Зеленый Свет

Соло до поздней ночи отсыпается в своем номере, совсем из него не выходя: он не то, чтобы обижен, но неприятный осадок гложет его сердце. Он и думать забыл о Габи с ее спец. заданием, а она взяла и вернулась так внезапно, смутив и его, и, наверное, Илью. Хотя чего Илье было смущаться? Ему, кажется, нравилось это. Соло усмехается, смотрит в потолок и считает овец, точнее, баранов, точнее, баранов по имени Илья — он злится, он раздражен, он почти взбешен. Злость кроется за внешним спокойствием, Соло силится отпустить ситуацию, но ничто не дает ему этого сделать - он как злился на Курякина, так и продолжал злиться. Разумеется, в разведку он собирается один, дабы обдумать все и заранее приготовить версию своего сумасшествия и будущего пьянства. Да, Соло решает не уходить от канонов Курякина и тоже напиться, дабы ненадолго затуманить разум. Мужчина вздыхает, тяжело и мученически, словно грудную клетку его разрезают и, вытащив оттуда все валуны и камни, зашивают обратно. Слышится стук в дверь, Соло коротко смотрит на наручные часы и решает: пора. Он встает, идет в к двери, накидывает на плечи куртку, прячет по карманам оружие и приспособления и открывает — на пороге стоит Илья. Наполеон даже не смущен, даже не удивлен, он подавлен, и все ему кажется каким-то закономерным. — Габи сказала, что я должен сообщить тебе адрес, — гундосит он в своей обычно манере. Смотрит в пол, избегает зрительного контакта. Соло усмехается и надевает привычную маску превосходства и величия. Не зря же его зовут Наполеоном! — Оу, вот как! — восклицает он, разводя руками. Илья поднимает голову, и они сталкиваются взглядами. — А сам до этого додуматься ты, похоже, был не в состоянии. — Илью передергивает от прущего из Соло пафоса: он стервенеет на глазах, черные волосы вновь прилизаны и кажутся атрибутом злодея, голубые глаза опустели и совсем не блестят, ткань водолазки и брюк обтянула стройное тело, что создает впечатление скользкого, липкого, холодного... Илья приподнимает брови, удерживая самообладание в себе. Так похоже на Наполеона, думает он, вернулся все-таки. Курякин дежурно улыбается, обнажая чуть желтоватые клыки. Соло готов порвать его на части. — Нет, прости, я был слишком занят, Ковбой, — он будто бы невзначай потягивается, и на шее его Наполеон замечает царапины и... засосы? Кровь стынет в жилах, Соло пытается держаться холодно. Он сжимает руки в кулаки и крестом складывает их на груди. — Так тебе нужен адрес? Или ты умеешь читать мысли? Умел бы, ты бы тут уже не стоял, — про себя думает Соло, поразительно правдоподобно усмехаясь. — Так ты скажешь мне адрес? Или я умею читать мысли? — говорит он и чувствует, как Илья холодеет от ярости. Оу, у кого-то приступ. Курякин пока в силах не показывать своего безумия, Соло плевать и он хочет уйти. — Давай же, говори, а потом мы разойдемся своими дорогами: я на миссию, а ты — в бар, — подводит итог противным-сладким голосом мужчина. Илья не выдерживает, молниеносно хватает его за шею и рукой вжимает в стену. Наполеон не дергается, может, он хочет, чтобы ему врезали прямо в лицо, но пусть Илья додумается до этого сам. Пусть хоть до чего-то он додумается сам. — Южная часть Стамбула, Ортакёй, площадь Босфора. Один из особняков развлекательного комплекса, раньше использовавшийся как музей. Номер дома - шестьдесят девять. — Илья отпустил шею напарника и ушел, тяжело дыша. Соло потер места удушья и сглотнул слюну, скопившуюся в горле, а потом, немного постояв у стены, выскользнул из номера, а затем и из гостиницы. Соло уныло плетется по улице: ночью в Стамбуле даже прохладно, поэтому он кутается в куртку и надевает на лицо ворот водолазки. Пару кварталов мужчина проходит без происшествий, а потом ему приходится прятаться, потому как по улице расхаживают какие-то бандиты, размахивая битами. Соло умело избегает их и идет дальше: ночные пейзажи воистину прекрасны, и он даже успевает пожалеть, что некому разделить с ним такие шикарные виды. Мощеные камнем дорожки уводят Соло к побережью, он нехотя плетется и держит наготове глок. Глушителя нет, поэтому Соло не хочет стрелять наверняка - звук разбудит всех, поднимется лишний шум, а агентам, как известно, платят за тишину и чистоту выполнения заданий. Поэтому Наполеон крадется беззвучно, как мышь, вперед, к комплексу особняков: они выстроены полукругом, образуют одну большую арку с множеством балконов и окон. Соло оглядывает все взглядом ценителя и присвистывает в полголоса — ему здесь нравится, здесь красиво. Мужчина обходит каждый дом, разглядывает таблички и ищет номер "69", что был продиктован Ильей. Соло вспоминает о напарнике и леденеет — тот прижал его к стене, что-то низким скрипучим голосом прошептал на ухо. Это ли не любовь? Но Илья глуп, ничего не видит дальше своих потребностей и потребностей работодателя, поэтому Наполеон благополучно зарывает в норах разума эпизод с удушьем и подходит к очередному дому. Табличка гласит — 69. Соло улыбается и припадает к двери, достает из кармана связку отмычек и пробует каждую на вкус - подходит только шестая попытка, все остальные - сломались. Мужчина решает побеспокоиться о сигнализации и дверь открывать не спешит: он находит провода, ведущие от двери к стенам здания, и тянется в карман за лазером, который он одолжил у Ильи. Позади слышатся шаги, Соло гасится в кустах и пережидает. Он не дышит тяжело и учащенно из-за страха или волнения - все-таки не первое подобное задание. Да и со смертью, буквально, он играл сегодня с утра. Бояться нечего. Вдруг его хватают за горло и тянут назад. Соло готов поклясться и проклять все на свете, потому как кадык у него уже начинает побаливать. Мужчина пинается и брыкается, уходит из захвата, вонзив в руку нападавшего острый конец лазера. Преступник отпускает жертву, и они, наконец, встречаются лицами: — Полоумный! — выдыхает Соло и косится на руку Ильи, который хладнокровно выдергивает импровизированное оружие из мышцы. Струйка крови растеклась по коже, Курякин зажал рану ладонью и замолчал: должно быть, он понимает, что виноват сам. — Какого черта?! — возмущенно и шепотом продолжает Соло. Илья пожимает плечами. — Прости, Ковбой, но задание дали не тебе одному. — у Ильи виноватый тон, и Соло уверенно может утверждать, что это из-за него. — Так притащил бы сюда и Габи! — шипит он и коротко смотрит на руку Курякина. Тот вздыхает. — Ей ведь тоже дали задание! — конец привычному спокойствию на пару секунд, но затем Наполеон берет себя в руки и одолевает желание порезать Илью ножом. Голубые глаза Соло приобретают привычный синий блеск, и Илья, замечая это, улыбается про себя, но ни чем не выдает минутной слабости напарнику, снаружи оказываясь все таким же застывшим и суровым русским. — Не кричи, Ковбой, как будто тебя пытают трое. Лучше скажи, что система сигнализации простая, — почти равнодушно говорит Курякин. — На твое счастье, Большевик, — огрызается Соло и морщит нос. Они сидят в кустах, и каждый чувствует, что между ними завязывается в тройной узел сложный химический процесс, но никто, само собой, не подает виду, что ощущает это каждой клеточкой своего тела. Илья суров и отчужден, смотрит на силуэты вдали, Наполеон приземлен и расслаблен, переживает за его рану. — Вспомни, что с сигнализацией было в прошлый раз? — Соло не кажется, Илья действительно говорит со смешком. Русский, ах, русский железный мужик с пушистой двухметровой бородой и ящиком водки в кармане, он говорил со смешком. Соло оторопел, у него даже открылся рот, но мужчина быстро оправился и пожал плечами, даже не вспомнив взаправду, что тогда было. — Не будем о плохом. — То-то и оно, — хмыкает Курякин, выбирается из кустов и становится у двери, роясь в карманах. Он выуживает лазер, который Соло воткнул в его руку, и, включив, легко перерезает провода. — Надеюсь, Ковбой, тебе хватило ума вскрыть замок. — он толкает дверь, и та легко поддается. — Надейся, Большевик, потому что спасать твою задницу я не намерен, — бурчит Наполеон, отправляясь следом за напарником. Они входят в дом и осматривают его сверху до низу, но результатов нет: он пуст. Пуст, безнадежно и бесповоротно. Закончив со всеми этажами, они проверяют подвал, но и там их ничего не ожидает. Соло предполагает, что они могли сменить пункт ожидания "товара" на совсем другой, потому как планы их смешал фееричный русский с пушкой в порту. Илья возражает ему, что это было делом рук пристукнутого Ковбоя, и, если б не смелый русский, болтаться бы его сочной заднице на американском флаге. Долго не споря, они соглашаются отправиться в гостиницу и завтра продолжить поиски. По дороге оба неловко молчат, пока Илья не решается прервать гнетущую тишину. До гостиницы остается всего каких-то пару шагов, а русский смело открывает рот: — Я хотел сказать... — робко начинает он. — Спасибо? — подсказывает Соло, и Курякин снова готов прижать его к стене и задушить. — Нет. Я хотел сказать, что одному тебе не стоит выполнять задания. В одиночку делать это очень опасно, понимаешь? К тому же, зачем все делать одному, когда есть... — Илья снова ищет слова. — Напарник? — вновь подсказывает Соло, и Илья мотает головой. — Нет. Я хотел сказать "Друг". — они входят внутрь и молча расходятся по своим номерам. До пяти утра Соло не смыкает глаз, в голове вертя это слово с интонацией Курякина — "друг".