Дикая Охота

      — Вы плохо спали.       Это не был вопрос, это была бесстрастная констатация факта. Вполне в духе Джонатана Крейна. Харлин намеренно фальшиво улыбнулась. Вчерашний вечер был сущим кошмаром. Она раз за разом прокручивала в голове их беседу, ища пути и возможности противостоять доктору.       — Да, мистер Крейн, — исключительно холодная вежливость. — Мне пришлось освежить свои знания по фармакологии, и я половину ночи провела за книгами. Помнится, вы сетовали на отсутствие у меня знаний по данным вопросам, поэтому пришлось поработать. Я ведь не могу вас разочаровать, — последняя фраза была произнесена так томно и многообещающе, что Джонатан замер на мгновение, оторвавшись от своих записей.       Но не более того, через пару секунд он продолжил писать что-то в истории болезни своего пациента как ни в чём не бывало. Но Харлин заметила эту секундную заминку и мысленно поздравила себя с первой победой.       Крейн внутренне улыбнулся. Даже не глядя на девушку, он знал, о чём она сейчас думает. И в самом деле, это её сопротивление, все её попытки противостоять ему были весьма забавными. Как у насекомого, которое, попав в ловушку энтомолога, отчаянно пытается выбраться. Но Квинзель была насекомым, и у неё не было шансов.       На лице доктора не дрогнул ни один мускул. Он невозмутимо дописал, закрыл историю и поднял свой взгляд на девушку.       — Похвальное рвение, — кивнул он с отсутствующим видом. — Но если бы меня интересовали уже имеющиеся препараты, я бы не изобретал новые, не так ли?       Харлин чертыхнулась про себя. Ну вот как он всего лишь одной фразой умудряется опустить её ниже плинтуса?       — Но ведь без знаний известных препаратов невозможно создать новые, — нашлась она.       — Я предполагал, что половину моих лекций вы прослушали в своё время, но был всё-таки уверен, что в вашей кукольной голове задержалось хоть что-то. Видимо, я ошибся. В вашей голове, как и у куклы, абсолютная пустота.       Девушка сжала руки в кулаки.       — О да, разочаровываться в людях бывает очень трудно, как же я вас понимаю, — ядовито улыбнулась Харлин в ответ.       — Это вряд ли, — скучающе покачал он головой. — Всех ваших умственных способностей на это не хватит.       Квинзель сделала выдох и медленно сосчитала до десяти. Затем она откинулась на спинку кресла и положила ногу на ногу, устраиваясь удобнее.       — Позвольте поинтересоваться, сэ-э-э-э-эр, — с издёвкой произнесла она. — Вы выбрали меня в качестве ассистента для того, чтобы безнаказанно оскорблять и унижать?       — Унизить, мисс Квинзель, можно лишь того человека, который этого желает.       — Вы хотите, чтобы я сама отказалась от этой работы? А может быть вам надо, чтобы я уволилась? Тогда я не понимаю вашей логики. Сначала пригласить меня в Аркхэм, ждать четыре года, пока я прохожу практику, а теперь жаждать моего увольнения. В чём смысл?       — Если вы не заметили, мисс, запрос на вас был подписан главным врачом, а вовсе не мной. Какие такие романтические бредни в вашей голове заставили вас предположить, что приглашение в ординатуру исходило от меня?       Крейн насмешливо смотрел на собеседницу, но внешняя расслабленность была лишь маской — он изучал своё насекомое. Наносил удары и изучал реакцию.       Харлин вспыхнула. Как выразился Крейн, все «романтические бредни» в отношении него она утратила давно — во время пересдачи того злополучного экзамена.       — О, наверное, я так прославилась во время учёбы, что обо мне узнали даже в Аркхэме. Причём так захотели видеть меня здесь, что прислали персональный запрос, — тем не менее, не сдавалась она, воинственно глядя прямо ему в глаза.       Крейн слегка кивнул, словно признавая за ней победу, и неохотно пояснил:       — Когда Этан пригласил меня к себе и просил рекомендовать одного из студентов, с которыми мне доводилось иметь дело, я вспомнил, что из всего вашего курса только у вас был потенциал, чтобы стать идеальной…       Квинзель, услышав это, чуть не упала с кресла — настолько неожиданным было отступление её оппонента и этот непонятный комплимент. Джонатан цепко наблюдал за её реакцией. Ему ничего не стоило парировать и этот её удар, но он решил отступить, создав у своей жертвы иллюзию выигрыша.       — Идеальным врачом? — осторожно поинтересовалась девушка у своего противника, настороженно глядя на него.       — Идеальной жертвой, Харли, — безжалостно произнёс он, хищно улыбнувшись и снова гипнотизируя её взглядом.       От него не укрылось то, как расширились её зрачки от страха, как не укрылось и то, что её губы приоткрылись, выдавая её возбуждение. Квинзель задышала чаще, чем надо, чувствуя, как снова теряет над собой контроль. Сегодня он смотрел на неё несколько иначе. Взгляд серых глаз был многообещающим, кончик языка проскользнул между соблазнительно-полных губ, а длинные пальцы слегка поглаживали поверхность стола едва заметными круговыми движениями. Харлин захотелось застонать, и она едва сдерживалась. Она вдруг поймала себя на мысли, что эти игры в холодное-горячее, все споры и их противостояние весьма заводят. Она никогда бы раньше не подумала, но сейчас была готова признать, что невзрачный Джонатан Крейн — самый сексуальный и желанный мужчина в мире.       Джонатан победно улыбнулся:       — До завтра, мисс Кивнзель.       Он взял следующую историю болезни, и вернулся к работе, словно ни в чём не бывало.

***

      — Я схожу с ума, — Квинзель сидела за туалетным столиком и смотрела на себя в зеркало. — Этот мерзавец сводит меня с ума.       Как только она оказывалась вдали от доктора Крейна, всё его убийственное обаяние пропадало, и мозги начинали работать так, как надо.       — Что ему нужно от меня? Только давай вот без иллюзий, девочка, и без ненужной жалости к себе, — жёстко произнесла она. — Он тебя не хочет. Как женщина ты его не привлекаешь. Его вообще, по ходу дела женщины не привлекают. Бесчувственный чурбан! Ледышка! Он просто играет с тобой, как кот с мышью. Вопрос: зачем? Какую цель он преследует? Что ему от меня надо?       Харлин помолчала и отвела взгляд в сторону, раздумывая и прокручивая перед мысленным взором всё, что знала и помнила о докторе.       — Он маньяк и псих. Но поскольку он сам психиатр, ему хватает ума находится в Аркхэме, но только по другую сторону решёток, а не там, где ему самое место. А это значит, что он умный. Очень умный. Чертовски умный.       Внезапно её взгляд смягчился.       — Ах, умные мужчины так сексуальны!       Тут она, спохватившись, снова перевела взгляд в зеркало и, глядя на себя, сурово сдвинула брови:       — Харлин Квинзель, ты идиотка! Прекрати сейчас же нести чушь!       И снова взгляд расфокусировался, когда она вспомнила:       — Харли… почему именно Харли?       А потом в памяти всплыло то, на что в своё время она не обратила никакого внимания.       — Он назвал меня «мой маленький арлекин»?! Он с ума сошёл? — возмущённо выкрикнула она.       Девушка встала и начала мерить нервными шагами комнату.       — Нет, этот Крейн точно свихнулся. Арлекин, почему именно арлекин? Харли… Квинн, — глаза её расширились, и она села на стул, обессилено уронив руки на колени.       Ей вдруг показалось, что она сидит в клетке, в которой с жутко неприятным лязгом за ней сейчас захлопнулась дверца, и щёлкнул замок.       — Будь ты проклят, чёртов маньяк! — снова вскочила Харлин на ноги, грозя в воздухе кулаком неизвестно кому. Хотя, конечно, известно — доктору Крейну. — Я не буду играть по твоим правилам, психопат несчастный!       Она решительно прошла на кухню, открыла холодильник и налила себе выпить. Сделав пару глотков обжигающего напитка, девушка почувствовала, как нарастает решимость и отступает страх.

***

      — Куда мы идём? — Квинзель сверлила настороженным взглядом спину Крейна, шагая за ним по коридору. Джонатан нажал кнопку лифта, и двери плавно разъехались в стороны. Он жестом пригласил девушку пройти первой, и сам зашёл следом.       — Хочу кое-что показать, — он достал из кармана ключ, вставил его в замочную скважину, которая располагалась ниже всех кнопок.       После поворота ключа двери закрылись, и лифт поехал вниз.       — А у кого ещё есть ключи от подвала? — Квинзель старалась произнести это как можно небрежнее, чтобы не дрогнул голос.       — Только у главного врача. Но он не любит туда спускаться почему-то, — лёгкая улыбка тронула губы доктора.       В самом деле, требовалась просто ювелирная работа, чтобы подобрать такую дозу, чтобы вызвать подсознательный страх, но не доводить его до привычного ужаса, после которого его жертвы сходили с ума, — Крейна вполне устраивал Стаффрод отсутствием любопытства к его исследованиям.       Девушка внутренне собралась, готовясь к возможным неприятностям. Двери лифта распахнулись, и доктор улыбнулся:       — Прошу вас следовать за мной.       Харлин оглядывала мрачный подвал с потемневшими от времени стенами, покрытыми облезлой краской. Тут было неожиданно чисто, хотя ремонта эти помещения не видели уже давно. Свет дневных ламп заливал коридоры холодным белым светом, явственно высвечивая все недостатки и убожество.       Крейн остановился и распахнул двустворчатые двери в большое помещение. Наверное, здесь когда-то был склад или погреб. Сейчас же помещение заполняли несколько столов, за которыми сидели люди в оранжевых робах. Около десятка человек, которые что-то взвешивали, толкли в ступках, растворяли, измельчали и смешивали.       — Это пациенты? — озадаченно разглядывала их девушка.       — Не доверяйте своим глазам, Харли, — покачал головой доктор. — Вполне возможно, что это всего лишь иллюзия.       Он подошёл к одному из столов.       — Мисс Квинзель, уж будьте так любезны, — прошипела Харлин.       — Слишком длинно, — отмахнулся Джонатан. — Здесь мы делаем лекарства. Новые лекарства. Те, которые ещё не прошли сертификацию. Здесь мы проводим клинические испытания. Как видите, в отличие от известных лекарств, они работают. Некоторые из этих людей официальной медициной были признаны безнадёжно больными и абсолютно невменяемыми. Несмотря на все неблагоприятные прогнозы, мне удалось вылечить их.       Квинзель обвела недоверчивым взглядом отсутствующие лица «выздоровевших».       — Скорее, сделали из них своих марионеток. Но ведь…       Она вдруг узнала одного из них. И хотя скандала не было, впрочем, как и всегда — после смерти пациентов психушки мало находится скорбящих по ним, — но она запомнила, потому что это был первый смертный случай в её практике. Один из пациентов тихо скончался во сне — по официальной версии не выдержало сердце. Поскольку ни друзей, ни родственников у него не было, его пришлось похоронить за счёт больницы на небольшом Аркхэмском кладбище. И вот он, живой и невредимый, правда очень бледный, сидит за столом, монотонно измельчая какие-то травки, абсолютно не интересуясь происходящим вокруг.       Крейн, наблюдавший за ней, без труда прочитал все её мысли.       — Неважно, как они оказались здесь, Харли, — предостерегающе произнёс он. — Вас должны волновать лишь результаты их работы, — он взял один из пузырьков со стола и показал ей. — У тех лекарств, которые мы изготавливаем здесь, эффект гораздо лучше, чем у официальных. Можете ими пользоваться при лечении своих пациентов. Под свою ответственность, разумеется.       Харлин закончила осмотр и повернулась к доктору.       — Не боитесь, что я вас выдам?       Он поставил лекарство на стол и подошёл к ней вплотную. Харлин испуганно дёрнулась было, но цепкие пальцы неожиданно сильно ухватили её за предплечье, не давая сдвинуться с места. Девушка быстро оглянулась — никто не обращал на них ни малейшего внимания.       — Если бы хоть на секунду такая мысль пришла мне в голову, — голос Джонатана был вкрадчивым и полным угрозы, — ты была бы уже пациенткой Аркхэма, Харли. А может быть и моей помощницей. Из их числа, — слегка кивнул он головой на людей в помещении.       Девушка посмотрела в его глаза и поняла, что полностью покоряется ему. Не хотелось ни спорить, ни возмущаться тем, что он снова называет её Харли или даже «мой дорогой арлекин».       — Если у тебя есть они, зачем тебе я? — задала она мучающий её вопрос.       — А у вас, мисс Квинн, — улыбнулся неожиданно он, и эта улыбка совершенно выбила её из колеи, — совсем другое предназначение.       Харлин показалось, что на её шее затягивается петля.       — Какое? — голоса почти не было слышно, Джонатан прочитал этот вопрос по её губам.       Он склонился ещё ближе к девушке, и их губы почти соприкоснулись.       — Ты мой восхитительный эксперимент, — прошептал он, даря ей едва ощутимый поцелуй.       Затем доктор быстро отстранился, и девушка была вынуждена опереться рукой о стол, чтобы не упасть.       — Пойдём, — он даже не обернулся, шагая к дверям.       Харли покорно отправилась следом.       — Восхитительный? — тихо переспросила она у прямой, как палка, спины.       — Ещё бы, — он не поворачивался, но в его голосе звучала улыбка и нотки восхищения. — Никакой фармакологии, исключительно власть разума над телом.       Квинзель с лёгким сожалением отметила, что восхитительно — относилось вовсе не к ней, но протеста это не вызвало. С Крейном так и должно быть. Все её женские уловки разбивались о ледяную броню этого мужчины.       — Опять циркулярка? — тоскливо спросила она.       Он резко остановился и обернулся. Девушка, не успевшая среагировать, влетела в его объятья. Одной рукой Джонатан схватил её за плечо, чтобы избежать удара, а второй приподнял её лицо за подбородок, глядя в глаза.       — Разве я такой варвар? Нет, Харли, — голос его стал очень нежным, — теперь я действую более изящно, если ты успела оценить. Я уже говорил, что ты идеальная жертва. Поверь, ты научишься получать от этого удовольствие.       Он открыл двери лифта и кивнул ей. Квинзель покорно зашла туда.       — Что мне делать, мистер Крейн? — спросила она, когда лифт остановился на их этаже, и двери распахнулись.       Крейн молчал. Они дошли до его кабинета, и он достал ключ. Отперев замок, Джонатан, наконец, повернулся к девушке.       — До понедельника, мисс Квинзель, — сухо кивнул он.       Харлин растерянно смотрела, как перед её носом закрылась дверь. Затем девушка развернулась и на негнущихся ногах пошла в ординаторскую.

***

      Два выходных дня у Харлин прошли в сплошном тумане. Она просто их не запомнила. Что она делала сорок восемь часов? Девушка не могла дать однозначного ответа на этот вопрос по одной простой причине — она этого не помнила. Эти два дня просто выпали из её жизни как что-то ненужное, какой-то мусор, не имеющий никакой ценности. Она избегала даже смотреть в зеркало — казалось, что её отражение укоризненно качает головой:       — Ты сдалась, Харлин.       «Сдалась, — крутилось в голове. — Харли… Харли Квинн… мой маленький арлекин».       — Дурочка. Он сведёт тебя с ума, а потом выкинет, как ненужную игрушку. Для чего ты ему?       «Его восхитительный эксперимент. Восхитительный. Давайте поиграем, доктор Крейн?»       Девушка вдруг подняла голову, и взгляд её прояснился.       — Действительно, а почему бы и нет? Поиграем, — хищно улыбнулась она. — Ведь жертва умеет сопротивляться.       Квинзель подошла к шкафу и распахнула дверцы, окидывая взглядом содержимое. Через несколько секунд она стала срывать с плечиков одежду и швырять её на пол.       — Это не пойдёт… Не то… Нет, — то и дело приговаривала она, вертя в руках то или иное платье, а потом безжалостно откидывала прочь.       Когда шкаф опустел, Харлин вздохнула.       — Это всё не то, — покачала она головой, глядя на разноцветный ворох тряпок на полу.       Спроси кто её сейчас — а что ей, собственно, надо-то? — она бы не ответила, потому что не знала сама. Но девушка уже загорелась жаждой деятельности, и такой пустяк уж точно не смог бы её остановить. Квинзель кинулась к сумочке, достала кошелёк и вытрясла на стол его содержимое. Скептически пересчитав купюры и монетки, выпавшие на стол, а также любовно погладив карточки, она решительно сложила всё обратно в кошелёк. Затем из кучи на полу девушка выхватила первое, что попалось ей под руку, оделась и помчалась к выходу…       Через четыре часа, десяток магазинов и четыре истерики у продавцов, она снова была дома. Девушка сидела за туалетным столиком и рассматривала имеющуюся в её арсенале декоративную косметику.       — Моя ошибка в том, — подняла девушка голову и вгляделась в своё отражение, — что я пыталась быть такой же, как вы, в то время, когда должна была бы быть собой… И не только вы, доктор, любите ставить эксперименты, — она хихикнула.