Зеленый Свет

Соло просиживает в гостинице до позднего вечера, чтобы никто не узнал его, потрошащим мусорный бак. Если честно, он даже не помнит, по какой улице возвращался, смутные сомнения терзают его ум. Мужчина, все это время проведший на диване за книгой, отправляется в соседний номер — номер Ильи. Он не надевает майки или халата, идет в одних штанах. Останавливается у двери и только собирается постучать, как она распахивается: Илья хватает Наполеона за шею и силком затаскивает в номер. Он закрывается на замок и с подозрением оглядывает напарника: — Ты себя подозрительно ведешь! — констатирует он, углубляясь в комнату и жестом приглашая Соло с собой. Тот закатывает глаза, поправляет ремень на штанах, свои кофейные черные волосы, и идет вслед за Ильей, ничего не говоря: не нужны тут слова, все и так понятно — Курякин останавливается у стола и взглядом указывает на ящик, стоящий под ним. — Ты убил человека? — пытается шутить Соло. Илья вздыхает и качает головой, затем вытаскивает ящик и открывает крышку. Внутри пусто, главным образом — там одна лишь пыль. Илья долго смотрит на Соло, и тот не понимает, чего от него хотят, а потом Курякин выдает весьма интригующую вещь: — Залазь. Ты снизу. — Нет, Большевик, ты путаешь. Я не по этой части, — ухмыляется Соло, и чувствует, как интригующее предложение будоражит его воображение сдержанными пошлыми картинками. Ну да, хочешь заинтриговать — не договаривай. — Ты не понял, — объясняет Илья. — Сегодня я выслеживал Баумгартена. Он и его дружки решали какие-то дела на пристани — речь шла о торговле людьми. На портовых кораблях были погружены ящики примерно такого размера. Я хочу узнать, сколько человек в нем поместятся. Так что, пожалуйста, Ковбой, будь умницей: полезай вниз. Соло хочет заикнуться о том, что эта информация им ничего не даст, да и Илье лучше было бы просить об этом Габи, но он прерывает себя и говорит, что об этом он еще пошутит над Курякиным. Кряхтя, Соло лезет в ящик и вытягивается во всю его длину: ноги упираются в стенку, над макушкой еще есть пару сантиметров до доски. Илья смотрит на него, второй раз за день, сверху вниз, а потом, с равнодушным лицом ложится прямо на Наполеона: их руки очень близко, голая грудь Соло принимает удар, он с позором чувствует, как твердеют его соски, как колено Курякина непристойно врезается в его пах. — Ты хочешь лишить меня детей? — шипит Наполеон, изо всех сил стараясь делать вид, что происходящее ему крайне неприятно. Илья двигает коленом в этой тесноте, как может, но это лишь усугубляет ситуацию — Соло с поражением закатывает глаза и готовится отбросить коньки. — Как я и думал, — прямо в его шею гундосит Илья, чувствуя жар от тела напарника. Его коробит, но какая-то малая, крохотная его доля требует продолжения банкета, продолжения Соло. От него пахнет дорогим парфюмом, запах которого смешивается с потом. Илья невольно выдыхает сквозь зубы и, встав на локти, в прыжке поднимается и встает над ящиком, по обе его стороны упирая ноги. Соло смотрит на него с недоумением — вот так сюрприз на ночь глядя. Он встает без помощи Курякина, впрочем, тот ее и не предлагает, и они начинают вместе разбираться в деле. — Полагаю, после этого ты женишься на мне, Большевик? — подмигивает ему Соло. Илья пропускает мимо ушей и роется в своих вещах. Вскоре он достает два приемника и садится за стол, чтобы их настроить. Наполеон пристраивается напротив. — Я взял на прослушку одного из подчиненных Баумгартена. Скоро мы будем знать все о контрабанде и рынке рабов. — сухо и без особых эмоций поясняет Илья. Соло смотрит на него и забывает, как дышать. Он не восхищается его красотой, нет. Он восхищается его узколобостью. Курякин — отличный и наглядный пример русской пословицы «Сила есть, ума не надо». Наполеон вздыхает и делает вид, что слушает, а сам вертит в голове надоедливую строчку, словно вырванную из песни: «Давай переспим, Большевик? Давай переспим.» Илья крутит в руках приемник и слышит радиоволны, потом настраивается на нужную частоту и отчетливо слышит мужской храп. — Отлично, — скептично выдыхает Соло. — Ты установил слежку за тем, кто лишит нас слуха. Илья сердито смотрит на него, но его передергивает, когда из динамика доносится Паганини со своим знаменитым «Рондо». Храп резко прекращается, слышатся нервные шаги и немецкий акцент в яростном крике. Это Баумгартен — тот самый, который торговал людьми. Эрик Баумгартен: немецкий миллиардер, сколотивший свое состояние в черных и незаконных предприятиях, часто промышляет контрабандой и работорговлей; совершенно случайно в строи и шеренги его товара затесался Генри Мальбок — сын того, кто нанял А.Н.К.Л. для его поисков. — Как ты мог упустить этого шпиона?! — ревет в Баумгартен своим незвучным басистым голосом. — Я за что плачу тебе кучу денег?! За твой храп?! — Ну, хоть насчет храпа мы с ним солидарны, — полушепотом признается Соло. Илья шикает на него и прибавляет громкости. — Чтобы завтра не смел спускать с периметра глаз! Увидишь кого подозрительного — стреляй на поражение! Клиенты без лишних проблем должны получить свой товар. Это тебе ясно?! — радиоволны шипят, Курякин выключает приемник и откладывает его в сторону. — А зачем второй? — Соло кивает на второй прибор. Илья вздергивает нос. — Чтобы следить за тобой. — А зачем же за мной следить? — не понял Наполеон. Курякин тычет пальцем в его голую грудь. — Тебе еще мою куртку мне возвращать. Соло кривит лыбу и смеется с оттяжкой: — Я думал, ты забыл. — Ноги в руки. Проваливай и без куртки не возвращайся. Илья выталкивает Соло за дверь, совершенно невинно облапав того с ног до головы, и возвращается к приемнику, чтобы продолжить слежку. Он сердито хмурит темные брови, в льдистых глазах блещет смущение, мужчина не может понять своего настроения — будучи человеком очень порядочным и традиционным, он считает свои минутные позывы к Соло лишь укреплением их дружбы. Илья тщетно пытается разобрать шквал эмоций в себе, но вместо этого вспоминает, как с утра грубо обошелся с напарником, отходив того по лицу и тряпкой, и яблоками: Наполеон был неотразим, конечно, с голым торсом расхаживая по кухне — его мышцы спины, рельеф живота, мускулистые руки. Илья скривился и быстро перекрестился: — Это не по-русски. Он стучит пальцами по столу и часто дышит, волнуется за Соло: тот ведь ушел за курткой, которую выбросил. По правде говоря, Курякин видел его, когда следил за подозреваемыми. Илья снова вздыхает, воздух вокруг него накаляется от ярости — в кармане той кожанки лежал небольшой сувенир, — пуля на металлическом шнурке, — который он собирался подарить Наполеону. В знак их дружбы, чтобы обозначить рамки. Илья запрокидывает голову к белому потолку и таращится на него круглыми глазами: неужели так сложно помочь ему определиться?! Курякин топает ногами по полу, каблуки его коричневых ботинок скребутся о ворсистый ковер, мужчина издает протяжный стон и думает, что он сходит с ума. Вспышка ярости зажигается в нем, вспомни он самонадеянное лицо Соло: Илья пинает стол, с грохотом падает на спину вместе со стулом, опрокидывает вазу с цветами, срывает гардины с противными горчичными шторами и чувствует, как его отпускает под тихий смех в дверях. — Убирать будешь сам, Большевик, — усмехается Соло. Он одет в синий мягкий халат, приоткрывший его грудь и чуть вьющиеся, должно быть, нежные волоски на ней. Теперь он смотрит на Илью сверху вниз, и тот чувствует, как по позвоночнику бегут мурашки, скачут и торопятся к сердцу. Курякин не понимает сути, но отчетливо представляет свой гнев по отношению к неуважению традиций. Он не собирается их предавать. Женщины — женщины для мужчин. Мужчины — мужчины для женщин. Он глядит на Соло исподлобья, и тот смеется, сдавшись: — Ну ладно-ладно, так и быть, швырять в тебя что-то я не стану! — Оу, — бесчувственно вздыхает Илья и поднимается на ноги, отряхиваясь. Соло пристально и с прищуром разглядывает его руки, торс, лицо, а потом широко улыбается: — Что, агрессия из-за отсутствия алкоголя? — он продолжает в своей манере, желчной и ядовитой, как змея, с шипением и ухмылочками. Илья косится на него и порывается прописать хорошей пощечины, но останавливает себя, когда тело его покрывает волной жара от взгляда Соло. Курякин держится от него на расстоянии, уверенно ступает по битому стеклу от вазы. Наполеон ненадолго скрывается в коридоре, а потом выныривает оттуда с веником и совком. Он швыряет это в лицо Ильи, специально не целясь, а так — для виду, и Илья ловко ловит и черный тяжелый совок и новый желтоватый соломенный веничек. — Хорошая реакция, Большевик. Наверное, на трезвую голову твои рефлексы работают немного лучше, — смеется Соло, опираясь о косяк. Его руки в карманах, поза расслабленная, он хитро, недобро улыбается и играет бровями. — Прости, Ковбой, — через силу заставляет себя выдохнуть Курякин и тут же вспоминает о куртке. Впрочем, неважно, думает он, проживет и без дружеской поддержки, верно? Илья фыркает, демонстративно и совсем не так, как раньше: в этом появилась розовая доля, пафоса и некой… игривости? Наполеон не видит, пропускает мимо глаз, мимо ушей, он даже не чувствует запах этих искр от пожара между ними. — Не лучше ли тебе отправиться в свой номер? — через силу продолжает давить Илья, не поднимая глаз на напарника. Он елозит веником по полу, сгребая осколки в кучу. — Ах, видишь ли, Большевик, — томно вздыхает Соло, и разрез его халата чуть обнажает плечо. Случайно ли, думает Курякин, стараясь не смотреть, случайно ли? Мужчина утыкается в уборку хаоса, который он успел натворить. Соло невидим его взгляду. — Я пришел, чтобы отдать… ся… — то ли он не то сказал, то ли Илья не то услышал. — Что?! — Я пришел отдать тебе это, — он из-за спины достает куртку, которую держал, прижатую к стене своей задницей все это время, и демонстративно швыряет ее в Курякина. Кожа покрывает его лицо непроницаемым плащом, Илья шумно выдыхает сквозь зубы: как? почему так быстро? — Э-э-э? .. — бессвязно мычит Илья, шаря по карманам. — Не благодари, Большевик, тебе еще отрабатывать это, — Соло сверкает глазами. Курякин находит в маленьком кармане сувенир и отдает его Наполеону. Тот в недоумении, сбит с толку, на его лице явно озадаченность, он не может растолковать правильно такого «подарка». — Там жучок, — оправдывается Илья. И Соло верит. Верит и, надевая на шею кулон, уходит, оставляя русского в полной тишине с веником на руках и осколками вазы на полу. Курякин с облегчением вздыхает и свободно, глупо улыбается в пустоту: — Это не по-русски.