When all is said and done

Clear-headed and open-eyed, with nothing left to try Standing calmly at the crossroads, no desire to run There's no hurry anymore when all is said and done (Abba — 'When all is said and done')

Октябрь 2013. - Когда я вернусь, мы сможем обсудить, что нам со всем этим делать, — бормочет Мануэль прежде, чем сесть в свою черную ауди. Амели спокойно кивнула, но внутри нее бушевал шторм. Это действительно конец? Прошло уже почти 10 лет, и вот сейчас они стоят перед своим домом в Богенхаузене, который они купили с расчетом на будущих детей, и прощаются? Это даже прощанием сложно назвать: Ману просто сел в свою машину, не говоря ни слова. И только короткая заминка показывала, что события последних часов не прошли мимо него. Дверь машины открылась и, чтобы сдержать себя и не сказать, что она не хотела всего этого, что этом была большая ошибка и что они еще могут наладить отношения, Амели пришлось скрестить руки на груди. Она не могла удержать его. Он действительно был настроен уйти. В конце концов, это была ее ошибка. Она сама все разрушила своими глупыми мечтами. Конечно, у них и раньше были проблемы. Да и у кого их не бывает за десять лет отношений. Но в этот раз была ее глупая тоска по бабочкам в животе, которая в итоге все и разрушила. Как будто и не было этих десяти лет, а все из-за мужчины, который заставил ее колени снова подкашиваться. Мужчины, к которому были лишь мимолетные чувства, а не мысли о совместном будущем. Все же, ее будущее должно быть с Мануэлем Нойером. Мануэлем, который сейчас завел мотор и медленно уехал. Он ехал в аэропорт, чтобы отправиться на сборы с национальной командой. Как часто она раньше махала ему в след, когда он уезжал играть за сборную? Это были горько-сладкие моменты из-за осознания того, что его не будет рядом, смешанные с гордостью за то, что он смог осуществить свою мечту - стать вратарем национальной сборной так рано. Но сейчас было не важно, как часто она делала это раньше, сегодня все было по-другому. Все было по-другому, так как Мануэль не вернется через несколько дней. Вернее вернется, но не к ней. Он не вернется, потому что она вела себя, как подросток, который живет здесь и сейчас. Она забыла о том, что влюбленность — кратковременная вспышка, пусть и приятно теплая и волнующая, но когда все заканчивается, остается только черный пепел. За редким исключением. Как было у них с Мануэлем. Их всепоглощающая влюбленность с годами уступила место глубокой любви. Да, это было не так волнующе, как влюбляться снова и снова, но разве это было не то, о чем все мечтают? Провести жизнь с человеком, в котором любишь абсолютно все? Амели тоже мечтала об этом. Не с самого начала. Когда они с Мануэлем познакомились, они были настолько молоды, что им сложно было представить какое-то серьезное будущее. Но с годами это желание росло и становилось все реальнее. Опираясь на это желание они строили свою повседневную жизнь. Рутина. Возможно, все проблемы были из-за нее. Она привыкла, что Мануэль здесь. То, что он рядом, стало для нее чем-то само собой разумеющимся. Они уже придумали свое будущее и забыли о том, что нужно что-то вкладывать, что нужно постоянно работать над отношениями. Они идеально подходили друг другу, об это знали все, в том числе и они сами. И именно из-за этого знания они забыли о том, что на самом деле нужно ценить. Амели медленно шла обратно в дом, который никогда раньше не казался ей таким пустым. Из-за профессии Ману она часто оставалась дома одна, но никогда прежде она не чувствовала себя в нем так одиноко. Как будто Ману забрал все тепло и защищенность домашнего очага с собой. Чтобы не поддаваться чувствам, Амели думала о вещах, о которых они спорили с Ману последние несколько месяцев. Его привычки, которые регулярно доводили ее до белого каления. Его очарование, к которому она привыкла так сильно, что ухаживания другого мужчины сработали. И это ей удавалось, если она не стояла слишком долго на одном месте, не рассматривала каждую вещь в доме. Если она это делала, то замечала его любимый пуловер на красном кресле в спальне. Старую синюю толстовку, которую она обнимала когда его долго не было. Или она бросала взгляд на стену прихожей, на которой в рамке висело их фото с выпускного бала. Или на блок листов на кухне, на которых он что-то неразборчиво записывал несколько дней назад во время разговора по телефону. Она не смотрела на эти вещи, просто шла по дому. Медленно, без спешки. Да и зачем ей было спешить? В конце концов, кому станет хуже от того, что раковина в ванной еще мокрая, а на кухонном столе лежит раскрытая газета. Это не огорчало ее, да и вообще, никого не огорчало. А все из-за того, что она была одна. Осознание этого было, как ножом по сердцу. Она была одна. Не просто одна на несколько дней, она была совсем одна. Сейчас она не могла допустить, чтобы чувства ее одолели. Иначе она была бы не Амели. Она сама была виновата в своих страданиях, поэтому не должна была жалеть себя. Вместо этого она решила отвлечься. Разложить газеты, прополоскать кофейник, наполнить сахарницу. Эта трудотерапия работала до тех пор, пока она не понесла свою чашку к посудомоечной машине и не бросила взгляд на кухонную столешницу. На ней стояла белая тарелка с хлебом, на тарелке лежал нож с остатками нутеллы на нем, а рядом стояла чашка с надписью «Pokalsieger 2011». Посуда, оставшаяся после завтрака Мануэля. Ярость подступила к горлу. Когда этот мужчина наконец научится убирать свою тарелку в посудомоечную машину? Неужели это так сложно: открыть машину и поставить посуду внутрь? Взять тарелку и аккуратно разместить ее внутри машины занимало от силы секунд тридцать. Но ему было все равно на ее бесконечные просьбы, он снова и снова просто оставлял свою тарелку на столе. И в итоге убирать за ним всегда должна была она. Она слишком яростно дернула дверцу машинки, клапан с треском щелкнул. Из-за шума Амели вздрогнула и внезапно все осознала. Это был последний раз, когда она убирала посуду Ману в машину. Последний раз, так как они расстались этим утром. Она не могла контролировать слезы, поднимающиеся откуда-то из глубины. Она потеряла Мануэля, она потеряла ее Ману. Ее гнев на Ману куда-то внезапно испарился, но появилась злость на саму себя. Почему она не боролась за него, когда появились трудности? Вместо этого она только придиралась к нему и искала утешение в объятиях другого мужчины. Рефлекторно она схватила тарелку и бросила ее. Она с дребезгом разбилась об пол, символизируя произошедшее между ними. Плача, она медленно опустилась на пол, обняла колени и дала волю эмоциям. Как она могла быть настолько глупой? Мужчина, который никогда не убирал за собой посуду и которому перед важными играми, она все должна была повторять дважды из-за того, что мысленно он был уже на газоне, больше не был тем мальчиком, который в школе подарил ей дрожь в коленях и бешено колотящееся сердце. Мальчиком, в которого она влюбилась. Но этот мужчина со всеми своими недостатками и привычками был тем мужчиной, которого она любила. Иногда эти недостатки очень сильно нервировали ее, но все же они были частью Ману. Осознание этого было тяжелом. Но самым тяжелым было осознание того, что она поняла это слишком поздно. Осознание этого факта ничего не меняло, потому что было уже слишком поздно. Она потеряла Ману. Он ушел от нее спустя 10 лет.