Point of No Return

—… может, там, где о тебе никто не знает, есть шанс начать всё сначала? В новом месте можно стать кем угодно! Всё с нуля!  — Мы все в нулевой точке. Всегда. Всё возможно. Его состояние было похоже на сон: глубокий и непонятный. Этот сон был всегда, сколько он себя помнил. Все пространство, которое окружало его, было похоже на необъятное поле, уходящее далеко за пределы его разума. Не было ни неба, ни земли, которых Нацуме никогда не видел, но откуда-то знал об их существовании. Ничего. Хотя, он соврет, если скажет, что ничего не было. Было что-то совсем иное, непонятное для него: странные огоньки, цвет которых был очень приятен глазу. Они были везде, медленно огибая пространство и уплывая куда-то вдаль. Незаметно и с мелодией. Эта мелодия отчасти осталась в его странных воспоминаниях, которые он хранил в сердце с трепетом. Потом был яркий свет, который на мгновение ослепил его. Зажмурившись, он не сразу понял, где он и что с ним. Единственное, что он понял — на него кто-то смотрел. Задумчиво, словно не понимая, можно ли нарушить тишину, повисшую между ними? Можно ли следовать судьбе, которая уготовлена им обоим? Взяв себя в руки, он приоткрыл один глаз, с удивлением замечая другую. Не огонек, которые он привык видеть все это время, а почти такую же, как и он. Только другую, с длинными волосами и грустными глазами. Нацуме не понимал до конца, но он был почему-то уверен в том, что они очень отличались. Другая долго молчит, а потом тяжело выдыхает. Протягивает руку, но на полпути замирает, словно о чем-то задумавшись. Вспышка, и окружающий мир приобретает цвета сочной зелени, от которых голова начинает ходить кругом. А еще опять слышится эта странная мелодия. Он пытается закрыться, чтобы хоть как-то приглушить весь этот шум. Шум в голове, шум в глазах, шум в его теле… которое тут же сжимают в теплых объятьях. Нацуме тогда не знал значения этого слова, но это, определенно, ему понравилось. Когда тебя такого маленького сжимают в тепле, пытаясь скрыть ото всего мира, начинает казаться, что мир не настолько ужасен. В нем есть свои прелести. — Новоиспеченная душа, — шепчет эта другая, у которой глаза напуганного олененка. Она аккуратно гладит его по волосам и напевает знакомую только ей мелодию. — И угораздило же меня наткнуться на тебя… Он не понимал смысл ее слов, ласкаясь к ее рукам, словно котенок к кошке-матери и пытаясь определить все чувства, которые испытывал в данный момент. И в очередной раз он испытывал что-то новое и невообразимое: тепло, проходящие вдоль всего тела и застывающие где-то на уровне груди. Там оно долго клубится, а потом приятной волной утихает. Прямо в сердце. Другая же, имя которой было Микан, встаёт и поднимает найденыша на руки. Малыш приятно прижимается к груди, словно она — весь его мир. Усмехнувшись этой мысли, кареглазая идет из леса вон, подмечая при этом, что это место опять замерло. Сначала она не понимала, но что-то отчаянно тянуло в глубь этого места. Привыкшая собирать в этом месте целебные травы, она и подумать не могла, что Судьба-проказница наградит её новой душой, место которой было в Церкви. Именно там было их место рождения. Но в этот раз все пошло не так с самого начала. И почему-то Микан казалось, что это неспроста. Стоило им выйти из дремучего леса, в котором легко заплутать, девушка, заправив прядь волос за остроконечное ухо, взглянула на небо. Ветер утих, а белые облака медленно плыли по небу. Ничего не изменилось, словно не сегодня родилась новая душа. А ведь это великое событие,  — с грустью думает она, переводя взгляд на своего нового знакомого. Мальчик продолжает прижимается к ней, при этом очень сильно краснея. Было видно, что ему непривычно испытывать столько чувств одновременно, и он отчаянно пытался бороться с этим. Она видела по его глазами. Прекрасными глазами, которые напоминали камни граната, хранящие в себе всю глубину мира. Микан нравились эти камни, как и глаза мальчика. — Ты понимаешь меня? — общение с новыми душами было похоже на общение с новорождённым, только без воспоминаний из прошлой жизни. У новых душ их просто напросто не было — это было их главным отличием от остальных. Чистые и невинные. — По глазам вижу — понимаешь. Мальчик только неопределённо пожимает плечами, не совсем понимая её слов. Да и сказать ему нечего — языка-то их он не знает! Поэтому будет довольствоваться тем, что есть. Он опять поднимает взгляд на его спасительницу и пытается понять, куда его несут. И словно поняв все без слов, кареглазая кивает на купол небольшой церквушки. Среди высокой зелени заметить её сложно, но ему как-то это удаётся. — Твоё место там. Не здесь, — она тихо улыбается, мысленно отмечая его удивление. Она всегда любила детей, наверно, поэтому и решилась взять на себя ответственность за его прибытие на место. — Там о тебе позаботятся, можешь об этом не беспокоиться. Девушка идёт медленно, переступая редко попадающиеся ямки и думая о том, что она скажет служащим в Церкви. Она сама работала там иногда, поэтому проблем не должно было возникнуть. А если и возникнут, то она не при делах. Она его не воровала, а нашла в чаще. Если попросят, то она с удовольствием покажет им то место. Тяжело выдохнув, кареглазая скривилась. Чуть сжала тельце в руках, чувствуя странную тревогу. С каждым шагом к желанной цели дышать становилось тяжелее, а колени тряслись от неизвестности. Пройдя кое-какое расстояние, она наконец-то поняла причину её тревоги. Сердце бухнуло где-то в груди. Рваный вздох слетел с губ, а глаза, направленные на Церковь, широко расширились. Почему она не заметила этого издалека? Тропинка, протоптанная ею же, вела к объятому пламенем зданию, которое находилось при дворе вместе с Церковью. Здание, в котором жили все сироты, найденные в этой области. До Микан наконец-то дошло. Их дом горел. — Нет… — сорвалось с её губ. — Нет, нет, нет! Ноги уже сами несут её по направлению к горящей избушке, возле которой, как ни странно, никого нет. Сердце бешено стучит, а перед глазами проносятся все лица детей, которых она знала поимённо. Самым старшим детям, которые нашли здесь для себя дом, было не больше тринадцати лет, а про самых младших она и думать не хотела в этот момент. Она просто бежала к входу дома, на ходу ища взглядом людей или хотя бы ведро с водой. Хоть что-то, что сможет ей помочь потушить огонь. Но находит совсем не то, чего желала. Микан до этого никогда их не видела, но много читала и слышала об этих существах. Люди, предавшие Бога ради бессмертия, но получившие взамен вечные страдания. Люди коварны — это девушка знала всегда, поэтому сильно не удивилась, когда узнала о Падших. Но стоило ей встретиться с ними лицом к лицу, она поняла, что это совсем другое, более ужасное и непередаваемое чувство. Сжав ребенка крепче, она напряглась. Наблюдая за ужасным существом в черном балахоне, она с замиранием сердца смотрела в это сморщенное лицо, на котором дырявый рот в немом крике пытался оповестить окружающие пространство о своей находке, но это было бесполезно. Микан знала, что они беззвучны — это было их проклятием за сказанные слова и преимуществом в том, что их невозможно обнаружить до нападения. Но самое ужасное в них было не их внешний вид, а то, что они питались новоиспеченными душами. Для нее это было самым отвратительным и страшным поступком во всей Вселенной, но Всевышний, судя по всему, так не считал, когда создавал это проклятие. Девушка нервно выдохнула, пытаясь осмотреться в поисках хоть чего-нибудь полезного. Время шло на секунды, но Микан понимала, что в этой бойне им не выйти живыми. Она не боец, а всего лишь девушка-лекарь! Кто она против таких монстров?! Да просто букашка! Слезы против воли заволокли глаза. Ноги, не выдержав веса, резко подгибаются. И только руки работали на автомате, сжимая и защищая маленькое тельце. — Почему?— думает она.— Почему так несправедливо? Я ведь ничего никому не делала! А этот ребенок тем более! А эти погибшие дети? Что они сделали не так?! Боже, почему ты так жесток к нам? Слезы потекли по щекам, девушка закрыла глаза, чтобы хоть как-то их остановить, но тщетно. Тело бил озноб. Она чувствовала, как тварь медленно плыла к ней, чувствовала, что стоит ей только дернуться, наступит конец. Настоящий конец. Она не сможет больше перерождаться, о ней даже никто не вспомнит! А про этого необычного, но столь прекрасного ребенка так и не узнает ни одна душа. Его тоже будет ожидать забвение. Бездна. Пустота. Последняя секунда. Тела теснее друг к другу. Пусть она будет первой, пусть ребенок проживет хотя бы секунду этой прекрасной жизни. Хотя бы мгновение… — Смерть Падшему отродью! — клич, который Микан запомнит на все жизни вперед. Крик, который ознаменовал ее спасение. — Умри, Падший! Ее карий взгляд медленно поднимается с земли на предстоящую перед ней картину: как воин в серых доспехах налетает на монстра и отчаянно пытается разрубить его. По его походке можно понять, что он ранен — из правого бедра торчал кусок древка стрелы. Но он упорно продолжал размахивать мечом, вопя нечленораздельные слова. И в одно мгновение Микан поняла, что мужчина обращался к ней. Ей, словно включили все звуки мира, и она наконец-то поняла смысл его слов: — Уходите! Уходите так далеко, как только сможете! — громко хрипел он, уворачиваясь от нападающего Падшего. Микан только и успевает кивать головой, кое-как поднимаясь к земли. — Я его задержу! — удар. — Но если вы не уберетесь, — второй удар, — он найдет вас по запаху! Последующий удар преследуется страшным громким полу-шипением, полу-шептанием — Падший лишается руки, которая, отделившись от тела, тут же рассыпается черным пеплом. Микан нервно втягивает паленый воздух в легкие. — ТЫ ГЛУХАЯ?! — кричит в бешенстве мужчина. — Вон отсюда! Агх! Не слыша последнего, она срывается с места и бежит. Бежит, не разбирая дороги, по примерному направлению к выходу. Мельком видит еще нескольких воинов, сражающихся с монстрами, но страх подгоняет ее еще быстрее. Быстрее в лес, где можно скрыться на время. — Лес, — дышит она через раз, оглядываясь в поисках тропинки. — Да, именно туда. Там не найдут… И опять срывается на бег, всем своим нутром чувствуя колющую боль в теле. Бежит, пока ноги не начинают гореть адским пламенем Преисподней. Закрывает ребенка от внезапно появляющихся веток, которые резко хлестают по нежной коже, окрашивая ее в алый оттенок. Кровавые полосы начинают жжечь, заставляя ее кусать губы. Бежит, пока ноги не выдерживают и она не падает, предварительно успев развернуться спиной и сберечь малыша. Прикрыв глаза на мгновение, она тут же их открывает, прислушавшись к посторонним звукам, но кроме пения птиц и стрекота кузнечиков она ничего не находит. Тяжело дыша и считая биения собственного сердца, она начинает всхлипывать. Медленно и тихо, чтобы никто не услышал. Никто, кроме него. Нацуме долго лежит в неведении, уткнувшись лицом в тяжело вздыхающую грудь. Другая долго сжимает его в объятьях, что ему даже приходится начать возиться, чтобы на него обратили внимание. Мгновение, и руки отпускают его, а девушка продолжает смотреть в голубое небо. А спустя томительную минуту начинает говорить: — И что теперь? Что мне нужно делать? — карие глаза встречаются с красными. Обладатель последних забавно наклоняет голову в бок, приподнимаясь на руках и смотря на нее свысока. — И что мне делать с тобой? Боже мой… Она садится ровнее и долго смотрит на него. Про себя отмечает, что, несмотря на то, что перед ней сидел ребенок, она не могла сказать о нем что-то простое. Язык не поворачивался сказать так, потому что было в нем что-то неуловимое. Он не плакал, как все те маленькие дети, он просто рассматривал ее с неким любопытством в глазах. Словно… она даже не может понять, как именно он смотрел на этот мир! Она опускает голову и тяжело выдыхает. Она должна определить ему место, где он сможет жить спокойно. Желательно подальше от этого ужаса и от нее, в том числе. И тут происходит то самое неуловимое. Стоило ей только подумать о расставании, как мальчишка резко наваливается на нее, точнее пытается навалиться, но в конце концов, просто обнимает шокированную девушку. И что-то внутри груди больно колется, от чего кареглазая кривится, но не отстраняется. А даже наоборот, накрывает рукой спину ребенка и замирает. Чувствует, как мир вокруг замирает, а дышать становится легче. И та внезапная острая боль проходит также бесследно, как появилась. И Микан понимает, что нельзя. Нельзя расставаться. Почему? Она и сама пока не понимает, но что-то отчаянно внутри неё противостоит этому решению. И поэтому она выдыхает. А почему бы и нет? Побыть одной она успела уже много раз, а вот жить с кем-то… для нее было впервой. — Только бы я не пожалела об этом потом…