***
— Что мы будем делать? — Комуи обвел усталым взглядом всех собравшихся в кабинете. Шел шестой день начавшегося безумия. Кони ломали загоны, дрались, сбегали и это только те, что остались в табуне. Отщепенцев найти не мог никто. Ни Лави с конюхами, ни Сокаро с Клауд, ни Мари. Ясно было одно — отщепенцы покинули пастбища фермы, сломав забор в самой дальней части. — А что мы можем? Транквилизаторы — ненадолго утихомирят, но у нас просто нет такого количества дротиков. Запирать, привязывать, стреноживать бесполезно, — загибал пальцы Сокаро, дымящий сигарой и утопающий в кресле. — Костяк распался и теперь табун разбился на несколько группок, — Клауд села на подоконник, закинув ногу на ногу. — Группа молодых жеребцов, группа старших с Адамом и Шерилом, группа кобыл с жеребятами. И первая доставляет более ощутимые проблемы. Боюсь, что придется отстреливать самых рьяных или станет хуже. Мы уже не контролируем ситуацию. Когда они в очередной раз разнесут конюшню и сбегут — вопрос времени. — Как мы можем отстреливать их? — Линали едва не плакала. — Мы каждого вырастили с жеребят. — Что ты тогда предлагаешь, девочка? Бегать за ними со свернутой газеткой и кричать: «Нет, фу, нельзя!»? — Но убивать! — Они бесконтрольные сейчас животные! — А если бы это был ваш Лау?! — Не зарывайся, девочка. — Хватит, пожалуйста, — попытались остановить женщин Ривер и Лави. — Не нужно никого отстреливать, — подал голос, молчавший до этого Фрой. Все внимание переключилось на мужчину. — Группа жеребцов сейчас делит власть и травмируется каждый день. Так как они молоды, они не дерутся всерьез. Мы нанесем им больший вред, запирая в кирпичных загонах и пичкая седативным. Чтобы они не пошли отбивать кобыл у Адама, отправим их на ферму к Баку. Их всего десять, так что они не помешают ему. Стоит им до конца разобраться, кто среди них вожак и группа уже станет спокойной. Группа Адама не доставляет каких-то проблем. Разве что пару раз одна-две особи отделились, но мы их увели в отдельный манеж, так что не критично. Наибольшей проблемой были и остаются сбежавшие. Шестнадцать голов — это весьма не маленький табун. И две беременные кобылы с жеребятами оптимизма не прибавляют. — Я смог понять лишь то, что они ушли не слишком далеко от границ фермы и скрываются где-то в этой области, — Лави взял маркер и обвел верхнюю часть карты над территорией фермы. — Тот кошеный луг находится ведь не так далеко от места их прорыва? Который «Зеркало»? Ну, тот, что сразу за озером? — Сокаро поднялся и подошел к карте фермы на стене. — Что, если мы не будем гоняться за ними, а заставим самих вернуться на ферму. Лошади чувствительны к запахам. Мы дымом загоним их на луг, спрятаться им будет негде и... — Дым? Чтобы они погибли от угарного газа? Это твой план? — Лави поднялся со своего места. — Усыплять жестоко, а травить животных угарным газом — это норма?! — Я не собираюсь травить их газом, а лишь заставить бежать туда, куда нам необходимо, — зло цыкнул мужчина. — Если ты помнишь, сопляк, то там и мой чемпион. Лошади инстинктивно при пожаре бегут в конюшни. — А если использовать кровь? Они не выносят ее запаха и стараются убраться от нее, — Лави старался искать альтернативы. — Слишком большая площадь. Не надежно, — мотнул головой мужчина. — Как и падаль¹. Проще будет использовать сильно чадящие факелы с добавлением трав. — Ты собираешься скакать на лошадях с этими факелами? Тебе, я смотрю, совсем кукушку сорвало, старик — Лави покрутил пальцем у виска. — Я отвечаю за этих животных и травмировать одних, чтобы поймать других не позволю. — Думай, с кем разговариваешь, одноглазый ублюдок! — Винсент без замаха врезал конюху в челюсть и тот повалился прямо на сидящего позади Тидолла. — Сукин сын, — парень зло сплюнул кровь, наполнившую рот из треснувшей десны и губ, поднимаясь и бросаясь на мужчину. — Ты мне за это ответишь! Я твою рожу!.. — ХВАТИТ! — ладони громыхнули по поверхности карты как пушка. Комуи был бледен и доведен до предела. Руки мужчины потряхивала нервная дрожь, это стало видно, как только он убрал их от стола. — Хватит уже ссор. Я понимаю, что все устали и взвинчены. Мы все на нервах, но сейчас вне фермы находятся раненные испуганные животные, которые никогда не жили на свободе. Вы действительно сейчас решили, что это лучшее время для междоусобицы?! Один наш конь — инвалид, находящийся в реанимации, скорее всего еще один такой где-то на свободе и может сейчас умирает от ран и заражения, табун живший в гармонии почти десять лет развалился, кобылы могут прямо сейчас рожать, их могут найти коронеры вперед нас и просто произвести отстрел, а ВЫ РЕШИЛИ ВЫЯСНИТЬ ОТНОШЕНИЯ?! — Можно использовать мотоциклы. У нас есть пара старых мотоциклов в домике рабочих, — Клауд нарушила повисшее на пару мгновений молчание. — Животные могут испугаться грохота двигателей и убежать еще дальше, — Линали стала салфетками обтирать лицо жениха; ее голос слегка дрожал. — Лучше пешком. — Мы сделаем переносные костры на мотоблоках. Как раз хватит тех четырех, которые у нас есть. Возьмем старые жаровни, которые остались после праздников: они большие и для костров хватит. Погрузим все необходимое на тележки и на лошадях довезем до нужных точек тут и вот тут, пожалуй. Они дальше, чем область, где прячется табун, — совладавший с собой Ли, начал карандашом набрасывать схему на карте. — Довезем и перепряжем с лошадей на мотоблоки. Четверо будут медленно продвигаться с зажженными кострами к месту прорыва, сужая кольцо, а оставшиеся всадники будут ехать на отдалении следом в шахматном порядке, прикрывая дыры. Так мы сделаем качественный веер, и они не вырвутся. Больших костров не нужно, так что табуну угореть не грозит. Загородим полотнами края поляны по периметру, и только они войдут в него, как мы закроем его. Дальше буйствующих под седативное, остальных на привязь и на конюшню. — Можно не полотно, а барьеры на козлах, — Джонни подал голос с дивана, — быстрее устанавливать. — Значит, их и используем. Установим все сейчас же. — Телеги отвезем на закате. За пару часов не успеем уладить все с властями, а ночью на лошадях везти не стоит, — Лави поморщился от ватки с перекисью. — Тогда займись загрузкой телег до вечера. — Комуи скопировал схему на планшет конюху. — Добавь травы в дрова. Как только я закончу с властями, я дам отмашку и поедешь, установишь. На телегах и загонщиками поедут твои, Джонни. Скажи Таппу, чтобы к четырем утра были готовы всадники. Только рассветет — вы запалите костры. — Понял. — Винсент, Мари и Тидолл, возьмите рабочих и устанавливайте барьеры по этому периметру. Получится угловой, который, сужаясь, упрется в озеро. — Смотритель сделал схематичный план выгона с отметками для барьеров. — Клауд, Линали, вы предупредите Матрону и подготовьте с младшими конюхами лазарет и стойла. Потом за вечер и ночь переправим Баку лошадей. А на заре все тренеры будут на «Зеркале». Все всё поняли? Все согласны? Кабинет одобрительно загудел. Шестеренки двинулись.***
«Как-то странно. Ни людей, ни лошадей», — Клоун тихо крался вдоль стен конюшен, старательно обходя асфальт и брусчатку. — «Куда все подевались? Перевозок тоже нет на месте. Все уехали?» Несмотря на утро, двор был пуст. Не шумели машины, выходящие в поле, не слышно криков из офиса, конюшни и электровыгул молчали. Зная привычку Сокаро ставить Ноя в сауну на ночь, Аллен старался незаметно, насколько это возможно, проскользнуть к ней на дальнюю часть двора. Открытые настежь двери амбара поскрипывали на ветру, навесной замок в петле постукивал о дерево. Пропали все конюхи. Уличные денники в большинстве своем тоже открыты настежь и лишены обитателей. Путь до тепловой Клоун прошел незамеченным. Но предположение оказалось ошибочным и стойло пустовало. Тихое ржание дернуло как струну чуткий слух коня. Звук шел из лечебницы — этого страшного здания, которое неприятно пахло лекарствами. «Адам кого-то покалечил?» — мысль панически забилась в голове испуганным зверьком, толкая проверить. Осторожно заглянув сквозь щель между дверями в темную конюшню медицинского изолятора, англичанин заметил суетящуюся в самом конце Матрону и невольно вздрогнул. Женщину он боялся, хотя и доверял. Но вот она скрылась в выходе напротив и конь, поддев мордой створку двери, смог пройти внутрь незамеченным. Медленно ступая по брусчатке, чтобы не сильно стучать подковами, он продвигался вперед, заглядывая в каждое стойло. Вот пара спящих жеребят и кобыла, но, кажется, они в порядке и просто тут спрятаны. Звезда подняла морду, заметив жеребчика, и приветливо зафырчала. Аллен замотал мордой, прося быть тише. Та покорно замолчала и легла обратно. Конь продолжил путь. Остальные стойла оказались пусты, а дверь в изолятор, у которого суетилась Матрона, приоткрыта. Боясь увидеть там своего врага, он был в шоке от картины, которая предстала перед ним. На кожаных матах неподвижно лежал Канда. Глаза подернуты дымкой, во рту трубка для дыхания, от чего бок едва заметно ходит. Ноги безвольно свешиваются. Всю грудину обвивают датчики и провода. Экран кардиографа на стене слабо мигает кривой ударов сердца. «Живой». Чертов араб был жив, хоть и, похоже, без сознания. Англичанина душили слезы. Он не смог удержаться, чтобы не приблизиться и не уткнуться носом в теплый бок Юу. Этот идиот живой. После всего Аллен выскажет этой черной морде все! За то, что посмел его бросить и «умереть», за то, что заставил его душу вывернуться на изнанку от потери, от того, что думал о предательстве и еще о тысяче самых страшных вещей. Сейчас он простит ему любую подлость за то, что англичанин может еще раз вот так уткнуться в него, теплого, мордой. (Прим.а.: Сам сижу чуть не плача!) Постояв так пару минут и надышавшись его запахом, наконец, поверив что это не сон, Клоун смог оторваться от тела напарника. Еще раз кинув взгляд на араба, серогрив вышел из конюшни и, уже не скрываясь, твердо шел по двору. В этот момент с его души падал не камень — целый каменный утес сорвался и падал в море спокойствия. Месть уже не заботила молодого жеребца. Сейчас он идет не убить Ноя, он идет постоять за себя, за Юу, за своих приемных отцов, за Боррика, за Тикки, за маленький табун, что вверился ему, за тех, кто боится дать отпор Ною и все еще пресмыкается. И это не месть, это справедливость. Он принесет мир в этот маленький островок хаоса, которым стали земли фермы за последнее время. А как только все закончится, они смогут вернуться сюда. На родные просторные выгоны, лоснящиеся зеленой травой и цветами. Снова будут волноваться на соревнованиях, снова будут играть с хозяевами, снова будут дразнить конюхов и озорничать. Они освободятся от этого гнета. Аллен заметил вдали пастбища, позади фермы, несущийся табун и безошибочно выцепил Адама в гуще тел. Лошади скакали, подгоняемые Мари, верхом на Лулу Белл. Направлялись они явно к озеру. Если он поскачет в обход, то сможет срезать через утес и спуститься им наперерез. Клоун последний раз оглянулся на лазарет и тряхнул мордой, собираясь. С разбега ловко перепрыгнув ограду, жеребец, скачками разгоняясь, понёсся к утесам.***
С первыми лучами солнца Тикки вышел из грота. Он не мог уснуть всю ночь, переживая за вожака. Только безопасность табуна останавливала его, не позволяя сорваться следом. Он верил, что Аллен вернется за ними в скором времени, но тревога не отпускала его, только усиливаясь. Когда утро начало свой разбег и стала подсыхать утренняя роса, он уловил слабый запах гари и прелой листвы. В момент насторожившись, он окликнул Лау и, оставив его настороже, поднялся из низины грота на близлежащий холм. В небольшом отдалении, слева от их убежища, поднимался черный дым, запах становился сильнее и, похоже, пожар приближался. Фриз заметался на месте, паникуя, и рванул обратно. Табун был в кратчайшие сроки поднят, и они на самой большой скорости, которую могли выдержать беременные кобылы, бежали от приближающегося дыма. Почти оставив позади смог, столбы черной сажи взвились за деревьями впереди справа. «Удовольствие» кинул табун влево, снова убегая. Уже инстинктивно Микк вел их по открытой местности, избегая рощ и пролесков. Страх огня подсознательно гнал их дальше, заставляя двигаться без отдыха, подгоняя и понукая младших и слабых. Они шли уже не первый час. Дым чадил всюду. Позади, слева и справа. В отдалении за их спинами слышались звуки тарахтящих машин. В другой ситуации он или Лау заметили бы подвох и промелькнувший по бокам забор выгона, но животный страх сметал все в голове, оставляя лишь одно биться в сознании аварийной сиреной: «Бежать!». Бежать, спасаться, уноситься прочь от этого запаха, что забивался в нос и скребся в носоглотке, оседая жженой пылью в горле. Фриз слишком поздно заметил преследователей. Позади раздался свист и гигиканье, топот и ржание лошадей. Шестеро всадников неслись позади, размахивая бичами, которые щелкали в воздухе, подстегивая и так в ужасе понёсшихся лошадей. Не проскакав и тысячи ярдов, «Удовольствие» увидел блеск глади озера и, не раздумывая, направил лошадей туда, отставая сам и подгоняя жеребят в конце. Оставив всех на тяжеловоза и, окликнув Юстаса, он на полном ходу развернулся и побежал прямо на тормозящих от неожиданности преследователей. Вдвоем они проскакали сквозь строй всадников и остановились в отдалении, затанцевав, загарцевав на месте, приманивая. Верховые конюхи, недолго думая, развернули своих лошадей, пускаясь в погоню за жеребцами.***
Серогрив резво несся по каменистому крутому откосу. Не каждый конь отважился тут пройти, а он скакал, с силой толкаясь ногами так, что мелкие камни дождем летели из-под задних копыт. Завидев впереди завал камней он, ни мгновения не колеблясь, ласточкой перемахнул через него и, даже не сбавив хода, помчался далее. Откос уже шел под уклон, и он видел блеск воды среди деревьев на берегу. Заходя с юго-востока он, как и планировал, намного опережал не слишком спешащий с востока табун, который он видел внизу. При спуске его внимание от темной фигуры Ноя отвлекло движение у самой кромки озера на севере. Это его табун! Люди заперли табун у озера! «Где Тикки?! Он же должен был держать их вдали от пастбищ! Неужели он все-таки последовал за мной?!» — мысли хаотично носились в голове. — «Только не люди!» Клоун затормозил на возвышении, мечась на островке травы. Справа на него, еще вдалеке, но бежал Адам, с которым если он покончит, то все закончится сразу, а слева был его табун, за который он в ответе и на который надвигались люди с ружьями и веревками. Конь разрывался, бросаясь то в одну, то в другую сторону. — К черту! — Аллен со всех ног бросился к табуну, громко заржав. Кроткий Джамин, отгонявший до этого самых рьяных конюхов, ответил ему. Воспользовавшись заминкой, на тяжеловоза бросились сразу трое с транквилизаторами и поводами, лишая свободы движения. Кобылы, оставшись без последней защиты и подгоняемые ржанием несущегося англичанина, понеслись вдоль озера, силясь спрятаться в ближайшей роще. Подлетев к самому заграждению и по инерции пробежав немного вдоль, жеребчик успел заметить, как грузно осел Лау и как скрылись последние жеребята в листве. Его тоже заметили. Громкий свист и крики понеслись со всех сторон. Теперь началась настоящая охота. Засвистели в воздухе первые дротики. Англичанин зигзагами бросился обратно, навстречу табуну Адама, который был уже совсем близко. Между ними оставалось всего ярдов триста, когда и серогрив, и табун замедлились и стали сближаться медленной рысью. Вперед вышел Ной и следом его младшие братья Вайзли и Фиддлер. Оставшиеся лошади стали обходить четырех жеребцов с двух сторон, образуя широкий круг и защищая их от людей. — Так-так... Маленький клоун вернулся. Я уж понадеялся, что эта юная наглая мордочка не покажется здесь, – старший Ной стал кружить вокруг англичанина, нараспев вытягивая и сюсюкая слова. — Ты наверняка слышал, как умер твою дрю-юг. Аллен продолжал стоять и молча смотреть из-под ресниц на хождения матерого фриза. Он знал, что стоит ввязаться в словесную пикировку, и он пропустит тот удар. Уши дергались от криков людей, чуткий слух улавливал свист веревок, опоясывающих шеи лошадей круга. Он понимал — времени мало. Еще немного и их живой барьер развалится и тогда уже никогда не будет этого шанса. Снисходительно-лживая патока лилась из Адама не хуже густого яда, медленно струящегося по клинку. Англичанин шкурой чувствовал этот блуждающий прицел жала. Он все еще выбирает куда ударить, он так уверен в успехе, что не думает о возможном отпоре. «Он слишком надменен. Он слишком самоуверен. Жди. Жди, когда он замахнется для удара, и вонзи ему кинжал прямо в мягкое брюшко». Дальнейшие несколько мгновений Клоун видел не глазами, а словно со стороны. За его спиной Адам встает в «свечку», грозя сломать ему позвоночник передними ногами, одновременно за их спинами появляется просвет в лошадиной изгороди и именно в этот просвет стреляет Сокаро из двустволки и в тот же миг Аллен со всей силы задних ног бегуна лягает бывшего вожака точно в ребра. Выстрел, хруст и конские крики сливаются в жуткую секундную какофонию смерти. Перед глазами обернувшегося молодого жеребца медленно раскручивалась пленка старого диафильма: холку обжигает огнем, матерый фриз выгибается дугой и начинает заваливаться назад; кровь, ударившая фонтаном, заливает ему круп и ноги, люди бегут к ним, в шею впивается сразу три дротика с разных сторон, земля покачивается и горизонт падает, заваливаясь на бок, угасающий свет и громкое ржание пополам с людской речью.***
Сознание возвращалось короткими вспышками. Вот стена в голубой плитке; свет слепит. Темнота. Плывущий мимо коридор, копыта на фоне мелькающих ламп в цепях². Темнота. Сено прямо перед глазами, ужасная сухость во рту. Темнота. Матрона, водящая фонариком перед мордой и что-то говорящая стоящей в дверях Линали. Темнота. *** Жажда душила ужасно, сухой, как наждак, язык еле ворочался распухшей массой во рту. В ушах стоял жуткий звон, а в глазах немного плыло. Поилка у стены почти свято блестела влагой. Ноги плохо гнулись и казались чужими. С n-ой попытки он смог встать и сделать эти несчастные два шага до вожделенного источника. Вода никогда не была настолько вкусной, настолько сладкой и дающей жизнь. Англичанин по глаза окунул морду в поилку и поводил ей из стороны в сторону. «Как же хорошо». Осознание вместе с воспоминаниями возвратилось резко и как обухом по голове. Адам. Выстрел. Табун. Люди. Канда. Где они? Где он? Беглый осмотр показал, что он напоминает задохлую мумию коня Тутанхамона. Бинты и пластыри были по всему телу, но болеть ничего особо не болело. Верхний люк в деннике был открыт и Аллен выглянул в коридор конюшни. Он был в лечебном корпусе. В стойлах напротив он заметил спящего Джамина, вялого Юстаса и несколько кобыл. В соседние денники на своей стороне заглянуть не получилось, но там явно тоже не пустовало. У левых открытых настежь ворот стояли старший конюх и младшая Ли, что-то тихо обсуждая. Клоун никогда не был так счастлив увидеть хозяйку, как в этот момент. Не сдерживаясь, он как мог громко заржал, подзывая девушку. — Лави, смотри, кто проснулся! — Линали впихнула все бумаги, что были в руках парню и побежала к стойлу. — Да пора бы уже. Чай, три дня валялся после лекарств. — Мой хороший, как же я переживала. Очнулся, моя радость, — жокей наглаживала морду и шею любимца, обнимала и целовала в фырчащий нос. — Как же ты нас напугал. Я думала, тебя застрелили. — Ты меня так не любишь, как его, — рыжий парень хохотнул, похлопывая коня по щеке. — Хороший мальчик. — Ну, вот когда ты станешь моим пушистым ласковым мальчиком, вот тогда я подумаю, кого я люблю больше, — девушка облегченно рассмеялась. — Никак очухался, подошедшая Матрона, подхватила жеребчика за нижнюю челюсть и заглянула в глаза. — Ну, двойственности не вижу. Проведу осмотр и если все в норме, отправим его в общую конюшню. Он был последний не осмотренный. Нечего мне тут здоровым разлёживаться. Дик, выводи его в смотровую. — Вас понял, мэм, — с жуткой серьезностью Лави отдал честь спине врача под тихие смешки Линали и начал надевать на коня недоуздок.***
— Как лошади в лазарете? — Комуи не вылезал из бумажной ямы уже вторые сутки. Десятки сорванных контрактов горели аки священный куст. Телефон не замолкал ни на минуту, а факс и вовсе занимался производством обоев с оскорблениями, претензиями и прочими не слишком приятными вещами. — Мари говорил, что оставшихся жеребцов перевели обратно в конюшни? — Да, перевели. Бак тоже уже привез наш молодняк и те спокойные, как кролики. Все лошади чувствуют себя вполне неплохо, — Ривер помогал сортировать документы. — Кобылы также благополучно разродились и теперь под присмотром Тидолла в яслях. — Отлично, — Ли с усталым вздохом откинулся на спинку кресла и посмотрел на стену с фотографиями. — Рувелье звонил утром и приносил соболезнования по поводу усыпления Шерила и Адама. — Да, я слышал. Небось, подыхает от злорадства и злости. Тройка ему так и не досталась. — Он все еще хочет выкупить младших как производителей и «Удовольствие». — Насчет младших не знаю, — Комуи потер уставшие от мелкого шрифта глаза. — А «Удовольствие» Сокаро ему не отдаст. Скорее маску свою съест. — А судьбу араба не решили? Он вроде сильно пострадал от лекарств. — Это еще решает Матрона, так что подробностей я пока не знаю. — Смотритель, за работу. Тут еще одно гневное письмо из фонда защиты животных, — Ривер оборвал обоину из факса.***
— Хе-ей, малыш, наконец-то тебя выпустили из заточения, — Тикки довольно загарцевал навстречу неспешно идущему к табуну Аллену. — Я уж думал, ты ходить разучился. Это надо отметить! — Не называй меня так, придурок! — с улыбкой фыркнул серогривый, останавливаясь в тени яблони. — Как у вас дела? — Ой, да все отлично. Что тут с нами станется на этом свете? — хмыкнул Тикки, вставая рядом. — Кобылы и мелкие целы. Парни на рожон не лезут. Все тип-топ. — Слава Богу, — теплый спокойный взгляд скользил по спинам пасущегося табуна. — Ты, кстати, вожак, знаешь? — Чего?! — ошарашенный вскрик тут же привлек всех к опешившему Клоуну. — Ты ведь шутишь, да? Ты меня прикалываешь, ведь так? Скажи, что прикалываешь. — Не-а, хотя было бы прикольно, да, — гнедой фриз усмехнулся. — Общее голосование и все такое. Тебя, правда, не было, но выбрали почти единогласно. Я свидетель. Так что смирись и рули, большой босс. Аллен стоял ошарашенный. Он теперь вожак. Вожак! Теперь он точно сможет не допустить деспотии, притеснений. Теперь он может хранить тот мир, который ему нечаянно сделать не без помощи людей. Радость теплой волной поднялась и окатила жеребчика изнутри. Он даже зажмурился и потряс мордой. Вновь открывшиеся глаза снова заскользили по спинам. — Его тут нет, — наблюдавший этот театр Тикки, тихо хмыкнул. — А? — Черного пони здесь нет. — Канды? — Да, пони. — Он еще в лазарете? — Кто знает. Его никто не видел. Ну что, небось, надоело тебе лечебное сено с добавками? Хочется сочной травы и клевера? — Ты даже не представляешь как, — немного приунывший жеребчик кивнул. — Ну, тут уже все съедено, так что я бы на твоем месте сходил в яблоневую рощу за фермой, а я тебя прикрою, — Микк подмигнул коню и пошел обратно к семье. — Спасибо, — уже поворачивая, кинул «Удовольствию» Клоун. — Ты мой должник! Короткая прогулка к рощице сопровождалась приятным ветерком, наполненным запахом луговых цветов и подбродивших опавших яблок. Англичанин поднял морду к веткам, вспоминая свою неуклюжую попытку и тихо рассмеялся. «А, была не была!» — Клоун по дуге зашел на разбег. — « Все-таки ничего же сложного. Разбежался. Подпрыгнул. Приземлился». Серогривый берет разгон, находит цель на средних ветках взглядом, подпрыгивает, обрывая ветку зубами и благополучно плюхается на ноги, постепенно останавливаясь. — Да, домашние так, наверное, не смогут, — Аллен поднял глаза на обломанный сук, который был веткой с плодами. — А я тебе так и сказал. — Ты, засранец, хоть представляешь, как я волновался?! — Не те слова. Не те, Мояши. — Я тебя утоплю, даже при том, что люблю, БаКанда! — Уже лучше, дурень, уже лучше.