Я, арранкар

Я лежала, широко раскинув руки и ноги в стороны, боясь пошевелиться. Расплющенная судьбой бабочка, упавшая из небытия, не с небес. Глаза отчаянно поедали их бездонную черноту: оттуда до земли вечность полета, а я уже ударилась позвоночником о твердый грунт реальности. Странно, что боли в теле нет больше. Все, что его наполняло сейчас — пустота. Я разрушаюсь на молекулы? Осыпаюсь пылью вслед за памятью, которой у меня лишь жалкие крохи? Нет. Это все не я; поселившаяся во мне пустота грызет изнутри — грызет жадным хрустом беспощадных термитов, грызет ту самую цепь, что выходила из груди. Я в ужасе покосилась на ее край. Совершенно точно — ее медленно, но уверенно что-то точило, крошило, пожирало, и это что-то не вселяло в душу надежду. «Что станется, если цепь исчезнет?» — На этот кажущийся риторическим вопрос интуиция давала неутешительный ответ: ничего хорошего. Как и раньше. Я подняла глаза на вершину столба, с которого спрыгнула вниз. Нет, не прыжок — был полет. И то единственное, что я помнила, — не отсюда. Перистые облака на горизонте, синь вокруг, шум ветра, что пришел на смену гулу турбин… Самолет! Это был точно самолет, а за спиной у меня — парашют. Нераскрывшийся. Или… испорченный? Меня что-то укололо с ноющей болью, и на сей раз в сердце, заставляя сжать его обеими руками и подняться, сев посреди улицы. Да, это оказалась тихая, глухая улица, в аккуратных домиках которой сигналил окнами свет. Где я? В полной растерянности встала я на ноги, когда впереди показался прохожий, зашагавший в мою сторону. Можно было расспросить у него, что это за место. И я уже собралась открыть рот, как человек взял… и прошел сквозь меня. «Я… я… призра-а-ак?!!!» — Мое подсознание подсказывало это и раньше, но паника оказалась сильнее — я и не заметила даже, как бросилась бежать, куда глаза глядят. «Нет, нет, невозможно!» — зажимала я руками уши от дикой истины. Я воровато огляделась: живой мир ведь ничем не поменялся, и если бы не тот факт, что сквозь меня только что прошел человек, а из груди не торчала бы цепь, то я бы не отличалась от обычной девушки. Я вовсе не пресловутое бесформенное облако, я сохранила вид прежнего тела… Вот только почему оно было не моим? Тацуки. Имя горело свечкой в голове, а ноги жгла дорога. Я поддалась их желанию, и они понесли меня по разным местам незнакомого города. Японского. Судя по вывескам магазинов и указателям на улицах. Дома, дома, дома. Кварталы, перекрестки. С высоты этот город показался мне бескрайним, сейчас же я могла прочувствовать это. Куда несла меня нелегкая? Какая-то школа. Затем спортзал. Наконец кладбище, где не нашлось могилы с именем «Тацуки»… «Ты ищешь себя, верно?» — предположила я, обращаясь к той самой, эфемерной Тацуки, за которую меня приняли и, очевидно, в тело которой я попала перед ее смертью после смерти своей. Вместо ответа я снова побежала по велению внутренней ноющей просьбы, пока не напоролась на один небольшой домик. Красная крыша, стены цвета охры, деревянное крыльцо и два этажа. Было боязно браться за ручку, но я открыла дверь, которую будто нарочно забыли запереть. Внутри оказалось тихо. Часы показывали без четверти пять, а за окнами только проклевывался рассвет. Бег по городу забрал столько времени, но я не чувствовала усталости — ее забивала какая-то животрепещущая радость, которая пульсировала горячим источником в груди и на какое-то время заполнила собой ту пугающую пустоту. Искомая дверь оказалась на втором этаже, крайней в коридоре. За ней взгляду предстала аккуратная комнатка. Слишком девчачья подумала бы я, если бы не заметила сразу целый стеллаж со спортивными грамотами, медалями, и фотографиями, на которых повсюду широко улыбалась девушка с короткими черными волосами и в белой форме каратистки. — Так вот ты какая, Тацуки? — подошла я вплотную к одному из снимков. Рука потянулась к стеклянной двери, но я тут же одернула ее. В блестящей поверхности шкафа не было ни намека на отражение, даже каких-либо легких очертаний фигуры в лунном свете. Все верно: я призрак ведь, хоть и призрак чужого человека. Но почему она? Я присела на край подоконника и растерянно осмотрела свое новое тело. Мы были почти одинакового роста и сложения, но у этой девушки были мощные мышцы, повсюду синяки и практичный выбор одежды. Словом, она походила на пацанку, я — нет, но что толку думать по десятому кругу об этом? Ни ее, ни меня больше никто не мог видеть. — Дочь?! — влетел вдруг мужчина и клацнул выключателем. Болезненно поморщившись прежде, он стал потом напряженно перебирать взглядом каждый сантиметр в комнате. Весь наэлектризованный от очевидного беспокойства, помятый и уставший от явного недосыпа, длившегося не один день, он прислушался. — Тацуки?.. — позвал он с опаской, сам пугаясь сказанного. — Дорогой? — в дверях возникла женщина. Заплаканная и поникшая, она на слабых ногах подошла к нему и обняла за плечи. Расплакалась тихо, но собравшись, помотала ему головой: — Ее здесь нет. Ее больше нет, Котару. Здесь больше нет нашей Тацуки… К моему горлу подкатил ком: видеть их до жути огорченные лица, глаза, полные беспробудного отчаяния, слышать то, с какой тоской они говорят о дочери — было невыносимо, но еще острее изнутри сдавливало все чувство жалости. Жалости к самой себе. Это были не мои родители. Не мой дом. Не для моих ушей предназначенные речи. Не по мне пролитые слезы. Я — никто. И звать меня никак. И в памяти, как в зеркале передо мной, никаких абрисов. Ни меня, ни семьи, ни близких, ни друзей… Я словно чистый лист, впитавший в себя жизнь этой девушки. Я — черная дыра, засосавшая в себя ее слова, воспоминания, связи и даже умения… Моего же нет ничего. Разве только — бесполезное сознание. Но кому оно было нужно, когда во мне струилась ее сила? Она кричала мне не сдаваться и сражаться. Я же, как та цепь, осыпавшаяся прахом в историю, отдавалась на волю фатума… Так было проще. Разом решить все и найти кардинальный выход из ситуации. По-другому я не умела. Не потому ли прыгнула тогда, верно? Или в порыве самопожертвования защитила ту рыжую девчушку собой? Меня вдруг накрыло жуткое желание увидеться с нею, даже не осознавая зачем, однако это было истинно мое желание, а не эхо воспоминаний Тацуки. Это казалось таким жизненно необходимым, будто только рыжая и могла остановить исчезновение звеньев на цепи или заполнить как-то чем-то эту тоскливую, томительную пустоту, пронзившую копьем мою душу, не Тацуки. Я стала неосознанно проводить ногтями по груди. Там, за ней, все ссохлось, запершило. Там, за ребрами, что-то сдавливало мой дух, точно сухой, сидевший уже в печенках, кашель. Потому ногти взялись уже не тереть, а расчесывать солнечное сплетение. Пробка с цепью ужасно мешала и раздражала, не давая вожделенного облегчения. Я стала неистово дергать ее, желая вырвать поскорее, точно затычку в ванной, затопляемую водой. Я как та ванна — меня тоже наполняло что-то роковое, бескрайнее, темное. — Кто-нибудь… Кто-нибудь… Вырвите эту штуку… — задыхаясь, прокричала я, а в закрытых глазах вновь мелькнул образ рыжей. Похоже, подсознание подбрасывало совет, как успокоить этот жуткий зуд в душе, но я не знала, как найти в этом незнакомом городе того, кого успела повстречать, прежде чем умереть снова, в теле Тацуки. Однако, как оказалось, мне не нужно было никого искать: как только я распахнула глаза, то нашла себя висящей в воздухе, у окна, за которой… О, боги! Это же была та самая девчушка! Я цепко ухватилась за раму окна и прильнула вплотную к стеклу, следя за спящей не моргающим взглядом. Да, рядом с ней пустота чуть отступала. Но этого было недостаточно, мне нужно было больше! Я отчаянно требовала еще больше ее и ощутила острую жадность, проснувшуюся в глубине души. Не знаю, откуда у меня возникли эти мысли, но они твердили, чтобы заполнить пустоту в себе, я должна была… поглотить эту девушку, как самый настоящий каннибал. Моя рука потянулась к форточке, чтобы открыть окно: внутрь по одному только велению попасть здесь не получалось. И это раздражало, горячило кровь и голову: меня настигла одержимость — я хотела ее, а после… и того мальчишку, огненно-рыжего, опоздавшего прийти на помощь, но тоже связанного со мной. — Тацуки, — раздалось за спиной, заставляя резко обернуться от неожиданности. В воздухе стоял тот самый парень, о котором я думала миг назад. В одной руке он сжимал огромный меч, а другую — протягивал мне. — Тацуки, пойдем, я помогу тебе. Я мотнула головой, не видя ничего, кроме блеснувшего в рассветных лучах меча. Он сулил опасность — чувство это рождалось на подсознательном уровне, поэтому я попятилась назад. — Тацуки… Не стоит, — окрикнул рыжий. — Ты не должна убегать. Иначе ты превратишься… Плевать! Я не дослушала — просто мелькнула в атмосфере так быстро, что даже глазом не моргнула. Прочь меня погнал страх, вперед же заставлял бежать звериный голод… Я готова была наброситься на любого, и надо же было, чтобы на моем пути оказался вдруг еще один призрак. Он испугался. И верно. Я шагнула слишком уверенно: он манил невероятно вкусным запахом, притягивая мою пустоту, точно магнитом…