хх
Движущиеся грузовики заполняют подъездную дорожку одним пропахшим лимоном утром, пока Луи лежит на шезлонге возле своего бассейна. Когда он делает пятое селфи за день, его плавки с морским принтом уже довольно низко сидят на бедрах. Конечно, у Луи есть пара сомнений насчет того, не странно ли это — постить фотографии самого себя у бассейна второй день подряд; но вчера он был с лимонадом, а сегодня он наслаждается коктейлем, так что это совершенно разные снимки. Он бы с удовольствием продолжил игнорировать громыхающие грузовики, если бы Лотти не подошла к бассейну, чтобы сообщить ему об их новом милом соседе-парне. — Я хорошо выгляжу? Давай поздороваемся с ним? Или подождем до завтра? — она достает свой телефон, засыпая Луи вопросами и набирая сообщение. — Тери считает, что я должна поздороваться с ним сегодня, но Роуз говорит, что лучше подождать до завтра и испечь пирог. Сможешь испечь пирог? — Когда это я говорил, что знаю, как печь пироги? — спрашивает Луи, листая свои снимки. — Какая из этих фотографий говорит «у меня все супер, отдыхаю у бассейна с коктейлем»? — Он безалкогольный? — снова спрашивает Лотти, присаживаясь рядом с Луи на бетонный пол и делая глоток. — Фу, ром. — Лотти. Фотография, — он протягивает ей телефон, листая кадры. — Если я выберу, ты поможешь мне сделать пирог и отнести его милому соседскому мальчику? — спрашивает она. Луи думает, что, пожалуй, если бы она сейчас не втягивала его в авантюру с пирогом, он был бы впечатлен ее умением торговаться. — Ладно, — все-таки соглашается он и помахивает телефоном, пока она не берет его. — Выложи вторую. На остальных ты выглядишь глупо, — говорит Лотти, возвращая ему телефон и улыбаясь, и ее улыбка скорее дьявольская, чем дружелюбная. — Люблю тебя, — отвечает Луи, выкладывая фотографию с подписью «у бассейна, а где ты?». — Господи, обожаю себя. — Забавно, как быстро твое «люблю тебя» превратилось в «люблю себя», — говорит Лотти драматично, словно это не она тратит каждое утро час на сборы. Луи на самом деле немного пугает то, как похожи они стали, хотя никогда не скажет ей об этом. — Давай, Лу, время для пирога. Я никогда не соблазню этого соседского мальчика, если другие сучки получат его первым, — она берет его за руку и тянет в сторону дома. — Как же мне приобрести бронзовый загар, Лоттс, если ты не даешь мне загорать? — устало спрашивает он, следуя за ней на кухню, где прислуга только-только начинает ужинать. — Пойти в солярий, как это делают все остальные? — говорит она, и Луи выглядит оскорбленным. — Все должно быть естественно, — говорит он, и Лотти толкает его в бок.хх
Луи перекидывает приготовление пирога на маму, Лотти и Фелисити и не думает о новом соседе еще очень долго — по крайней мере, пока не начнутся занятия в школе. Он возвращается с вечеринки, пьяный и беспечный, когда видит парня, прогуливающегося по тротуару. Этот парень выглядит так, будто полностью отдался ночи, погрузился в нее с головой. — Поздновато для прогулок, — кричит Луи уже из своих ворот, спотыкаясь и пытаясь опереться о кирпичный забор их поместья. Холодный ноябрьский ветер обжигает раскрасневшиеся щеки, и он удовлетворенно усмехается, лениво помахивая руками. — То же самое могу сказать и тебе, — отвечает сосед, пожимая плечами. Он одет в брюки-чинос и приталенный блейзер, его кудри в полном беспорядке, и Луи пытается понять, для чего он вырядился. — Да, но я пытаюсь вернуться домой, — говорит Луи и думает, что в его голове это звучало не так бессмысленно. — Нарядился для чего-то особенного? — Званый ужин, — он откидывает кудри и улыбается, как будто слышал это раньше. — Почему ты так напился? — Просто вечеринка, — говорит Луи, улыбаясь широко и беззаботно. — Было весело, не так ли? — спрашивает мальчик, засунув руки в карманы. Он останавливается в нескольких шагах от Луи, словно собираясь остаться надолго. — Конечно, — говорит Луи, потому что им всегда весело, и все знают это. — Так ты Луи Томлинсон, да? — рассудительно спрашивает мальчик, и в душе Луи ликует, потому что его репутация всегда идет перед ним, расстилая ему красную дорожку. Он медленно кивает, позволяя мгновению захлестнуть его. — Слышал что-нибудь интересное обо мне? Парень, кажется, задумывается на мгновение, щуря глаза, как будто он пытается придумать правильный ответ. — Интересные слухи ходят. — Хорошие? — Луи спрашивает, потому что хочет, чтобы этот мальчик сказал пару слов о нем. — Ну, я слышал, что ты переспал с Кэти Перри. Еще говорят, что ты сделал себе задницу, — начинает осторожно Гарри, словно ожидая, что Луи вот-вот подпрыгнет и неодобрительно замычит. — Еще я слышал, что из-за тебя исключили какую-то девушку. И конечно, что у тебя есть татуировка «принцесса» на бедре, — он улыбается своей «я не верю ни единому слову» улыбкой, но Луи думает, что он убежден, что что-то из этого правда. В конце концов, Луи нарочно громко смеется, разрезая тишину темной ночи. — Ты подкинул мне идею. — Итак… Ты правда заключил сделку с дьяволом ради идеальной укладки? — парень надавливает на него, и Луи нравится то, насколько он кокетлив: самоуверенный и абсолютно точно потрясающий. — Пока нет, — отвечает Луи, усмехаясь и засовывая руки в задние карманы. — Знаешь, я слышал, что ты просто ужасен. Но не так страшен черт, — он говорит медленно и осторожно, словно он не уверен, знает ли Луи подобные слухи о себе. Конечно, Луи знает. — Только не говори им, — Луи прикладывает палец к губам. — Я не скажу, — парень улыбается. Луи набирает код для своей калитки, распахивая ее. — Ночи, сосед. — Меня зовут Гарри Стайлс, — он говорит так, словно это то, что другим давно известно. А Луи нравится быть на шаг впереди. — Рад за тебя, — говорит Луи и подмигивает, чтобы смягчить свой ответ. Он медленно бредет по длинной дорожке прямо к своему Золотому дворцу.хх
Луи всегда слушает в классе. Правда, он не всегда слушает учителя. Он сидит на последней парте рядом с Зейном, рисуя члены в своей тетради, пока учитель проглядывает презентацию об Одиссее. Левая рука Луи у Зейна, они (п.п. — Зейн не может определиться со своим гендером) рисуют на ней что-то последние десять минут. Луи прошлым вечером уже прочел краткое содержание «Одиссеи», им специально отправили его заранее, поэтому он не знает, зачем они еще раз обсуждают это в классе. — Путешествие героя начинается с зова приключений. Он может либо прислушаться к нему, либо отвергнуть. С путешественником может быть наставник или помощник, который ведет героя через трудности и искушения на пути, — учитель показывает различные точки на окружности пальцем, монотонно рассуждая. — Это приводит героя к грехопадению, которое олицетворяет смерть и его перерождение одновременно. За метафорическим перерождением героя следует возвращение к истокам и просветление. Луи знает все это. Вся информация была в той методичке, которую учитель давала им на прошлой неделе, и Луи искренне не понимает, почему она решила повторить материал. Он пропускает информацию мимо ушей, прислушиваясь к тому, что шепчет Элеанор — девушка с бледно-розовым бантом в волосах — своей подруге Перри. Ее шепот то стихает, то становится значительно громче: настолько она взволнована новостями. — Его зовут Гарри. Я слышала, что его родители работают в ФБР, как шпионы или вроде того, — говорит Элеанор, и Луи надеется, что его оживленность при упоминании нового соседа не слишком очевидна. Прошло несколько недель с их первого разговора. Луи видел Гарри пару раз — он выглядит слишком уютно в жесткой форме их частной школы, к тому же он часто окружен толпой девчонок. — Если бы они были шпионами, мы бы не знали об этом, дурочка, — говорит Перри, и Зейн давится смехом. — Я слышала, что они дипломаты. У Перри милый голос и прекрасные волосы, что спадают на спину светлым водопадом. Когда она говорит, Зейн буквально замирает. — Ник сказал, что он переехал сюда из Лондона. Видимо, они говорили на химии. Луи верит этой информации, потому что Ник — надежный источник. Элеанор слишком доверчива, а вот Ник как раз тот, у кого всегда холодная голова. Луи слишком плохо знает этого мальчика, чтобы оставить его в покое. — Интересно, есть ли у него девушка в Лондоне, — мечтательно говорит Перри. Луи едва сдерживается, чтобы не заглянуть ей в глаза, просто чтобы убедиться, что на месте глаз нет розовых сердечек с П+Г в середине. Ему придется наблюдать за этими двумя: кто знает, вдруг они собираются заказать поло с буквой «S» на груди. Зейн замирает на последних словах Перри, переставая рисовать. Луи правда пытается выглядеть сочувствующе, но они просто пожимают плечами. Луи никогда не рвался защищать весь мир, но Луи всегда готов защитить Зейна от мира. — Даниэль сказала, что он свободен. Луи морщится, потому что Даниэль любит придумывать. — Тогда он полностью мой. Он даже не будет знать, что поразило его, — говорит Элеанор с довольной улыбкой, смотря в свою тетрадь с незаконченной работой. — Подождите, герой действительно умирает? — Нет, это всего лишь метафора. Луи перестает их слушать, глядя на произведение искусства, появляющееся на его руке: бурлящий и темный лес, который будет пачкать его пальцы еще день-два. Он надеется, что не получит выговор за расписанные руки, как в прошлый раз. Но он любит работы Зейна. Так сильно, что даже готов отказаться ради этого от обеда. — Ладно, это мерзко, — говорит Луи. Зейн усмехается, потому что они уже все знают. — Разве Гарри не переехал в соседний дом? Луи медленно кивает, все еще пытаясь выяснить для себя, что он хочет сделать с Гарри Стайлсом. Он думает, что Гарри может понравиться ему: у него красные губы и острый язычок. Луи также думает, что он может стать хорошим соперником для всей этой толпы девчонок, которые собираются приударить за Гарри. — Никак не могу решить, что мне с ним сделать: растоптать или сделать венцом коллекции. Зейн смеется, закатывая свои потрясающие глаза. — Ты же в курсе, что людей можно не только растаптывать и трахать, Луи? Может, тебе просто попробовать подружиться с ним? — Трахать кого-то и дружить — это почти синонимы, — отвечает Луи, даже если Зейн снова закатывает глаза. — Ты же знаешь, что это не так, — говорит Зейн одним из тех голосов, который они используют, когда хотят показать свое превосходство. — Мне не нужен еще один друг. Мне достаточно одной ответственности, — говорит Луи, но его взгляд мягкий, потому что Зейн — самый важный человек в его жизни. — Ну, «ответственность» считает, что тебе стоило бы доверять и открываться большему количеству людей. Не все хотят просто поместить тебя в свою коллекцию, — говорит Зейн с умным видом, возвращаясь к своей ручке и проверяя работу еще раз. — Чушь, — прямо говорит Луи, потому что он знает, что это не так: он помнит свои поступки и помнит, что разрушил свою репутацию. Он также знает, что лишь страх быть съеденными удерживает всех от того, чтобы съесть его и не подавиться. Зейн только качает головой, опуская взгляд на лежащий перед ним кусок бумаги вместо того, чтобы продолжать бессмысленный спор. — Делай свою домашнюю работу, принцесса, — говорит Зейн. — Я знал, что вы пустили этот слух, — шипит Луи, тыкая Зейна в бедро. — Я знал, что тебе это понравится. Луи начинает делать следующий пример прежде, чем Зейн начнет злорадствовать.хх
Луи потягивает что-то фруктовое за одним из столиков рядом с теннисным кортом, наблюдая, как Шер и Элеанор перебрасывают мяч. Их оранжевая и лаймовая юбки шелестят, подсвеченные искусственными лампами. — Я скучаю по лету. Теннис внутри — такое дерьмо, — говорит Ли-Энн, постукивая своим Джеком по искусственной зеленой траве. Летом они часто слетаются на открытые корты, как саранча на неоновые огни, потягивая соки под навесом и обсуждая последние сплетни. Зимой же им приходится довольствоваться теми тремя крытыми кортами, которые может предложить их загородный клуб. — Мой загар тускнеет, — говорит Луи, делая самое грустное лицо, на которое только может быть способен. — Бедный белый ребенок, — отвечает Ли-Энн, помахивая загоревшей рукой в воздухе и ухмыляясь. Луи кривляется, а Джесси смеется над ними. — Ты можешь просто пойти в солярий, как это делают все остальные, — говорит Джесси, разглядывая свой маникюр, и на ее лице снова расплывается улыбка, словно она уже знает, какой будет реакция Луи. — Ты оскорбляешь меня! Ты же знаешь, что на этом теле все только естественное и натуральное, — говорит Луи, следуя своему классическому сценарию для ответа. Его глаза возвращаются обратно к Элеанор, и он вспоминает ее тон, которым она говорила о Гарри — так, словно он уже принадлежит ей. Луи чувствует внезапное желание сказать что-нибудь дерьмовое о ней. Он думает об этом, отправляя Зейну селфи с подписью «теряю свой загар: (». — Знаете, кажется, ринопластика Эль выглядит довольно неплохо. Ей идет. — Ее что? — говорит Джесси, сужая глаза словно кошка, заметившая мышь. — А вы не заметили? Ее нос выглядит совсем иначе в этом году, — Луи говорит невинно. Он знает, все они думают, что он чертовски невежественный. — Я и не подумал, что это секрет! — он хлопает себя ладонью по губам, словно слова вылетели случайно. — Ты правда думаешь, что она сделала ринопластику? — говорит Ли, и её улыбка становится злее. — Ну, может быть и нет, но я думаю, что ее нос был немного шире, — говорит Луи, уступая, чтобы не выглядеть слишком настойчивым. Он сдерживает усмешку, замечая, как все теперь смотрят на Эль: они почти готовы проглотить ее. Не имеет значения, правда ли то, что он сказал. Они все просто хотят новую сплетню со всеми ее грязными подробностями. — О мой бог, ты прав! — говорит Джесси торжественно, выпуская злобный смешок. — Она, вероятно, думала, что никто и не заметит. — Как мило, — добавляет Ли, делая большой глоток ледяной воды. — Она словно думает, что мы не знаем, что такое ринопластика. Ну же, детка, это же 2007, а не каменный век! Луи откидывается на спинку стула, тихий и довольный, потому что это всегда работает. Партия за ним.хх
Луи засовывает руки в карманы своего пиджака и торопливо спускается по ступеням, присоединяясь к своим друзьям на лужайке. На улице становится слишком холодно, зимний ветер похрустывает листьями всех оттенков желтого и оранжевого, пробираясь под воротник его рубашки. Все девушки сменили сандалии от Джека Роджерса на резиновые сапоги Хантер; Луи повязал шарф Burberry вокруг своей шеи. Если их пальцы, обхватывающие сэндвичи, замерзают, ребята прячут их в карманы друг друга, стараясь просто игнорировать холод. Луи слушает Стэна, лучшего хоккеиста школы, который рассказывает о своей последней поездке в Кабо, когда он замечает Гарри. Тот чеканит футбольный мяч на коленке, словно он в Итоне*. Гарри не очень хорош в этом — мяч отскакивает всего пару раз и падает, но девушки хлопают и смеются каждый раз, когда ему удается удержать его в воздухе. Ли-Энн стоит рядом с ним. Она выглядит отстраненной и замерзшей в своей шерстяной рубашке и с аккуратными косичками, и он хочет сказать что-нибудь о Гарри. Луи наблюдает, как кудрявый пасует мяч одной из девчонок (Луи не узнает ее), она ловит его с большим энтузиазмом, а затем пинает обратно. Он скользит онемевшей рукой в свой карман, пытаясь достать телефон и отправить сообщение Зейну. Луи 12:23 Почему ты не можешь пообедать с нами, мне так скучно: ((( Зейн 12:34 Если я начну говорить с твоими дерьмовыми друзьями, люди перестанут думать, что я твой таинственный и холодный двойник Луи делает грустное лицо в ответ холодному экрану телефона, и его не волнует, что Зейн не может видеть этого. Луи 12:34 Они вовсе не дерьмовые!!! Луи пару раз кусает свой сэндвич и убеждает Стэна, что уверен: сучки в Массачусетсе так же хороши, как и сучки в Кабо. Джесси саркастически хлопает ему за его труды. Луи проверяет свой телефон и закатывает глаза, когда понимает, что Зейн игнорирует его. Луи 12:36 Окей. Я думаю, что они немного дерьмовые. Это так ужасно, потому что я не могу поделиться с ними своими коварными планами. Луи практически может услышать вздох Зейна на там конце провода. Они всегда уходят в класс искусств во время обеда, где читают Times и спят. Если бы Луи не нужно было соблюдать правила приличия, он, вероятно, поступал бы так же. Зейн 12:36 Еще более коварные планы??? Луи 12:36 Я решил сделать Гарри Стайлса венцом своей коллекции. Это единственный выход. Зейн 12:37 Я закатываю глаза на твой выбор слов Зейн 12:37 Иди и возьми его, в чем проблема Луи на мгновение уставился на свой телефон, а затем бросил взгляд на Гарри, который бежал за мячом, подкатившемуся к старому дубу. Гарри выглядит слишком недотрогой: словно Луи не может поймать его в свои сети так же легко, как делал это со всеми остальными. Это сбивает Луи, он теряет контроль, и он хочет знать, как это остановить. Луи 12:38 Я правда не знаю. Луи прячет свой телефон обратно в карман, вполголоса обсуждая Кабо, теннис и приближающуюся панику из-за выбора колледжа, пока его мысли снова возвращаются к Гарри. Он думает, что исток проблемы где-то у той первой ночи, когда он позволил себе расслабиться и потерять бдительность, когда он позволил Гарри увидеть скелет всех своих проблем. Магия перестает быть волшебной, если ты знаешь, как она работает, а Луи, как правило, самый лучший волшебник. Его мысли прерываются ударом в ногу. Он смотрит вниз, замечая футбольный мяч Гарри прямо у своей голени. (Позже, в ту ночь несколько лет спустя, Луи задается вопросом, не специально ли Стайлс пнул этот мяч. Луи всегда подозревал, что в то время, как Луи хотел добавить в коллекцию Гарри, Гарри пытался сделать то же самое с Луи). — Потерял что-то? — спрашивает Луи, подбрасывая мяч в воздух и ловя его, улыбаясь, когда Гарри большими шагами подходит к краю их покрывала. Он выглядит как чертов падший ангел в своем темно-синем блейзере и со своими шоколадными кудрями, постоянно падающими ему на глаза, в абсолютном беспорядке. — Именно, — говорит он легко. — Я и не знал, что ты поигрываешь с шарами*, — говорит Луи, перекатывая мяч между пальцами. С одной стороны, он дразнит его, пытаясь ослабить его бдительность и обвести вокруг пальца. С другой стороны, он просто хотел поговорить с Гарри чуть подольше. — Мне приходилось поиграть с парой, когда я жил в Англии, — отвечает Гарри, проводя языком по щеке с внутренней стороны и оттопыривая ее. Луи закатывает глаза, бросая мяч Гарри. — А, прости, ты про футбол. Гарри смеется в своей манере, которую Луи считывает как «одно очко мне». — Ты играешь? — Ни в малейшей степени, — отвечает он с невероятным запалом, удивляясь самому себе, но надеясь, что Гарри предложит ему поучиться. Гарри раздумывает мгновенье, кусая нижнюю ярко-розовую губу. — Не хочешь научиться? Я мог бы показать тебе, что делать? Луи спокойно смотрит на него, хотя очень сильно хочет подпрыгнуть от радости или что-то в этом роде. Он эксперт по части «веди себя непринужденно», так что он смотрит на своих друзей. — Как думаете, стоит того? — спрашивает он у них. — Давай, Луи! — весело кричит Ли-Энн, и Барбара, милая девушка, которая подрабатывает моделью в свободное время, одобрительно хлопает в ладоши. — Не обосрись, — советует Стэн, когда Луи встает. Он показывает ему средний палец, поправляя свой шарф. Ему внезапно хочется побыть с Гарри наедине, чтобы никто не смотрел, тогда он мог бы быть искренним хотя бы на секунду. И это странно, потому что он чувствует подобное только с Зейном. — Я и сам не очень хорош, — говорит Гарри с невинной улыбкой, которая заставляет Луи чувствовать себя увереннее. Кажется, он попал в ловушку Стайлса. — Я не узнал бы, если бы ты не сказал, — говорит Луи невозмутимо. — Так что же мне делать? — Пасую, — отвечает Гарри, легко пиная мяч к ногам Луи, который неловко перехватывает его своими оксфордами. — Хорошо, теперь пни его обратно. Луи так и делает: пинает мяч носком ботинка и наблюдает за тем, как он пролетает тремя футами левее смеющегося над ним Гарри. Луи думает, что это, возможно, не лучшая его идея и что Гарри Стайлс легко уделает его. — Подключи внутреннюю сторону своей стопы, чтобы пасовать, выверни немного, чтобы вести или атаковать. Если ты пнешь мяч носком, ты потеряешь контроль, — Гарри пасует мяч Луи. — Просто проверял тебя, — говорит Луи с усмешкой, пиная мяч обратно, как советовал Гарри, и кривится, когда тот останавливается у ног Шер. — Конечно, я должен был догадаться, — говорит Гарри, подмигивая, возвращая мяч и передавая его обратно Луи. Луи пасует мяч Гарри и поднимает взгляд вверх, когда слышит звонок. — Думаю, обыграю тебя в другой раз, Стайлс. Гарри смеется, глядя, как Луи перекидывает сумку через плечо. Он абсолютно не уверен, кто из них сегодня сверху.*хх
Обеденный стол Зейна слишком длинный, но эта роскошь делает отправку их заявлений в колледж менее безумной. Луи смотрит вниз на свое письмо в Йель, стараясь не задохнуться, пока Зейн впихивает приложения в конверт с заявлением для Школы Искусств. — Та «В» по алгебре просто прикончит меня. Они посмотрят на нее, и просто такие… — Луи изображает взрыв, падая на скатерть с цветочным принтом. Зейн смеется, сочувствующе поглаживая Луи по голове. — А как насчет твоих 32 баллов по ACT, а*? Думаешь, и это тебя погубит? — Это было счастливой случайностью, — бормочет Луи в стол. Все это чувствуется так: они работали над оценками и баллами изо всех сил, кажется, вечность, но теперь, когда они готовы отправить все свои документы и эссе, Луи почти готов бросить учебу и бежать в Непал. — Я собираюсь умереть здесь и закончить жизнь в местном колледже. — Местный колледж тоже неплох, — говорит Зейн ласково и морщится, когда снова облизывает клейкую сторону конверта. — И потом, Лу: все твои запасные варианты хороши, если вдруг ты не поступишь в Йель. Но ты поступишь. Перестань вести себя как ребенок. Луи хнычет и засовывает документы в конверт прежде, чем сможет передумать. — Хорошо, что хоть кто-то из нас думает рационально. — Вообще-то, я чувствую себя так, словно посылаю половину сердца и души этим стервятникам на съедение, — говорит Зейн, взвешивая свои письма в руках, — Просто я хорошо скрываю это. Луи перегибается через стол, неаккуратно чмокая Зейна в руку. — Все будет супер. Зейн театрально прижимает руку к груди. — Я никогда не буду мыть эту руку. Она была тронута губами самого Луи Томлинсона. — Романтик в вас еще дышит, — сухо говорит Луи и берет в руки стопку с заявлениями. — Последний шанс разорвать заявления друг друга и переписать их в пятнадцатый раз. — Это без нас, — устало говорит Зейн, собирая свою связку из писем в единое целое. — Плавали — знаем. Луи обмахивается конвертами, другой рукой делая селфи. — Класс. Теперь каждый может почувствовать себя дерьмово из-за того, насколько они неидеальны. — Пожалуй, единственная причина, чтобы сделать всю работу заранее, — говорит Зейн, направляясь в фойе и звоня в колокольчик, чтобы позвать дворецкого. Тот появляется из боковой комнаты. — Мистер Малик? — замечает он, делая быстрый поклон головой. Дворецкий — худощавый мужчина с ярко-красными щеками и лысиной на макушке; он работает в доме Маликов столько, сколько Луи помнит себя. Томлинсон приветственно помахивает ему, получая такой же кивок в ответ. — Вы можете отправить эти письма для нас? — спрашивает Зейн, протягивая дворецкому пачку писем. Он берет их, засовывая подмышку. — Это наши заявления. Дворецкий быстро кивает; его усы дергаются, когда он улыбается. — Удачи. Мама Зейна сбегает вниз по лестнице. На ней белые отглаженные белые штаны и бледно-голубая рубашка поло. — Вы уже посылаете их? — восклицает она, обнимая Зейна, который слегка встревожен этой неожиданной волной материнской любви. Мама Зейна — солнечная женщина с крашеными каштановыми волосами и одержимостью кольцами. Она, вероятно, усыновила бы и Луи, если бы могла. — Вы оба хорошо поработали, — говорит она, посылая Луи любящую улыбку. — Я помню вас, когда вы были первоклассниками. Зейн закатывает глаза, и Луи смеется, потому что он буквально слышит, как его мама говорит то же самое. — Я стараюсь не вспоминать этого, — говорит Луи, думая о своей ужасной стрижке и вспыльчивой натуре. — Я был самой настоящей жемчужиной в первом классе. В отличие от тех, кто думал, что носить галстук вокруг головы — это супер, — возражает Зейн, хотя Луи вспоминает, как они оба носили светящиеся палочки в качестве украшений. Это были темные времена. — Не слушай его, Луи, я уверена, ты выглядел потрясающе с галстуком на голове, — миссис Малик смеется. Луи старается вести себя естественно и не встречаться глазами с Зейном. — Они ничего не смыслят в моде, — говорит Луи миссис Малик, улыбаясь и слишком сильно показывая клыки. — Я думаю, нам с Луи нужно подняться в мою комнату. Я хочу показать ему шорты, которые я купил, — резко говорит Зейн, наклоняясь, чтобы поцеловать миссис Малик в щеку, а затем выпутывается из ее рук. — Хорошо-хорошо, я понимаю, ты слишком крутой, чтобы просто тусоваться с мамой, я понимаю, — она поднимает руки в притворной обиде. — Увидимся на ужине, дорогой. — Будет сделано, — Зейн хватает Луи за запястье и тащит того вверх по лестнице прежде, чем последний успевает запротестовать. — Я же просил тебя не делать этого, — говорит Зейн, когда они исчезают из поля зрения его мамы. Их дыхание сбито, а щеки ярко-розовые. Рука Зейна по-прежнему сжимает запястье Луи, тонкие пальцы больно впиваются в кожу, оставляя синяки. — Почему бы и нет? — спрашивает Луи, потому что он видит, как от каждого «он» и «его» у Зейна по коже бегут мурашки, и он устал от этого. Ему надоело смотреть на то, как он мучается. — Потому что она даже понятия об этом не имеет, Луи, — говорит Зейн, и в его черных, словно уголь, глазах плещется гнев. — И я не могу сказать ей. — Нет, ты можешь, — давит Луи. Он хочет сжать Зейна так сильно, чтобы ни один из них не смог вздохнуть, потому что он единственный, кто знает. — Я просто хочу, чтобы вы были счастливы. Просто хочу видеть вас счастливыми, Зейн. — Я счастлив сейчас, — отвечает Зейн, запрокидывая голову назад, стараясь не дать волю слезам. — Она не знает, что я тот, кто есть. Я не хочу, чтобы меня вышвырнули из собственного дома. — Ты можешь жить со мной, — упрямо говорит Луи, хотя знает, что Зейн всегда прав. — Мне очень жаль. Я слишком сильно ненавижу это дерьмо, знаешь? — Это нормально. Я тоже ненавижу это, — говорит тихо Зейн, расслабляя тело, словно прекращая борьбу. — Я не хочу скрываться. Но я не смогу им объяснить. Я даже не знаю, почему ты понимаешь это. — Все просто: либо ты понимаешь, либо теряешь друга, — просто отвечает Луи. Он помнит ту ночь, когда Зейн проговорился. Он сказал тогда, что, возможно, не чувствует себя парнем, но и девушкой тоже. Луи помнит, как смешивал и путал местоимения в течение нескольких недель. Но также Луи помнил, что для него нет никого важнее Зейна. Зейн не отвечает, но внезапно Луи оказывается в неуклюжих объятиях, слушая стук сердца Зейна напротив его груди и чувствуя запах одеколона Gucci. — Спасибо тебе, — говорят они очень-очень тихо. — Спасибо вам, — отвечает Луи и не отпускает их.