Орхидея

Кидаюсь к наушникам, надеваю, пробую связаться с пострадавшими, но в ответ только странное потрескивание, как от помех. Шуршание, как если бы растирать пучок волос над ухом… Не снимая наушников, просто обрываю со скафандрами связь. Иначе, боюсь, сдадут нервы. Кислорода уже «2%» и я ничего не могу сделать! На глаза наворачиваются слезы. Не от симпатии к кэпу, а от беспомощности что-либо изменить. Собственного страха и беспомощности. Взгляд замирает на показателе кислорода механика и глаза невольно округляются от удивления. Так же, как и было в прошлый раз: «47%»! Он что не дышит?! А почему тогда сердце продолжает сокращаться? Почему еще жив?! Это не просто не нравится, это напрягает! Выводит из равновесия. Неприятный сигнал снова режет слух, возвещающий, что кислород в костюме кэпа закончился. Ему больше нечем дышать. Теперь он — покойник… Смотрю, замерев от ужаса неизбежного, на показатели СЖК на маленьком окошке отдельного экрана. Но они не падают! Вообще! Начинаю считать секунды. На триста двадцать четвертой во рту пересыхает настолько, что счет невозможен. Пульс до сих пор есть! От невероятности происходящего начинает побаливать голова. Откидываюсь на спинку кресла. Это просто кажется. Ошибка системы! Кислород в скафандре Михи продолжает держатся на том же значении, словно парень забыл дышать. А потом резко начинает падать, явно обозначая утечку… Взгляд прикован к покрасневшим цифрам обратного отсчета. Кажется, они вещают не о прекращении чей-то жизни, а о кончине моего собственного рассудка. Может, не было проклятой «Орхидеи»? Может, не было рейса на «Кентавре»? Что, если я до сих пор нахожусь в чертовой спасательной капсуле «Изизы», а помощь так и не пришла?! Вскакиваю в ужасе. Снова трясет. Зябко. Никогда не чувствовал, как сходят с ума, но по-моему это оно. Одиночество, то, какое было тогда, наваливается снова. Не могу, я этого снова не выдержу! — Борт «45-39», — раздается в наушниках, заставив вздрогнуть и приободриться от живого человеческого голоса, — дежурный крейсер «ДК-78» прибыл. Поясните ситуацию и какая вам требуется помощь. Поднимаю растерянный взгляд, направленный в космос. Когда замечаю, приближающиеся огни «дежурки», согревает надежда. Может еще не все потеряно? Но не могу найти слов, чтобы ответить. Язык прилип к небу, в мыслях путаница. Не понимаю с чего начать. — Борт «45-39», вы на связи, прием? — раздается снова. — Да, — наконец отзываюсь, укоряя себя за потерянные секунды. — Говорит второй пилот Андрей Виноградов. Капитан и механик спустились в «Орхидею» и с ними пропала связь. Они без сознания, СКЖ показывает, что они живы, но у кэпа кислород на нуле, а у Михи уровень на 47%, при этом есть пульс и давление, хоть и пониженное, наверное, система глючит. Не знаю, что происходит, но им нужна помощь! На них что-то напало! — Отвечает главный спасатель Содин. Успокойтесь, мы здесь, чтобы помочь вам. Что конкретно напало на ваших товарищей? — Это похоже на змей. Темного цвета и блестящие, — с содроганием вспоминаю нечеткие кадры. — Целый клубок! Они зависли над дверным проемом, а потом обвили людей. Существа, должно быть, живые, хотя там не работает система жизнеобеспечения. Поверьте, хоть это и звучит невероятно, но на «Орхидее» есть жизнь! — Я верю. С вами все в порядке? На вашем корабле нет этих «змей»? Подпрыгиваю на сиденье от жуткого предположения и в панике оглядываю кабину управления, углы, приборную панель, кресла. Не замечаю ничего подозрительного, но все органы чувств обостряются до предела и облегчения не замечаю. — Вроде нет, — отвечаю немного неуверенно. — Да и шлюз закрыт. Все в порядке. И со мной тоже. «Дежурка» подлетает и обдает светом прожекторов. Тонированные стекла кабины приглушают свет, но по привычке щурюсь. — Хорошо, — отвечает Содин. Сейчас облетим вас и тот корабль, посмотрим, где можно пристыковаться. — Могу уступить вам шлюз, — предлагаю. — Не стоит. Вдруг ваши друзья придут в себя и вернуться обратно, — при этих словах почему-то прошибает холодный пот, будь проклята моя паранойя. — Вы пристыковались к запасному? — Да. — Значит поищем главный шлюз. Вы уверены, что это та самая «Орхидея»? — Да. Я видел надпись на борту. К тому же схемы корабля, что мы нашли в Сети, совпадают. Вам скинуть карту? — Было бы неплохо. — Тогда ловите файлы. Посылаю, выбрав нужный, что не так давно скачал Михаил. Заодно, не долго думая, отправляю и записи с их скафандров. — Принято. Тут еще видеофайлы. Это что? — Последнее, что видели мои товарищи, — поясняю. Промотайте на конец. Это лучше увидеть. У вас есть оружие? — Да. Успокаивает. Немного. Дежурный крейсер выглядит совсем маленьким и беззащитным на фоне черной туши мертвого корабля. Зато живым. На миг возникает ощущение, что мы находимся на глубине океана, там, куда не пробивается солнечный свет. В чуждой и опасной среде. Только вокруг мерцают огоньки. Звезды. Их холодный свет проникает, кажется в саму душу. Делается зябко, хотя в кабине тепло. Надежда, вспыхнувшая недавно, гаснет и растворяется в сумраке космоса. Надо взять себя в руки. Все будет хорошо. Но почему-то не верю. Крейсер скрывается за «Орхидеей», оставляя в одиночестве. Пораженный вздох Содина заставляет вздрогнуть. — Вы это видели, Андрей? — Что? — превращаюсь в слух и вцепляюсь пальцами в наушники. — Обшивка над центральным коридором вздулась. — Не видел. Мы не облетали весь корабль. Повреждение? — Как будто внутри был взрыв и… Нет, что-то иное. Сейчас подлетим поближе. — Будьте осторожны, — губы пересохли, поспешно облизываю. — Это не металл. Блестит иначе. Темно-синее. Первый раз такое вижу. Как присосалось что-то. — Что? — превращаюсь в слух. — Не знаю. Округлое. Оно наполовину впиталось в обшивку. Нет четких границ, будто вросло, как студень. — Большое? — Метра три на четыре. — Черт, — чувствую, как бьет дрожь. — Посмотрите видео прежде, чем заходить. — Ребята уже посмотрели. — Сколько вас? — Шестеро, стандартный состав. Четверо пойдут внутрь. Уже видим главный шлюз. Препятствий нет. Сейчас пристыкуемся. Не волнуйтесь, мы спасем ваших товарищей. — Спасибо, — хотя хочется сказать, чтоб они спасались сами, затем отстыковаться и лететь прочь. Бежать, спасаться. Паникер. Позорище. Трус. Зажмуриваюсь, заставляю успокоиться. Но часто стучащее сердце, не желает замедлять бег. Открываю глаза. Встаю с кресла. Подхожу к окну. Вижу из-за угла «Орхидеи», как «дежурка» показывается частью кабины, где тепло мерцает свет, подавая назад, чтобы удобнее подойти к главному шлюзу. Затем опять скрывается. Видно лишь носовую часть. Как хорошо ощущать, что не один. Сквозь наушники удается расслышать гул чужих голосов. Спасатели не отключают связь. Хорошо. Успокаивает. Сглатываю. Все будет хорошо. По иному и быть не может. — Мы сделали сканирование «Орхидеи» на наличие выживших, но не обнаружили в корабле живых существ. Что показывает СКЖ ваших товарищей? Вы уверены, что они еще там? Холодею и бросаюсь к приборам. Значения те же. — Там. Живы. Точно. Но без сознания, — сообщаю. — Где находятся? — В коридоре у реакторной. Должны быть. Не думаю, что они уйдут в таком состоянии. К тому же камеры ничего не показывают, а они в состоянии записи. — Ясно. Проверим. Состыковались, — сообщает Содин. — Собираемся входить внутрь. — Вы сканировали ту штуку на наличие жизни? — спрашиваю. — Да, одновременно с кораблем. Оно не органической природы. То что напало на ваших товарищей не живой организм, а что-то другое. Посмотрел записи. Мне это напомнило не змей, а маслянистую жидкость в невесомости. Химикаты какие-нибудь. Ребята сделали предположение, что это клубок проводов. — Может быть, — соглашаюсь, — мне сначала так и показалось. Но провода не вводят в кому! Пересматривать видео желания нет. — Если не под напряжением. Одним словом, на месте разберемся. — Удачи. — Благодарю… Что?.. — вопрос явно адресован не мне. Слышу шум снимаемых наушников, голоса в кабине становятся громче, но слова разобрать не могу. Поскрипывание кресла. Что там происходит? — Говорит Содин-младший, — раздается в наушниках звонкий голос юноши вместо уверенного мужского. — Теперь с вами на связи буду я — помощник спасателя. — А с главным что? — Решил присоединиться к остальным. Там оказались центральные двери заварены, а только папа умеет с резаком хорошо обращаться. — Прости, тебе лет сколько? — Двадцать один. Это мой первый вылет. Ох… В памяти тут же всплыл похожий голос, который не забуду никогда. «Мы ведь спасемся, да?» «Да. Мы выживем. Ты не умрешь. Верь мне» Возвращаюсь к креслу, сажусь. Закрываю глаза, выдыхаю, отгоняя пережитый ужас. — А что там с дверьми? Почему заварены? — интересуюсь. — Не знаю. Главный их уже почти разрезал. Сейчас войдут внутрь. — Не отключайся, прошу, держи в курсе событий! — Конечно. Вы успокойтесь, мы спасем вашу команду. Хотите музыку послушать? Могу скинуть парочку хитов, я меломан. А вы какие песни предпочитаете? Понимаю, что пытается отвлечь, но попытка помочь почитай от ребенка немного уязвляет. — Не надо, правда. Я в порядке! Не хочу музыки. Просто говорите, что у них происходит. Вы вывели изображение их камер на экраны? — Нет. У нас громкая связь. — Выведите изображения, — требую. — Вдруг заметите то, что пропустят они! — Что именно? — Нечто живое, врага, опасность. — Но сканирование не показало живых существ на корабле. — А мои товарищи?! Они же не мертвы! Ваше оборудование слабое! Или сбоит. — Оно в порядке. Но я могу запустить проверку еще раз. Запустил. Через минуту будет ответ. Нетерпеливо вздыхаю. — Что у них происходит? Что вы видите? — беспокоюсь. — Давай на «ты», ладно? Непривычно, когда мне «выкают». — Хорошо. Ты. Мне без разницы. — Коридор. Темно. Надо бы запустить генераторы аварийного освещения, если заработают. О! Юра что-то поймал. Перчатка от скафандра. Один палец оторван. Не думаю, что от ваших, заледенела вся. Да и твои друзья тут не были. — Верно. А что еще видно? — Впереди двери. Больше ничего необычного. О! Результаты сканирования готовы. — Что там? — тороплю. — Красных только шесть точек. Это живые. Пятеро наши, шестой — ты. Просто твой корабль сканером зацепило. Все. — Странно. — Не, странно другое. Я тут еще совместно сканирование на органику запустил, то есть на трупы. Ни одного. Хотя погодь, есть один. В жилом секторе, как раз через который твоя команда проходила. Только масса крошечная, это не человек. Если только не его часть. Как думаешь, что это? — Хомяк наверное. Действительно странно, такой огромный корабль и ни одного трупа. Должен бы обрадоваться, что мертвецов нет, но успокоения не наступило. Здесь что-то не так. — Возможно, удрали на капсулах, — предполагает юный спасатель. — И как в воду канули? — сомневаюсь. — Кто-нибудь наткнулся на сигнал о помощи. Кто-то бы вернулся. Но они все пропали бесследно. — Тогда именно мы раскроем загадку! Ужасно хотелось спуститься с ребятами на корабль, но отец сказал, чтоб остался здесь и держал связь. Я им так завидую. — Зато ты в безопасности. Твой отец заботится о тебе. — Иногда чрезмерно. Это так напрягает. — Что на экранах? — Двери открываются. За ними темнота. Если бы они не парили, вышло бы понятнее. Юрий вообще вверх тормашками. — Куда они направляются? — интересуюсь. — К твоим товарищам, к реакторной. По коридору-2 идут. Точнее парят. О, что-то навстречу летит… Папа поймал. Ножик. Не боевой, на кухонный похож. В инее и в чем-то красном. Может мясо резали. Передергивает. Надеюсь, не человеческое. Но подозрения не озвучиваю. — Ха, Макс остановился и стену трет, — комментирует Содин-младший. — Плохо видно. Камера дергается… Там надпись какая-то. Выцарапана на металле. — О чем? — «По-во-ра-чи-ва», — произносит по слогам. — Последней буквы нет. Или стерлась. — Или не успели дописать, — заканчиваю мысль. — Может. — Так непонятно, куда «поворачивай». Лучше бы стрелочку дорисовали… А дальше коридор налево уходит. Во рту пересыхает. Сердце учащает бег. Интуиция снова подает сигнал. — Скажи им поворачивать назад! — кричу. — Пусть идут другим маршрутом! — Каким?.. Гм, можно еще на этаж ниже спуститься и через хранилище топлива пройти… но там крюк надо делать и назад возвращаться. Раза в три дольше. — Да, плевать! — ору. — Скажи, чтоб поворачивали! — Они уже завернули. Никакого движения. Темно. Тряпка какая-то летает… с рукавом. Куртка. Слушай, ничего страшного… Оп-па! Ничего себе! — Что там? Что? Да не молчи ты! — от нетерпения ерзаю на кресле. — Статуя. — Какая статуя? — На полу посередь коридора стоит. На коленях и за лицо держится. Непонятно. Она спиной стоит. — Труп? Человек? — гадаю. — Не знаю. Темное, а вот инея нет, как на стенах. Одежда не просматривается… Такое чувство, как человека чем-то покрыли. Или слепок из воска сделали… Погоди… Ох, он не на коленях стоит. У него ног по колено нет! Или они подпол ушли. Там пятно под ним, как растекся. Или прилип. Бред какой-то! Согласен с Олежкой. Тело покрылось холодным потом. — Пусть не подходят! Пусть поворачивают! — советую. — Да скажи же им! — Да они уже до дверей дошли, все нормально. Страшно за спасателей. Не нравится статуя, не нравится «вздутие», не нравится проклятый корабль. — Открыли? — Ручка заела. — Бля, — выругиваюсь. — Прости. Я волнуюсь. — Ничего, я тоже. Сашка оглядывается… О, звездные боги! Статуя взорвалась! — Как взорвалась?! — холодею. — Куски полетели… Там что-то шевелится! Клубок змей внутри! Тянутся… Они Юрку схватили! Закусываю губу до боли, но не замечаю. — Папа стреляет! — комментирует помощник спасателя. — Это не убивается. Оно рвется и разлетается! Ой, что делать… Сам не знаю, что посоветовать, поэтому молчу, затаив дыхание. — Двери открыли! Залетают. Макс Юрика тянет. Тот кричит… Слушать не могу! Что же делать, а? Как помочь?! — Помощь вызывай! — ору. — Свяжись со своими на базе! Или где у вас там. Ну, же! — Пытаюсь. Почему-то не получается, — в голосе парня сквозит отчаяние. — Портал отключился. — Как отключился?! Этого быть не может! Нажимаешь что-то не то. Перейди на голосовое управление! — подсказываю. — Система сама пошлет запрос! — Да я все правильно делаю! Портал не принимает запрос… Попробуй ты! — Хорошо. Сейчас. Щелкаю по клавишам связи, перестраивая частоту. — Это «Кентавр», второй пилот Виноградов, диспетчер портала «СП-67» ответьте. Тихое пощелкивание в наушниках и все. На радаре вижу портал. Смотрю с надеждой, но тишина пугает. — Это «Кентавр», диспетчер портала «СП-67» ответьте! У нас ЧП! Соединения нет. Смотрю в черноту космоса и пробирает дрожь. Остро ощущаю на каком гигантском расстоянии без портала я до Земли. До людей. До помощи. Отрезан от мира, отдан вечной бездушной пустоте на растерзание. Пальцы, держащие наушник, заледенели. Вторую кисть сжимаю в кулак, чтобы согреть. Ситуация становится все дерьмовее.