Till they're sore // ex Bad romance

Уорти лейн оказалась аппендиксом, отходящим на север от юго-восточной набережной острова Нероуз, в полутора милях от Аркхэма. Именно так. Если ты хоть раз видел здание лечебницы, то, оказавшись в Нероуз или поблизости, ты инстинктивно делаешь Аркхэм точкой отсчета. Не думаю, что это можно объяснить, ограничившись только его архитектурными особенностями и предназначением. Вокруг него как будто витала какая-то давящая жуть, и, наверное, поэтому улицы вблизи Аркхэма и окружающего его небольшого парка были самым спокойным местом на острове. Практически любой житель Готэма знал в общих чертах историю клиники и самих Аркхэмов. Некоторые впечатлительные особы считали, что эта семья была проклята в незапамятные времена, но, думаю, генетика тоже может быть своего рода проклятием. Во всяком случае, безумие в той или иной степени преследовало и мужчин, и женщин Аркхэмов на протяжении многих поколений и, в конце концов, стало их семейной профессией. Не знаю, чего тут больше — изящества, иронии или трагедии. Этот… сумасшедший дом некоторое время сводил меня с ума, пардон за тавтологию. Это было единственное здание, которое я ни разу не смогла запечатлеть так, как мне бы того хотелось. Как-то я уперлась и являлась в Нероуз при каждом удобном случае, но ничего не выходило, то освещение не то, то в парке прогуливались пациенты — те, кому разрешено гулять, или персонал клиники, то внезапно надо было срочно куда-то ехать, и вот, когда наконец все сошлось — время года, время суток, погода, безлюдье и свет, и я уже решила — вот она, моя картинка, Аркхэм словно взорвался, и тут началось настоящее столпотворение. Я снимала происходящее, сколько могла, а потом, когда стало совсем страшно, рванула вон, и сразу за мостом меня сбили. Не думать. Тупик упирался в старинное фабричное здание из потемневшего кирпича. Туда-то мне и надо. Припарковавшись подальше, поскольку у самой фабрики встать было просто негде, Нероуз вполне оправдывает свое название, улицы здесь такой ширины, что, при одной занятой стороне, две машины могут и не разъехаться, я пошагала ко входу, мысленно пожелав себе удачи. В ответ на двойной звонок дверь приоткрылась, оттуда высунулся мексиканец лет сорока и оглядел меня с головы до ног. Осмотр его явно не удовлетворил. — Чего надо? — а поздороваться? — Я к Монти. — Монти нет. — Ничего, я подожду. — Часа полтора-два ждать придется, — он открыл дверь пошире, пропуская меня внутрь,и еще раз окинул меня взглядом, запоминая. — Я тебя найду. Ага, значит, на все про все у меня чуть меньше полутора часов. Вполне достаточно. Я прошла по коридору из ящиков и уткнулась в следующую, пожарную, дверь. — Там открыто! — крикнул мексиканец, я потянула на себя широченную ручку на пружине, и на меня обрушился гомон минимум пары сотен голосов. Внутри еще два типа покрупнее загородили мне дорогу, но, услышав «к Монти по делу», немедленно отступили. Да кто такой этот Монти, и что за фейсконтроль? Искать ответа на первый вопрос мне не хотелось, а чтобы ответить на последний, стоило только раз окинуть взглядом здешнюю публику. Больше половины присутствующих выглядели так, словно пришли в ночной клуб, а оставшаяся, меньшая, часть — будто не доехали до оперы. Странновато для такого заведения. Вполне понятно, что я в своих линялых джинсах и непритязательном светлом жакете не очень хорошо вписывалась в это общество… черт, да я еще и синяк не замазала! Посреди помещения находился пустой в момент моего появления временный ринг, условно обозначенный парой канатов, с одной стороны от него, очень близко, было несколько рядов сидений, с другой люди стояли относительно плотной толпой. Пустовал ринг недолго, и, пока представляли новых бойцов, я начала аккуратно пробираться поближе со стоячей стороны. Предмет моего интереса, вернее, интереса Джокера, сидел точно напротив меня в первом ряду и оказался настоящим источником вдохновения. Разумеется, при условии, что вам нужны картинки погаже. А именно это мне и требовалось. Ну, то есть, не мне, я вообще, как всегда, не в курсе, для чего они нужны. Как всегда? Я уже говорю «как всегда»? Н-да, человек — существо адаптивное… иногда даже слишком. Учитывая, сколько всего произошло, у меня такое впечатление, что я повстречала Джокера, по меньшей мере, месяц назад и с тех пор так и не присела отдохнуть. При некотором… нет, простите, ложная скромность, при нехилом таком умении и задавшись определенной целью, человек с фотоаппаратом может на ровном месте сделать из Гитлера ангела и наоборот. Или же возвести в степень то, что и так видно невооруженным глазом. Моей задачей было именно последнее, и я взялась за нее с несколько преувеличенным рвением. Речи комментатора, он же некоторое подобие не слишком нужного здесь рефери, мне ничего не говорили, ясно было только, что некоторые из бойцов обладают какими-то спортивными регалиями, а некоторые — люди не то чтобы с улицы, но подготовкой своей обязаны вовсе не заботе тренера и отработке ударов на груше. Зрелище, когда два человека всерьез, голыми руками, безоглядно и кроваво выбивают друг из друга дух, было не из тех, что доставляют удовольствие, но притягивало, и не смотреть на это было сложно. Правил действительно не было. Я ничего в этом не понимаю, но, пока я там находилась, с ринга вынесли два трупа, и это не выглядело, как что-то из ряда вон выходящее. Все это очень сбивало внимание. Первый покойник едва не отвлек меня от главной цели, и чуть не стоил мне нескольких неповторимых кадров. А было на что посмотреть, если, конечно вам не требуется тазик при виде того, как человек, однажды с таким апломбом заявивший, что закончит дело Храви Дента, так и сочится похотью, я не оговорилась, именно похотью, глядя, как на расстоянии жалких пяти-шести футов от него люди рвут друг друга на части. С остекленевшими глазами, кусая мягкие губы цвета лосося и бессознательно теребя ухоженными пальцами лацкан дорогого, но безвкусного пиджака. Так вот каков ты в неофициальной обстановке, мистер окружной прокурор… кажется, я покривила душой, с такой злостью отзываясь о желтой прессе. Сейчас я сама — опять! — оказалась в роли гнуснейшего папарацци, но… мне было не то чтобы противно. Мне было просто стыдно на это смотреть. Я ханжа? Наверное, я даже пару раз покраснела. Но с нездоровым азартом продолжала ловить наиболее мерзкие картинки и, с одной стороны, была чертовски довольна тем, что и это могу, а с другой... мм… мне было неловко, что я это делаю. И мне не хотелось бы, чтобы на этом стоял мой копирайт, если что. И еще было удивительно — неужели никто этого не замечает? Должно быть, все заняты зрелищем и собой, но… боже, какая гадость! Решение технических вопросов, требовало дополнительных усилий. Незаметно снимать на видео было бы гораздо проще. А мне нужны были картинки не только, мм, шокирующие, но и качественные, иначе я себя уважать перестану. Окончательно. Имея на руках всего лишь мыльницу, пусть даже и очень неплохую, делать хорошие кадры ох как непросто. Проблемы чисто физические, такие как слабое освещение, недостаточная светочувствительность матрицы и отсутствие нормального антишейка, усугублялись проблемами тактического свойства, поскольку засветиться с камерой в руках означало, как минимум, лишиться последней и хорошо, если только быть вышвырнутой отсюда взашей. Я отнюдь не рвалась выяснять, каковы альтернативные варианты развития событий, но на всякий случай меняла флешки и прятала понадежнее после каждых трех-четырех десятков кадров. Стоя прямо напротив своей цели, наполовину спрятавшись за чьей-то широкой спиной, затянутой в крокодиловую кожу (вот пижон!), я косилась вниз на вывернутый экранчик фотоаппарата и время от времени порывалась поднять машинку вверх и по привычке взглянуть в видоискатель, чего делать категорически нельзя. Тот бесценный с точки зрения выразительности факт, что между объективом и Колдуэллом мелькали постоянно движущиеся тела бойцов, был в то же время серьезной помехой, потому что сбесившийся автофокус явно предпочитал фиксироваться на них, а не на физиономии хмельного от вида чужой крови прокурора. И все же я слишком увлеклась процессом. Я дернула плечом, почувствовав на нем чью-то руку, (кто такой нахал?) и, обернувшись, увидела перед собой впустившего меня мексиканца. Накрыла ладонью мыльницу и втянула руку поглубже в рукав. — Монти уже на месте. Да уж догадалась, надо было вовремя валить. Зайду, дескать, в другой день. — Спасибо, — кивнула я, и собралась было потеряться, чтобы через некоторое время выйти, как ни в чем не бывало. Не тут-то было. — Я провожу, — с нажимом сказал мексиканец. — Не стоит, я найду дорогу, — как можно более убедительно ответила я. — Сомневаюсь. Он сказал, что не ждет никого похожего, — он взял меня за локоть, — так что объяснишь ему все сама. Приплыли. Влипла. Так, не паниковать, вполне возможно, Монти — милейший человек. Вряд ли. — Пусти, ублюдок, ты чего себе позволяешь?!! — заверещала я прямо в лицо схватившему меня мужику и попыталась вырваться. Даже не думала, что могу так мерзко орать. Мужик чуть отшатнулся, но локоть не отпустил, а на нас обернулось человек двадцать. К моему глубокому разочарованию, хоть какое-то движение в нашу сторону сделал только один, тот самый здоровенный негр в крокодиловой куртке, за которым я пряталась, пока снимала, но кто-то что-то быстро шепнул ему на ухо, и он отвернулся. Трюк «караул, девушку обижают» не прокатил ни на вот столечко, эту мексиканскую рожу тут, видимо, знали все, и то, что какую-то непонятную девку куда-то тащат, не должно никого волновать. Ну и местечко! Ну и денёк! Мне бы только выбраться отсюда, я этому размалеванному маньяку все скажу! Стоп, блин, сама виновата, на часы надо смотреть. Продолжать упираться и скандалить? Похоже, бесполезно. Прошипев «вот сучка», мексиканец вывел меня из толпы и потащил наверх по сварной лестнице. Боже, как мне теперь выкручиваться? Я абсолютно не представляю, кому и что буду врать! Наверху, над «залом», было что-то вроде галереи, так же сваренной из стальных прутьев, как и лестница, и еще какие-то конструкции, видимо, оставшиеся с тех времен, когда тут действительно была фабрика. Приоткрытая дверь вела в помещение вроде просторного кабинета, которого тут вообще-то не могло быть, но мне было как-то не до конструктивных особенностей, мало ли, может, это не внешняя стена. Внутри было не слишком уютно, должно быть, хозяин не проводит тут много времени. Ах да. Хозяин. Узнав в подтянутом крепком мужчине, сидящем в легком офисном кресле, Монтгомери Траута, младшего брата покойного мэра, я слегка обалдела. Nil admirari. Ничему не удивляйся. Одна из любимых латинских фраз дяди Карла и единственный разумный совет, который я сейчас могу себе дать. И, думаю, мне лучше не показывать, что я знаю, с кем говорю. — Решили бесплатно насладиться зрелищем, мисс… — Гринвуд, — я виновато улыбнулась. Наверное, получилось, скорее, испуганно. Да я и была напугана. Направленный на меня взгляд был абсолютно ледяным и не обещал ничего хорошего «зайцам» вроде меня. Стою, переминаясь с ноги на ногу. — А что это вы прячете, мисс Гринвуд? — Ой-ой, приехали. Какой наблюдательный. — Позвольте? — протянул руку. Мексиканец наконец разглядел, о чем речь, и потянулся к моему импровизированному «тайнику». Да пошел ты! Быстро протягиваю мыльницу Монтгомери, судорожно вспоминая, что успела наснимать на последнюю карточку. Кажется, кадров пять-семь и, надеюсь, удачных среди них нет. — Пожалуйста. Пролистал. — Н-да, сплошной импрессионизм, — пробормотал он. Уф, спасибо капризному автофокусу. — Разве вы не знаете, что здесь нельзя снимать? Невинно хлопаю глазками. Эх, сейчас мне не помешала бы тонна-другая туши для ресниц. — А почему-у? — ну точно, дура-дурой. Ой, что будет? — Монти! Здорово! — радостно воскликнули у меня за спиной. Я обернулась, чтобы в очередной раз удивиться, увидев в дверях сверхприветливую, но далеко не сверхтрезвую физиономию Брюса Уэйна, который тут же обратился к мне. — Я тебя полчаса внизу искал, ты куда делась? Он аккуратно приобнял меня чуть ниже талии, тем самым как бы невзначай отодвинув мексиканца, который, сочтя, что его присутствие больше не требуется, ретировался куда-то вниз, наверное, вернулся на свое место у входа. Nil admirari, черт побери. — Добрый вечер, Брюс, — кивнул Монтгомери. — Ох, Брюс. Я уж думала, ты не придешь. У нас тут возникло… — я выдавила нервную улыбочку, — некоторое н-не-до-понимание. Монтгомери обратился к Уэйну: — Не ожидал, но рад тебя видеть. — Ну, ходят всякие слухи. Мне было любопытно взглянуть. — Не думал, что тебя это интересует. — Борюсь со скукой, как могу, — беззаботно пожал плечами миллиардер, — вот и сюда заглянул. — Эта дама — с тобой? — Уэйн кивнул и прижал меня покрепче в качестве подтверждения. Монтгомери нахмурился, раздумывая, но быстро что-то для себя решил. — Ладно. Тогда никаких проблем, но в следующий раз, будь любезен, пусть твои спутницы приходят в обычном порядке, хорошо? И предупреждай их насчет съемки, — поджав губы. — Может быть, тебе это в диковинку, но здесь есть определенные правила. — Договорились, — снова кивнул Уэйн и добавил, уже мне: — В следующий раз дождись меня, пожалуйста. — Угу, хорошо. Знаешь, там, снаружи, было так неприятно, — проныла я. Вернув фотоаппарат и потеряв ко мне всякий интерес, Траут-младший обратился к Брюсу: — Ну и как твои впечатления? — Увлекательно, пожалуй, я еще приду, — задумчиво поговорил Уэйн и сменил тему. — Кстати, как ты? Держишься? — Держусь, — печаль в голосе звучала не слишком естественно, — похороны послезавтра рано утром, все будет очень тихо, по-семейному, но тебя я буду рад видеть. — Обязательно приду попрощаться. И ты прав, не стоит провоцировать… разных психов. Интересно, что думает по этому поводу упомянутый псих? Даже жаль, если ничего, неожиданно подумалось мне, уж это я бы поснимала. Хм… профдеформация настигла? — Совершенно верно, именно об этом я и подумал, — Монтгомери встал, ясно давая понять, что нам лучше покинуть помещение. Уэйн наконец убрал руку с моей задницы, попрощался с убитым горем братом покойного, и мы вышли на галерею. — Спасибо, — сказала я, пряча «мыльницу» во внутренний карман жакета. — Тсс. Не здесь, — ответил Брюс и потянул меня к выходу. — Как вы меня нашли, — спросила я уже на улице, — и почему решили вмешаться? — Просто услышал крик, увидел знакомое лицо и подумал, что не вмешаться просто нельзя. — И часто вы так? — Обычно бывает наоборот, — отмахнулся Брюс. — Что, вы влипаете, и вас дамы выручают? — Нет, конечно. Иногда деньги, иногда связи... или мой дворецкий. Погода, под стать самому Готэму, в последние дни свихнулась окончательно. Днем палило солнце, вечером и ночью короткие ливни смывали с улиц все и вся, но легче от этого не становилось. Вот и сейчас, пройдя шагов двадцать, мы оказались под теплым душем. Добравшись до моей машины, мокрые до нитки, мы распрощались, я еще раз поблагодарила его за то, что выручил, и, нырнув в салон, выложила из кармана «мыльницу», пока она окончательно не отсырела, и стала складывать в маленькую «кобуру» фотоаппарата флешки, вытащив их из носков, которые тоже успели намокнуть. Да, с изобретательностью у меня плоховато, и вариантов мало, я ведь даже лифчиков не ношу. Завести, что ли, для таких целей? Непромокаемый, ага, с кармашками. Странно, что Уэйн ничего не спросил, вчера он был почти утомительно любопытен. В зеркале заднего вида мелькал какой-то придурок, пытающийся не то выехать, не то припарковаться. Я присмотрелась, через несколько секунд фары погасли, а из открывшейся двери вылез Брюс Уэйн и подбежал к моей машине. Легок на помине. Чего это он? Я быстро разблокировала дверь, не оставлять же человека мокнуть. Хотя мокрее уже некуда. — Залезайте! Что стряслось? Он не влез — втек на пассажирское сиденье и виновато улыбнулся. — Спасибо. Да глупость, кто-то проколол мне шины. Хе, миллиардерам тоже прокалывают шины в Нероуз. Какая прелесть. — Что, запаски не нашлось? — Вторая запаска, увы, в комплектацию не входит. — Да-а… Должно быть вы заняли чье-то место, — хмыкнула я. — Точно, именное, не иначе. — Подбросить вас до вашей башни? — Я живу не в башне Уэйнов. — О, я забыла. Кстати, почему? Это было бы естественно. — Когда ее строили, никто не предполагал, что один из Уэйнов возьмет и случайно спалит фамильный особняк, так что проще было временно поселиться в месте, уже предназначенном для жилья. Там недалеко. И — да, я бы не отказался, если это несложно. Я пожала плечами. — Никаких проблем, услуга за услугу, — я с трудом развернулась на узкой улочке. Через пару минут мы переехали мост, и в зеркале заднего вида мелькнули башенки, венчающие здание Аркхэма. Я подумала о жутковатых легендах, окутывающих лечебницу. Вряд ли в них есть хоть слово правды, но каково это, провести много месяцев взаперти в таком месте? Я поймала себя на том, что хотела бы видеть совсем другого человека в пассажирском кресле. Как ты себе это представляешь? Впрочем, я как будто постоянно ощущала его присутствие. Это начинало походить на навязчивую идею, но не было неприятно. — Что вы там забыли, Алиса? — голос Уэйна заставил меня вздрогнуть и вернул на землю. — А? Где? — а, ну да. — Заблудилась, зашла на огонек. — Ага, все-таки его любопытство никуда не убежало, какая досада. — А вы? Мистеру Уэйну наскучили дорогие рестораны, и теперь он рыщет по мордобойным заведениям в поисках новых ощущений? — Примерно так. Вы что-то снимали там… для Джокера? — Почему вы так решили? Снимать — вообще-то моя профессия, независимо от Джокера. — Грязные картинки — не ваша область, — уверенно возразил Брюс. — С чего вы так решили? — Так, в интернете посмотрел. — Никогда не верьте интернету. — Я на ходу закурила. Он поморщился. — Думаю, не мне вам это говорить. И — что-то вы слишком любопытны, мистер Уэйн. — У всех свои недостатки. Итак? — А вы не отстанете, да? — прошипела я, вдавив педаль газа, в надежде поскорее доставить драгоценного наследника империи Уэйнов в его поднебесную резиденцию и закончить этот разговор. — Ни за что, — ответил он слегка шутливо, но я поняла, что он действительно не отстанет. — Могли бы вызвать эвакуатор, — заметила я ворчливо. Никогда не думала, что мне однажды придется бороться с желанием высадить из своей машины Брюса Уэйна. Мокрого, как мышь, и пристающего с расспросами. — Я вам так неприятен? Эй, если бы не он, была бы ты сейчас в очень глубоком… Эзопе. Можешь быть и полюбезнее. — Нет... что вы. Просто вы меня озадачили. Мне не очень хочется на каждом углу вопить о своем знакомстве с Джокером и рассказывать о подробностях. Я уже гнала по даунтауну, и мне удивительно везло на зеленые светофоры. — Ну… я не каждый угол. — Совершенно верно, вы — целый перекресток. Весьма оживленный, между прочим. — И все же я очень надеюсь, что вы удовлетворите мое любопытство. Чего вам стоит? В конце концов… — он почему-то замолчал. — Мистер Уэйн, да вы маньяк, — натянуто улыбнулась я. — В конце концов, я же не требую от вас исповеди, мне просто любопытно, — Уэйн помолчал. — И я не ожидал, что там управляет Монтгомери, он чертовски опасный тип, — как бы про себя добавил он. Ага, нашел последний аргумент. Ну, блин! Открыто давить на естественное чувство благодарности — это уж слишком. — А, поняла. Вы почувствовали себя героем. Прямо-таки Бэтменом, — кажется, он поперхнулся, — спасли, кхм, принцессу из лап дракона, и теперь она должна кинуться в ваши объятья. Ну или, на худой конец, излить душу. В слезах, разумеется, — я припарковалась, почти с заносом. Ух ты, раньше так лихо не получалось. Оказывается, обыкновенная злость иногда может сделать движения четкими и точными. Отчего-то это очень подняло настроение. — Последнее, полагаю, предпочтительнее, поскольку моя скромная персона как таковая вас вряд ли интересует, — продолжала я, заглушив мотор. Он заметно скривился от этой тирады. — Ладно, черт с вами, что-нибудь расскажу. Что ж, мне придется отчитываться в полиции, отвертеться не получится, так что стоит попробовать историю на ком-нибудь нейтральном. Почему бы и нет? В конце концов, никто никому ничего не должен, мы, можно сказать, случайные знакомые, а со случайными знакомыми иногда говорить легче, чем с близкими людьми или, тем более, полицейскими. И я действительно ему обязана кое-чем, если бы не он, неизвестно, чем бы этот вечер для меня закончился. Ну да, младший Траут, при всей своей приятной наружности, за те пять минут, что я его наблюдала, произвел впечатление человека, который может сделать со случайным и, в общем-то, не слишком виноватым человеком все что угодно, просто из принципа, чтобы другим было неповадно нарушать его правила. Так что, если я могу вернуть Уэйну долг, удовлетворив его любопытство, я не против. А то он еще снова пригласит меня в какое-нибудь душераздирающе-утонченное место, а я не смогу отказаться. Честно говоря, мне там понравилось. Все, кроме чувства неловкости, с которым я так и не смогла до конца справиться. — Итак, что вы хотите узнать? — Может быть, не здесь? — Слишком сыро? — Честно говоря, да. Я вас приглашаю. — Мне тоже сыро и, в отличие от вас, не во что переодеться. — Думаю, мы как-нибудь решим эту проблему. — Меня даже в школе не вдохновляли вечеринки в пижамах. — Тогда — в халатах? — Ага, конечно, в кимоно. Ну почему я не могу просто расслабиться, не скрипеть зубами и не отвечать через губу? Да потому что я ни фига не уверена, что стоит трепаться обо всем этом. И даже вполне уверена, что не стоит. — Тоже вариант, — улыбнулся Уэйн. — Уговорили. Но, если вы, паче чаяния, еще не слышали, зануда — это человек, которому проще уступить, чем убедить, что не хочешь. — Как только меня ни называли, но вот занудой — еще никогда. Я уже мысленно прокручивала, что же мне рассказать, стараясь отфильтровать хотя бы свои переживания, они никого не касаются. И прекрати, наконец, эти бездарные попытки отшучиваться! — Значит, я первой буду. Кстати о Японии, можно я вас тоже кое о чем попрошу? — Все что в моих силах. — Вы позволите мне как-нибудь при случае поснимать вашу коллекцию доспехов? Если она уцелела, конечно. — Уцелела чудом. Почему бы и нет? Интересуетесь японской культурой? — Не то чтобы. Исключительно эстетически и очень поверхностно. Так что? — Да пожалуйста. Правда, она сейчас разобрана и хранится в ящиках. В скоростном лифте мне слегка заложило уши. — Только не говорите, что для вас это большая проблема. — Я и не говорю.