Seven in the Darkness. Часть II.

Почему так?! Почему?! Я не хочу жить! Зачем эта жизнь, если в ней нет места для счастья?! Отвесная стена голой скалы… Под ногами пустота… Несколько секунд полета, и все! Что чувствуешь в этот момент? Ничего, кроме щемящего, удушающего, обволакивающего как болотный туман чувства неизбежности происходящего… Рано или поздно, но это должно случиться… Он стоит на краю, на границе между этим миром и последним полетом. В голове смятение, хаос? Нет! Только одна четкая пульсирующая мысль: всего один шаг, и это мучение, пытка жизнью, бессмысленной и одинокой прекратится! Медленно он ступил на самый край… Один лишь шаг… Ночь, тишина… Только цикады нарушают ее, да где-то в темноте пару раз ухнула сова. Он ничего не слышит, ни единого звука. Сознание уже не здесь. Камешек сорвался со скалы и улетел вниз, в пропасть, в темноту. Вдруг он почувствовал, что время будто остановилось и смотрит на него со всех сторон. Словно не камешек, а сам он летит к земле в этот миг. И он мысленно летел вниз, вне времени, вне чувств, вне жизни и смерти… Вся его недолгая жизнь промчалась перед глазами как сон, всего за несколько мгновений. И это было подобно откровению… Глухой отзвук на дне ущелья возвестил о том, что камень достиг своего предназначения. “Дно – это освобождение смертью, полет – это мгновение жизни, а все остальное – жалкое нелепое существование!” – словно невидимая рука начертала в голове. Но этот стук как последний щелчок гипнотизера вывел его из этого смертельного транса. Как сломанная ветром ветка дерева он упал на краю скал, обрывавшихся отвесно вниз. Что-то внутри надорвалось, заклокотало, закипело и вылилось наружу потоком горьких на вкус слез. Они падали в темную гулкую пустоту, исчезая в ней навсегда. Сдавленные рыдания, прорезавшие холодный ночной воздух, становились воем, диким, жутким как само воплощенное одиночество. Прекратилось это так же внезапно, как и началось. Он упал вниз лицом на самом краю пропасти, где мокрые от ночного влажного воздуха камни торчали как зубы чудовища, готового проглотить свою жертву. Нервы не выдержали перенапряжения… Он потерял сознание. Предрассветные сумерки сменил легкий отсвет розовой зари. Туман над ручьем висел густым облаком, застилая от глаз противоположный берег, из которого росли в небо отвесные скалы. В ущелье подул ветер, пробудившийся от солнца, и разогнал пелену, обнажив крупные камни и обвивавшие их струи весело журчащей воды. Через мелкую речушку было перекинуто бревно, впрочем, оно было не слишком толстым, и по нему двое молодых людей этим утром перебирались на другую сторону. Один из них открыл рот. – Мицумо, ты как думаешь, сэнсэй оценит, если мы… – он не успел договорить, так как потерял равновесие и, чтобы не свалиться в ледяную воду горного ручья, шлепнулся на бревно плашмя, по-кошачьи обхватив его руками и ногами. – Если мы что? – поинтересовался другой, балансируя на круглой скользкой опоре и не останавливаясь ни на секунду. Шаг, еще шаг… Все! Он уже на том берегу. Теперь можно и обернуться. Его приятель, представляя чудеса акробатики, оставшееся до берега расстояние проделал ползком. Он перебрался на камень, на котором покоился ствол дерева, сел на него, скрестив ноги, и как ни в чем не бывало, продолжил свою мысль: – … если мы будем тренироваться дополнительно? Мицумо скрестив руки на груди, ответил: – Знаешь что, Тансэн, - он очень сильно постарался, чтобы ухмылка не проявилась на лице. – У-у? – Если ты будешь задаваться вопросами в моменты, когда ими задаваться не следует, - проклятые мышцы щек так и норовили подвести его. – Да знаю я твои скучные прибаутки, – махнул рукой Тансэн. – Тогда купаться мне в ручьеее. – Если б только! Вспомни, как говорил сэнсэй: “Кто может управлять собой, тот сможет управлять ситуацией”. Мудрые слова. – Ну, подумаешь, пару слов сказал! – Тансэн почесал у себя за ухом с притворным бахвальством. – Я же не упал с бревна! – Ага, конечно, – насмешливо кивнул его товарищ. – Сегодня не упал. А вот позавчера… – Ты теперь три года будешь мне это вспоминать?! – О, ты так красиво летел в воду! Я даже загляделся, – по лицу Мицумо все же поплыла тень ехидства. Тансэн, рассерженный словами приятеля, сдвинул брови и вздохнул. Выскажи он сейчас свое недовольство, и Мицумо уже не остановить, – у его приятеля язык был острее бритвы, и тот очень любил пускать его в ход. – Ладно, ладно, – Тансэн потер шею рукой, – можно подумать, ты никогда не ошибался! Они нашли это местечко месяца четыре назад. Сдав вступительный экзамен на право посещать школу боевых искусств, в которую оказалось и не так уж просто попасть, они отправились бродить по ее окрестностям. Решили прогуляться на вершину холма, покрытого лесом. Узкая тропинка привела их сюда, к этому ущелью, по дну которого пробегала неглубокая речушка, скрытая от постороннего глаза скалами. С тех пор приятели частенько выбирались к ним, чтобы не выйти из формы. Ранним утром эти голые скалы были особенно красивы в свете восходящего солнца. Вот и сейчас ночная мгла медленно сползала в ущелье под мощным натиском чуть розоватых из-за тумана лучей, осветивших вершины. – Ну что, полетели? – Тансэн поднялся на ноги и снял веревку, привязанную к поясу. – Как обычно, – ответил Мицумо, проверяя страховку. – Кто отстал, посуду моет! Они встали наизготовку, краем глаза следя друг за другом, и одновременно рванули к скале, входя в азарт соревнования. Скала была сплошь испещрена небольшими уступами и щелями. При желании и, особенно, умении можно было подняться и без страховочного троса, но приятели предпочитали благородному риску разумную предосторожность, поэтому, цепляя крепеж к металлическим крюкам, заранее вбитым в камень во время их первой вылазки, они начали свой подъем на отвесную стену. Там, в тридцати метрах от земли находилась небольшая ровная площадка. Вход в пещеру, уходящую вглубь горы, виднелся в дальнем ее углу, скрытый за большим валуном. Отверстие было настолько узким, что пролезть в него мог только зверек или ребенок. Метры уходили вниз, а цель – выступающий край площадки – становился все ближе и ближе. Мицумо начал обгонять приятеля. Более ловкий и умеющий вовремя сконцентрироваться, он всегда лидировал в их дуэте, что порой немало злило Тансэна, но и заставляло его подтягивать свою планку повыше. – Есть! Я первый! – Мицумо победоносно взглянул на приятеля сверху вниз, хватаясь руками за край площадки и подтягиваясь. – Ладно-ладно, – насупился Тансэн тремя метрами ниже, но продолжая подъем. Мицумо повернул голову в сторону пещеры, и… – Черт!!! – он сорвался с края и повис на тросе, раскачиваясь туда-сюда рядом с другом. – Ага! Наконец-то, у меня еще есть шанс! – обрадовался тот, но выражение лица Мицумо заставило его недоуменно спросить: - Что-то… не так? – Там, – Мицумо собрался, схватился за уступ и снова двинулся вверх, - там ребенок! – Какой ребенок? Откуда? На миг переглянувшись, они снова схватились за страховку, одновременно цепляя ее к крюкам повыше. Последние три метра оказались позади в считанные секунды. Ребенок лежал на камнях чуть в стороне от них лицом вниз. Он не шевелился. Друзья, перевалившись через край площадки и бросая на ходу снаряжение, кинулись к нему. – Ками-сама! – произнес Тансэн, приподнимая мальчика. – Что же это? Они перевернули его на спину и оглядели в недоумении, позабыв об осторожности. Мальчику было на вид лет десять, не больше. Невысокий, худенький, длинные ресницы бросали тени на опухшие веки и круги под ними. Темно-янтарные обросшие волосы выдавали смешанную кровь. Кожа поражала своей, даже не бледностью, синевой, холодом. Руки, все в ссадинах и синяках. Малыш был в одной рубашке и домашних брюках, босой. Одежда его смята и местами порвана, может, колючими кустами, а может… Мицумо сбросил куртку и накрыл мальчика, промерзшего до костей на этих сырых камнях и – Жив? – Тансэн смотрел на руку друга, который пытался нащупать признаки жизни. – Да, – Мицумо охнул облегченно и сглотнул. – Пульс слабый, почти не дышит… – Так чего же мы сидим?! – Тансэн вскочил на ноги и схватил трос. – Я спускаюсь и жду внизу. – Давай! Мицумо попытался привести мальчика в чувство. Это ему не удалось, и он оставил свои попытки. Тансэн свистнул со дна ущелья: – Я готов! – Он крепко привязал веревку к валуну. Мицумо связал концы их тросов, подхватил ребенка на руки и совершил скоростной спуск с тридцатиметровой высоты, тогда как Тансэн сдерживал их падение своим весом. Спрыгнув на землю и побросав все ненужное, что могло мешать в пути, они коротко переговорили. – Тансэн, беги в додзё. Позови кого-нибудь на помощь! – А ты? – Я понесу мальчика. Но это будет медленно, а ты беги быстрее. Предупреди, чтобы вызвали врача. Сейчас важны и минуты! – Понял! – Тансэн прыгнул на прибрежные камни и, оглянувшись в последний раз на друга с малышом на руках, перемахнул по бревну через ручей и скрылся в кустах на том берегу. – Может ведь, когда очень надо, – Мицумо ступил на бревно и, неторопливо, как канатоходец, перешел на другую сторону. Предстоял еще довольно долгий спуск вниз по извилистой тропинке в подножию холма, где расположилась в тени густого старого сада их школа.

***

Сихан /(яп.) – главный наставник, глава школы/ медитировал… Это была привычка, выработанная годами – вставать на рассвете и начинать свой день с медитации. Так делал его отец, которого он почти не помнил, так делал его старший брат, заменивший ему в свое время отца. Сидя на простой циновке в одних хакама посреди внутреннего дворика, он практиковал дзадзен. Сэнсэй слушал звуки раннего утра, пробуждающейся от ночного сна природы, не обращая внимания на низкую температуру воздуха. Громкий стук в главные ворота школы заставил его прислушаться получше. Что за нетерпеливый гость?.. Спустя некоторое время послышался стук гэта бегущего к нему человека. – Сэнсэй! – Во дворе появился молодой японец, чем-то сильно взволнованный. – Что случилось, Ясудзи, зачем так кричишь? – не открывая глаз, спросил тот, к кому обратились. – Беда, – ответил тот спокойнее. – Двое младших братьев нашли на вершине холма мальчика. Сихан развернул голову в его сторону. Лицо оставалось бесстрастным. – Прибежал Тансэн. Он говорит, мальчик очень плох. Замерз и без сознания… Мицумо несет его на руках вниз по тропе. Сихан вскочил на ноги с удивительной легкостью для его возраста, словно не было ему сорока пяти лет, а, по крайней мере, – вдвое меньше. – Вызови врача, – коротко бросил он Ясудзи, убегая со двора через дом к главному входу, где сидел Тансэн, уставший и взмокший, несмотря на утренний иней. – Сэнсэй! – вскочил тот, едва завидев своего учителя. – Это там! – Тансэн указал наверх и выпустил облачко пара в сторону гор. – Где вы нашли мальчика? – На вершине скалы за ручьем. Но как он туда попал, не понятно… Чертовщина какая-то! – Разберемся, – сихан провел рукой по коротко стриженым волосам без единого седого и спросил у подбежавшего к нему Ясудзи: – Ну, что? – Скоро будет. – Хорошо. Приготовься. – Я могу чем-нибудь помочь? – спросил Тансэн, преданно глядя на сихана. – Пока отдыхай, – ответил тот, положив руку на плечо ученика. Потом сорвался с места и выбежал за ворота. Тансэн смотрел, как удаляется от него высокая крепкая фигура учителя, на его обнаженный, несмотря на осенний холод, торс и точные движения, выверенные до миллиметра, когда он огибал дерево или прыгал на каменную ступень повыше, чтобы сократить расстояние и время. В каждом движении чувствовалась сила и эффективность. Тансэн следил за ним восторженным взглядом, пока тот не скрылся в подлеске. Сихан знал тропинку как свои пять пальцев. Он смог бы найти путь даже с повязкой на глазах и уверенно бежал по узкой тропе, которая петляла между деревьев, как песня жаворонка в весеннем небе. Из-за поворота показался Мицумо. Он уже порядком устал, но не сдавался, хотя мальчишка сейчас весил больше, чем в начале пути. – Сэнсэй! – крикнул Мицумо, увидав сихана, одновременно приветствуя его и радуясь, что помощь пришла так вовремя. Бросив беглый взгляд на мальчика, тот покачал головой: увиденное не обрадовало. Он казался совершенно лишенным жизни. – Ты молодец! – подбодрил учитель Мицумо, принимая из его рук драгоценную ношу. – Теперь можешь не торопиться. Мицумо кивнул и остановился. Тяжело дыша, он смотрел вслед учителю, который стремительно удалялся от него. – Ну и утро! – он вздохнул, наклонился, уперевшись руками в колени, похрустел суставами и побрел вниз по тропе, стараясь дышать ровно и глубоко. Ясудзи широко распахнул двери дома, пропуская сихана с мальчиком на руках внутрь. – Все готово. – Врач приехал? – Пока нет. – Ладно, неси горячую воду, полотенца, одеяла в мою комнату. Тансэн, ступай за мной. – Да, учитель! – встрепенулся тот и с замиранием сердца пошел за учителем. Это же настоящее везение – побыть рядом с таким человеком! Однако сейчас радость от того, что ему выпал такой шанс, была съедена беспокойством за мальчугана. – Закрой окна, – сказал сэнсэй, когда они оказались в небольшой комнате, как и весь дом, полностью в японском духе. Тансэн бросился выполнять просьбу и опустил ставни-ситоми /(яп.) – ставни в традиционном японском доме, открывающиеся по вертикали/. Когда же он обернулся, то увидел учителя склоненным над малышом. Руки его покоились на худеньком животе. Тансэн застыл, боясь даже дышать. – Ну, что стоишь там? Иди сюда, – не поворачивая головы, тихо сказал сихан и, когда ученик подошел, добавил: – Согрей его ступни и, смотри, не три, иначе навредишь. Тансэн опустился на колени и положил на них босые иссеченные ноги ребенка. Он принялся согревать их ладонями, не переставая смотреть то на спокойно-сосредоточенное лицо учителя, то на его руки, по-прежнему лежавшие у мальчика на животе. Ясудзи тихо вошел, неся таз с горячей водой и стопку полотенец, перекинутых через плечо. Положил все это на пол, потом удалился. Тансэн почувствовал, как слабая дрожь рождается в теле ребенка, словно кровь снова заструилась по венам. В этот момент малыш дернул ногой. – Он приходит в себя! – радостно воскликнул Тансэн. – Он… – Да, ему уже лучше, – сказал сихан и впервые улыбнулся. Он наклонился ближе к лицу мальчика и похлопал его ладонью по щекам. И, о чудо! Глаза его открылись. Он обвел комнату и людей перед собой туманным взглядом. Лицо сэнсэя на миг выплыло из пелены. – Дядя Аки…ра… – прошептал малыш почти беззвучно и вновь потерял сознание. Глаза сихана широко раскрылись: как это, ребенок, которого он видит впервые, называет его по имени, да еще и дядей? Может, он ошибся, не разглядев его получше? Тансэн наблюдал за лицом учителя с плохо скрываемым любопытством, но понять, что происходит, не сумел. Ясудзи заглянул в комнату. – Учитель, – сказал он, отступая в сторонку, – господин Нагаяма приехал. Вслед за этими словами в комнату быстро вошел человек с кейсом в руке. – Здравствуйте, Акира-сан, – доктор опустился на татами рядом с мальчиком. – Мой почтение, господин Нагаяма. Извините, что побеспокоили так рано. – Не стоит беспокойства. Что у вас стряслось? – Двое моих учеников нашли на вершине холма этого мальчика. У него сильное переохлаждение, возможно, нервный шок. Посмотрите на его руки – они разбиты о камни. – Вижу, – доктор склонился над ребёнком, приподнял ему веко. – А вот следы на лице явно не от камней. Мальчика кто-то избил. – Вы правы, – согласился сихан. – Пусть ваши ученики пока оставят нас, – попросил врач. – Конечно, Ямато-сан. Акира дал им знак удалиться. Ясудзи положил пару сложенных шерстяных одеял на татами и вышел, пятясь, вслед за Тансэном. Спустя полчаса молчаливого ожидания, томительного для подвижного Тансэна и сосредоточенного для Ясудзи и Мицумо, который появился в школе через несколько минут после сэнсэя, они услышали шаги в доме. Все трое поднялись с циновки, расстеленной во дворе перед крыльцом. Первым показался доктор, за ним – сихан, облаченный уже в белую куртку. – Он проспит минимум до обеда, – доктор спустился вниз по ступеням. – Опасность миновала, теперь всё будет в порядке. Постараюсь навести справки о мальчике… Вечером зайду снова. – До свидания, Ямато-сан! Большое спасибо, что пришли! – Ну, что вы, что вы. У меня такая работа – быть там, где требуется. Спасибо вам, что я сюда редко прихожу для работы. До свидания, Акира-сан. Сихан проводил врача до ворот, они раскланялись, и тот уехал. – Ясудзи, ступай к мальчику. Дай знать, если что не так. – Да, учитель! – молодой человек убежал с дом. Сихан повернулся к двум друзьям. – Расскажите, где точно вы нашли его? – На скалах, которые начинаются за холмом, те, что через ручей. – Знаю… – Он лежал на каменной площадке в тридцати метрах от земли, – Мицумо развел руками. – Лежал на самом краю. А как он туда попал и почему? – Не по воздуху же прилетел! – Тансэн почесал висок. – Там есть какая-то пещера, – вспомнил Мицумо. – Точно, есть! – Вход очень узкий. Хотя… Ребёнок бы пролез. – Пещера? – сихан задумался. – Хм… – Где-то там, по ту сторону скал есть еще вход! – не унимался Тансэн. – Учитель, позвольте, мы сходим туда и посмотрим? – Да, а заодно соберем всё, что побросали у ручья, – напомнил Мицумо о снаряжении. – Идите, но если ничего не обнаружите, не беда. Мальчик скоро сам расскажет, кто он и откуда. Но пока проверьте сами. Два друга, поклонившись сэнсэю, бросились из школы обратно на холм. Это день уже останется в их памяти, как прожитый не зря, а если удастся разузнать что-нибудь ещё, то можно будет смело сказать, что они герои. Сегодня они спасли жизнь, спасли человека! Акира стоял, глядя в чистое утреннее небо. Вчерашний полуночный дождь был забыт природой, и голубая чаша над головой вовсю сияла, предвещая великолепный день. Страшная гроза пронеслась над префектурой два дня назад. Казалось, что небо хочет рухнуть на землю или поменяться местами с океаном. Молнии и раскаты грома не унимались почти до самого утра. И по сравнению с этой грозой вчерашний дождь был просто мелкой моросью. Но сейчас мысли мастера занимало не это. Он думал о том, почему мальчик назвал его “дядя Акира”. Может, у него есть дядя, его тёзка? Или он случайно перепутал его с кем-то, не разглядев лица? Как бы узнать? Сихан вспомнил, кто еще называл его так – “дядя Акира”. Маленький, но всегда самостоятельный. – Соно, Соно… Где-то ты сейчас? К полудню уставшие и сильно проголодавшиеся приятели вернулись в школу. Они обшарили скалу вдоль и поперёк, но другого входа в пещеру так и не нашли. Сихан выслушал их отчет, не проронив ни слова, потом велел идти домой и отдыхать, но сперва дал распоряжение Ясудзи сытно накормить их обедом. А сам отправился к найдёнышу. Чуть позже Тансэн и Мицумо шли по дороге, ведущей от школы в их маленький посёлок в пригороде Кийокавы. Школа расположилась на возвышении относительно близлежащих деревень. Приятели легко спустились к шоссе между Эбина и Кийокавой по грунтовой лесной дороге, перешагивая через большие лужи, оставленные непогодой и не успевшие еще высохнуть. – А вечером, между прочим, тренировка, – как-то некстати заявил Тансэн после десятиминутного перерыва. Он так уже устал, что ему было даже лень разговаривать. – Угу, – Мицумо сразу же вспомнил про кросс вниз по холму с ребёнком на руках. Продолжать предложенную тему не хотелось. Хотелось только одного: добраться до дома походкой пободрее, потом в блаженстве рухнуть поперек кровати и проспать до вечера, а там… Ну, естественно! Обратно, на тренировку. Редкие машины проезжали мимо них то туда, то сюда. Деловито прошел рядом грузовик, выставляя напоказ бока с яркой рекламой. Приятели, полюбовавшись ближней к ним вершиной О-Яма, скрывшейся на некоторое время за крутым поворотом дороги, вели ничего не значащую беседу. До поселка оставалось ещё с полкилометра. Откуда взялся этот сумасшедший мотоциклист?! Он вынырнул из-за поворота, как молния срезал путь по самому краю шоссе и умчался быстрее, чем они успели вообще что-нибудь сообразить. Друзья, опешившие от неожиданности, стояли на обочине дороги по щиколотку в огромной луже. По одежде мерно стекала вода, оставляя на ней грязь пополам с желтыми осенними листьями. Они смотрели вслед удалявшемуся черному мотоциклу и нахалу в черной кожаной куртке и шлеме и темно-синих джинсах. – Чёрт!!! – Тансэн аж подпрыгнул на месте, снова окатив и себя, и приятеля до колен грязной водой. – Э-э! Полегче! – возмутился Мицумо, выбираясь на сушу. – Ох! Поймать бы гада! – с мечтательным злорадством прошипел Тансэн и вышел из лужи. – И что тогда? – поддразнил его Мицумо, с видом философа снимая с ноги желтый лист. – Тогда?! О-о-о, месть была бы сладка!!! – Ну да, конечно. Мицумо скептически подтолкнул друга вперёд ладонью со словами: – Ладно! Пошли, Рэмбо. И они прибавили шагу. Вода жизнерадостно хлюпала в их ботинках.