Часть 4
13 января 2016 г. в 21:34
— Киря, я иду! — ободряюще выкрикивает механик и делает рывок к выходу из машинного отделения. — Только держись!
Ничем не могу помочь! А в этот раз все серьезно…
Одеть скафандр и спуститься на выручку вариант отметается, как безумный.
— Оно ноги обвило и руку! — вопит Кирилл. — Не могу выпутаться!
— Успокойся! Лечу! — кричит механик, паря по коридору.
— Попробуй вырваться! — советую, видя, как давление несчастного повысилось, пульс зачастил, а индикатор на окошке стал оранжевым, давая предупреждение, что с человеком явно не в порядке.
— Не могу! Оно липкое! Пошевелиться не могу!
— Держись, я скоро! Уже сейчас буду… — сообщает механик.
Благородный поступок выглядит смертельно опасным. В голове начинает зудеть подлая мысль, начинаю ощущать себя сволочью, но пока не хватает духу высказать вслух.
— Миха тебя спасет! — кричу, но предчувствие твердит обратное.
— Миха уже здесь, — сообщает механик, и вижу стены уже знакомого коридора. — Даже топор заметил. Сейчас вооружиться!
Начинает спускаться и сжимает ладонью рукоять. Тянет вверх, упершись ногами в пол.
— Засадили, похоже, хорошо, — комментирует. — Но сейчас вытяну…
— Оно мне костюм порвало! — кричит в ужасе капитан. — Я ЭТО кожей чувствую! Холодное! Помогите! Задыхаюсь…
Нервно взъерошиваю волосы, бросая взгляд на показатели контроля за здоровьем. Кислорода в скафандре «56%».
— Утечки нет! — пытаюсь успокоить. — Держись!
— Готово! — вырывает из пола топор механик. По инерции космонавта тянет назад и изображение с его камеры делает сальто, осветив стены коридора кругом. — Ох, удержаться бы…
Снова отчаянный вскрик, переходящий в хрип, ударяет в барабанные перепонки, заставив судорожно вздохнуть. Меня трясет, не получается взять себя в руки. Так и думал, случится какой-нибудь ужас! Как страшный сон. Только наяву.
Михаил выравнивает полет и бросается к покосившейся двери…
Бросаю взгляд на показатели здоровья кэпа и вижу: упали настолько, что красный индикатор замигал, сопровождаясь неприятным писком, означая, что сознание босса все-таки покинуло. Плохо дело.
Изображение экрана несчастного показывает только стык стены и пола, свет бликует на серебристом поручне. Камера немного подрагивает, видать от движений чего-то другого. Нападающего. Пробирает до самых костей.
Когда чертова дверь на камере механика появляется и начинает приближаться, не выдерживаю, чувствуя себя предателем. Но инстинкт самосохранения сильнее. Притом, не за себя.
— Стой, Миха! — предупреждающе ору, чувствуя, как «шестое чувство» внутри просто взбесилось от ужаса и требует покинуть страшное место, как можно скорее. — На корабль возвращайся!
— Чокнулся?! — выкрикивает зло и пораженно. — Морду набью, урод!
— Он уже без сознания! Ты ничем не поможешь! — кричу в отчаянии. — Поворачивай!
— А если бы ты был там?! — возражает таким злым тоном, что понимаю: быть битым однозначно, а кулаки у него тяжелые.
Приходит трусливая мысль спрятаться от него в кабине штурмана, но сразу же забывается, когда бросаю взгляд на камеру кэпа. Что-то темное наползает, как пелена, быстро скрывая обзор, закрывая камеры чернотой. Но утечки кислорода пока нет. А, значит, надежда есть.
— То хотел бы, чтоб меня бросили! — произношу с какой-то ледяной интонацией, пугаясь собственных слов. Иначе жить, когда знаешь, что остальные умерли — невыносимо. Но этого не говорю.
— Учту! — мстительно выкрикивает, подплывая к двери.
— Осторожнее! — предупреждаю, обняв от ужаса согнутую ногу, которую поставил на край кресла, и не замечая этого. — Там точно что-то есть!
— Да, понял уже! — огрызается Михаил. — Только не вижу никакого движения.
Камера механика отражает только коридор за «лазом». Пустой. Отсветы фонариков вычерчивают контур двери в реакторную.
— Оно наверху, над дверью где-то! — подсказываю, чувствуя, как голос начинает дрожать. — Не видно просто.
— Надо влетать, — вздыхает, набираясь решимости и хватается за край двери.
— Не надо! — делаю последнюю попытку отговорить. — Ты не знаешь, что там! Возвращайся, вызовем помощь…
— Еще пикнешь и оборву связь! Я с ним со школы знаком! Держись, Киря, иду…
Сначала протягивает в отверстие топор. Ждет пару секунд, но ничего ужасного не происходит.
— Остановись! — не сдерживаюсь, понимая, что не прощу себе его смерть. Потому что спасать напарников не полезу.
— Пошел ты, дерьмо трусливое! — огрызается Михаил и отключает связь. Камеру, к счастью (хотя, скорее, наоборот), оставляет включенной, явно забыв остановить трансляцию.
Всхлипываю, сдираю наушники и швыряю на пол.
— Нет, нет… зачем?! Идиот…
Не знаю, себя ругаю или механика.
Как кролик от удава, не могу оторвать взор от экрана. Спасатель проникает в проклятый коридор лицом вверх, не желая дать возможному противнику застигнуть себя врасплох. Белые лучи внезапно озаряют, извивающийся клубок живых темных щупалец, зависший в углу над дверью или прикрепившийся там. В центре явно находится кэп. Крик застревает в горле, когда извивающиеся плети мгновенно реагируют на гостя и выстреливают вниз. Молниеносно. Камеру тут же залепляет чернотой. Все происходит так быстро, что не сразу осознаю происходящее. На краю сознания проносится мысль: хорошо, что Миха вырубил связь и теперь не слышно отчаянных криков.
Прихожу в осмысленное состояние, только когда в сознание впивается писк от индикаторов здоровья напарников, возвещая, что жизненные показатели критически снижены и, людям нужна помощь. Оба в отключке, но живы.
Черт-черт-черт-черт!
— Не, я туда не полезу, — произношу вслух. — Я уже погеройствовал… Хватит!
Вспоминается, как тащил на плече обгоревшего парня по горящим коридорам «Изизы» к спасательным капсулам, а он все равно скончался от болевого шока.
Вскакиваю с кресла, не в силах пялиться во тьму экранов, но и отключить не в силах. Равносильно убийству.
Вскрикиваю, запрокинув голову, разрываемый противоречиями. Уверен процентов на девяносто девять, что если полезу в чертов корабль — кончу плохо. Но, если останусь муки совести никто не отменял!
— Что делать? Что делать? — шепчу, чувствуя растерянность.
Раз не могу сам, то… Но мысль опережает включившаяся громкая связь.
— Борт «45-39», прием. Это автодиспетчер «УКИ». Ваше пребывание в зоне портала «СП-67» превысило тридцать минут. Просьба объяснить причину остановки или отправить отчет о поломке.
В голове полный хаос, но надежда оказывает лечебный эффект, немного успокаивая.
— Система, перейти на голосовую связь! — объявляю бортовому компьютеру. Многие дают ему женские имена или какие-то клички, но Кирилл так и оставил стандартное обращение, не желая менять заводские настройки. Не знаю, но мне почему-то понравилось.
— Это борт «45-39», грузовое судно «Кентавр», говорит второй пилот Андрей Виноградов, — судорожно соображаю, как лучше рассказать о случившемся. — У нас ЧП. Просьба прислать «дежурку». Срочно! Жизни людей в опасности.
Почти сразу получаю ответ:
— Просьба описать требуемую помощь, — голос нейтральный, механический, раздражает.
Если б я знал!
— Два члена экипажа без сознания. Причина неизвестна. Требуется врач! — понимаю, что для этого врача понадобится еще и защита, если спустится на «Орхидею», а как высказать это автомату не представляю. — Переключите на живого диспетчера! Быстро.
Снова пауза. Каждая секунда кажется вечностью. Бьет по нервам, заставляя нервно шагать по кабине, обхватив плечи.
— Слушаю, — наконец раздается живой женский голос. — Это диспетчер портала «СП-67». Ваше сообщение получено и начата обработка. Вы что-то еще хотели добавить?
— Да! Дело в том, что мы… — видно придется говорить, как есть, — наткнулись на пассажирский лайнер «Орихидея-3», который считался потерянным. В желании… спасти выживших, — просто каждой клеточкой чувствую, как наивно звучит, но не говорить же, что мы хотели его присвоить, — два члена экипажа: капитан Кирилл Кузнецов и механик Михаил Шоронов спустились в судно. Вскоре с ними пропала связь. СКЖ* скафандров показывает, что состояние критическое, но оба пока еще живы. Они остались в «Орхидее», нужно, чтобы за ними спустились.
— Как давно это случилось?
— Да минут пять назад! — поясняю.
— А где сейчас обнаруженный вами корабль? На какие координаты высылать дежурный крейсер?
— Да, на эти самые! — не выдерживаю и повышаю голос, злясь на тупость диспетчера. — Мы состыкованы!
— Извините, но радар портала засек только борт «45-39». Других судов поблизости не обнаружено.
— Как?! — выдыхаю в ужасе, бросая взгляд на индикаторы показателей стыковки, испугавшись, что «Орхидея» каким-то чудом запустила двигатели и отчалила, разорвав «рукав». Но показатели приборов говорят о стабильности процесса.
Хмурюсь, делаю шаг к панели управления и вывожу заднюю камеру на голографический экран.
Темный бок корабля зловеще покачивается рядом с «Кентавром», подсвеченный прожектором.
— Никуда он не делся! — не замечаю, что кричу. — Вот в паре метров буквально! Все системы судна отключены, может в этом дело…
Хотя, понимаю, что нет. В чем-то другом. Становится крайне не по себе. На ум приходят истории о кораблях-призраках. Гоню прочь, понимая, что только игры воспаленного воображения для полного «счастья» не хватало.
— Хорошо, — нарочито мягко произносит диспетчер. — Дежурный крейсер прибудет к вам в течении двадцати пяти — сорока пяти минут. Просьба, не менять курс. Вы успокойтесь, все будет хорошо.
— Подождите! — выкрикиваю, поняв, что девушка сейчас отключится, а я не сказал самого главного. — Это может быть опасно! Пусть пилоты крейсера возьмут оружие!
Только выпалив, понял, как глупо прозвучала неточно сформулированная фраза.
— Простите, но экипаж дежурного судна уже имеет на борту оружие.
— Не шоковое! — выкрикиваю. — Лазерное!
Девушка явно теряется от предложения снарядить экипаж мощным боевым оружием, которое не предполагает инструкция.
— На вас совершено нападение?
— Нет… то есть, да… я не знаю! — вспоминаю, что видел и не могу описать. — Просто там что-то опасное и это нестандартный случай!
— Вы объясняйте конкретнее. Нападение произошло на «Орхидее»?
— Да!
— Ваш корабль получил повреждения?
— Нет! Только экипаж! Который где-то там…
— Вы успокойтесь, пожалуйста. Корабль к вам уже вылетел, и скоро прибудет помощь. А сейчас вам лучше выпить воды и расслабиться. Все будет хорошо.
— Вы мне не верите?! — внезапно осеняет.
— Я вам верю, — отвечает с интонацией психолога. — Оставайтесь на прежнем курсе. Помощь скоро прибудет.
— Спасибо, — понимаю: доказывать что-либо бесполезно.
Связь прерывается.
Хорошо! Замечательно. Вызвал помощь. Главное, чтоб не оказалось поздно.
Бросаю взгляды на экраны, выдающие изображения с камер напарников. Такая же чернота. А вот значения показателей состояния здоровья почти одинаковы: редкий пульс, пониженное давление и температура тела. Состояние близкое к коме или кома. Очень хреново. Остаток кислорода в скафандре Михаила «47%», а кэпа — «43%». Живы пока. Только выживут ли вообще? Кислорода при таком дыхании хватит максимум на полчаса. Если их до этого не спасут… Прибавятся в воспоминания еще покойнички. Как же ненавижу мертвецов! Точнее боюсь. Раньше такой фобии не было.
Устало тру переносицу. Весть о скором прибытии «дежурки» сказывается положительно, значительно успокоив.
Надо подождать. Просто подождать и все закончится хорошо.
Проклятое дурное предчувствие снова шевелится где-то в подсознании, заставив ощутить, как замерз.
Воды бы и, правда, попить не мешало. Горячей. О чае или кофе нет даже речи. Какое, к черту, может быть наслаждение? Просто попить, просто согреться.
Иду в камбуз и разогреваю электрочайник. Пока закипает, обдумываю почему «Орхидею» не смог засечь радар. Ладно, «Кентавра», но и портала! Ответов не нахожу и перестаю забивать голову ерундой. Не это сейчас главное.
Шипение воды раздражает. Кажется, закипает целую вечность. Начинаю тупо считать, чтобы успокоить расшатанные нервы. На двадцать первой секунде чайник отключается.
Наливаю в бокал. Слишком горячо. Разбавляю из графина холодным до горячего, но не обжигающего состояния. Сажусь тут же на стул — в кабину возвращаться не хочется — и начинаю медленно потягивать жидкость.
Да, вот так лучше. Успокаивает, согревает, отвлекает.
Главное, как-то скоротать эти чертовы минуты до прихода помощи!
Что за дрянь, которая набросилась на товарищей? Живая? В лютом холоде и бескислородном пространстве?! Нет, вряд ли. Что-то другое. Непонятное. Чуждое. Инопланетное? Представляю извивающийся клубок, на который удалось мельком взглянуть, и снова зябну.
Обнимаю бокал замерзшими пальцами. Тело все равно бьет озноб.
Дурное предчувствие полностью уходить не собирается. Точит сознание, как жук-короед кусок деревяшки.
Не могу больше! Отставляю не допитый на четверть бокал на столик. Поднимаюсь. С тяжелым сердцем тащусь обратно в кабину.
Плюхаюсь на кресло пилота, чувствуя себя разбитым, виноватым. Трусом и слабаком. Нет, не таким себе казался в пятнадцать лет.
Смотрю в просторы космоса за иллюминаторами кабины. Звезды поблескивают холодно и зловеще. Чуждая человеку среда. Враждебная, недовольная вторжением и желающая уничтожить, дерзнувших завоевать ее просторы. Наказать.
Предупреждающий звуковой сигнал заставляет вздрогнуть и очнуться от мрачных дум. Бросаю взгляд на источник и холодею. Уровень кислорода в костюме кэпа уже «10%» и продолжает падать! Несомненно утечка. Что делать?! До прибытия помощи он не доживет.
Примечания:
СКЖ - система контроля жизнедеятельности
На волне вдохновения...)