Thirst / Жажда

Когда мы приехали, на часах уже было семь тридцать. За городом атмосфера кардинально менялась, хоть были мы и не так далеко от Сан-Франциско. В свежем воздухе витал едва уловимый еловый аромат и ещё сотня других запахов, которые невозможно было выудить из затхлого городского зловония. Не было слышно привычного гула машин, наверное, из-за слишком раннего времени суток, предполагавшего, что, большинство нормальных людей сладко спят в своих кроватях, а не разъезжают по улицам. Учитывая это, сотни других звуков ощущались гораздо более явно. Тихий шелест листвы, тревожимой ветром, чужое дыхание за спиной, чириканье птиц, шум собственных мыслей и звук опускающейся за въехавшими машинами железной двери гаража, а затем щелчок проворачивающегося в замочной скважине ключа. Кстати о дверях... Дом. Он был большим, и я пока что видел только переднюю часть его двора с аккуратными дорожками, вымощенными круглыми камнями, с цветастыми клумбами и стриженными газонами, с небольшим фонтанчиком, окруженным густыми кронами ив. Сами площадки, должно быть, находились во внутреннем дворике или в доме. И мне предстояло это узнать. В последний раз окинув взглядом великолепный сад, я двинулся в сторону Некомата-сана, который уже успел отворить тяжелую дверь, всего лишь толкнув ту плечом, и неспешно войти в дом, сгружая сумку с необходимыми вещами на пол. - Да у вас настоящий замок, Некомата-сан! - Такеда-сан помялся на пороге, после чего всё же ступил внутрь, окинув прихожую восторженным взглядом. - А, это ерунда. Веди своих на второй этаж, - Некомато-сан тряхнул ключами в руке и кивнул на широкую лестницу перед собой, которая незаметно сужалась к верхней платформе с цветочными горшками. Мужчина, бросив короткое согласие, с улыбкой направился наверх, не забыв при этом ещё раз поблагодарить нашего босса. А я задумался. В простой бытовой ситуации — не на фоне дорогого автомобиля или в свете горящих прожекторов, висящих над рингом, — Некомата-сан казался обычным пожилым человеком. Как будто он и не вёл сомнительный бизнес, не имел свою группу бойцов для боёв без правил и не перевозил верёвки, испачканные свежей кровью в собственной машине. Я смотрел на него, и мне не хотелось думать, что он плохой человек. Бои — дело не плохое, даже несмотря на моё прошлое в Шеффилде, "Некома" — тоже не плохие, да и верёвки могли быть не в крови, а в краске, или их и вовсе подбросил какой-нибудь недоброжелатель. Сколько у него врагов в городе? Он богат и влиятелен. Знаю, это звучит чересчур наивно, но без должных доказательств обвинять его — даже в своей голове — мне никак не хотелось. Возможно, я слишком сильно погряз в этой атмосфере и достаточно запоздало понял, что выпутаться становится всё труднее и труднее. А Куроо думает, что я всерьёз работаю. Ха-ха... ха... Когда Карасуно ровной стайкой вошли внутрь, мы двинулись за ними. Яку шёл впереди, тихо переговариваясь о чём-то с идущим рядом Львом, а Ямомото изредка влезал между их головами, но его постоянно отпихивали назад. Я плохо слышал, о чём они говорили, однако меня не покидало странное чувство, что я обязательно должен об этом узнать. Я едва сдерживался, что бы не рвануть вперед и не спросить у нних напрямую. Похоже, мои порывы заметил и Акааши, замыкающий наш строй. Он тихо хмыкнул и вышел чуть вперед меня, обернувшись. - Сегодня, Бокуто-сан. После затишья всегда начинается буря, но ваше затишье будет на удивление коротким, - отвернувшись, он тяжело вздохнул и, обойдя Ямомото, влез между Львом и Яку, вмешиваясь в их разговор. Когда его не оттолкнули, а, покивав, прислушались, Такетора возмущенно вскинул брови. Я недоуменно хлопал глазами несколько секунд, чисто автоматически двигаясь вперёд, и очнулся, оказавшись уже за порогом дома. Что он только что имел ввиду? Это была... угроза? Предупреждение? И если ни то и ни другое — то что? Кажется, когда он хочет что-то до меня донести, а я не могу догадаться с первого раза, бессмысленно продолжать гадать. Кейджи прямо как закрытая книга, при этом ещё и с ключом. А если откроешь, то внезапно поймёшь, что она вообще на другом языке, и силясь понять хитрое сплетение иероглифов, потеряешь саму её суть. Поэтому-то спросить, показалось мне лучшим вариантом. - Эй, Акаа... - на моё плечо резко упала чья-то тяжёлая рука, и я моментально остановился. Что бы обернуться, мне потребовалось несколько секунд, что бы понять, кто меня отвлёк — куда меньше. Некомата-сан, не убирая ладони с моего плеча, лукаво улыбался, чуть щуря глаза от ярких солнечных лучей, проходящих сквозь открытую дверь. Вот он, напротив, казался чересчур понятным. И в то же время был в его действиях какой-то скрытый подтекст, который я, пока что, не мог увидеть. - Бокуто, - он двинулся вперед, чуть подталкивая меня в спину, и я всё же начал медленно переставлять ноги. - Акааши часто говорит вещи, с первого раза непонятные даже мне, - я медленно кивнул. - Как твоё самочувствие? - Нормально, - я опять кивнул, настороженно косясь в сторону поднимающихся на верх членов "Некомы". Кто и когда успел рассказать Некомата-сану о том, что случилось в машине, и рассказывали ли они вообще? - Что ж , раз так, то можешь идти, - я, немного помявшись, двинулся к лестнице, стараясь, отчего-то, как можно скорее достичь ступеней. Но меня окликнули прежде, чем я успел до них добежать, замерев в неловкой позе у самого подножия лестницы. - И, Бокуто. - Да? - я закусил губу, не оборачиваясь назад. - Выгляни из окна коридора второго этажа. Еловые ветви упираются прямо в стекло, но в середине есть отверстие, через которое открывается прекрасный вид на горы и небо. - Х-хорошо. Я неестественно быстро дёрнулся вперёд и, шагая через ступеньку, в два счёта поднялся на второй этаж. Ноги показались ватными, а сердце прыгало от неясного, едва уловимого, но всё же ощутимого трепещущим нутром страха. Дыхание сбилось, глаза бегали из стороны в сторону, но не передавали в мозг никакой информации. Слишком много странностей, слишком много неясного. Не знаю, что со мной происходит, однако я чувствую... Опасение. *** Тогда, поднявшись наверх, я понял, почему Некомата-сан сказал мне зайти именно сюда. Вся стена напротив лестницы была сделана из толстого, чуть тонированного стекла. И до чего же красивый вид открывался моему взору, обращенному к восходящему солнцу. Его золотистые лучи, ничуть не теряя своей яркости, проходили сквозь ровную гладь, пуская по ней радужные круги. Отчего-то мне вспомнилась вода, искрящаяся в бутылке Яку и утреннее море, лижущее берега парка «Золотые Ворота». Некоторые вещи солнце делало совершенно другими. Украшало, добавляло блеска, изменяло до полной неузнаваемости. Но просмотренный сегодня утром прогноз погоды обещал облака, уже собиравшиеся на зыбкой линии горизонта, и дождь. Сильный дождь. Еловые ветви и вправду утыкались в стекло, открывая лишь верхнюю его часть, через которую отлично просматривалась длинная трасса, многочисленные верхушки зеленых деревьев и их шершавые стволы. А дальше, прямо за дорогой, располагались холмы, затем резко обрывающиеся вниз. Я невольно вздохнул, не спуская взгляда с открывшегося мне вида, пока не заметил одну довольно большую ветку, уткнувшуюся в окно своими листьями и знатно перегородившую мне обзор. Я проследил взглядом гладкую, слегка ломаную линию, уходящую к массивному стволу, и почти сразу же заметил его. Большой, со светло-коричневыми, чуть ли не белыми перьями, он смотрел прямо на меня пристальным, немигающим взглядом. Филин. Его большие, круглые глаза были такого насыщенного янтарного цвета, что на какое-то мгновение я даже подумал, будто внутри них плещется раскалённая лава, а зрачки в центре — это два крепких камня, плывущих в её пылающем потоке. Я вспомнил татуировку Акааши и то, как Ямамото сравнил меня с филином по пути сюда. В последнее время эта птица стала слишком часто появляться в моей жизни. Не то что бы я был против... я всегда любил сов. Этот случай и поднял моё настроение. Но кто мог знать, что уже через пару минут кое-что его испортит? *** Солнце медленно вставало, яркими оттенками раскрашивая небо и кудрявые облака, которые в его лучах светились причудливо золотистым цветом, затем плавно переходившим в мягко-розовый. Хинате всегда нравились восходы — они горели тем живым, трепещущим огнем, который давал ему заряд энергии на весь последующий день. Как-то раз Кагеяма сказал, что не даст ему смотреть на просыпающееся солнце и небо, пылающее сотнями красок, да и вообще рано просыпаться целую неделю, что бы у того поубавилось энтузиазма. Но он же маленький воронёнок Карасуно — учащийся на ходу боец — как он может так легко сдаться? И плевать, что Кагеяма такой же, он ему всё равно не уступит, ни за что и никогда. Скрывать свою деятельность, или иначе — ночную жизнь, у него плохо получалось. Вчера — в ночь "Битвы на Мусорной Свалке" — мама впервые узнала о его увлечении и запретила Хинате выходить из дома, так что бедный Шоё всё пропустил. Кагеямы там тоже не было — хорошо это или плохо, ни Хината, ни Тобио толком не знали, потому что услышав сбивчивый шёпот их доктора — Сугавары-сана — из телефонной трубки, рассказавший о том, что у Укай-сана случился приступ, они не на шутку перепугались. Но Тобио давно говорил, что это было ожидаемо. Слишком болезненный вид был у их босса, и вместо того что бы лечь в больницу, или хотя бы принимать выписанные ему препараты, он продолжал вести их группу, каждый день регулярно занимаясь в зале и получая большие физические нагрузки. Он был свободной птицей, прямо как ворон парящий в небе, и когда Хината смотрел на него, он не всегда верил в то, что их тренер — самый обычный человек. Однако это происшествие встряхнуло его, опустив с небес на землю. Как бы Укай-сан не сверкал в его глазах, он, в любом случае, оставался человеком. А людям свойственно ломаться со временем, и кто знает, сможет ли он дальше вести их группу или нет. И хотя его состояние сейчас было стабильным, старый тренер всё же имел все шансы умереть прикованным к больничной койке. Этого Хинате хотелось бы меньше всего, да и Кагеяме, он был уверен, тоже. Что же до мамы Шоё... Она всегда знала, что у её маленького мальчика была склонность к дракам. И не столько побитые колени, яркие кровоподтеки и бесконечные синяки, пятнами расплывавшиеся на коже парня, говорили ей об этом, сколько события, происходившие изредка на улицах города. Иногда миллиардеры, ведущие за собой бойцовские группы, слегка приспускали правящую узду, и многие бойцы шли прогуляться по городу. В их число входили и Карасуно. Они были больше уличной группой, нежели "элитными" воронами Укай-сана, и не таились средь мрачных подворотен Сан-Франциско. Они всегда были на виду, постоянно напоминая о себе всем и каждому. А Укай-сан, и без того имевший дурную славу, вдобавок к этому был известен своим вздорным нравом, так что держать в тайне своё существование им не было нужды. Карасуно оставляли за собой чёрно-белые следы, едкой краской намалёванные на стенах домов. Огромные чернокрылые вороны украшали собой здания по всему городу. Уже в свои пять лет малыш Шоё, восторженно указывая пальцем на птиц, голосил, что когда он вырастет, то непременно вступит в Карасуно. В такие моменты мама всегда просила сына быть потише и уводила его прочь. Кто знал, что Хинату впечатлит не супергерой в красном плаще, развевающимся на ветру, а невысокий человек с перекинутой через плечо битой, без пары зубов и с разбитой бровью? "Маленький Гигант". Шоё находил его потрясающим, большинство людей — опасным. Но разве могла она знать, что Хината всё-таки наткнётся на Карасуно, и они даже примут его к себе? Она волновалась, воспитывала его, как могла, делала всё возможное... а теперь он приходит в дом в чёрной ветровке с огромной белой вороной на всю спину. Да ещё и этот чудаковатый парнишка из Шеффилда. Вечно угрюмый и постоянно таскается за её сыном — она не могла не запаниковать снова. У Тобио было туманное прошлое и довольно странный вид. - Э-эй, Кагеяма? - Хината оторвался от окна, кинув быстрый взгляд на сестру Танаки-сана. Она не была заинтересована в беседе с ними. - Чего?.. - вытащив из уха наушник, тот недовольно поморщился. Хината обеспокоено посмотрел на своего товарища. - Больно да? - Ч-чего?.. - Голова болит, спрашиваю? - Шоё недовольно сощурился. - Отвечай, дурень! - Заткнись, идиот! - Кагеяма пихнул его локтем в бок, и всё же выдернув второй наушник, откинулся на спину сиденья. Саёко насмешливо хмыкнула, не отрываясь от дороги, но предпочла промолчать. - Нет, не болит. Уже шесть лет как не болит, успокойся. Сам-то чего такой взволнованный? Боишься, да? Ну конечно боишься. Хината обиженно вздёрнул подбородок. - И вовсе я не боюсь, - он нахмурился, отвернувшись чуть в сторону. - С того момента, как я узнал о Карасуно прошло столько лет. Состав успел несколько раз смениться, но мне плевать на это. Наши семпаи все равно потрясные, просто... - Говори как есть, - Кагеяма качнул головой. Неужели он опять начнёт нести бред про "Маленького Гиганта"? Человека, ставшего мифом. Пропал несколько лет назад, ещё до их вступления в "Карасуно". - "Некома", - Хината замялся. - Я почти ничего о них не знаю, а теперь окажусь так близко к ним. Буду дышать с ними одним воздухом, есть в одной комнате, драться бок о бок... Шоё замолчал, набирая в лёгкие побольше воздуха. Объём информации, который он прямо сейчас собирался скинуть на Кагеяму, был поистине огромен. - Боишься? - хмыкнула Саёко с переднего сиденья, и воронята удивлённо обернулись в её сторону. - Я более чем уверена, что почти всё, что ты мог услышать — правда. Или хотя бы большая часть. Но они всё же люди, и никто не станет убивать вас прямо там, выдохните, - Саёко улыбнулась. Не так, как улыбалась почти каждую секунду с момента их встречи — сегодняшнего утра — криво и лукаво, почти насмешливо, а по-доброму, словно пытаясь приободрить парней. Хината и вправду облегченно выдохнул, но его руки все равно мелко дрожали от волнения и страха. Кагеяма лишь отвёл взгляд, заправляя прядь волос за ухо. Он тоже кое-что про них слышал, но слухи эти не внушали доверия. Было жутко настолько, что нереально было поверить в это. Машина свернула. Показался двухэтажный дом, стёкла которого даже отсюда пестрели сотней красок, отражая яркий восход. Хината на мгновение дёрнулся, но вскоре быстро откинулся обратно на спинку сиденья. Дом словно бы горел изнутри. - Эм, Саёко-сан, - Шоё наклонился чуть вперёд, опершись руками о кресло. Девушка перевела взгляд на его отражение в зеркале заднего вида, вопросительно кивнув головой. - А этот странный дуэт, который использовал в своих делах яд... - Навряд ли эти двое теперь там, - коротко ответила Саёко, убрав улыбку с лица и вновь посмотрев на дорогу. Хината слабо дёрнулся. - Но я думал, что Некомата-сан так просто не отпускает своих людей... - Да, это правда так, - Саёко сжала губы в тонкую полоску. - Они отличаются от многих групп, вроде вашей или "Джозенджи" тем, что Некомата-сан поддерживает какую-никакую, но законность, - Саёко снова глянула в зеркало заднего вида, встретившись взглядом с широко раскрытыми карими глазами. Хината словно превратился в одно большое ухо, с жадностью поглощавшее всю поступающую информацию. Танака хмыкнула. - Я не знаю, как там всё у них устроено, но, судя по всему, после подписи пары бумаг его бойцы не имеют права покидать группу. Если этих двоих там больше нет, то должно было произойти что-то серьёзное. Они либо мертвы, либо в бегах — другой город, континент. Не переживай по этому поводу. - Д-да, - Хината закусил губу, пожалев, что вообще спросил об этом. Стало как-то горько на душе, словно это он повинен в несчастной судьбе тех двоих. Но они сами подписывали бумаги, и сами совершили такой опрометчивый поступок, как предательство Некомата-сана. Он же, чёрт возьми, даже не знает этих людей, так какого?.. Саёко тяжело вздохнула. - Не кисни, мелкий. В конце концов, вы как будто в летний лагерь едете. Просто будет чуть больше крови и постоянный холодок по спине, но как же без этого? - Саёко-сан, а вы когда-нибудь были в такой группе? Танака-сан вроде бы говорил, что вы умеете драться, - Хината словно проигнорировал предыдущую реплику, устремив свой взгляд на приближающийся дом. Всё его внимание было сосредоточено на нём. Саёко мечтательно улыбнулась, вспоминая свои восемнадцать лет, когда вот такой же мелкий парень подъехал к ней на чёрном мотоцикле, колеся по мокрым от дождя улицам. Всё, что она тогда видела — это серые глубокие глаза и татуировку на голом бледном запястье. И кто знает, это ли заставило её сесть на заднее сиденье и уехать с ним, теряясь в огнях ночного Сан-Франциско. Она невольно глянула на собственное запястье, любовно оглядев контур крыльев точно такой же птицы. - Да. *** К сожалению, события стали развиваться куда медленнее, чем я надеялся. Стоя там, у окна на втором этаже, я долго смотрел в глаза филину — слишком уж гипнотическим был его взгляд. Мне казалось, что его зрачки увеличиваются и уменьшаются, распространяя вокруг себя яркие радужные волны и маня меня. Открыть окно, закрыть глаза, шагнуть... Когда он, внезапно взмахнув крыльями, скрылся в тени деревьев, я словно бы очнулся. Обернувшись, я чуть было не столкнулся со стоящим позади меня Яку, который с самым серьёзным выражением лица, которое только могло быть у него в арсенале, пригласил меня спуститься вниз, на завтрак. Я тут же шагнул к лестнице, что бы спуститься в столовую, но краем глаза успел заметить, как уголки его губ кривятся в ломаной линий ухмылки. Я слегка удивился, но виду не подал. Совсем. Было непривычно сидеть за длинным обеденным столом, где помимо тебя, сидит ещё с десяток таких же парней. Постоянно стукаться локтями — это раз, сталкиваться ногами под столом — два, и внезапно понять, что чёртов бекон, на запах которого ты сюда и шёл, стоит на другом конце стола, а попросить тебе неудобно — это три. Было непривычно, но все же... весело. Как будто я завтракаю среди младших братьев, которых у меня никогда не было. А гул их голосов перебивал ход моих собственных мыслей, и это радовало как никогда раньше. Вся "Некома" вела себя донельзя странно, и я бы не хотел портить свой день дурацкими догадками, приносящими не более, чем просто лишние тревоги. Но не только их поведение было причиной моего беспокойства. Ещё со вчерашнего дня в моей голове острой болью засело необъяснимое чувство страха. Я боялся чего-то, будто это самое "что-то" должно было произойти прямо сейчас! Как упавший на голову кусок бетона или подошедший сзади человек, пронзающий тебе сонную артерию. Мне было до дрожи жутко, я не мог спокойно сидеть, и даже занятой наблюдением за совместной трапезой "Карасуно" и "Некомы" (а они были до ужаса забавными), мои мысли витали где-то далеко. Я не мог перестать нервно топать ногой под столом, отбивать пальцами странный, известный только мне одному ритм или комкать в руках салфетки. Хотелось сорваться с места и бежать-бежать-бежать. Прочь из этого дома! Из города! Подальше от... всего. Такое состояние уже стало привычным за пару дней моего прибывания в "Некоме". Да и, казалось бы, события, каждый час пестрящие своей непредсказуемостью, не могли особо удивить меня, но тут... Я стал испытывать страх. Что-то склизкое и пугающее разрасталось внутри меня. И это чувство мне совсем не нравилось. Круговоротом в голове кружились картинки, увиденные за один только сегодняшний день. Странный сон; крючковатые пальцы, сжатые в тиски на моей ветровке; пустые глаза; машина; слова Яку; строчки из книги Акааши; окровавленные верёвки, увиденные мною пусть и не сегодня, но всё же добавившие головной боли, засев в моём сознании так плотно, что вытащить эти воспоминания не получалось даже при огромном желании; Некомата-сан; еловые ветви; глаза филина и чёртова машина, двигающаяся в сторону этого дома, которая вообще не внушала доверия: ухмылка Яку, его перешептывания со Львом. И почему именно с ним, чёрт возьми? Разве не его Яку считает несносным ребёнком? А тут обсуждает что-то важное. Ещё и те слова Акааши, что он вообще имел ввиду? Вечно подаст мне всё в таком виде, что я пытаюсь распутать смысл его слов, как какую-то головоломку повышенной сложности. Он словно пытается сказать мне что-то важное, а я всё никак не могу понять. Я бы и дальше развивал эту мысль, если бы в столовую не вошёл Некомата-сан, и, судя по звуку шагов, за ним шёл далеко не один человек. А ещё за пару секунд до этого, из прихожей раздался сомнительный грохот, будто дверь открывали с ноги. Именно он и прервал мои тяжелые размышления, возвращая меня к столу. Я не поднял взгляда от тарелки, твёрдо намереваясь дожевать свою еду, прежде чем увидеть очередных "гостей". - А это, ребята, ещё двое парней из "Карасуно", - Некомата-сан явно обращался к нам, потому как их собственная группа, разумеется, была с ними знакома. - Они ещё только начали вступать в наш мир и многого не знают. Было бы здорово, если бы вы помогали им по возможности. Это — Хината Сёё, а вот это — Кагеяма Тобио. Садитесь на свободные места. Я выронил чашку с кофе, и её содержимое пролилось на мои ноги, растеклось по коленям, сильно обжигая кожу, а сама она упала на пол, с громким звоном разлетевшись на крохотных осколки. Пальцы предательски задрожали. Ну сколько таких Кагеям на весь Сан-Франциско? В конце концов, таких совпадений просто не бывает... связано думать не получалось. Виски болезненно запульсировали, и эта боль отдавалась по всему телу. Меня едва не начало шатать, и это при том, что я сидел. К горлу подступил комок, и я всерьёз задумался — могло ли это быть моё бьющееся в безумном ритме сердце, таки проломившее рёбра. Стало правда страшно столкнуться с прошлым. Я не решался поднять взгляд, всё бегая глазами по своей тарелке. В столовой, конечно же, воцарилась тишина, потому что не обратить внимание на то, как громко я показал свою слабость, было просто невозможно! Былое веселье мигом рассеялось, как будто его никогда и не было. Я всё-таки оторвал взгляд от остатков завтрака, подняв свои глаза на вошедших парней и силясь не опустить голову снова. Через пару секунд я понял, что попал. Окончательно и бесповоротно. Буквально в паре метров от меня стоял человек из моего сна, с опаской окидывавший меня изучающим взглядом. И теперь у него были и лицо, и голос, и глаза. Пестрящие то ли льдистой, то ли морской синевой, они рвали меня на части. - Можно мне отойти?