***
Ты одеваешь черное облегающее платье и убираешь волосы наверх, в знак своего непоколебимого решения оставить Садиста в прошлой жизни. Он ведь ненавидит, когда ты что-то делаешь со своими волосами и категорически против всяческих «вмешательств», но сегодня тебе плевать. Непривычно даже. Хорошо хоть, что шея успела зажить от его «меток», иначе пришлось бы напрочь позабыть о прическах, кои ты так любишь делать. Комплиментами в этот вечер тебя осыпают только так, но тебе настолько плевать, что ты даже перестаешь отвечать сухое «спасибо», заменяя его лишь кивком головы и изредка улыбкой. Твой спутник оказался на редкость скучным, так что вскоре его обществу ты предпочитаешь общество старика Бима и Моргана. После нескончаемых рюмок, тебе уже почти не скучно и ты пускаешься в танцы, а на то, чьи руки у тебя на талии, тебе абсолютно безразлично. Хоть в глубине души ты и мечтаешь, чтобы там были руки Паркера, но отчаянно не хочешь себе в этом признаваться. Но когда ты более-менее приходишь в себя, то понимаешь, что все это не твое и уходишь, даже не попрощавшись со своим знакомым, который вот уже битый час блюет в зачуханном туалете. Тебе нисколько не жаль его. Если не умеешь пить, зачем вообще браться за алкоголь? И ты приходишь в изумление, потому что это не твои манеры. Это повадки Кая. Как давно ты начала походить на него? Уже и не вспомнить. Усталая и недовольная, ты заходишь в квартиру, нервно кидая ключи на тумбочку. И каково же твое удивление, когда холод сковывает тебя своими лапами, заставляя нежную кожу покрыться многочисленными мурашками. Но ты не можешь сказать точно от чего они: страх или же холод. Ты ведь готова поклясться, что закрывала окно собственными руками. Ссылаясь на непривычную для тебя забывчивость, ты нехотя бредешь к открытому окошку, попутно скидывая с себя неудобные каблуки и уже мечтая о том, когда вслед за ними пойдет и платье. Ты только потянулась к ручке, как вдруг, чувствуешь холодную, почти обжигающую льдом сталь, прямо около своей шеи. Ты невольно дергаешься и уже готова закричать что есть мощи, как вдруг в нос ударяет до боли знакомый цитрусовый аромат. Конечно, как сразу у тебя не хватило ума догадаться. — Кай. Резко тебя оборачивают лицом к «обидчику», одна рука которого слишком крепко сжимает тебя за талию, а другая все так же приставлена к твоему горлу. В его голубых глазах невооруженным глазом видно неистовую злость вкупе с безумным возбуждением, последнее тебя немного успокаивает, может, он не будет калечить тебя сильно, но пару синяков и царапин » в память» о себе, уж точно оставит. И будто Психопат читает твои мысли, ведь лезвие скользит по твоей коже, заставляя алые капли медленно катиться по шее, будто одна догоняет другую, после чего обе пропадают в ложбинке между грудей. Которую, кстати, твое платье подчеркивает в самом выгодном свете. На твоем лице сейчас смесь самых разных эмоций, но самая ощутимая — страх. Животный страх, от которого у тебя сводит все внутренности. Вся утренняя решимость пропадает, как-будто и не было совсем. — Кай, пожалуйста, — пробуешь ты избавить себя от очередной порции боли. — Я сглупила. — Заткнись. — отрезает тот в ответ, облизывая лезвие. Слишком сексуально. Чертов социопат получает истинное удовлетворение от твоего страха и уж тем более, от боли, что ты сейчас испытываешь. Ему всегда Это нравилось, но если раньше все твои ссадины были замещены его жаркими поцелуями, сполна укутывая тебя в небытие, тебе было настолько хорошо, что боль уходила на последнее место. Но сейчас все по-другому, его не волнуют твои чувства, а волнует лишь задетое Эго. И ты не знаешь, что с этим делать. Паркер грубо, в своей привычной манере хватает тебя за волосы и ломает сложную конструкцию прически, а нож уже скользит ниже, изредка задевая эпидермис, чем вызывает новые приступы багряных капель, которые так и стремятся скатиться вниз, испачкав твое новое, ужасно дорогое платье. Рука парня останавливается, когда подходит к декольте. Он долго думает, изучает ледяными глазами, придумывая очередной изощренный план, явно не играющий тебе на руку. Грудь тяжело опускается и поднимается, а ты уже и забыла, когда последний раз открывала рот. Шатен наставляет острие ровно посередине, другой рукой приподнимая твое лицо за подбородок, тем самым заставляя тебя посмотреть ему в глаза. Обладатель таких необычно-красивых глаз просто не может быть чертовым Маньяком. Не может. Не может. Не может. — Я видел, как ты уезжала с тем парнем, — наконец говорит Кай, сопровождая и без того жуткий голос физической болью, чуть протыкая твою чувственную кожу, и тебе приходится закусить губу, чтобы не разреветься от боли прям там. — Он всего лишь подвозил меня, — пытаешься оправдать себя ты, а голос так по-детски дрожит. Потому что тебе больно и обидно, а прекратить ты это не можешь. Да и хочешь ли? Парень выжидающе смотрит на тебя, ты лишь спокойно выдерживаешь его взгляд, потому что если ты сломаешься, он моментально потеряет интерес. А этого ты хочешь, как бы страшно не звучало, меньше всего. И в конце концов, ломается Он, отбрасывая холодное оружие с каплями твоей крови куда-то в сторону, а сам хватает тебя за ягодицы, в следующее мгновение впечатывая в стену. Ты незамедлительно чувствуешь резкую боль в голове и удивляешься, как ты еще не отключилась, но та, как обычно, уходит на последнее место. Ведь его губы находят твои, накрывая их их так жадно, властно и ревниво, что от переизбытка возбуждения тебе становится невыносимо хорошо. Ты отвечаешь на его мокрые поцелуи, обвивая ногами чужой торс, а ногтями впиваясь в его плечи, сразу же чувствуя, как под пальцами перекатываются внушительные мышцы. Голубоглазый больно кусает тебя за губу и ты сразу же чувствуешь металлический привкус во рту, но Кай в этот раз не дает почувствовать тебе боли, сразу же облизывая ранку. Ты прикрываешь глаза от невыносимого блаженства, когда парень спускается ниже, покрывая поцелуями твою шею, хотя на поцелуи это похоже меньше всего, но ты не придаешь этому значения. По-другому он не умеет, а ты, если быть честной, уже и не хочешь другого. Одна рука голубоглазого красавца все так же покоится на твоей упругой заднице, а другая находит пышную грудь, скрытую под плотной тканью платья. — Красивое платьице, но на тебе слишком много одежды. Тебе не хочется слушать его голос, поэтому ты затыкаешь его поцелуем, плотнее прижимаясь к чужому телу. Но Паркер не любит, когда инициатива переходит в твои руки, тот заставляет тебя вновь опуститься на пол, после чего без каких-либо лишних церемоний разворачивает, лицом прижимая к стене, отчего ты на автомате прогибаешься, настолько сильно оттопыривая зад, что чувствуешь как упираешься в его пах. Где-то сзади слышится его стон, а ты довольно улыбаешься, ведь наконец стонешь не только ты. Шлепок по твоей заднице лишь больше раззадоривает тебя, после чего ты чувствуешь как шелковое платье медленно опускается к ногам, оставляя тебя в кружевном белье того же тона. Кай приходит в полный восторг от твоего тела, которое ты усердно приводила в порядок не один год. Тот сгребает тебя в охапку, страстно целуя в губы, после чего небрежно кидает на кровать, притом окидывая оценивающим взглядом. Взглядом, от которого тебе становится не по себе. Твое тело буквально пылает огнем и когда ты чувствуешь лопатками холод, исходящий от атласных простыней, то это немного отрезвляет, заставляя начать понимать, что происходит. Кай нависает над тобой, цепляя за волосы и чуть отдергивает их назад, тем самым заставляя тебя выгнуться. Тот горячим дыханием обжигает твою кожу, так игриво облизывая мочку уха и тихим шепотом говорит тебе: — Скажи, чего ты хочешь сейчас? — он спускается все ниже, доходя до груди и избавляя ее от последнего лоскутка ткани, так собственнически сжимая холмики, языком проводя по ореолу, в награду за подобные действия получая твое рваное дыхание и стон за стоном. — Ты знаешь, Малакай, — ты делаешь значимый акцент на последнем слове, ведь знаешь, как он обожает Твое произношение Его имени. — Говори, — тот опускает руку на низ твоего живота, после чего приподнимая краешек белья, вставляет палец в твою плоть, а твои руки непроизвольно взметаются на его плечи, где уже красуются царапины от твоих ноготков. Ты стонешь как последняя сука под ним, и ему нравится этот звук больше всего в мире. Слушать, как ты стонешь из-за него, он может целую вечность. — Я хочу тебя, хочу чтобы ты меня трахнул, — все же сдаешься ты, прикрывая глаза от наслаждения, которое захлестывает твое тело целиком и полностью. Краем уха ты слышишь звук расстегивающейся ширинки, ты чувствуешь, как он приставляет головку своего его члена к твоему входу, но все же не вставляя. Ты догадываешься, что он мстит, дразнит тебя, за недавнее происшествие, хочет, чтобы Ты попросила сделать Это. Но ты совсем не собираешься, замечая, что он уже на грани и долго не выдержит. Ты смотришь в его голубые глаза с дерзким взглядом и язвительной улыбкой, а Паркер ведь далеко не глупый мальчик, все прекрасно понимает. Но сил сдерживать такой напор у него больше нет, тот жестко вторгается в тебя, с каждым мгновением усиливая толчки, и уж подавно не заботясь о твоих ощущениях. — Ты — моя, моя, моя, — на выдохе произносит шатен, свободно блуждая руками по твоему телу. Кай постепенно увеличивает темп и всего на секунду тебе кажется, что он сейчас разорвет тебя, прямо тут, в собственной кровати, но ты постепенно начинаешь дрожать, а низ живота сводит в тугой узел, разрядка происходит одновременно, а на твоих губах застывает его имя. То ли от бешеной эйфории, то ли от ужасной усталости, но ты сразу же отключаешься.***
Солнечные лучи, так бесцеремонно блуждающие по твоему лицу, заставляют тебя неприязненно поморщиться и приоткрыть глаза. И каково твое удивление, когда рядом ты замечаешь мирно сопящего Психопата. Твои губы удивленно распахиваются и ты готова прямо сейчас завизжать от радости, ведь ты всегда просыпалась одна. Он никогда не оставался у тебя на утро. Ты хочешь встать и пойти в душ, но на твоем запястье оказывается чужая рука, заставляющая вернуться обратно в постель, Кай наваливается сверху на тебя, сонно улыбаясь. — Как ты относишься к утреннему сексу? — произносит тот и не ожидая твоего ответа, впивается губами в твои, прикусывая старые ранки и упиваясь твоими тихими стонами. Кажется, утро обещает быть Особенным.