Если бы я только мог

Ох, если бы только Судьба, а прежде всего королева, прекратила втягивать этого мальчика в опасные авантюры, которые, между прочим, чуть ли не каждый раз стоили ему жизни. Сколько мрака может вынести ребенок, прежде чем этот мрак поселится в нем навсегда? Спокойствие, пришедшее в поместье графа Фантомхайва в таком случае, значительно бы облегчило жизнь дворецкого. Но, как правило, замечательным людям всегда чертовски не везет. — Себастьян… — зовет Сиэль, сам того не осознавая. Себастьян припал к постели брюнета и осторожным взглядом очертил линию подбородка на раскрасневшемся от болезни лице. Тот лишь крепко спал, однако беспокойство не покидало его даже в царстве Морфея. Мальчишка то и дело ворочался, пытаясь избавиться от смутных, пугающих сновидений. Демон печально усмехнулся, размышляя, как же не доглядел своего господина, позволив простудиться. Тем не менее, кошмары были частыми гостями в мрачном поместье, а значит, тут нет места удивлению. Дворецкий невольно потянулся к лицу Сиэля и сразу же с ужасом отдернул себя. «Любовь съела тебя. Первое, что она пожирает — мозги, учти» Любовь? Насмешка над изувеченным разумом мужчины. Что дозволено знать о любви ему, Себастьяну Михаэлису, и демону и дворецкому графа Фантомхайва? Абсолютно ничего. Настолько ничего, что его идеальность дала трещину, когда дошло до этого. Фантомхайв позволяет крику сорваться с его губ и резко принимает сидячее положение, напрочь отбрасывая мокрое полотенце, аккуратно положенное Себастьяном с целью унять температуру. Он отбрасывает и одеяло, делая вид, что не замечает слугу возле своей постели, встает босыми ногами на мерзлый пол, обтягивая края ночной рубашки. — Господин… — едва слышно шепчет дворецкий, но этого достаточно, чтобы привлечь внимание графа в поглощенной тишиной комнате. — Что ты тут делаешь? — с привычным холодом в голосе произносит мальчик, не собираясь удостаивать Себастьяна и взглядом. — Вы сами позвали меня, — демон приподнимает уголки губ, довольный непонятно чем, по всей видимости неизменностью своего хозяина. Мальчик не хочет слушаться, понятно, он ведь ребенок. «Стоит повторять это себе почаще» — думает дворецкий. Фантомхайв не доволен собой, мог бы, тогда ударил себя по лбу. Разговаривать во сне еще ладно, но призывать его — верх идиотизма, с чего бы ему, Сиэлю, вообще произносить его имя во сне? Он стоит перед окном, плотно затянутым шторами, несколько секунд и наконец возвращается в кровать. Михаэлис не притрагивается к графу, пока тот сам не попросит, а так хотелось. — Выпейте воды, мой господин, — Сиэль благодарно принимает стакан и мгновенно опустошает его. Способность Себастьяна предугадывать желания и нужды всегда радовала, однако единственное, что, как казалось, было ему не под силу, увидеть зов, нужду, в нем самом. — Не хотите ли чего-нибудь еще? — как всегда вежливо интересуется дворецкий. Мальчик кричит, срывает голос, желая донести понятную всем истину. «Тебя» — мысленно отвечает брюнет и, наверное, никогда не осмелится произнести такое вслух. Обращения «мой господин», «хозяин», все они режут слух отчего в голову лезут совершенно непристойные обстоятельства, при которых Себастьяну бы выдался шанс их повторить. — Нет, — через силу отвечает молодой граф. Сиэль мягко опустил голову на подушку, совершенно не осознавая, что творит с собственным дворецким. Он выглядел немощным, абсолютно растерянным и беспомощным. Низ белоснежной рубашки ели прикрывал середину бедра молодого господина, а жар заставлял его расстегнуть две-три первые пуговицы. Себастьян впервые задумался, как человек может выглядеть так пошло и по-юношески симпатично одновременно.  Глупый, глупый граф.