете, они кажутся потёками свежей крови. Стороняя воля отпускает новообращённого лишь когда он переступает границу круга, широко очерченного мелкими, острыми камешками. Будто бы сжатые ледяными тисками, лёгкие, наконец выпускают воздух с хрипящим, нарушающим покой этого места, свистом. К ужасу мальчишки, фигура впереди оказывается не статуей: недвижимая до этих пор, она будто отмирает, и юноша догадывается, что его появление не было замечено только потому, что некто был повернут к нему спиной. Обернувшись, фигура застывает на несколько секунд, а затем окликает знакомым, шелестяще-бесцветным: - Альфред? - Ещё шаг, и неровный свет выхватывает из темноты лицо распорядителя. Но юноша не успевает испытать и доли облегчения, прежде чем тот продолжает: - Ты слышишь это? - Да, но... неясно... Не могу разобрать слов...- Откликаются пересохшие губы студента. На узком, бесстрастном лице проступает изумление, сменяющееся холодящим душу, предельным вниманием. Отступив назад, бессмертный начинает говорить - и, вслед за ним, неразборчивые стенания и оклики складываются в речь. Древний язык проступает в сознании связными, отчего-то знакомыми мальчишке, словами - распевно-тягучими, стихотворными. Гул отзывается вибрацией где-то около сердца, сотрясая изнутри, задевая даже почти неразличимую сейчас, связь. Чем больше молодой вампир вслушивается в него, складывая в слова шёпот теней, тем сильнее заволакивает сознание едва отступившая, мутная пелена, тем сложнее становится концентрироваться на происходящем. Но остановиться он уже не может - тёмный водоворот увлекает рассудок в пугающий, мрачный танец с ослепляюще-прекрасной в своей мощи, силой. Продолжая говорить слово в слово с тёмной, напевной гармонией, Эдмар медленно обходит младшего наследника династии по дуге позади - не покидая круг и не отрывая от юноши цепкого взгляда. Мелодия повторяется, многократно множась, складываясь в тугую, почти осязаемую спираль. Пригибающееся к воску, словно под силой порывистого ветра, пламя почти иссякает и молодой вампир ощущает, как от скапливающегося в воздухе, напряжения поднимаются, ощетиниваясь, волоски на руках и ногах. Чернота вокруг скапливается, завиваясь островерхими жгутами - выше, по контуру круга непроницаемый мрак восходит к потолку практически искрящей от освобождающейся силы, воронкой. Гул оглушает, но юноша не сгибается под давящей на плечи, мощью, напротив, сцепив зубы, распрямляется почти до хруста позвонков, отстранённо, словно со стороны, отмечая как от перенапряжения по щекам и шее стекают кровавые слёзы. В мерцающих в темноте, глазах вернувшегося в поле зрения, распорядителя читается задумчивое одобрение - он, словно не замечая происходящего, подходит к мальчишке, и в унисон с завораживающими рассудок, голосами проговаривает завершающие слова, на последнем отзвуке касаясь раскрытой ладонью груди парня. С потухшими в одно мгновение, свечами, на зал обрушивается кромешный мрак и новообращённый ощущает как от касания мужчины под кожей распространяется разъедающее, почти невыносимое жжение - юноша успевает сделать только один отчаянный, хриплый вдох, прежде чем его захлёстывает неудержимый, оглушительный поток энергии и сознание медленно проваливается во тьму. Затухающий рассудок успевает уловить только далёкое, почти неразличимое: "Альфред!", и осторожные руки виконта, подхватывающие оседающее на пол, тело. А затем остаётся лишь темнота. Когда она начинает рассеиваться, первое что ощущает молодой вампир - ледяная ярость, струящаяся от старшего наследника через их связь. Парень не знает, сколько пробыл в беспамятстве, и пока не находит в себе сил даже приподнять веки. Ему остаётся только прислушиваться, пытаясь совладать с бездонной слабостью. - Зачем ты продолжил, почему не отпустил потоки энергии, когда он пришёл? - Возмущённо осведомляется сын Графа, влажным полотенцем стирая с лица и шеи мальчика засохшие темно-красные дорожки. Принеся мальчишку в покои, блондин опустился с ним на кровать, так и оставляя частично лежать на своих руках и груди, и теперь ежесекундно проверял нисколько не изменяющееся состояние парня. - Он не нашёл бы Обсидиановый зал сам, только с кем-то или следуя зову. Я должен был убедиться. - Откликается неподалеку бесцветный голос распорядителя. - Он не был готов к такому, Эдмар! - Практически шипит светловолосый вампир. - Мы даже не успели распознать в нём этот дар. - Мальчик почти всегда рядом с тобой. Хочешь сказать, что не замечал, как к нему тянутся тени? - Парирует бессмертный. - Это могло произойти когда угодно, и обязательно случилось бы. Сам знаешь, не будь меня в зале, замок увёл бы его дальше... - Достаточно. - Сквозь зубы прерывает собеседника старший наследник династии. Гнев сменяется граничащей с ужасом, тревогой - тогда бы он уже ничего не сумел бы изменить... Студент отчаянно пытается приоткрыть губы, чтобы унять его беспокойство, но ощущает только сковывающее бессилие. Разговор прерывает открывшаяся дверь, и по почтительному приветствию распорядителя свиты, юноша догадывается, что в их покои вошёл хозяин замка. Граф забирает с подноса следующей за ним, служанки чашу с кровью и дождавшись, пока та покинет комнату, направляется к кровати. Передав сосуд блондину, глава клана осматривает юного барона, касаясь пальцами холодной, лишённой всяких красок, щеки мальчишки. Тот выглядит измождённым, болезненно-бледным даже для вампира, но одно только присутствие хозяина замка постепенно рассеивает охватившую тело, слабость. - Он уже в сознании, нужно восполнить силы. - Заключает Граф, и в следующий момент светловолосый вампир подносит чашу к губам парня, аккуратно придерживая, пока живительная жидкость стекает к горлу и у молодого вампира срабатывает глотательный рефлекс. Тело постепенно приходит в движение, и в этот раз, юноша поглощает кровь жадно, без всякого отторжения, выпивая всё до последней капли. И только когда сын Графа отнимает сосуд от пересохших губ, наконец, может позволить себе долгий, тяжёлый вздох. - Ч...что это было? - Выдыхает начинающий учёный, открыв глаза. Взгляды присутствующих всё ещё полны тревоги за него, но глава клана как и прежде, излучает непоколебимое равновесие - это ограждает от пережитого ужаса, убеждает, что всё позади. - Тьма. Ты и сам видел. - Прямолинейно отвечает сидящий на краю постели, старший фон Кролок. - ...Месяц истаял за мглистой горой. Войско бессмертных ведёт за собой Владыка, во тьме его нету сильней, Ночь он зовёт супругой своей. - Поспешно повторяет немногие из оставшихся в сознании, строк, молодой вампир, внимательно вглядываясь в тёмно-синие глаза хозяина замка. - Знаю, что время пришло. Теням незачем напоминать. - Отзывается Граф. - Это часть очень давнего пророчества, мой мальчик... - Он понял древний язык. - Удивлённо замечает распорядитель, многие столетия повторяющий слова, возникающие в сознании словно ниоткуда, но не понимающий их сути. - Конечно, понял. Я передал тебе этот дар своей рукой, а ему - кровью. - Отвечает глава клана. В его взгляде глубокие раздумья мешаются с довольством и гордостью, словно тот и так знает, что парень не оступился, не согнулся под тяжестью в тёмном водовороте. - Он мой младший наследник и окрепнув, достигнет истинного величия. К твоим годам он будет в разы сильнее тебя, ибо он кровь от моей крови. - На то воля Ночи, господин. - Откликается едва различимой улыбкой Эдмар. - Я не хочу... Я... - Встревоженно шепчет мальчишка, вспоминая пугающую, неподвластную разуму силу, заполняющую сознание. - Ты пережил большое потрясение. - Отзывается хозяин замка, касаясь русых волос, проходясь успокаивающей лаской поверх непослушных прядей. - Восстанавливай силы, и когда будете готовы, я буду ждать вас. Отняв руку, старший фон Кролок кивает своим мыслям, и, поднявшись, покидает покои вместе с распорядителем свиты. Юный барон провожает их взглядом, всё ещё не до конца принимая происходящее: сознание словно оттесняет от себя эти воспоминания, не желая осознавать, встраивать в себя возможность подобного. От тяжких размышлений юношу отвлекает устраивающийся удобнее, но так и не размыкающий объятий, виконт. - Ты знал? - Шепчет, поднимая усталый взгляд светло-карих глаз, молодой вампир. - О том, что это твой дар - нет. Обо всём остальном... Знал, но не имел права говорить: это дело отца и только он может посвящать в такие тайны. - Откликается, почти что извиняясь, блондин. - Он расскажет всё, когда мы придём к нему? - Да. - Облегчённо выдыхает блондин, отпуская наконец тяжкую ношу недосказанности. - Он введёт тебя в курс дел семьи и клана. - Хорошо. - Вздыхает, ощущая равнодушную отстранённость, студент. События этого вечера оставили опустошённость и какую-то нездоровую отрешённость. - Прости меня, mon amour. - Проговаривает, прижимая парня крепче к себе, сын Графа. - Я обещал, что мы сумеем отгородить тебя от дара крови, если он будет мешать. С моим так вышло, но твой... Его нельзя игнорировать, а станешь подавлять - тьма начнёт подтачивать рассудок, но всё равно отыщет лазейку. - Не вини себя. Ты не знал, что мой дар будет... таким. - Убеждает юноша, бережно касаясь щеки блондина. Отчего-то, только его переживания и чувства дают отклик в измученном разуме молодого вампира. - Нет, Эдмар прав... Я должен был заметить, должен был понять раньше. - Шепчет светловолосый вампир, осыпая лицо мальчишки короткими, отчаянными поцелуями. - Я чуть с ума не сошёл от беспокойства, когда очнулся от шевеления связи и не нашел тебя рядом, а почувствовал что ты далеко и с тобой что-то происходит... Солнце ещё не село, и... O, mon trésor, я так боялся, что потеряю тебя. Руки виконта прижимают юношу к себе так отчаянно-крепко, что парень не сумел бы сделать вдох, даже если бы хотел. Длинные ресницы на прикрытых голубых глазах дрожат и кажется, что весь он соткан из одних только тревоги и бесконечной нежности. Начинающий учёный обнимает его, уткнувшись в изгиб шеи, желает сказать, что только здесь, с ним, чувствует себя по-настоящему в безопасности, но ощутив, что всё пугающее действительно осталось позади, только всхлипывает: - Герберт... - По щекам вновь стекают непрошенные слёзы, и парень сильнее цепляется за плечи бессмертного, зарываясь лицом в шёлковые оборки. Стянутый в напряжении, комок пережитых эмоций, наконец, начинает освобождаться, сотрясая мальчишку в граничащих со срывом, рыданиях: - Я... хотел... разбудить тебя... но не смог... И... м-мне было так... страшно... Я думал... что потеряю рассудок... или не доживу до заката... и больше никогда... н-не увижу тебя... - Тш-ш, mon cheri, всё прошло... Я здесь, с тобой. - Заверяет блондин, успокаивающе поглаживая спину юноши. - Обещаю, больше никогда не допущу, чтобы с тобой случилось что-то подобное. Чего бы мне это не стоило. - Н-нет... Ты... не можешь предугадать... такое... Д-даже Граф не может... - Заикаясь от пережимающих горло, всхлипов, откликается мальчишка. - П-просто... будь рядом... пожалуйста... - Я буду. Всегда буду, mon amour. - Целует русоловолосую макушку старший наследник. Начинающий учёный судорожно вздыхает, не в силах остановить поток слёз, заливающий влагой лиловый шёлк на плече мужчины. Тот, стараясь унять охватившую парня дрожь, слегка раскачивается из стороны в сторону, утыкаясь куда-то в висок юноши - но даже когда терзавшие мальчишку, переживания сходят на нет, светловолосый вампир не спешит размыкать объятья, слушая как постепенно выравнивается сбитое рыданиями, дыхание, а после и вовсе сходит на нет и молодой вампир проваливается в крепкий, восстанавливающий силы сон.***
Ледяная вода обжигает лицо мимолётной, слишком скоро рассеивающейся вспышкой и юноша упорно продолжает набирать её ладонями, позволяя холоду растечься по рукам и шее. Ему нужен столь же незамутнённый, предельно сосредоточенный рассудок - такой, как в эти короткие мгновения. Случайные капли стекают за ворот, оставляя влажные, холодящие кожу дорожки и парень останавливается, склонившись над принесённой для умывания, водой только когда ткань рубашки начинает неприятно липнуть к груди и спине. Всматривается в потревоженную им, водную гладь, не находя отражения ни в ней, ни в устроенном на трюмо, медном дне начищенного таза. - Почему мы нигде не отражаемся и не оставляем тени? Это из-за отсутствия души? - Озвучивает давно тревожащий ум, вопрос начинающий учёный, обернувшись к виконту. Тот заканчивает со шнуровкой на неизменно пестрящих лиловым, манжетах и закрепив их, саркастично цокает языком. - Догадки твоего прежнего учителя звучат, конечно, очень эффектно, но на самом деле всё до скучности прагматично. Не всегда юные, очаровательные жертвы являются к ужину сами. - Хмыкает сын Графа. - Приходится охотиться, выслеживать, а надвигающаяся тень или случайное отражение выдадут даже самое беззвучное перемещение. Мы - самые совершенные хищники, mon cheri, только и всего. - М-м-м... - Глухо отзывается новообращенный сквозь полотенце, которым вытирает лицо и шею. И впрямь, отчего он сам не выдвинул столь логичное, лежащее на поверхности, объяснение, а поддался мрачным догадкам? Хотя, пожалуй, есть с чего... - Не думаю, что стоит идти к отцу сегодня. Ты ещё не до конца восстановился и вряд-ли готов... - Я готов, Герберт! - С неожиданной даже для себя, бескомпромиссной резкостью откликается начинающий учёный. Отчаянный порыв вырывается наружу, давно зародившись где-то на периферии сознания, где неустанно, бесперебойно роятся спутанные мысли, опасения и предчувствия. Вьются, раз за разом возвращаясь к восьмиугольному залу и непостижимой, могущественной силе... Вопреки стараниям старшего наследника династии, чутко старающегося отвлечь мальчишку уже вторые сутки. На первые он и впрямь был очень слаб, и мог только слушать скрипку, почти не сопротивляясь нежной, убаюкивающей мелодии и просыпаясь, обнаруживал себя в постели, в уютном коконе одеяла и объятий блондина, задумчиво перебирающего кончиками пальцев светло-русые пряди. - Прости, я... - После паузы виновато качает головой юноша, однако уверенности в голосе не теряет: - Я хочу понимать, что происходит. Здесь, со всеми нами, со мной... Уж лучше обдумывать, принимая то, что есть, чем мучительно теряться в догадках. Светловолосый вампир слушает его внимательно, не отводя глаз, и, пожав плечами, соглашается: - Тогда делай так, как решил. К своему большому облегчению, начинающий учёный не ощущает ни в интонации, ни через связь обиды или недовольства блондина: всё-таки, раньше парень никогда не отстаивал свои решения с такой непоколебимой уверенностью, ни с виконтом, ни вообще с кем-либо. Однако, старший наследник реагирует спокойно, будто предполагал, что так и случится - и именно в этот момент будет ясно, что мальчишка по-настоящему готов. Тем временем, сын Графа опускается на танкетку, откидываясь назад и опираясь спиной на один из резных столбиков, расположенных в углах кровати. В отличии от новообращённого, бессмертный уже полностью облачился в приготовленный наряд и ему осталось только наблюдать за собирающимся к главе клана, юношей, титаническим усилием воли загоняя острую, пронизывающую тревогу подальше от пока ещё захватывающей только часть эмоций, связи. Молодой вампир, конечно, не замечает этого, но даже скользнув по поверхности, чувствует что упускает какую-то деталь и почти сразу отмечает не свойственную незавершенность в движениях виконта, когда тот устраивается удобнее. Его выдаёт почти неуловимо скользящая в жестах усталость... И парня озаряет: когда бы он ни просыпался, днём или ночью, сын Графа не спал. Эти и прошлые сутки, ведь сегодня юный барон очнулся чуть раньше рассвета, чувствуя себя куда лучше и едва пошевелившись, наткнулся на внимательный взгляд старшего наследника. Отложив полотенце на трюмо, юноша подходит к прикрывшему глаза, бессмертному почти вплотную. Тот поднимает голову, вопросительно вскидывая брови и мальчишка не может сдержать улыбки только от того, что в таком положении, хоть и ненадолго, но оказывается выше. - Ты не спал с того момента, как обнаружил меня там, да? - Тихо, почти шёпотом спрашивает начинает учёный. - Следил, чтобы я вновь не ушёл. Не нужно было... - Нужно, mon trèsor. - Выпрямляется, подаваясь вперёд и оказываясь почти вплотную к парню, блондин. - Если это для меня единственный способ уберечь тебя... - Нет, так нельзя, тебе нужен отдых. Я могу остаться здесь, или спустимся в склеп, и ты уснёшь... - Настойчиво уговаривает начинающий учёный, но заметив как скептически улыбается виконт, восклицает: - Герберт! - Я ценю твою заботу, Альфред. Но нам и впрямь нужно к отцу... Он прояснит, что делать с твоим даром дальше. Я не уверен, что выдержу в сражении со сном ещё один день. - И, замечая как новообращенный в порыве очаровательного беспокойства порывается продолжить: - Прошу, mon cheri, оставим этот разговор и поступим как того требуют обстоятельства. Молодой вампир только недовольно поджимает губы и тяжело вздыхает в ответ. Сын Графа даже с теперешним рассеянным вниманием не может не отметить, как много мальчишка перенимает от него: мелкие жесты, едва уловимые изменения мимики, перефразированные утверждения... Его нужно поторопить на пути к неизбежной истине, но светловолосый вампир только склоняется ближе и опускает голову, устало прислоняясь виском к груди парня. Пусть у них останутся хотя бы эти несколько мгновений утекающего сквозь пальцы, умиротворения. Начинающий учёный опускает напряженные плечи, подаваясь навстречу. Мягко очерчивает рукой скулы, прикрытые глаза, высокий лоб. Пальцы виконта осторожно останавливают его лишь затем, чтобы тонкие губы могли оставить несколько нежных поцелуев в самом центре ладони новообращённого. Если бы сердце начинающего учёного всё ещё билось, то сейчас замирало бы только от того, как столь могущественный, всегда сохраняющий лицо, бессмертный доверчиво льнет к его рукам, позволяя видеть себя совсем иным. Свободная ладонь юноши проходится поверх гладкого шёлка светлых прядей, останавливаясь чуть выше лопаток и только сейчас молодой вампир замечает как натянувшаяся между ними, связь, отзывается низкой, беспокойной вибрацией. - Герберт? - Едва слышно шепчет парень, замирая. Сын Графа откликается не сразу, лишь через несколько секунд поднимает голову, и не отстраняясь, осторожно устраивает подбородок чуть ниже солнечного сплетения. Волосы с плеч соскальзывают назад завораживающей взгляд светло-золотистой волной, идущей от откинутой головы и даже в неровном свете свечей заметно как трепещут длинные ресницы. Мальчишка едва не теряет равновесие, чувствуя как сильно дрожит нить связи, пронизанная потоком скопившихся эмоций, предвещая крушение сдерживающего их, непроницаемого барьера. Кажется, будто виконт вовсе не противится этому и впервые даже не старается удержать так тщательно выстроенную преграду, чувствуя что неизбежно отпустит её по воле внимательных глаз, чутких ладоней, обеспокоенно обрамляющих лицо, мягкого, окутывающего тепла, что излучает его светлый мальчик даже после обращения. Руки блондина обнимают его, оставаясь чуть выше поясницы и давая дополнительную опору, когда ручеек переживаний, разливается полноводной, бурлящей рекой. Ошеломляющим потоком, затапливающим сознание нерастраченными, копившимися веками, тоской и нежностью, глубоко спрятанным, запрещенным самому себе желанием принадлежности и мрачными, ледяными глыбами граничащей с паникой, тревоги, пережимающего горло страха потерять того, кого он сам того не осознавая, столетиями искал, но находил только едва созвучные отголоски. Юноша не отводит глаз, только тяжело сглатывает, ощущая как медленно утихает колеблющаяся связь. Обводит кончиками подрагивающих пальцев ореол лица бессмертного - трепетно, словно касается впервые. Впитывает струящуюся к нему сквозь обломки барьера каждую, даже самую малозначительную вспышку, еле различимую эмоцию. Виконт остаётся перед ним совершенно беззащитным. Хрупким, обессилевшим от изматывающих тревог и опасений, и всё же беззаветно преданным долгу и велению сердца. Альфред знает, будучи в зрелом возрасте, ближе него к своей душе блондин не подпускал ни единое существо, никому не позволял видеть сколь уязвимо его по-человечески чувственное сердце. Единственной оформившейся в голове начинающего учёного мыслью остаётся клятва самому себе обрести силу, достаточную для того, чтобы оберегать возлюбленного так, как тот ограждает его сейчас. Чтобы бессмертный мог чувствовать себя рядом с ним спокойно, свободно от груза ответственности и долга, от переживаний и мрачных предчувствий. - Ты не должен переживать всё это в одиночку... - Шепчет, прерывая молчание, молодой вампир, склоняясь ближе, зарываясь кончиками пальцев в мягкие, светлые пряди. - Даже если ты не можешь сказать, что пробуждает в тебе такое беспокойство. - Я не говорил только потому, что сам не до конца уверен в своих догадках. Всё должно было быть не так, Альфред. - Горько усмехается виконт. - Передав кровь нашего рода, я втянул тебя в сложную, опасную игру, к которой ты не готов и уже не успеешь это изменить. Каждый в свите, принося клятву, понимает на что идёт... но не ты. Я обрёк тебя на это в момент обращения не считаясь с тобой, а теперь... уже ничего не изменить. - Ты говорил, что я всё равно не дожил бы до рассвета, и если бы не ты, то меня обратил бы кто-то другой... - И сделал бы это иначе. Ты уже чувствуешь, что эта кровь не столько дар, сколько проклятие. Я должен был дать тебе право выбора, должен был объяснить, каким непосильным грузом обернётся этот титул. - Ничто не переубедит меня в том, что остаться с тобой в ту ночь было лучшим её исходом. - Отзывается парень с совершенно умиротворённой улыбкой. Может быть, он не понимает, о чём говорит, и пока мало смыслит в делах семьи и клана, но точно знает, что измученному мрачными предложениями, разуму блондина нужно равновесие и спокойствие. - К тому же, как я понял, большинство обретает бессмертие по воле случая... Кого, в одном только нашем замке, ставили перед выбором, давая время на раздумья и досконально разъясняя последствия? - Меня. - Глухо, почти шёпотом отвечает виконт. - Я принимал решение о своём обращении без малого десятилетие, всё это время оставаясь здесь, имея возможность покинуть эти земли в любой момент или прожить отведенный мне срок, оставаясь человеком. Граф принимал меня сыном и до того, как в моих венах появилась кровь фон Кролоков и не оспаривал бы всякую мою волю. Этим он показал мне облик истинной, безусловной любви, а я... Так и не научился ей, не научился любить, только разрушать. И жертвой этому становится самое дорогое мне создание. Бессмертный поспешно отврачивается и, отстранившись, опускает голову, позволяя волне светлых волос скрыть лицо, но юноша успевает заметить как презрительно сжаты побелевшие губы в гримасе отвращения к самому себе. Альфред никогда не видел его, решительного, всегда уверенного в себе и своих действиях, таким надломленным, измотанным одолевающими рассудок, сомнениями, не знал, как ежечасно вина терзает давно замершее сердце. Поначалу растерявшись на несколько мгновений, юноша опускается на колено рядом и мягко касается предплечья мужчины, и не дождавшись никакой реакции, осторожно привлекает блондина к себе, заключая в объятья. Сын Графа не противится, только, прижавшись щекой к плечу парня, опускает ресницы, едва слышно выдыхая: - Я так виноват перед тобой, mon amour... - Ты - лучшее что случалось со мной, Герберт фон Кролок. Твоя любовь - сильная, беззаветная, дала мне кое-что более важное, чем положение и титул. Она дала мне свободу, веру в свои силы и безустанно ведёт меня к чему-то большему, лучшему. Если кто и умеет любить - то это ты. - Откликается молодой вампир. - К тому же, один мудрый бессмертный учил меня принимать волю судьбы, как данность. А моё обращение в ту ночь определённо было её волей, что привела меня к тебе. Старший наследник не может не отозваться низким, вымученным смехом. Мальчишка учится очень, очень скоро. Прерывисто выдохнув, бессмертный прижимает парня к себе. Тяжесть от отчаянного, глухого бессилия перед лицом ледяного мрака, от горького послевкусия обречённости в каждом поцелуе, от всего, что ежечасно сын Графа принимает на себя, ограждая своё творение, никуда не уходит, но отступает терзающее чувство вины и груз обстоятельств уходит в тень, становится легче. - Это мне, как твоему создателю, полагается оберегать, заботиться и утешать тебя, а не наоборот. - Хмыкает Сын Графа, тем не менее, продолжая расслабленно опираться на молодого вампира. - Ограждать, чтобы ты размеренно, планомерно взрослел, набираясь сил. - Герберт. - Строго окликает начинающий учёный, не продолжая, пока мужчина не отрывает головы от его плеча: - Должен, полагается... Оставь это, прошу. Ты чудесный наставник и без этого гнёта обязательств. Единственное, что беспокоит меня... Начинающий учёный закусывает губу, подбирая слова и вернув взгляд к лицу виконта, продолжает: - Понимаю, что я очень молод, даже по человеческим меркам, что и говорить про бессмертных... Но я юноша, не ребёнок. Не нужно беречь меня, ограждать, оставлять в неведении ради условной пользы. - Поражаясь собственной смелости, проговаривает парень. Он не раздумывал об этом, эти мысли пришли ему в голову лишь сейчас, когда он сумел, хоть и ненадолго, стать опорой для бессмертного. - Я достаточно взрослый, чтобы учиться в университете, отправиться в далёкое путешествие и переносить все его тяготы, достаточно зрелый, чтобы принимать решения и их последствия, чтобы делить с тобой постель, чтобы любить тебя, в конце концов. Я смогу вынести любые трудности и невзгоды... в особенности, рядом с тобой. Но как возлюбленный, не как подопечный. Закончив тираду, юноша выдыхает, замирая в ожидании реакции светловолосого вампира. Но тот, как и прежде, слушая его, молчит и смотрит распахнутыми, словно в удивлении, льдисто-голубыми глазами. Начинающему учёному кажется, что сейчас он может пересчитать каждую длинную, отбрасывающую на бледные щеки, ресничку на этих глазах - мгновения тянутся испытывающей терпение парня, тишиной, и когда он делает вдох, чтобы нарушить её, виконт, наконец, отзывается, опережая его: - Я понял тебя, mon cheri, и полностью согласен. - И... всё? - Осекается молодой вампир. Он был готов к обсуждению или несогласию, но не к такой, несвойственной сыну Графа, кротости. Однако, за доли секунды выражение лица блондина сменяется узнаваемой хитрой, почти что хищной усмешкой. - Ну, если ты хочешь услышать детали моих размышлений, то видит Ночь, если бы нам не было так необходимо идти к отцу, я определённо нашёл бы в себе силы не только, чтобы не спать, но и на то, чтобы не выпускать тебя из нашей кровати до следующего рассвета. - Во взгляде старшего наследника явственно читается любопытство и... восхищение? - Замечание вполне резонно и принято к сведению, mon coeur. Исправлюсь и буду внимательным, неотразимым любовником, а не опекуном. - Герберт! - Обречённо восклицает новообращённый. Это не совсем то, что он имел в виду, но юноша уверен, что блондин всё же правильно его понял. - Вижу, что тебе лучше. - Рядом с тобой. - Откликается нежной улыбкой светловолосый вампир. Он страшился и в то же время желал, чтобы этот момент настал - и юноша превзошёл всякие его ожидания. - Merci, mon cheri . - Обещай, что больше не закроешься от меня, не станешь пытаться справиться со всем сам. Я никогда ещё не был так рад существованию нашей связи, как сегодня... Она ведь не только для того, чтобы делить радость и удовольствие, но и для минут, когда потребуется разделить тревогу или печаль. Блондин согласно кивает и, подавшись ближе, касается мягких, ищущих его, губ своими - трепетно, почти невесомо. И чуть отстранившись, шепчет: - Чем я заслужил тебя, mon ange ?.. Начинающий учёный только по-детски счастливо улыбается и обнимает его, утыкаясь в изгиб шеи. Он взрослеет и учится так стремительно, но сын Графа готов сделать даже чуть больше возможного, чтобы наедине с ним барон фон Кролок, младший наследник династии мог оставаться беззаботно смеющимся, преступно очаровательным мальчишкой. - Ne me quitte pas, mon amour . - Едва различимо, одними губами проговаривает блондин, прижимая студента к себе отчаянно-крепко и зная, что тот не поймёт ни слова. - Ne meurs pas ...***
Каждая ночь всё холоднее, всё дольше. Быть может, так кажется от того, что ни в одну из последних ночей лунный свет так и не пробился сквозь тяжёлую пелену облаков. За день Солнце успевает проредить их, лишь к вечеру касаясь промерзшего леса мимолетной, не приносящей тепла, лаской, но с каждым закатом тучи нависают ниже, смыкаются плотнее. Всё в округе застывает в морозном тумане, в жутком ледяном оцепенении - лишь в отдалении от близлежащих деревень уходят к небу чахлые ниточки дыма от топящихся печей. Смертные там жмутся к огню, нашёптывая молитвы, прячут детей от цепкого взгляда тьмы: дни их проходят в полусне и сковывающей слабости, а ночи полны суеверного ужаса от чернеющих, надвигающихся всё ближе, теней. Последний их князь, вечный хозяин этих земель оглядывает заледеневшие просторы с балкона замка - всё в этих местах откликается, покорное его воле. Он знает что происходит в окресностях и в дали, куда не достигает взор. На многие километры вокруг не осталось крупных животных - они раньше людей учуяли стелящийся по снежному пологу, незримый мрак и ушли прочь. Волчьей стае сняться с места проще, чем смертным в суровую зиму. Да и понимают они слишком поздно... Но тех, что выстоят, будет ждать плодородное лето, высокое небо, щедрые сады и пашни - природа одарит, восполняя извечный баланс. В замке же вековые стены впускают дыхание мороза охотно, словно старого знакомого - даже хозяин перестает растапливать камин, позволяя стихии взять своё. Рядом с ним на балконе мрачной тенью стоит распорядитель свиты и рыжеволосая дочь трактирщика Шагала. Она, как некогда крестьяне, просит дать ей вольницу, но Граф фон Кролок почти не слушает девчонку, окидывая взглядом владения, и лишь когда заготовленная речь сходит на нет, качает головой. - Дайте мне хотя бы... быть служанкой. - Не без труда переборов гордость, требует новообращённая. - Будто не известно, что ты ничего тяжелее тарелки и губки в жизни не поднимала. - Скептично отзывается распорядитель. - Единственная, любимая дочь, даже в трактире матери Магда-сирота помогала, а ты на высокой перине руки берегла. Хозяин замка вскидывает ладонь, останавливая Эдмара. Тот, днём ранее, после громких выяснений Сарой, чем она не пригодна для свиты, ещё четверть часа не мог избавиться от звона в ушах и теперь питал к девушке исключительную неприязнь. - Зачем ты к матери наведалась? - Отстранённо осведомляется Граф. - Она кое-как от твоего отца отбилась в ночь Бала, а тебя не смогла не впустить... Погубила её, зная, что обрекаешь не видеть ни света, ни тьмы, одной лишь ночью в году пробуждаться. Не время ей было этой зимой... - А мне что же, надо было этой зимой вашу свору кормить? - Огрызается бессмертная. - Самое время. - Бесцветно комментирует распорядитель. - Без позволения смертных трогать нельзя, их и так не в достатке, а потому за всеми четкое распределение по сезонам и количеству жертв. - А я вам не подданная, чтобы спрашивать разрешения! - Ты, как и прочие в этих землях, принадлежишь мне с самого первого вздоха каждой каплей крови, до тех пор, пока я желаю, чтобы она была в твоих венах. - В ровном голосе Графа проскальзывает едва уловимая тень угрозы и девушка осекается, замолкая. - Твой отец помнил, кто хозяин этих земель и его жалкой жизни. Что до тебя, Сара... Ступай, тебе сообщат, если я изменю решение. В тени страха за свою судьбу, решимость покидает новообращённую и в отчаянии она порывается упасть на колени, умоляя, но распорядитель подхватывает её под локоть и направляет к двери - девушка не сопротивляется, лишь ежесекундно оглядывается на так и не обернувшегося к ней, хозяина замка. Альфред, ступая в темном коридоре вслед за старшим наследником династии, видит вдалеке просвет от приоткрытой двери на балкон: в нем виднеется четко очерченный профиль Графа и огненно-рыжая шевелюра дочери Шагала. Они ещё слишком далеко, чтобы вслушаться в разговор, но и из этой точки различимы визгливые нотки недовольства в тоне девушки и нескрываемое равнодушие главы клана. Чего бы не добивалась Сара - ей не удалось. И следующее, что понимает молодой вампир - единственный путь обратно теперь за их с Гербертом спинами и они неизбежно столкнутся... Что и происходит спустя пару минут. Вблизи, когда силуэт девушки обретает четкость, становится заметно как истрепалось некогда роскошное платье, как неряшливо рассыпаются по белым плечам припылённые кудри. Пусть она и продолжает походить на изящную фарфоровую куклу, но теперь скорее на всеми забытую, пылящуюся на чердаке. Юноше даже становится её жаль - но лишь до тех пор, пока девушка ни обращается к нему. - Думаешь, лёг под графского сыночка и обеспечил себе лучшее будущее? - С нескрываемой злобой выплёвывает бессмертная, поравнявшись с начинающим учёным. Тот, не ожидая подобного выпада, только беззвучно размыкает губы, силясь подобрать слова... Но этого и не требуется. Не проходит и нескольких секунд, как обернувшись, виконт небрежно разворачивает голову новообращённой к себе. Тонкие пальцы вжимаются в скулы, фиксируя лицо железной хваткой и блондин цедит холодно, с нескрываемой враждебностью: - Ещё раз ты обратишься к барону фон Кролоку в подобной или любой иной неподобающей манере и, поверь, я прослежу, чтобы твоя расплата за это была на редкость мучительной и долгой... Запомни, отверженная, что перед тобой больше не знакомый твоей человеческой юности, а младший наследник великой династии. Ты хорошо меня поняла? Рыжеволосая еврейка шипит, обнажая клыки, но вырваться из всё крепнущей хватки не может - под пронзительным холодом голубых глаз девушка понимает, что лучше ей к сыну Графа не прикасаться, даже пытаясь освободиться, и, наконец, оставив сопротивление, выдыхает: - Да... - Не слышу. - Чеканит, не размыкая пальцев, светловолосый вампир. - Да... Ваша Светлость... - Сквозь зубы выдавливает из себя новообращённая. Но этого достаточно, чтобы виконт отпустил её, следом демонстративно-брезгливо отряхивая кисть. В его взгляде скользит презрение, но не ненависть или ярость, и хоть бессмертная и держится за щеку, виконт не нанёс ей увечий, даже не причинил физической боли, лишь ущемил непомерное эго. Поставив девчонку на место, сын Графа теряет к ней всякий интерес и едва заметно кивнув своему спутнику, продолжает путь к отцу, оставляя новообращённых в темном коридоре позади. К неудовольствию Герберта, их разговор всё равно бы произошёл - раньше, или позже. Быть может, и к лучшему, что он случится теперь и юный барон сумеет окончательно перевернуть страницы прошлого, открывая новую, скрытую в кромешном мраке, главу. Стоит блондину отойти на достаточное расстояние, и девушка медленно сползает по стене, оседая на пол, словно увядающая роза, склоняющая алый бутон к земле. Слабая, всеми оставленная после краткой славы пышного расцвета, она так и не сумела пустить корни и теперь лишь ожидала дальнейшей участи. Начинающий учёный присаживается напротив, осторожно окликая: - Сара. Девушка, к его изумлению, отзывается тихим, истеричным смехом в ладони, закрывающие лицо, но затем убирает руки и поднимает глаза: - А ведь ты можешь меня спасти... Эмоции рыжеволосой дочери Шагала меняются так пугающе, непредсказуемо скоро... Юный барон неосознанно отклоняется назад, впервые задаваясь вопросом: действительно ли она отдает себе отчёт или события в замке оказали на неё столь сильное воздействие, что надломили рассудок? - Альфред, милый... - Девушка тем временем тянется следом, подаваясь вперёд, воркуя почти ангельски-нежно: - Ты теперь его наследник, Граф послушает тебя... Уговори отпустить меня, пусть даже изгнать прочь. Я уеду так далеко, как сумею и больше не потревожу ни тебя, ни его. В отчаянном порыве, Сара цепляется за руку юноши, заключая его кисть в свои ладони. Молодой вампир не противится ей лишь потому, что чувствует, как внезапно плывёт пространство перед глазами и успевает только краем глаза заметить, что холодный, вязкий мрак огибает их медленным, едва заметным течением, образуя круг. А затем сознание заволакивает туман и перед глазами парня вновь возникает Сара, но иная: в тёмном мареве, истекающая кровью на ложе из оплетающих её, терновых ветвей. Шипы уходят под кожу, орошая нижние ветви рубиновыми каплями, и самый большой постепенно врастает в замершее навеки сердце, но девушка, смежив веки, умиротворённо, счастливо улыбается последнему мигу так измучившей её, жизни. Она, наконец, свободна - от судьбы и от самой себя. Видение рассеивается, возвращая младшего наследника династии в реальность, где бессмертная принимает его замешательство за расположение, шепча: - Молю тебя, помоги мне ради всего, что между нами было... Ведь мы оказались здесь вдвоём, вместе погибли и искали новую жизнь. Юноша приходит в себя и отшатывается, вырывая ладонь из рук девушки, проговорив лишь: - Я... Я ничем не сумею тебе помочь... Сознание проясняется, оставляя после странной, мрачной картины удивительную, кристально-чистую ясность и холодный, отстранённый рассудок, в котором остаются последние слова дочери Шагала, запуская невидимые шестерёнки. Он пришёл в замок следом за ней, так же, как и она по собственной воле, и погиб в ту же ночь Бала, а затем они вновь оказались вместе, уже будучи бессмертными... - А ведь ты спустилась ко мне в подвал на исходе следующей после Бала, ночи не затем, чтобы утешить... Ты пришла не спасать меня, а охотиться, и не обрати меня Герберт, это была бы ты... - Связав воедино упущенные, но оставшиеся где-то на задворках сознания, детали, шокированно шепчет юный барон. Лицо девушки по мере течения его умозаключений меняется от притворно-милого к выражающему хищное удовлетворение: - Долго же ты догадывался. - Злорадно усмехается, обнажая клыки, бессмертная. - И злишься ты на меня даже не от того, что я оставил тебя, не попрощавшись и не столько из-за моего титула, сколько потому, что я осуществил твой план, твою мечту... - Всё более уверенно проговаривает начинающий учёный. - Да, Альфред, да! - Срывается на крик Сара, в бессильной злобе ударяя руками по каменным плитам пола. - Я должна была придти в замок и стать графиней в ночь Бала, это я должна была получить эту власть, это богатство за то, что украшала бы собой балы, приёмы и постель Графа! А ты... Ты сделал ровно то же, очаровал его сына и теперь ты барон фон Кролок, младший наследник, а я... никто. Все проходят мимо, не удостаивая и взглядом, со мной не говорят, и даже Магда теперь слишком занята, стараясь услужить новым хозяевам... Почему у меня не вышло, как у тебя?! Глядя в некогда чарующее его, лицо ныне искаженное почти что животной злобой и завистью, Альфред не может представить, что когда-то считал, что любит её... И что всего несколько мгновений назад сочувствовал ей. - Потому что я этого не хотел. - Отвечает юноша совершенно искренне и... спокойно, почти отрешённо, чувствуя, что эта женщина больше никогда не вызовет в нём и тени эмоций. - Я не желал ни титулов, ни монет, а пришёл в замок за знаниями и любовью. И получил их в конечном итоге. А прочее... Если хочешь знать, как всё вышло, то я просто принёс клятву верности Графу и всем сердцем хотел послужить ему и своей новой обители. Но думаю, даже зная этот мой "секрет", у тебя вряд-ли получится найти в себе бескорыстие. - Думаешь, ты такой умный, всё для себя прояснил и устроил себе беззаботную жизнь? - Язвительно парирует дочь Шагала. - Нет, я, определённо, ещё ничего не прояснил и не понял. - Хмыкает юноша, отводя бесстрастный взгляд в сторону. - Но я работаю над этим. - О, так значит, ты считаешь, что всё это достаётся тебе потому, что ты такой замечательный, такой добрый и самоотверженный? - С едкой ухмылкой цедит девушка. - Взгляни на меня... Придёт час, когда они спросят за свою щедрость сторицей и цена эта будет ошеломительно велика. Тогда ты окажешься на моём месте... - Правда? - Холодно осведомляется юноша, вернув внимательный, пронизывающий взгляд к глазам бессмертной. В его собственных мелькает тёмный, стальной отблеск характера, который его новая семья отметила в заикающемся студенте ещё до обращения. - Я знаю. - С абсолютным, пугающим спокойствием в голосе продолжает юный барон, усмехаясь самым уголком губ. - Когда придёт время, я, в отличии от тебя, буду готов многократно отплатить за их усилия. С большим удовольствием и почтением. Сара пятится назад, поражённо шепча: - Ты... ты стал таким, как они... Стал чудовищем. - Большим, чем ты?.. Едва ли. - Улыбается начинающий учёный, прежде чем подняться на ноги и отряхнув колено, проговаривает, в большей степени для себя: - Прощай, Сара. Мы ещё увидимся, но, хоть судьба и привела нас в этот замок одной тропой, пути наши разошлись... Им уже никогда не выйти на одну дорогу. Отвернувшись, юный наследник Графа уходит, оставляя дочь Шагала в стылой темноте коридора. Вслед за ним по каменной глади пола стелится ледяной, непроницаемый сумрак, окутывающий спину, карабкающийся на плечи - мрак струится от них незримым, бархатным плащом... Крепчайшим щитом и страшнейшим проклятием.