Сто баксов

      POV Катарина       — Так вот, беру я рулет с брокколи…       — Кэт, а у тебя есть истории без брокколи и еды вообще?       Привереда. Чем ей не нравятся мои истории о еде? Я б ей сейчас о такой эпичной драке рассказала… Ну да не суть. Мне бы тоже хотелось спросить у неё кое-что интересное.       — Есть. Но, думаю, ты мне сейчас кое-что поинтереснее расскажешь, подруга.       — Я скучен, как карась, брат, — Элисон сказала это как-то насмешливо и на миг запнулась. Однозначно, она знала, о чём я хотела её спросить. — Нет, нет и нет, об этом я тебе рассказывать не буду. А то я ведь тоже много у тебя узнать хочу, а ты тему переводишь вечно.       И к чему она? К нашим отношениям с Максом? Так что, разве неясно? Я ей и про совместную ночь рассказывала, всё такое… Что ей ещё надо?..       — Смотри, Тарин, там пидор идёт, — дёрнув меня за плечо, резко сменила тему Элисон. Она повернула меня в сторону входной двери, и я сначала не поняла, о ком она.       А потом искренне удивилась, почему она оскорбила чувства радужных ребят.       — Фу, Элисон, Янка шлюха, а пидоры — солнышки, — вполголоса прошипела я. Янка улыбалась и трепала своими блядскими белыми волосами, обнимая всех со своей приторной улыбкой. Как этот проклятый кофе в университетской кофейне — сколько пакетиков сахара они туда вообще кладут? Кощунство. И появляться Янке в ореолах моего обитания — тоже кощунство.       Фу. Аж приуныла.       — Катарина, знаешь разницу между геями и пидорами? — смеясь, спросила Элис. А я вот не знаю. И плевать, тут Янка и она меня бесила. И это всё, о чём я думала.       — Тш-ш-ш, — быстро прошипела я Элисон, увидев, как эта мразь идёт к нам. — Потом расскажешь, а сейчас делаем вид, будто нам плевать.       — Но ведь мне и правда…       — Тш-ш-ш!..       Янка не шла — она ползла. Змея, с которой капал яд. У неё везде этот яд: в безвкусных ярких серьгах жёлтого цветах, в этом тупом шёлковом платье, в остроносых лодочках — тоже каких-то матово-золотистых. Люблю восточноевропейские поговорки, там иногда говорят: «Не всё золото, что блестит». Это они о таких туфлях говорят? Или о чём? Эти поговорки у них всегда такие бессмысленные, как и то, о чём я сейчас думаю. Почему я вообще думаю об этой Янке? У неё и имя какое-то странное, тоже восточноевропейское, что ли?..       -…нам в аудиторию пора, брат, хватит палить в… стену, кхм, — полушептала Элисон, тряся меня за плечо. Янка подошла к нам вплотную, и выглядело так, будто она собиралась пройти мимо. Но в последний момент передумала.       — Привет, Элис, — сладко-ядовито поздоровалась она, заправляя свои волосы за ухо. Волосы у неё, кстати, красивые. Почему вот таким мразям всегда достаётся такая красота, а мне — гнилая чёрная солома, как у дедушки на ферме?.. — Это правда, что вы с Оливером вместе?       — Конечно, нет, — так же наигранно-учтиво ответила Элис, даже не запнувшись. И нельзя было понять, правда это или ложь — а мне, между прочим, тоже интересно. — А что, тоже мужика отжать хотела? Ну забирай так. Или неинтересно?       Наблюдать за их перепалкой было интересно — но, чёрт, я приуныла ещё сильнее. Конечно, у меня сейчас есть Макс и всегда был, и он в разы лучше, чем Джон, но… Или мне до сих пор обидно, что я уступила Янке, или я полиаморная идиотка. Первый вариант вероятнее — но всё же имело место, это же я. Вот до одной вечеринки я вообще считала себя гетеро, пока не проснулась в кровати той полторашки с фиолетовыми прядями… Хорошая девчонка, да.       — Нет, что ты, он мне вообще неинтересен, — сощурившись, произнесла Янка. Когда она говорила, казалось, что из её рта так и норовил выскользнуть раздвоённый язык. Змея. Жёлтая, желтоглазая, желтоволосая змея. — Если же он интересен тебе, то забудь, подруга… Я слышала, он гей, — противно подмигнула она.       — Прикольно. Знакомый-гей — это же так круто! — фальшиво восторгалась Элис. Ей было вполне наплевать, я верила в это… только всё равно чувствовалось, что что-то не в порядке.       Янка на миг замолчала, поняв, что этим она никого не задела. Она стояла, сверля взглядом то меня, то Элисон, то задницы проходящих мимо парней (и через раз девушек). Я надеялась, что так это и продолжится, а вскоре ей это надоест, но она продолжала высовывать свой раздвоённый язык наружу. Мерзость.       — Знаешь, Кэт, — обратила она свой поток яда на меня, подойдя вплотную, — а твой Джон — такое бревно. Честно. С ним так скучно. Как вы с ним вообще спали? О, а давай ты его себе обратно заберёшь? А мне — Макса взамен. Хорошо, кот? — закончив, она вновь стала поправлять свои тупые волосы своими тупыми граблями. А после как-то странно тронула моё лицо.       Я среагировала, даже сама этого не осознав. Опомнилась лишь когда её рука оказалась у неё за спиной, а сама Янка была вжата лицом в стену. Курсы самообороны, похоже, не прошли даром. Интересно, не сломала ли я ей нос? Было бы превосходно…       — Ты что сделала, дура? — пропищала она, но я вжала её в стену ещё крепче, упёршись ей в поперек коленом. Мне так нравилось причинять ей боль, что захотелось свернуть эту длинную гусиную шею. Я намотала несколько прядей волос Янки на руку, но Элисон почему-то решила меня оттянуть. Жаль, я ведь только начала.       — Успокойся, Кэт, отпусти её, что ты руки пачкаешь, — попросила Элисон, но я продолжала держать Янку за волосы. Та визжала, будто её резали — мне нравилось. Я резко отшвырнула её на пол, и она с глухим стуком упала — вот бы череп треснул… Но нет, с ней было всё в порядке. Почти. Разве что несколько светлых клочков волос остались в моих сжатых ладонях.       Мне стало неинтересно смотреть на её визги и слёзы, поэтому мы с Элисон поспешили убраться — а ещё скоро начиналось занятие, и студентов в коридоре становилось больше: приходили из кофеен, двора или ещё откуда-то. Янке, очевидно, помогут — а она будет ныться, что плохие девочки её обидели.       «Заслужила же» подытожила я. А потом развернулась и плюнула на неё. Грязно поступила, не ушла гордо? Да. Зато честно.

***

      POV Элисон       День выдался трудным. Нет, не то. День — пиздец. Конечно, навесить на меня три доклада, которые надо сделать за три блядских дня — это сильно. А ещё сегодня пришлось терпеть сраное разбирательство из-за Янки. А я ведь даже к ней пальцем не прикоснулась… Почти.       -…ты понимаешь, да? Элис? Ты слушаешь меня вообще? — выкрикнула Катарина, больно ударив меня по плечу. Я, конечно, упустила часть её «бесконечного праведного гнева по отношению Янки», но не бить же меня за это, в самом-то деле!       — Ай, что ты делаешь? Я тебе не она, ей хоть обе руки сломай, но меня не бей!       — А почему ты меня не слушаешь? Я к тебе пришла, думала, ты поймёшь меня, я тебя выскажусь, а с таким успехом можно и с прикроватной тумбочкой поговорить! — повысила она снова голос, бросив нож, который был у неё в руках в посудомойку. Когда она несколько минут назад яростно резала этим ножом сыр, я в шутку сказала, что мне страшно. А теперь почти взаправду страшно.       — Всё, подруга, брат, успокойся, прости. Ты говорила что-то про Янку, я упустила совсем немного. Можешь повторить? — подняв руки в примирительном жесте, попросила я. Сейчас мне не хотелось ссориться с Катариной хотя б потому, что она сама решила приготовить мне ужин — а я очень хотела есть. Даже её бы съела, пусть и каннибализм — это нехорошо и вообще фу.       — Да что тут повторять?! Янка — сука. И имя у неё странное. Это полное имя или сокращение? От чего сокращение?       — Ну это же ты вроде шарила в этой всей восточноевропейской… вот этой. Ну вообще, я слышала имя «Яна». Возможно, это уменьшительно-ласкательная форма. Яна — Янка. Как у нас Катарина — Кэти, Дэн — Дэнни, Джон — Джонни… Ой, прости, правда, я не издеваюсь.       Я получила подзатыльник, но лёгкий, поэтому решила не жаловаться; а Катарина вздохнула и сказала:       — Я ведь не люблю Джона. Он был уродом, безвольной тряпкой. Я даже не знаю, почему начала с ним встречаться. Мы до этого были с Максом — и после этого. Зачем всё это было — не знаю? Единственное, что обидно — это как будто он меня бросил, хотя он первым перестал быть мне нужным…       — Полиамория? Любить сразу нескольких вполне реально, пусть ты и не хочешь признавать, — я, конечно, пошутила, но это Катарина, от неё лучше ждать всего и потом не удивляться. -       Ты бы лучше предположила, что я гей-трансгендер, — отшутилась она, но я продолжила пристально и насмешливо смотреть на неё, ожидая непонятно чего. — Ладно, подруга, брат, всё возможно, — добавила она немного серьёзнее.       — Ну вообще-то я не требовала от тебя соглашаться.       — Вот и пидор.       Я с этого только посмеялась, а Катарина молчаливо отправилась искать по кухне чай. Сегодня она принесла какой-то новый чай, который я пробовать почему-то боялась. Обычно получалось очень интересно: один раз она могла принести что-то невероятно вкусное, и мы выпивали это за несколько часов полностью; в другой же раз могло быть редкостное дерьмо. Я даже угадать не могла, как окажется сейчас.       Как только чай был готов и разлит по чашкам, а я уже откусила небольшой кусочек от имбирной печеньки в глазури, раздался звонок в дверь. Этот звук меня в последнее время невероятно раздражал, почти что триггерил — после него закономерно происходила всякая хуйня.       Я, не сказав ни слова, осторожно подошла к двери, выглянув в глазок, и…       Привет, новая хуйня! Единственное, что радовало — это хотя бы был не Рей. Зато их было двое — а кого, собственно, «их»?       — Элис, дорогая, открывай! — о, ну конечно, это был Оливер. Как не догадаться. Он ещё и нетрезв. Картину отлично дополняла пьяная речь на французском — только где он взял француза? Или француженку с очень грубым голосом?.. Мне не хотелось ни гадать, ни удивляться — но мне было интересно. Я знаю — я дура. И я открыла.       — Бон сс… сусуар. Суар. Это я, а это мой французский друг, Рене Вальери. Друг, эта мадемуазель — Элисон, у которой очень вкусные булки, — Оливер гадко засмеялся. Моя реакция не заставила долго ждать — я с размаху влепила ему пощёчину.       — Что же вы такая грубая, мон шери? — обманчиво мягко спросил Вальери, пошатываясь. Он был похож на бородатую мочалку, впитавшую в себя бочку двухсотлетнего красного вина.       — Что вы, мсье, вваливаться к уставшей мадемуазель пьяными в французскую жопу — это вовсе не грубость?       — Нет, позвольте, это п-п… Перфоманс!       — Вот он самый, — встрял Оливер, продолжая потирать ушибленную щёку, которая залилась красным. Это выглядело даже красиво.       — Охуенный перфоманс, мужчины. Но можно я отправлю ваши задницы своим настоящим британским пинком в полёт? — усмехнулась я, понимая, что даже не шучу. Хотелось выпинать этих придурков как можно быстрее, дальше и сильнее. Но внезапно я продолжила: — А суть вашего перфоманса в чём заключается?       — В знакомстве с алкогольными напитками в этом очаровательном жилище! — ни разу не запнувшись, бодро ответил француз. Удивительно, когда речь пошла об алкоголе, его речь стала более внятной. Это со всеми алкоголиками так, интересно?       Очень не вовремя в прихожей появилась Катарина. Совершенно неясно, чего от неё сейчас ждать: поддержки или стёба. Но она сказала что-то совершенно неожиданное:       — Элисон, что в твоём доме делает бомж из Хитроу?..