***
Стоило только мне оказаться на заднем сиденье машины, как я забылся тяжелым глубоким и больным сном. Я проваливался в него медленно, разрывая собственным телом тягучие и длинные обрывки собственных мыслей - падал-падал и все никак не мог достигнуть дна. И что-то, что еще сильнее замедляло мое падение, все продолжало разрываться под моей спиной с тихим, но звонком хлюпаньем, и обвисало рваной неясной бахромой вдоль черных стен, нависших надо мной тяжелым мрачным куполом. Мрак превратился в пепел – пепел превратился в воду – а вода ловко извернувшись прямо в воздухе, приняла форму рук, начавших цепляться за мою одежду – и падение вмиг ускорилось. Я почувствовал, как они впиваются ногтями в кожу, и как разрывают мою плоть, лихорадочно перетягивая мое тело из стороны в сторону – холодные и вязкие пальцы залезли внутрь меня, сжимая, растягивая, сдавливая мои внутренние органы. Сердце ухнуло, и с грохотом упало куда-то вниз, но, не пролетев слишком долго, было поймано ловкими черными пальцами. Руки двоились и тряслись, множились, и, сталкиваясь друг с другом, вдруг рассыпались, уже через миг, появляясь в совершенно другой точке. Чёрные стены осыпались пеплом – и мне открылся вид на затянувшееся тучами небо – на его белом полотне светло-серые клубы были причудливо переплетены друг с другом, и, образуя хаос, кажется, готовы были вот-вот обрушить на меня холодный дождь. Я потянулся вперед, и куча рук за моей спиной рассыпалась, выпуская мое тело из своего плена, и я рванул дальше, слепо потянувшись вперед, пытаясь схватить пальцами что-то. Я бежал, но одновременно казалось мне, что я не способен сдвинуться с места, а пространство вокруг заполнили искаженные, скалящиеся мне образы - тут были все. Они затягивались в тугой чернеющий водоворот, в самом конце которого вдруг оказался Акааши, протягивая мне свою белую руку. Он единственный был здесь не таким, как все - не скалился, но освещал путь широкими провалами в глазах - из них лился белый свет. И стоило только мне его увидеть, стоило только подумать о том, что я хочу до него дотянуться, как все вдруг пришло в движение - как слаженный механизм - чем быстрее я бежал, тем быстрее затягивался водоворот, и тем ближе ко мне был Акааши. И все же мне казалось, что я не успею. Я двигался вперед, цепляя носками ботинок черный пепел, что был под моими ногами, и вот, когда в конце не осталось уже ничего - лишь одна рука, все еще тянущаяся ко мне, я ухватился за нее. И проснулся. Я резко раскрыл глаза и первое, что я увидел, была та самая белая рука, за которую я и поспешил схватиться, только теперь уже по-настоящему. Акааши дернулся, и резко повернулся ко мне. Его веки опустились, спустя пару секунд после того, как он понял, что произошло. В машине было темно, и прохладно - окна были чуть приоткрыты - в салоне раздавался тихий шелест ветра. В желудке было пусто, и он неприятно ныл, казалось, что мои кости притягивает к себе сама земля, и стоит сделать одно лишение движение, и я непременно упаду. Было холодно, и руку Акааши я так и не отпустил. - Привет. - Привет, - В тон ему прошептал я, и прикрыв рот ладонью широко зевнул. В горле было склизко и горько, а глаза так и норовили закрыться. - Сколько я спал? - Примерно час, - Акааши отвернулся, снова посмотрев в окно, и лунный свет причудливо очертил его профиль. - Мы въехали в город, и ненадолго остановились. - Где Ойкава?.. - Я медленно приподнялся - спину ломило от неудобной позы, в которой я заснул - и выглянул в окно. Я замер, стоило увидеть уже знакомое здание больницы. В машине мы находились одни. Иваизуми стоял снаружи, и лениво курил, стряхивая пепел прямо на землю. - Он пошел внутрь, - Словно бы не замечая моего замешательства, продолжил Кейджи, перебирая пальцами края собственной футболки, и не отводя наполненного задумчивостью и пустотой взгляда от окна машины. - Сказал, надо кое-что сделать. - Там же... - Я еще немного приподнялся, все еще опираясь одной рукой об сиденье, в то время как другой слепо потянулся вперед. - Куроо... - Там - внутри - совсем-совсем рядом - был мой друг, и мне казалось, что я просто должен с ним поговорить. Стоило мне только увидеть это здание, как тяжелым грузом на плечи навалились воспоминания о Кенме - перед глазами предстал образ его спины, скрывающейся во мраке среди чернеющих стволов деревьев. Мне думалось, что Куроо сможет все прояснить. Что если я не пойму... Он непременно объяснит мне. Так было почти всегда, на самом деле. Тецуро виделся мне кем-то, кто, не смотря на собственные слабости и состояние, мог решить любую проблему. Он был сильнее и способнее, чем мы с Кенмой, и я привык к мысли, что можно почти всегда положиться на него. Ведь даже в свои худшие дни... Он находил решение. - Куда? - Кейджи схватил мое запястье, отодвинув его от дверной ручки, которая, впрочем, все равно была почти за его спиной. - Тебе нельзя туда идти. Ойкава сам быстро справиться, а ты будешь только мешать. Он заберет Куроо, - Акааши сжал губы, сдавив мое запястье чуть сильнее. - Он тоже понимает... Что ему нельзя оставаться там. - Он опустил взгляд, и устало прикрыл веки. - Что важнее... Как ты себя чувствуешь?.. - Все... Хорошо. Хорошо, - Я повторил дважды, словно бы убеждал самого себя, и устало прикоснулся рукой ко лбу. - Только в голове так пусто... И тяжело. - Кейджи кивнул, снова отворачиваясь, но так и не выпустил мою руку. Я не возражал. - Как Иваизуми? - Когда Акааши на миг опустил взгляд, то я занервничал. - С трудом стоит, но привычки берут свое, - Акааши указал на твердую сигарету у Хаджиме в руке, и я едва заметно улыбнулся. Мы оба замолчали, и никогда раньше молчание с Кейджи не казалось мне таким тяжелым и угрюмым. Я попытался отвлечься, подумав о чем-нибудь посторонним. Мне думалось, что я смогу, но увы - все, что приходило в голову так или иначе клонилось к тому, что произошло в доме Некоматы-сана. И прокручивая это в своей голове раз за разом, я чувствовал, как начинаю напрягаться все сильнее и сильнее. В таком состоянии не хотелось делать абсолютно ничего. Ни убегать от полиции, не спасать остатки своей жизни, ни даже просто сидеть здесь, думая обо всем, что случилось в последнее время. До того мерзкое ощущение заполнило все мое тело, что становилось не по себе. - Больно, - Голос Кейджи разорвал ворох мыслей, и я замер, вглядываясь в его точеный профиль, - Рука, Бокуто-сан. Я мгновенно выпустил его руку, и виновато отвел взгляд. Ну вот. - Извини. - Все нормально. Мы снова замолчали, и я уже было отчаялся, когда он повернулся ко мне, едва заметно нахмурив брови. Я сдался под его взглядом - в зрачках Кейджи крошились и таяли ледяные глыбы, царапали кромку радужки, и уходи глубоко-глубоко вниз. - Тебя тревожит то, что сделал Кенма? - Я дернулся, про себя поражаясь внезапности вопроса. Мне казалось, что Кейджи не захочет говорить об этом. - Если ты переживаешь из-за того, что он направил на тебя пистолет... - Не совсем, - Он замолчал, и смерил меня внимательным взглядом. Я не говорил больше ничего, пытаясь лишь подобрать подходящие слова, но они как назло не лезли в голову. - Я понимаю, почему он так поступил, но меня тревожит тот факт, что теперь Кенма остался там совсем один. Зная о его прошлом... Я не должен был вот так спокойно отпускать его. И даже с пистолетом. Он бы не смог... - Смог бы, - Мои глаза медленно приоткрылись, и я резко обернулся, вглядываясь в поникшего Акааши, опустившего взгляд, и напряженно нахмурившегося. - Он бы выстрелил. Не убил бы - но непременно постарался обездвижить. Он быстро мыслит, и не колеблется, прежде чем сделать нечто подобное, - Акааши снова посмотрел на меня, и по его взгляду я понял, что он знал, о чем говорит. В конце концов, Кейджи тоже не мало времени провел с ними. А я... Так немного знаю о том, какими людьми являются мои близкие друзья. - Он бы решил, что лучше тебе потерять ногу, чем умереть. Я удивился еще сильнее, когда наконец-то смог понять. То, что исходило от Куроо, то, что рвало его изнутри - его Жажда - она не могла найти выхода, и поэтому, клубясь внутри него, медленно изводила, лишила рассудка. Возможно, Тецуро думает, что лучше бы пуля в тот день попала не в его ногу - а в голову. Что бы избежать всего этого. Кенма... Может быть, Акааши хочет сказать мне, что тот поступает так не из соображений логики или благородства, а потому только, что в эгоистичном желании не хочет терять то, к чему так привык. Но можно ли это назвать эгоизмом? Я тяжело сглотнул, справляюсь с комом в горле, и тихо прокашлялся. - А что за вещь... Он тебе передал?.. Он долго молчал, прежде чем отвернуться, и тихо ответить мне. - Надеюсь, что ты никогда этого не узнаешь.***
В больнице было все так же не комфортно. Запах лекарств напоминал ему о прошлом - о днях, проведенных в лечебнице, когда он был в таком состоянии, что единственным способом избавления от боли казалась смерть. Он почти убил себя. Ойкава был одним из немногих, кто действительно сумел преодолеть этот период, и вспоминать о нем было до того страшно, что порой начинали дрожать руки. Иваизуми всегда был рядом с ним в такие моменты - сейчас не было никого. Он шел по больничному коридору совсем один, а люди, снующие вокруг, виделись враждебными, пугающим существами, способным в любой момент напасть, перегрызть глотку, убить. Страшно уже не становилось. Ойкава помнил, где находилась палата Куроо, так что, заприметив нужную дверь, чуть ускорился, тут же хватаясь за ручку. Когда он распахнул её, то впал в ступор на несколько секунд, но потом его тело охватила такая паника, такой гнев, что кулаки сжались сами собой. На стуле у кровати сидел Укай, и закрыв глаза ладонями тихо и надрывно смеялся. Куроо в палате не было. - Что ты... Где, - Голос Тоору оборвался, и он сжал кулаки еще сильнее, почувствовав, как ногти впиваются в его кожу. - Где Куроо? - Он ушел. Вы, наверное, разминулись, - Сипло проговорил Укай, оторвав руки от лица и уже совсем не улыбаясь. - Зачем ты здесь? Что ты ему сказал? Вопросы и дальше сыпались из него, словно из рога изобилия, если бы старый ворон не поднял руку, немым жестом прося его замолчать. Ойкава проглотил свои следующие слова, и сжал зубы, напряженно вглядевшись в человека, сидящего напротив него. - Мы с ним кое-что узнали, - Укай отвел взгляд, едва заметно ухмыльнувшись. Тоору мигом подобрался, превращаюсь в одно сплошное ухо. - Информация дорого стоит, Ойкава. - Вы должны мне, черт возьми! - Информатор в несколько широких шагов преодолел расстояние от двери до кресла, и резко остановился прямо возле него, нависая над мужчиной. - Я дал вам информацию о том, кто пытался Вас убить, а вы мне ничем не заплатили! Куроо должен был убедить вас в подробности моих слов. - Вот же... Ладно, - Иккей откинулся на спинку кресла, чуть опустив веки. - Я расскажу тебе.***
Раздражение бурлило в крови - ему казалось, что внутри него извергаются лавой один за другим исполинские вулканы - и лава эта, нескончаемым потоком выходя из них, плотно смешивается с кровью и течет по жилам. В голове не укладывалось, что все летит к чертям вот так просто! Годами встроенная игра сейчас грозится разрушиться навсегда, и переломать вокруг себя все. Он не был слишком осторожен - это стоит признать, но и не настолько безрассуден, что бы настолько легко попасться! Хотя, если подумать, то во всем виноват Бокуто - то был человек, Жажда которого переливалась десяткам оттенков, и была настолько прекрасной в своих проявлениях, что он тут же захотел его в свою коллекцию. А Некомата всегда получает то, что хочет. Любыми путями. Конечно же, стоило его проверить... Как он будет вести себя в той или иной ситуации, что будет делать, столкнись он с тем человеком, и как отреагирует на подобный поступок со стороны конкретных людей. Ясуфуми понимал, как плотно были переплетены нити, и как опасно он поступил, ведя такую открытую игру - тот же приступ у Уккая. Но если честно, то по большей части это все было экспериментальной игрой. На самом деле не стоит считать его плохим человеком - это было трудно, действительно трудно (нет), но в отличие от Иккея он умел делать выбор между желанным и необходимым и правильно жертвовать одним ради другого, что бы потом не только не потерять все, но и остаться в выигрыше. И он жертвовал. Пожертвовал Куроо, да и самим Укаем тоже. Хотя в деле с Куроо была скорее вынужденная мера - обстановка становилась слишком опасной в присутствии Кенмы. Ведь пусть со стороны он выглядел как тень самого Тецуро, на деле же - был куда опасней и кровожадней своего друга. И черта с два Тецуро об этом знал. Он напоминал Ясуфуми самого себя - словно был его отражением, если допускать, что зеркало разбито. И это едва ли не ужасало его. Если бы только... Раздавшиеся три выстрела совсем рядом с машиной заставили его дернуться, и сжать свои колени так, что победили кончики пальцев. Полицейский впереди напрягся, и резко наклонился вперед - вероятно, пытался встать, но вспомнил, что заполучил пулю под колено. Он сжал зубы, и нахмурился так отчаянно, что Некомате даже стало смешно. Возможно, это его шанс. Если преступник выстрелил в Ушиджиму - кто бы он ни был, то вероятнее всего тот следующим убьет Тендо. А это значит, что нужно срочно бежать, вооружиться, или попытаться сказать что-нибудь прежде, чем ему пустят пулю в лоб. Ясуфуми завозился, копаясь во внутренних карманах пальто в поисках пистолета или хотя бы складного ножа, которых он никогда с собой не носил, но вдруг? Напряжение разрасталось в нем с бешеной скоростью, а лава, до этого лениво вытекающая, сейчас превратилась в стекло и безумным фонтаном вырвалась из нагретых вулканов. На его лице разрасталась какая-то пугающая в своем безумии ухмылка, которая разбилась, стоило двери возле него открыться. Глаза Некоматы приоткрылись, когда на диван возле него кто-то опустился, и словно бы из-под толщи воды послышался голос Ушиджимы. Живого Ушиджимы. Ясуфуми медленно поднял голову, с опаской но не без доли интереса оборачиваясь туда, где сейчас должен сидеть еще один человек. И что-то внутри него оборвалось, а стекла, осыпающиеся между ребер сверкающей кавалькадой, вдруг замерли, стоило Некомате только увидеть того, кто сидел сейчас перед ним. Кенма улыбнулся, да так, что дыхание перехватило, и прошептал одними губами Я тебя у-ни-что-жу.