***
Протяжный звук горна, как и тысячу дней до этого, сопроводил розовеющее на западе небо и возвестил о конце рабочего дня для большинства трудящихся. Люди медленно потянулись к амбарам, чтобы сдать служившие им весь день тяпки, лопаты, грабли, корзины, садовые тачки и телеги, получить в табеле отметку об отработанных часах, а затем вернуться домой, привести себя в относительный порядок и, сытно поужинав, сделать некоторые приготовления к сезонному осеннему фестивалю — Дню туманной грозы. Хелен с лопатой наперевес, поддерживая темп, шагала вслед за приятелем, толкающим перед собой тачку с последней на сегодня партией моркови. Она с интересом оглядывалась вокруг: этой дорогой девушка шла впервые. И пусть ничего примечательного, отличного от другой части острова, здесь не было — любопытство всё же брало верх, заставляя отвлекаться на проходящих мимо людей и ускользающие вслед за ними обрывки разговоров. — Юджин, о чём все говорят? У вас скоро какой-то праздник? — Да, ты к нам как раз вовремя! — задорно откликнулся парень, но, встретившись с неодобрительным взглядом Хелен, понял скрытый подтекст своей фразы. — Ой, ну, то есть я не это хотел сказать… Вернее это, но не так… В общем, послушай! Как я и говорил раньше, мы не торчим целую вечность, как пугала, на грядках. Четыре раза в год у нас проходят пышные празднества, два их которых — осеннее и весеннее — длятся целую неделю! Нам предстоит одно из них. — Звучит заманчиво для людей, которые не слышали о трудовом кодексе и отпуске в 28 календарных дней. — О чём ты? — спросил Юджин, подозревая, что она высказала что-то нелестное в их адрес. — Опять шутки на тему нашей «отсталой» жизни? — На правду не обижаются, — нахмурилась Хелен, прекратив наконец разглядывание окрестностей и обратив всё своё внимание на собеседника. — Обижаются! — отрезал он, слегка ускорив шаг. — Особенно если правда в том, что от нас мало что зависит. Ты не думала об этом? — Я… — Конечно, что тебе копаться в жизни дикарей! С ними и без этого всё ясно! Какие у них могут быть особые заботы кроме чёртовой работы, верно?! — Юджин! Хелен пришлось пробежать пару метров, чтобы нагнать его и схватить за плечо, заставив остановиться и развернуться к ней. — Что ещё? — скорее устало, чем рассерженно откликнулся он, но, столкнувшись с печальными голубыми глазами, растерял остатки внезапно всколыхнувшейся из глубины души обиды. — Прости! — порывисто обняв парня за шею одной рукой, расстроенно воскликнула она. — Я не должна была этого говорить, и я вообще не думаю о вас так и я… Я… Прости меня! — Всё хорошо, — мягко произнёс Юджин. — Я устал, ты устала… Такое бывает! — Так что ты говорил насчёт праздника? — отстранившись с легкой улыбкой, Хелен вернулась к недавней теме разговора. — Юджин! Парень и девушка одновременно оглянулись на зов: к ним спешным шагом приближался аккуратно одетый темноволосый мужчина средних лет. Его кожа не была такой загорелой, как у людей, работающих с ней сегодня бок о бок на поле, а рубашка и брюки сияли чистотой. — Добрый вечер! Меня зовут Бруно Палмер, — представился мужчина, приблизившись. — На этом острове я представляю интересы главного старейшины, достопочтенного Будимира Милорадовича. — Скорее для неё, чем для Юджина, добавил тот. — Юджин Лойс, вы и ваша спутница приглашены на аудиенцию. Вас буду ждать в музее в девять вечера. После этих слов мужчина, чуть склонившись, протянул Юджину маленький предмет, сжатый в ладонях. Склонившись в ответ, парень тотчас принял его, также сжав в руках, и Хелен не успела понять, что это. — Есть какая-то особая причина для встречи? — насторожился он. — Конечно, ведь нечасто на острове бывают гости! — ослепительно улыбнулся Бруно, нисколько не смущенный вопросом. — Необходимо познакомить девушку с нашими обычаями и историей. — Мы будем, — сухо ответил Юджин. — Чудесно! Не опаздывайте. Озадаченные, они продолжили двигаться в сторону дома. Как только мужчина оказался на достаточном расстоянии, Хелен не выдержала. — Что он дал тебе? — Это розовый жемчуг Конк. Его передают, чтобы подтвердить достоверность обращения к тебе старейшины, поскольку только у них есть доступ к хранилищу жемчуга, — рассеянно пояснил парень, показывая ей маленький овальный камешек в его ладони. — Когда мы придём, необходимо будет вернуть его в знак того, что наше приглашение было официальным и мы именно те, кого они звали. — Хм, можно? — Да, возьми. Слегка наклонив жемчужину на ладони, Хелен подставила её последним солнечным лучам, любуясь, как на глянцевой розовой поверхности пляшут причудливые блики. Однако, боясь уронить её на ходу, вскоре крепко зажала в левой руке. Только сейчас она обратила внимание, что Юджин явно встревожен неожиданным поворотом событий. — Что-то не так? — ещё пару минут спустя решилась спросить она. — Всё это очень странно, Хелен, — медленно начал он, выплывая из раздумий, — и очень опасно. Для тебя. Знакомить тебя с нашими порядками это последнее, что им нужно. Боясь предположить, девушка молча ожидала, когда Юджин вновь заговорит. Парень внезапно остановился, отпустил тачку и подошел почти вплотную к ней. Мимо них, беззаботно болтая, проходили другие жители. — Если они узнают, что в том отсеке… Если они уже узнали… Это может быть ловушкой, и даже я вряд ли смогу тебе помочь. Но мы не можем отвергнуть это предложение, мы обязаны быть, — сбивчивым шепотом проговорил он. — Но ведь я не вин… — Знаю, но для них это только твой корабль. Только твой. Никого больше они там не видели. И именно ты будешь ответственна за его содержимое. — Ключ ещё у тебя? — Да, — будто бы невзначай Юджин хлопнул себя по правому карману, — но тебе я его не отдам — чуть что, тебя обыщут в первую очередь. — Конечно, я и не прошу. — Я знаю одно место, но до встречи мы не успеем туда. Это придется сделать после. Я передам его матери на пару часов, он не должен быть с нами. — Хорошо, но тебе не кажется, что мы выглядим подозрительно, стоя посреди дороги и шипя друг на друга? — стремясь разрядить обстановку, тихо проговорила Хелен. Юджин, ухмыльнувшись, отошёл назад, вновь подхватив ручки садовой тележки. — Вы правы, мисс. Думаю, из нас вышли бы никудышные преступники. Пойдем!Розовый жемчуг
3 октября 2020 г. в 22:20
Работа в поле на острове Крейн Илон являлась основной составляющей каждого буднего, а иногда и выходного дня, и могла длиться около десяти часов кряду. Люди толпами покидали своё селение чуть позже рассвета и трудились, не покладая рук, до пяти или шести часов вечера. Разумеется, с небольшим отдыхом на обед, во время которого редкий человек покидал своё «рабочее место». Как правило, все устраивались, где придётся — будь то телега для перевозки овощей, лохматый сноп сена или же сочная трава, часто оставляющая на одежде неприятные зеленые пятна, почти никогда не отстирывающиеся до конца. Некоторые даже усаживались на голую утоптанную землю в основании ряда, где грязь была сухой и пачкалась меньше, чем рыхлая и влажная на грядках. И начиналась небогатая, но питательная трапеза, часто сопровождаемая беседами на отвлечённые темы, обсуждением последних новостей, а в некоторых случаях и местной самодеятельностью — игрой на нехитрых музыкальных инструментах и исполнением народных песен местными умельцами. Пение, в отличие от музыки, часто подхватывалось, образуя нестройный, но довольно слаженный хор разномастных голосов.
По прошествии отведённого на отдых часа люди поспешно поднимались с насиженных мест и с новыми силами принимались за работу. Нельзя сказать, что такая жизнь полностью устраивала всех и каждого — были и те, кто сеял смуту и недовольство, пытаясь свергнуть устоявшуюся систему. Однако их численность была слишком мала, поэтому такие вспышки быстро и без особого труда гасились, а зачинщики строго наказывались.
Население обширного острова и без того было мало, нередко вспыхивали эпидемии, случались и пожары; люди понимали, что борьба — не лучший выход из ситуации. По той же причине они и отдавали так много сил на обработку земли — свободных рук было катастрофически мало. При возникновении серьёзного конфликта и без того небольшое число трудящихся на земле пойдет на убыль, что лишь увеличит количество рабочих часов. И, пока не предвиделось какого-либо рационального способа улучшения ситуации, люди предпочитали ждать, терпеливо перенося все невзгоды. В конце концов привычка брала своё — с каждым годом недовольных становилось всё меньше.
Те, кто не был занят в поле, занимались ковкой различных изделий труда и домашней утвари, лепкой из глины, выпечкой и готовкой в местных харчевнях или трудились в прачечной, как мать Юджина и Камелии. Оставшаяся, самая малая часть населения, венчавшая сословную пирамиду, состояла из лекарей, служителей порядка, нескольких учёных, присматривающих за музеем, и троих старейшин, один из которых имел право на последнее, решающее слово в любых ситуациях. Таким укладом люди жили уже многие столетия, и изменений пока не предвиделось.
Вопреки ожиданиям, Тирни оказалась не такой уж и плохой: она вполне дружелюбно обращалась к Хелен и время от времени поясняла происходящее. Но изредка девушка подмечала в её взгляде почти неуловимые, но отчетливо проскакивающие нотки недовольства, ловко скрываемые от окружающих. Однако сказать, чем была вызвана такая эмоция, Хелен не взялась бы — уж слишком малое время они были знакомы. Возможно, ей просто кажется?
Как бы то ни было, ей хватало забот и без тревог по поводу неоднозначного поведения Тирни. Если в первые несколько часов рутина ещё не захватила её с головой и позволяла разглядывать всё вокруг с неугасаемым интересом, то ближе к полудню начинало казаться, что грядки моркови, которые она без особого энтузиазма пропалывала вместе с остальными, кончаться совершенно не собираются. Более того, как оказалось позже, это была лишь середина.
— Хелен! Хелен! — послышался издалека знакомый детский голос. — Юджин просил спросить, как ты, — подбежав вплотную и опустившись на корточки рядом с работающей девушкой, поинтересовалась Карамелька, заправив выбившуюся красно-рыжую прядь за ухо.
— Служу на благо Отечества, — съязвила уставшая девушка, однако её шутка осталась непонятой. — Ох, ну в общем передай ему, что я пропалываю морковь, умираю от жары и уже вся по локоть в грязи, а так всё хорошо.
Несколько мгновений девчонка пристально вглядывалась в то, как ловкие руки Хелен вырывают одну за другой сорные травы из влажной земли и словно обдумывала только что сказанное ей, а затем поднялась на ноги.
— Ладно, я передам Юджину, что у тебя всё хорошо! — и, звонко отрапортовав результат своих умозаключений, Камелия ретировалась в обратном направлении.
— Да, это именно то, что я хотела сказать, — тяжело вздохнув, произнесла Хелен ей вслед.
— Дети! Что с них взять? — тут же отозвалась Тирни, мельком глянув вслед убегающей фигурке. — Ну, а вообще, как тебе у нас? Как никак ты здесь первый день, никого не знаешь… Ну, за редкими исключениями, — улыбнувшись, поправилась девушка.
— Очень непривычно, но тем не менее вполне уютно и спокойно. Думаю, я привыкну, хотя, конечно же, я бы хотела вернуть всё обратно… Папу, эту поездку… Всё должно было быть сейчас совсем не так.
Некоторое время они молча продолжали своё дело, однако разговор явно ещё не был окончен, и лишь вошёл в ту немного неловкую, но в то же время необходимую фазу, когда один из собеседников нуждается в кратковременной тишине и ненадолго погружается в себя.
— Я немного боюсь, понимаешь? — робко нарушила молчание Хелен, и её руки замерли, сжав горсть только что вырванной травы. Тирни также остановилась, с тревогой взглянув на неё.
— Я боюсь остаться здесь навсегда. Прости, но я думаю, ты понимаешь… Я здесь совсем одна и кому я здесь нужна? А что будет через месяц, через несколько лет? Я не смогу, наверно, нет… И я больше никогда не увижу папу, не приеду к маме…
С каждой фразой её голос всё больше дрожал, с головой выдавая эмоции, так долго копившиеся внутри и наконец-то нашедшие дорогу наружу. Травинки выпали из её ослабевших мелко трясущихся рук, глаза наполнились слезами, покатившимися мелкими солёными каплями. Хелен села прямо на грязную землю и закрыла лицо руками. Впервые за столько часов до неё дошёл весь ужас свалившейся на неё ситуации, в которой она абсолютно бессильна что-либо изменить.
— Хелен, Хелен! Ну что ты, конечно, ты не останешься здесь навсегда, мы обязательно что-нибудь придумаем, ну! Не плачь… — стараясь не касаться одежды грязными кистями рук, Тирни как могла крепко прижала к себе трясущуюся в молчаливой истерике девушку. — Вставай, отведу тебя, нам нельзя здесь просто так сидеть, пойдём, пойдём… Тихо…
Пока они шли вдвоём обратно к началу грядки, многие оборачивались, с удивлением глядя на незнакомую заплаканную девочку, которая, однако, не издавала ни звука, лишь изредка сдавленно всхлипывала и тщетно пыталась остановить градом бегущие слёзы. Но никто не сказал ни слова, не спросил, что произошло и нужна ли помощь — все, как один, тут же снова утыкались в землю, продолжая работу. Любые самовольные отлучки строго воспрещались. Разве что в случае возникновения каких-то неотложных дел, которые редко у кого происходили, дозволялось покинуть своё рабочее место.
Отведя Хелен подальше от плантаций и усадив на один из тюков сена, Тирни попросила её посидеть здесь, пока она сбегает за Юджином.
— Да, я посижу, да… — понемногу приходя в себя, закивала головой Хелен. Как будто ей было куда уходить…
Даже не взглянув на мигом упорхнувшую девушку, она уставилась в землю и потянулась рукой к лицу, желая вытереть влажные дорожки от слёз, которые наконец иссякли. К сожалению, она слишком поздно вспомнила о том, в каком состоянии находились её кисти, и истощённая нервная система, снова потревоженная таким досадным происшествием, послала новый импульс в мозг. Слёзы полились с прежней силой, из горла вырвался негромкий вопль, вскоре обратившийся в скулёж. Неприятные мысли одна за одной лезли в голову, что ещё больше усугубляло и без того не радужную ситуацию. Наплевав на свой внешний вид, Хелен как могла вытерла руки о светлую хлопковую рубашку и, ещё больше размазывая грязь по лицу, стала тереть щёки. В таком виде её и застал взволнованный Юджин. Тирни с ним уже не было — грядки сами себя не прополют, часы сами себя не отработают.
— Господи, Хелен, что ты?! Не реви, иди ко мне, — присев рядом, он сгрёб её в охапку, легко похлопав по спине.
— Не надо, я тебя испачкаю, — безуспешно попыталась отодвинуться она, остановленная силой тёплых успокаивающих объятий.
— Глупая… Я понимаю. Может, никто не понимает, а я постараюсь понять. Не бойся.
— Да нет, всё в порядке, я ерунды наговорила. Надо вернуться на грядку.
— Никуда тебе не надо, подожди, сядь обратно. И это не ерунда, я бы тоже испугался, и Тирни бы на твоём месте испугалась и любой другой человек: никому не пожелаешь оказаться в такой ситуации. Но у тебя есть мы: я, Карамелька, моя мама — мы тебя ни за что не бросим! Даже не думай, что ты здесь совсем одна и тебе не к кому обратиться! Поняла?
— Угу.
— Точно поняла? — отстранившись и заглянув в голубые глаза, переспросил Юджин.
— Да.
— Ну вот и не реви, — весело поддел парень, поднимаясь на ноги и помогая встать подруге.
— А я и не реву, — ещё раз пройдясь по щеке, коротко усмехнулась Хелен, смаргивая последние слёзы.
— Боже мой… — сделав невообразимо большие испуганные глаза, Юджин отошёл подальше, осматривая девушку.
— Что? Что такое? — вмиг став серьёзной, она тоже испугалась и стала вертеться, пытаясь найти на себе нечто поистине ужасное.
— Тебе надо умыться и как можно скорее, вот что! — снова заулыбался он.
— Ты невыносим! — с облегчением выдохнула она и улыбнулась в ответ, легко стукнув его кулачком в плечо.
— Так-то лучше, пойдём, — и, подхватив её на руки, он, припомнив первое знакомство, понёс девушку к обрыву, у подножья которого приветливо плескался Атлантический океан.
— Юджин! — мигом оценив обстановку, возмущённо завопила Хелен, но не смогла сдержать предательской улыбки.
— Я разве делаю что-то не так? — глумливо изумился он.
— Хм, да нет, что ты, всё в порядке! Неси!
И они оба захохотали, как сумасшедшие, даже не подозревая, что два ревнивых карих глаза издалека пристально наблюдают за ними, мечтая сбросить Хелен в холодные воды океана. Пожалуй, жалость слишком быстро испаряется из нашего сердца под влиянием более сильных эмоций и страстей, власть над которыми нам вряд ли дано когда-нибудь познать.
— Пойдем, отведу тебя к мельнице. Там умоешься, — добавил Юджин, увлекая девушку за собой.
В этой части острова, рядом с посевной площадью, лес довольно широко раскинул свои густые извивающиеся лапы: лианы, словно упитанные удавы, переваливались с одного дерева на другое, обвивали стволы и стлались по земле; то тут, то там щебетали яркие птицы, мелькающие в кронах высоких толстых платанов, приземистых пальм, сейб и баобабов, а мелкие зверьки старались укрыться подальше от глаза человека. Однако у Хелен никогда не закралось бы и тени сомнения насчёт исхоженности тропы, по которой её всё дальше и дальше увлекал Юджин: люди часто бывали здесь. Не из праздного любопытства, оно, как известно, здесь было не в почёте. Протянувшись от самых грядок, конструкция их тысячи желобов бежала сквозь заросли, чтобы добраться до бурной горной реки в глубине тропического леса и, благодаря водяным мельницам наполнившись живительной влагой, возвращалась на поле. Мельница в дневное время перекрывалась кучей камней, а когда ей следовало выполнить своё дело, вновь запускалась дюжиной могучих, слаженно работающих рук.
— Ого! Какой огромный путь совершает вода, чтобы попасть на грядки! — поделилась своими впечатлениями она.
— Да уж. Слава Богу, что не сами носим, иначе мы сошли бы с ума, — улыбнулся Юджин, наблюдая за глазами девушки, горящими восхищением.
— Ну да, — стушевавшись, пролепетала Хелен.
— Сейчас канал перекрыт, но немного воды в мельнице всегда остается, так что ею вполне можно воспользоваться. — Юджин сделал одобрительный жест рукой, приглашая Хелен подойти ближе.
— До чего техника дошла! — улыбнувшись, вздохнула Хелен и окунула ладони в прохладную воду.