***
— Линали, что сказала Куреха? — Сокаро был мрачнее тучи. Девушка, только покинувшая кабинет врача, отрицательно покачала головой. Мужчина чертыхнулся и двинул кулаком по подоконнику. Комуи положил руку ему на плечо. — Что сказал Дик? Он знает, кто второй? — смотритель повернул голову к сестре. — Не могут выяснить. В табуне все целы, хоть и нервничают. Про группу в пещерах сказать сложнее. Лави с конюхами не могут к ним попасть даже для осмотра. Канда и Тикки не подпускают никого ко входу. — Транквилизаторы? — Смотритель думал, закусив губу. — Не выходят в зону поражения для дальнего выстрела, а близко подходить рискованно, — Винсент раздраженно жевал незажженную сигару. — И что делать? С ними ведь две беременных кобылы, — Ли переводила взгляд с мужчины на брата. — Только дождаться, покуда выйдут сами. Сырость лошадям не нравится, значит к вечеру выйдут на близлежащие поляны, — тренер стал делать беглые пометки в блокноте. — Адам вчера был заперт сразу как нашли Шерила, значит вожак у них свой. Из жеребцов там Двойка, Тикки, Юстас, Лау и старый Дом. Шестеро. Кобыл семь и четыре жеребенка. Подождать, пока выйдут. Снять вожака транквилизатором если это не Дом, с ним хватит и лассо накинуть. Загнать к склонам жеребцов будет сложно, но можно. Кобыл и жеребят просто хватит закрыть у воды веревками. — А если среди них раненные? Дротики могут стоить им жизни, Винс! — А лучше, чтобы они ломанулись толпой в пещеры и переломали ноги? Нам и одной потери с лихвой, девчонка! — Кто по твоему дрался с «Желанием»? — Комуи постарался замять разгорающуюся ссору. — Мари говорил, что «охранники» выглядят здоровыми, хоть и грязные как черти. Дом слишком стар и слаб, а Юстас наоборот молод и еще не окреп, Лау… — это Лау. Остается только Клоун. — Я не верю, что этот молокосос так отделал матёрого Шерилла, — тренер тройки презрительно скривил губы. — Адам вчера был с Тиддолом у ворот пастбища, когда услышали ржание. Он осматривал его ноги. Значит, это и не он. А Лау не любит Ноев, — вспомнив Ли, в воздухе словно «обрисовала» картину. — Винсент, езжай на ферму. Вечером все решим. Нам еще осталось заполнить бумаги, — Комуи отдал ключи от фургона мужчине. — Если будут новости — звоните. Мы с парнями пока вытащим этих отщепенцев. Если это Клоун — я сгною этого мелкого выродка на тренировках. Мой чемпион даже ходить не сможет! — дверь за ним с грохотом захлопнулась как молот приговора. — Брат, нам, похоже, придется делать перестановки. — Да уж, — мужчина растерянно тер лоб. — Если костяк распался… Граф у нас своенравный. Может и половину табуна перекалечить отстаивая власть. Сложно и сказать, что будет лучше. Разделить табун, убрать его из табуна или что еще. Решить нужно быстро, пока не распалась группа. Иначе нашему двору конец. — Не паникуй. Нужно сначала посоветоваться с ребятами, — девушка взяла брата под руку и, кивнув проходившему врачу, вывела парня на улицу.***
Сгущающиеся сумерки все больше похищали свет солнца у склона холма. Морда вороного коня то появлялась, то исчезала на границе тени входа в пещеру. Обеспокоенное и местами озлобленное фырканье разбивало звук журчания бьющего в паре метров студеного ключа. С приближением ночи от источника стало сильнее веять прохладой, что тревожило араба все больше. Холод мог повредить молодняку и кобылам, не говоря уже о раненном Клоуне в глубине темноты. По влажному камню громче застучали, чуть скользя, подковы подошедшего к выходу фриза. -Ну? -Хреново. Уже третьи сутки тут сидим. Все голодны, а молодняк хочет пить. Вода в лужах кончилась. И Малышу стало хуже. Дышит тяжело и ногами сучит, — Тикки устало потряс шеей, разминая мышцы. — Надо вывести всех ненадолго поесть. Табуна не видно, да и не слышно тоже. Опасности нет. А Мояши неплохо бы в озере поплавать. Нужно смыть грязь с ран. Стараний кобыл не хватает. — Чтобы Граф передушил нас, как щенят? — Ты предлагаешь сдохнуть тут от голода или жажды? — презрительный прищур. — Ладно, ты прав. И как поступим? Я с Малышом на озеро, а ты с остальными к траве? — Ты думаешь, я спокойно отпущу своего напарника с Ноем? — искренняя насмешка. — Я больше не следую за Графом. Хватит уже, — гнедой резко повернул морду к арабу, цедя слова сквозь зубы. — Конечно. Все сам, все сам. — Достаточно ругани, — тихий усталый голос креп раздражением. К выходу ковылял, поддерживаемый Лау Аллен. При лучшем освещении стало видно, что раны за пару дней немного захирели, из-под корки грязи и крови кое-где сочился гной, а растравленная языком рана на боку и вовсе не закрывалась, мелко кровоточа. Если первые пару часов вечером на адреналине серогривый мог ходить и скакать, то уже к утру он едва поднимался на ноги, а к обеду не мог стоять самостоятельно. Разбитая морда не давала толком пить и дышал жеребчик со свистом из-за спекшейся в носу крови. — Ты зачем встал, Малыш? Вечером на вылазку. Береги силы, — Тикки тут же оказался рядом и помогал держаться на ногах. Клоун лишь раздраженно дернулся в сторону. — Вы так орете, что остальные волнуются. Вылазку? Это хорошо. — жеребчик, тяжело прихрамывая, вышел к границе пещеры. — Остальные голодны. Табун видно? — он повернул голову к Канде, который с сегодняшнего утра стоял на входе. — Нет, — араб посторонился открывая путь к ключу за своей спиной, раздражение вызванное беспокойством умело затыкалось внутрь. — Людей тоже не видно. С темнотой выйдем. Ты со мной, остальные со старым Домом и этой гнедой Кудряшкой Сью. «Удовольствие» подавился воздухом от подобного прозвища, но лишь зло сверлил вороную ехидну взглядом. Надавать по охеревшей морде сию минуту он не мог, так как придерживал пьющего вожака. Головой маленького табуна Аллен стал общим решением, как только отщепенцы нашли Двойку. Право Клоуна признал каждый, даже старый Дом и экспрессивный алчный Юстас, а Тикки и Канда даже не мыслили заикаться о себе, как о более зрелых. Страшную бойню над «Желанием» видели многие, пусть и не сначала. Любопытные жеребята, увязавшиеся за Ноем, быстро привели почти весь табун на зрелище. А по завершению оного лошади тут же разбились на два лагеря: поддерживающих доброго Клоуна и поддерживающих сильных Ноев. Первых оказалось меньшинство и им пришлось быстро скрыться, следуя за Тикки, пока остальные вернулись на стоянку, боясь гнева вожака, и подняли тревогу по Шерилу. А отделившаяся группа с Джамином во главе, к утру разыскала Двойку и уже совместно укрылась в пещере. Теперь «Удовольствие» и «Апостол» попеременно дежурили по полдня у входа, а остальные держались в глубине грота, тихо переговариваясь или засыпая ненадолго. За постоянно бодрствующим Клоуном ухаживали две молодые кобылки Роад и Ария. Его шкуру по возможности под шипение и мычание чистили от крови, но толку было мало. Раны, казавшиеся не серьезными, быстро загнивали от грязи. Клоуну нужна была помощь, он понимал это сам, это понимали другие, но и бросить их он не мог. И эту проблему решил Канда. Кардинально и совсем себе не свойственно. Позже, когда совсем стемнело и поднялось бледное светило, араб и англичанин проследили чтобы все вышли за Домом на пастбище, и лишь потом «Апостол» почти оттащил Аллена к озеру, служа подпоркой и тростью. Прохладная вода сразу неприятно защипала раны, а колени сводило судорогой. Загнанный по шею в водоем англичанин, терпеливо сносил мытье со стороны не слишком нежничавшего араба. Ветка водорослей, выполняющая функцию импровизированной мочалки-тряпки в зубах Канды, больно проходила по шкуре, задевая вспоротую кожу. Но Клоуну грех было жаловаться, да и опасно. Зуд сходил на нет с отмытой грязью, а уязвленный проявленной заботой Канда мог и утопить незадачливого вожака. Поэтому англичанин стоял молча и по возможности помогал, подставляя или поднимая требуемые части тела. Последней проблемой оставались только грива и хвост. Видела бы его Ли: весь лоск наводимый ею питомцу померк еще пару дней назад. Спутанные в крупные колтуны, пропитанные кровью, грязью и соком травы насквозь, шевелюра представлялась ужасной картиной и до водных процедур, а теперь стала и вовсе бесформенными сосульками. Вытащив расслабленного Аллена на берег, араб помог ему лечь на каменистый берег, минуя новую грязь. — Спасибо, Юу, - жеребчик повернул морду к бродящему вдоль берега банщику с опущенной головой. — Что ты ищешь? — Акацию. И не называй меня по имени, Мояши, — Канда носом раздвигал траву, ища крепкие обломки веток с длинными колючками. — Пиздец на твоей заднице и шее нужно привести в божеский вид. — Опять она и снова на мой многострадальный зад, — с улыбкой вздохнул серогрив, взгляд заметался по низу склона и мгновением позже спокойно скользил по спинам своего нового табуна. Все в порядке, они целы. — Знаешь, Канда, если бы не ты, я наверняка бы издох на той поляне. Не последуй ты за мной, я убил бы Шерила, а затем меня пристрелили люди прямо там, потому что я бы не ушел. Все бы закончилось там. А Граф бы снова получил что хотел. А с одним тобой он наверняка поступил бы как с Бориком. А теперь я здесь и жив, ты жив, Тикки уцелел, Лау увел матерей и семью Тикки. Оставшимся тоже ничего не грозит. Нам осталось лишь придумать, как укрыть своих до того, как мы уничтожим Графа. Пещеры хороши, но сейчас холодает и нужно перейти отсюда на обратный склон, подальше от озера. Как думаешь? Тишина. — Канда? Снова тишина. Весь монолог Аллена пролился в темноту. Ни шумного дыхания, ни шагов и недовольного фырканья по близости слышно не было. Все так же мерно плескалась вода у кромки озера, вдали ржали бегающие жеребята и фырчал гоняющий их Лау. Канда исчез. Клоун попытался вскочить на ноги, но лишь смог дрожа всем телом приподняться на полметра и тяжело повалиться на камни снова. Взгляд судорожно заметался по сторонам, уши чутко пряли воздух, ловя малейший хруст травы или шорох копыт по песку. Ничего. Жеребчика охватила паника. Что, если Нои? Глаза тут же обратились к табуну на склоне. На месте. Броситься к ним не мог, он не мог даже заржать, чтобы предупредить их, не выдав себя. Что за чертовщина творится?! — Куда ты делся, чертов пони?! — в отчаянии сам себе шипел англичанин, все пытаясь и пытаясь встать, опираясь на когтистое устойчивое копыто. Взгляд посекундно прыгал по окружающим зарослям и на табун вдалеке. Ужас сковал легкие, мешая достаточно дышать. Хрипы рвались из покалеченной грудины. На счастье он смог подняться через пару минут и увидеть то, что не давал до этого низкий прыгающий обзор. Люди. Люди на лошадях. На другом конце поля люди с фермы и… Канда. Канда стоял в десятке метров от людей с ружьями и даже не силился бежать. Этот идиот заманивал их прямо к малому табуну! «Чертов предатель!» Эта звенящая мысль вселила силы в изможденное бессонницей и ранами тело. Низко пригнув голову, конь в минуту взлетел на склон, держась тени деревьев. — Микк! Уходим! — Малыш? В чем дело? — лошади синхронно подняли головы на этот тихий окрик. — Люди. Двигаемся немедленно и тихо. Лау веди всех под сливами в березовую рощу на том берегу. Изз, чтобы ни звука! — англичанин встал на небольшом пригорке, за каменной складкой. Тяжеловоз всхрапнул и погнал табун под деревья, следя за молодняком. Клоун болезненно вглядывался в даль, тяжело дыша. Он успел. Они уйдут и люди их не загонят на ферму. Канда... Он все ближе к людям. Они обходят его кругом. Тикки поднялся на пригорок в тот момент, когда над гектарами пастбищ пронесся выстрел. Далекая черная фигура в свете фонарей громко заржала и оборвано смолкла, оседая на траву безвольным кулем. —Он нас?.. Они его?.. — "Удовольствие" не мог произнести в слух окончаний вопросов. Все было ясно и так. Задние ноги "Апостола" продели в петлю из цепи и двое всадников потянули неподвижную фигуру по траве в сторону фермы. Громкое ржание грузного коня было словно толчком в грудь. Граф. Он злорадствует. —Идем, — голос вожака был глухим и дрожащим то ли от ненависти, то ли от слез. — Малыш? — Микк переводил взгляд со спины коня на далекие огни и многоногие фигуры. — Я сказал, идем, — все еще прихрамывая, серогрив спустился к деревьям и нестройной рысью направился за остальными. «Сука. Старая туша дерьма. Юу... Что толкнуло тебя? »— Аллен крепко стиснул челюсти. — «Потом. Все потом». — Что будем делать? — Тикки шел чуть позади, не нарушая необходимое сейчас одиночество. — Я убью его. Слышишь? Убью. Он сдохнет как последняя дворняга под забором. Я сам сдохну, но этого упыря я заберу с собой на тот свет. Для него давно там печь разожгли, - от решимости англичанина можно было калить сталь, как от ревущего пламени. Фриз невольно пропустил шаг, увеличивая расстояние между ними. Сейчас ему было страшно.