Цвет ночи

Он молчал и смотрел на неё, не отводя взгляд. Она рыдала и заходилась в истерике. Ему бы только коснуться её руки и понять, что она чувствует сейчас, и как поменялось её отношение к нему из-за только что поведанного ей, но он не мог. Его охватил страх, страх, что всё теперь изменится между ними, не сможет быть как раньше. О чем он думал только, решив рассказать ей всё?! Аро понимал, что одно дело — быть жестоким правителем в её глазах, убийцей, но совершенно другое — узнать о нём всё от начала до конца. Увидеть его истинное лицо, которое, вряд ли можно любить. Его в принципе нельзя любить. Он чудовище. Как он мог поверить в то, что к нему можно проникнуться искренними чувствами, принять его таким, какой он есть, не шарахаясь в ужасе. Но она, она дала ему надежду, что он всё-таки ещё чего-то стоит, что он не потерян окончательно, и что даже монстр и хладнокровный убийца может быть достоин любви. Какой же он дурак! Он вновь открыл в себе человеческие чувства и поддался им. Он полюбил эту маленькую женщину, рыдающую сейчас напротив него. Ему хотелось схватить её в охапку, прижать к себе и успокоить, вытирая её слезы, но он боялся. Боялся, что она теперь не захочет, чтобы он прикасался к ней. А брать её силой, принуждать к чему-то он не мог и самое главное — не хотел. Как же эта девочка изменила его. Изменила, даже не понимая этого. Он вновь стал зависим. Он вновь чувствовал, как в нём поселилась она — та самая любовь, которую, как ему казалось, он выжег из себя много сотен лет назад. Но он ошибся. В один миг всё изменилось, и он стал другим. — Почему? — её голос вдруг прорезал тишину. Он в недоумении смотрел на неё, не понимая вопроса. — Почему вы мне всё это рассказали? Для чего? — она еле выговаривала слова из-за слёз. — Ренесми, я… Он не успел договорить. Она сорвалась с кресла и подлетела к нему, толкнув его в грудь. — Для чего? — вновь прозвучал вопрос. Он встал, вырастая перед ней и глядя на неё сверху вниз, а она била его кулаками в грудь, повторяя один и тот же вопрос. Он не двигался, но она не унималась. Её маленькие кулачки совершенно безболезненно касались его обнаженной кожи. — Ренесми, перестаньте, — мягко произнес он. Но она будто не слышала, продолжая эти бессмысленные удары. — Ренесми… И вновь никакой реакции. Она будто сошла с ума, нанося ему удары и задыхаясь от истерики и слёз. Вольтури схватил её обеими руками, пытаясь прекратить её действия. Она пыталась вырываться, отталкивая его, пытаясь вновь ударить, вертясь в его руках, пиная его. Но все это было бесполезно, он лишь крепче прижимал её к себе, ожидая, когда её силы иссякнут. Прошло несколько минут, пока она обмякла в его руках, прекращая сопротивление. Её руки безвольно повисли вдоль туловища, а лицо прижалось к его груди. Он чувствовал, как её слезы обжигают его кожу в районе сердца, которого больше не было. Но почему же тогда в груди всё так сдавило, что он физически чувствовал боль? Он гладил её по волосам, не отпуская от себя. — Мне больно, — простонала Ренесми. И он тут же ослабил хватку, но она не отстранилась от него ни на миллиметр. — Я люблю вас. И мне больно от этого. Вы не способны полюбить меня. Вы не способны больше на чувства. Вы только что украли у меня последнюю надежду, — её голос был едва слышен из-за всхлипываний. Аро казалось, что ему проткнули грудную клетку насквозь, и теперь там зияющая рана с неровными краями. Ему почему-то хотелось вздохнуть, но он не мог, будто забыв, как это делается. Эта маленькая женщина не ненавидела его, не боялась его, не презирала его, она любила его, не смотря ни на что. И она хотела взаимности. Он ожидал какой угодно реакции от неё, но только не этих слов. Сказав их, она причинила ему неимоверную боль, ранила его. Он ведь любил её. Любил неистово. Она стала его проводником из темноты к свету. Но признаться в этом, открыться ей, он не мог. Сказать те самые нужные слова было невыносимо. Они застряли в нём, не желая выходить наружу. Неужели она не чувствует, как нужна ему, с каким трепетом и нежностью он относится к ней? Зачем нужны эти бесполезные, никчёмные, дурацкие слова? Ему казалось, что произнеся их он вновь станет тем самым Аро Вольтури, которого однажды уже предали, когда тот признался женщине в своих чувствах. Это был страх. Страх вновь быть обманутым. И она, будто прочитав его мысли, вдруг произнесла, поднимая на него глаза: — Я знаю, как вы любили её. Дидим. Я не имею права осуждать вас за поступки, совершенные задолго до моего рождения. Не мне судить вас. Вы давно уже прокляли самого себя за содеянное. Он не мог поверить в услышанное и, как громом поражённый, опустился обратно в кресло. — Я всегда буду любить вас. Любовь к вам — мой выбор. Я не предам ни вас, ни его. Она замолчала, подходя к нему вплотную, запуская руки в чёрные волосы и прижимая к себе. Он уткнулся лицом в её живот, обхватывая ноги и сминая лёгкую ткань сарафана. Она гладила его по голове, словно из них двоих он был ребёнком, нуждающимся в заботе и любви. Произошедшее после было похоже на безумие, граничащее с невыносимой душевной болью. Он встал, отрывая её от земли, и понёс в дом. В ту ночь он любил её так, как никогда прежде. Невероятная нежность смешалась со страстью, создавая прочный тандем эмоций и чувств. Каждым поцелуем, каждым прикосновением он пытался показать, что он действительно испытывает и как она ему дорога. Её тело и она сама отвечали ему взаимностью. Аро не мог оторваться от её губ, как будто именно они способны были передать Ренесми не сказанное им вслух. Их тела стали единым целым, и вампир чувствовал жену каждой клеточкой, наслаждаясь ею всецело. Ради любви этой девочки он теперь готов на всё. На место прежних страхов, пришел новый — страх потерять эту хрупкую, почти человеческую женщину, которая стала ему теперь дороже вечности.