***
- У тебя нет чувства... Словно ты бежишь назад по временной линии, тогда как все вокруг тебя двигается в противоположном направлении? Это как... Вернуться домой? Когда они с Кенмой только познакомились, то были еще совсем детьми. Куроо считал, что жизнь разбросает их в разные стороны, как это бывает всегда с течением времени, они ведь казались такими разными! Но когда этого не произошло, Тецуро решил, что это что-то да значит. Он с горечью вспоминает дни, когда мог ходить, не опираясь при этом не костыли, когда мог бросаться в омут с головой, не думая о последствиях, а Кенма не выглядел таким поломанным и жестоким - тенью прошлого себя. Если наблюдать за изменениями каждый день, они не выглядят такими заметными, но стоит лишь попытаться задуматься о причинах и проследить параллель, как все окружающее тебя приобретает самые невероятные подробности, и нечто, кажущееся прежде привычным, становится совсем чужим. Или не знакомым. Пугающим. Чем-то, что необходимо исправить и вернуть к первоначальному виду. Куроо не считал, что Кенму стоило исправлять, но был уверен теперь, что ему нужна помощь. Наблюдать за таким Козуме - вымотанным, отчаянным, тающим, словно свеча, изо всех сил пытающаяся сохранить свой огонь и поделиться им с Куроо - было мучительно трудно. Ему стыдно признаться, что он не помнит, когда именно это все началось. - У меня?.. Ох, ты спрашиваешь это у меня? - Куроо лукаво прищурился, пытаясь не поперхнуться от собственного смеха, застрявшего в горле. Он так давно не говорил с кем-то похожим на Иваизуми, что уже почти разучился скалиться - потому улыбка его была слабой и кривой, но едва заметный оттенок испуга на чужом лице в один миг окатил его волной какого-то странного удовлетворения. - Разве я спросил что-то странное? - Как знать, я никогда не думал о том месте, как о "доме", - Куроо вытер проступившие слезы согнутым указательным пальцем, и ехидство плавно стекло с его лица, сменяясь чем-то другим. - Долгие годы я работал в Некоме, пачкал руки чужой кровью, чтобы собственная Жажда переслала обгладывать мне кости. Сколько людей было вокруг меня! Чего только стоит один Акааши Кейджи, которого я до сих пор не способен воспринимать всерьез, потому что не в силах наступить на горло своей гордости. Сколько людей, - Снова повторил он. - И я все это время глядел сквозь них. Он замолчал, не найдя слов и желания, чтобы продолжить. Окунаться в свое прошлое было трудно - это как бросаться в омут с головой, по-другому Куроо просто не умел. Он пытался понять, были ли моменты, которые он мог изменить, слова, которые он мог сказать, или напротив, оставить при себе, взгляды, жесты, самые мельчайшие детали. Он никогда их не находил. До сих пор Тецуро был уверен - даже знай он заранее, что все придет именно к такому итогу, он повторил бы каждый миг. - Я знаю, каково это, - Тихий голос Иваизуми нарушил тишину. Свист ветра из едва приоткрытого окна слабо заплетался вокруг сказанных им букв, не заглушая, но разбавляя его слова. Тецуро вздернул бровь. - В какой-то мере, наверное. Ты ведь смотрел на Кенму. Ты точно знал, во что он превращается, но не позволял мысли об этом укорениться в своей голове, никогда не произносил этого вслух, точно думал, что если сделаешь это - она начнет обретать реальные черты. А потом - бум! - и ты не успеваешь оглянуться, как все переворачивается с ног на голову за один миг. Вот так оно и бывает. - Вот так, - Повторил Куроо, смакуя слова на языке. Конечно, он говорил об Ойкаве Тоору. И пускай Тецуро не посчастливилось увидеть информатора в момент его величайшей слабости - в период ломки - он знал, как выглядит человек, отчаянно борющейся за жизнь. Когда от спасения или смерти его отделяет одна игла - границы совсем стираются. - В конечном итоге, ты тоже предпочел оставить Ойкаву там, где он почти наверняка будет в безопасности. Даже если от него было бы куда больше толку, чем от кого-то вроде меня. Хаджиме стушевался, скрывая свое смущение за кашлем. - Я думаю, что ты все еще в форме. - Отбросим тактичность, взгляни правде в глаза, - Куроо повернулся к нему, указывая на свое собственное лицо. И Иваизуми вгляделся в него, пытаясь найти в его выражении что-то кроме едкой насмешки - он знал, Тецуро смеется не над ним. - Я не сумею бежать, не смогу драться, но я все еще способен думать. От моих мозгов мало проку, если над головой будут постоянно свистеть пули, но я все равно здесь. Ойкава точно такой же, разница только в том, что у него есть две здоровые ноги. - Укай не захотел брать его с собой, - Вдруг сдался Иваизуми, и воровато оглянулся назад - старый ворон беседовал с Некоматой, совершенно не вслушиваясь в чужие разговоры. Ойкава никогда не допускал таких ошибок. Он улыбнулся сам себе, но вскоре опомнился и смахнул это выражение - оно, тем не менее, все равно осталось в глазах. - Он не доверяет ему так, как я. Никто не доверяет. - И правильно, - Шепнул Даичи с соседнего кресла, но Иваизуми пропустил его слова мимо ушей. - Когда дело доходит до переговоров, равных ему не найти. У меня - точно в первый раз - всегда дыхание перехватывает, стоит Ойкаве заговорить, если ему что-то нужно. Иваизуми помнит, как это было в первый раз - когда они с Ойкавой встретились и тем, что было нужно Тоору оказался он. Тогда Хаджиме еще не знал его внутренних демонов, не видел следы от их прикосновений на чужих руках, признаки их пребывания в чужом шкафу, в Сейджо, сотней пакетов и коробочек с запрещенными веществами. Тогда он еще не знал, что ныряет в реку, из которой не сумеет выйти. В тот день кто-то впервые посмотрел на него не как на средство или оружие, Ойкава глядел ему прямо в глаза, и Иваизуми знал, что тот понимает - перед ним человек. За таким Ойкавой хотелось следовать, хотелось преданно заглядывать в глаза и закрывать своим телом от пуль. За такого Ойкаву хотелось бороться - и он боролся изо дня в день, пока это не привело его к такому итогу. - Он не собирается говорить с ними, я прав? - Зависит от ситуации, - Голос Укая раздался так неожиданно, что Хаджиме едва не вздрогнул. Ойкава - подумал он тут же - даже не шелохнулся бы. Иваизуми нахмурился, оборачиваясь назад - он его явно недооценил. Куроо даже не повернул головы - только заскользил взглядом по носам своих ботинок, задумчиво сжав губы. Его рука дернулась - точно он хотел запустить ее в волосы, как делал, когда не мог чего-то понять - такое случалось довольно редко, поэтому Тецуро, такого озадаченного, с призрачным раздражением, путающимся дрожью на кончиках пальцев, люди видели редко. Куроо предпочел бы не видеть Яку, не возвращаться в тот особняк, не прикасаться к бумагам в кабинете Некоматы - точно одной секунды хватило бы, чтобы привязать его к этому месту так крепко, что он уже не сумеет вырваться. Он знал, что как только за ним захлопнулась дверь машины, все его шансы отступить развеялись, как табачный дым. Он еще долго смотрел, как отель Карасуно, и фигура Бокуто, замершая на месте, точно какая-то изломанная скульптура, становились все дальше, уменьшались в зеркале заднего вида, пока и вовсе не сжались в одну маленькую черную точку. Единственная изломанная скульптура, - сказал ему взгляд Акааши, когда он случайно поймал его несколько часов назад - здесь вы. - Как ты собираешься... Убедить Яку отдать тебе то, что нужно, - Тецуро с трудом подобрал слова. - Он ненавидит Некому, но цепляется за нее, как за спасательный круг. Я не понимаю этого. Я - подумать только - понятия не имею, что творится у него в голове. По крайней мере, теперь. Укай молчал - он не выглядел так, словно не знал, что ему ответить. Всего лишь не был уверен, стоит ли озвучить свое мнение вслух. И когда Куроо уже перестал надеяться на ответ, старый ворон заговорил: - Ответ тот же - зависит от ситуации, - Куроо не спешил обернуться, но чувствовал, как чужой взгляд прожигает ему затылок. Укай замолчал, облизнув сухие губы, он не торопился говорить. - Мудрый человек, Куроо, знает, цену чужой жизни. Он не станет проливать чужую кровь понапрасну, верно я говорю? – Спросил он, почти демонстративно сделав акцент на последнем слове, и его взгляд скользнул к Некомате, который бровью не повел. На несколько долгих мгновений между ними повисла звенящая тишина. Никто не смел ее нарушить, и мысли каждого казались такими оглушительно громкими, что перебивали мысли в голове самого Куроо. Он оглядел свои пальцы, вымазанные в чужой крови - чистые, разумеется, улыбнулся чему-то, и кивнул, точно принимая чужой ответ. Кенма бы ему сказал, что это все не для него, что иногда кем-то необходимо жертвовать. А он бы послушал, и сейчас, наверное, тоже. Но пока Козуме не было рядом, до тех пор, пока он был далеко, в безопасности, а Куроо мог рисковать только собой и говорить только своими словами - у него появился шанс, возможность попробовать. Конечно, Куроо решил для себя, что это необходимый эксперимент, что без проверки не обойтись. Он был уверен в собственных силах, в силах людей, сидящих с ним в одной машине. Он не полагался только на себя. И отчего-то, Тецуро казалось, что все закончится быстро - это ощущения пробыло с ним до момента, когда машина остановилась перед домом, не таясь и не пытаясь обмануть тех, кто был внутри. Некомата зашагал к парадному входу, опасения стелились у него под ногами, точно сизый, едва заметный дым, и не взирая на ломоту в костях и ноющие мышцы, каждое его движение было уверенным и твердым. - Вам помочь выбраться из машины, или сами справитесь? - Акааши выскользнул из салона вслед за Даичи, мазнув по нему глазами, точно проверяя. Тецуро бросил ему в спину пустой, даже не поддёрнутый легкой поволокой раздражения взгляд, и так ничего и не сказал. Он чуть не споткнулся, когда попытался выйти, но Иваизуми вовремя придержал его за локоть - Куроо благодарно кивнул, и захромал в сторону дома. Он ступал нога в ногу Укаю, а Иваизуми замыкал строй. В его словах и жестах, после того случая, когда Куроо спас им с Ойкавой жизни, сквозило какое-то не понятное ему уважение. Когда он, наконец, готов был переступить порог дома, в котором не был около шести лет - Куроо не почувствовал ни радости, ни злости, только услышал стальной скрежет смыкающихся прутьев над их головами. Он глянул наверх, проверяя, впиваясь глазами в небо - оно было преступно голубым, без единого облачка, и казалось таким ярким, что у него почти заслезились глаза. Ветер засвистел в ушах, осторожно обнимая за напряженные плечи, и Тецуро встретился взглядом с человеком, стоящим у окна. А потом раздался крик.***
Когда мы снова оказались в холле отеля, за нас тут же уцепилось несколько пар заинтересованных глаз. Со стороны, должно быть, мы производили пугающее впечатление - чего только стоил помятый Ойкава. Он провел целый день там, внизу, изводя самого себя волнением и злостью на ситуацию, в которую он попал, страхом за Иваизуми. И как бы естественно он не улыбался, помятая одежда, и сонные глаза сводили на нет весь его шарм. Мой собственный взгляд лихорадочно метался по всему помещению, то и дело врезаясь в стены, неаккуратно скользя по чужим фигурам. Когда я нащупал двери, ведущие на улицу, то уверено зашагал к ним, однако Сугавара мягко одернул меня, направляя в сторону лифта. - Нам нужно поторопиться, разве нет? Куда еще... - Просто следуйте за мной, - Коуши вымучено улыбнулся, и сделал шаг назад, заставляя и меня сдвинуться с места. - На машине дорога займет несколько часов, у нас нет столько времени. Я не стал больше спорить с ним - только кивнул, и послушно двинулся в противоположную сторону от выхода, чувствуя, как его пальцы разжимаются, отпуская мою ладонь. Ойкава нервно кусал губы, не переставая улыбаться, и я все ждал, когда он задаст вопрос, мучающий его с того самого момента, как он шагнул за пределы своей "камеры". Даже мне было ясно, что волнение за других членов Сейджо жесткими пружинами распирает ему грудь, рвется наружу вместе с тяжелым дыханием. Как человек, едва-едва выторговавший право на свободу всего несколько минут назад, он был крайне осторожен, и не решался задавать вопрос в лоб. На самом деле, меня тоже кое-что интересовало. Я волновался за Акааши, думал о том, как справиться Куроо с одной раненой ногой, и не повернется ли ситуация против Укая, когда он окажется в доме Некоматы Ясуфуми. Но все они были вместе, в сознании, готовые постоять за себя - Акааши крепко держал пистолет, Куроо отлично заговаривал зубы, а Укая в любой момент мог защитить Даичи. Кенма же... В эту самую секунду, был где-то здесь, в этом отеле, совсем один. Он спал, и был уязвимее, чем когда-либо, и я боялся... Оставлять его здесь одного. С такими мыслями я и вышел из лифта. Тревога застилала мне глаза, и я не сразу понял, что мы приехали на самый последний этаж. Здесь было пусто, темно и тихо, коридор казался маленьким и узким, по сравнению с тем, который был внизу, на нулевом этаже. Сугавара уверенно зашагал вперед, прямиком к лестнице, ведущей на крышу, и где-то внутри меня заворочалось слабое, едва ощутимое предчувствие чего-то хорошего. Когда мы оказались на улице, ветер ударил холодом и свежестью, заполз под одежду, касаясь каждого кусочка кожи и воруя драгоценное тепло. В первые секунды я не видел ничего - все вокруг было залито белым светом, но как только он медленно рассеялся, растекся по краям, точно молоко, я обомлел. В нескольких метрах от нас стоял вертолет - черный, как вороново крыло, могучий, и Сугавара шел прямиком к нему, стараясь казаться уверенным, но я видел, как подрагивали кончики его пальцев. - Ты это серьезно? - Ойкава выскочил вперед, оказываюсь в поле моего зрения, и первым коснулся двери - она с легкостью, поддалась, отъезжая в сторону, и Тоору повернулся к нам. Я все силился понять, как можно описать его лицо - оно было и довольным, и раздраженным, и почти восхищенным одновременно, точно увиденное казалось ему непреодолимо правильным и привычным, но вместе с тем пугающе не справедливым и неудобным. - Это мой вертолет? Коуши пожал плечами, садясь внутрь, на заднее сиденье, и поманил меня рукой. - Я подумал, что он может нам пригодиться. У меня в груди завертелось, расползаясь во все стороны, что-то волнующе теплое, шелестящее радостью, плотно переплетенное с тревогой. Еле передвигая ногами, стараясь не упасть от предвкушения, зудящего в каждой косточке, я добрался до вертолета и заглянул внутрь. Сзади, с удивительно спокойным лицом, впервые за долгое время такой умиротворенный, спал Кенма.***
Дни, которые приносят нам перемены, на поверку оказываются совершенно обычными. Планеты не выстраиваются в ряд, звезды не падают с неба, не случается никаких катастроф и никаких чудес тоже - жизнь продолжает идти вперед, но чей-то маленький мир неизбежно меняется. Куроо любил думать, что он контролирует все, что так или иначе касается его - Кенма, к примеру, не просто касался, он был неотъемлемой частью, но потребности в том, чтобы контролировать его, Тецуро не ощущал никогда. Он знал, Козуме сам во всем разберется, но не мог даже представить, что его попытки следовать за Тецуро - идти с ним нога в ногу, как это было в детстве, приведут к тому, что Кенма убежит далеко вперед и его силуэт раствориться во тьме. Куроо бы хотел сказать, что это Некома переломала ему жизнь, раздробила разум, отняла ногу, и возможность жить как обычные люди, заставила Жажду полыхать безудержным хищным пламенем, жрущим все, что его окружало. Он бы хотел - но правда была в том, что все это являлось плодами его собственных действий. - Не ожидал, что скажу это, но я хочу остаться, - Тецуро мерил комнату шагами, не в силах остановиться. Казалось, что нет никого и ничего, способного удержать его на месте в этот момент. Но вдруг он замер, подошел вплотную, и схватил руками за плечи - аккуратно, но крепко. - Я еще никогда прежде не чувствовал себя настолько живым. Кенме нравилось видеть такого Тецуро - от него было трудно оторваться, не глядеть в его горящие изнутри глаза, не ловить каждый порывистый жест. Его беспокоил только синяк, наливающийся на чужой щеке, и мелкий порез, проходящий аккурат через правую бровь, но Козуме справедливо рассудил, что участвуя в боях без правил, нельзя не получить хотя бы какие-то травмы. Тецуро еще повезло - он победил и был доволен, а разве что-то кроме этого имело значение? И он кивнул, молча соглашаясь, словно давая свое одобрение. Его целью было сделать Куроо счастливым, а если его счастье заключалось в такой жизни, то Кенма готов был шагнуть в эту пропасть вместе с ним. В конечном итоге, - подумал он, вплетая пальцы в чужие волосы, и смывая с них засохшую кровь, - Цель всегда оправдывает средства. Куроо потребовалось несколько коротких мгновений, что бы понять, что происходит - даже после всего, его реакция все еще была на высоте. Иваизуми осознал лишь чуточку позже, но и этой заминки хватило, чтобы едва не попасть под удар - Куроо изо всех сил дернул его на себя, и они повалились на землю, точно два безвольных тяжелых мешка, прикрывая головы дрожащими от напряжения пальцами. - Время делает с навыками, которые ты перестаешь оттачивать страшные вещи, - Словно в оправдание себе хмыкнул Хаджиме, озираясь по сторонам, в поисках стрелка, и Куроо быстро приподнял уголки губ в слабой нервной улыбке, которая тут же исчезла с его лица. Глаза Иваизуми наполнились сталью, а движения сделались быстрыми и умелыми, обнажая и раскрывая в нем и в каждом его жесте выправку самого настоящего солдата. Куроо вспомнил, как когда-то давно, так же менялся и Акааши, мгновенно переключаясь прямо у него на глазах. Он редко участвовал в боях, и оттого Тецуро не часто доводилось видеть подобное. Яку это казалось пугающим, Некомата искал в его умениях выгоду, а Куроо ощущал нечто между ошеломленным удивлением и скукой. Он не воспринимал Акааши всерьез, потому что тот отказывался учиться на своих ошибках. Куроо, ступал на площадку, из-за того, что опасность заставляла его чувствовать себя живым, и он осознавал, к чему это может привести, а Кейджи видел в ней поле боя, с которого ему чудом удалось вернуться в прошлом, но на которое он не переставал отчаянно рваться с течением времени. Акааши не понимал, или не хотел понимать, что так делать нельзя, и эта бессознательность выводила бы Куроо из себя, будь Кейджи для него хоть чуточку значимым, или, возможно, окажись на его месте Кенма. Воспоминания, пленкой покрывшие его глаза рассеялись вместе со следующей чередой выстрелов - Куроо выбросило в реальность настолько резко, что он дернулся, так и не успев стереть блаженную улыбку со своего лица. Акааши, неожиданно оказавшийся близко, глядел на него с выражением сильнейшего осуждения - оно читалось в сжатых в тонкую линию побледневших губах и в напряженно сведенных к переносице бровях. Его черные отросшие кудри рассыпались по покрытому испариной лбу, а в правой руке он сжимал пистолет. - Стрелок прячется за пределами дома, - Сухо констатировал он, проведя пальцем над верхней губой. Куроо кивнул, вслушиваясь в собственное сердцебиение - по его венам словно растеклось жидкое пламя, и Тецуро вдруг с удивительной ясностью осознал, как сильно у него дрожат руки. Не от волнения или страха, а от ужасающего восхищения, предвкушения, от Жажды, разгорающейся с каждым мгновением все сильнее. - Полагаю, они хотят, чтобы мы зашли внутрь. - Остальные уже были вынуждены это сделать, - Иваизуми кивает в сторону все еще распахнутой двери. - Мы не можем оставить их там, иначе, - Он не стал заканчивать, но все и так поняли, что Хаджиме имел ввиду. - Бессмыслица какая-то, - Акааши нахмурился. Он, сам того не осознавая, поглаживал кончиками пальцев свое оружие, не решался сделать что-то еще - опрометчиво выглянуть из-за машины, которая служила им укрытием и ответить нападающим. Куроо знал, он непременно поступил бы так прежде. - Если это Яку, то зачем ему стрелять в Некомата-сана? - Так поднимись на ноги и спроси у него сам, - Ухмыльнулся Куроо, принимая из рук Хаджиме охотничий нож. Акааши не спешил ему что-то отвечать, Тецуро бы решил, что тот и вовсе его не услышал, если бы у того не сверкнули колким раздражением глаза. - А пока вы будете обсуждать это, мы с Иваизуми проскользнем внутрь. - Хотите использовать меня как приманку? - С отвращением прошипел Акааши, дернувшись - подавил порыв отпрянуть от Куроо, который без угрызений совести довольно кивнул, мол, молодец, угадал. - Нет. - Нет? Тецуро поднял брови в демонстративном удивлении, хотя на самом деле не испытывал ничего кроме удовлетворения от того, что в очередной раз понял все куда быстрее, чем остальные. Он, говоря откровенно, рассматривал такой ответ как один из наиболее вероятных, но то, с каким ядом это короткое слово соскользнуло с чужих губ, почти заставило его восхититься. И Куроо бы продолжил бросаться в Кейджи колкостями, проверяя, как далеко он может зайти, вращая чужую новообретенную дерзость со всех сторон, как какую-то игрушку, если бы Иваизуми не прервал их в тот же момент. - Я буду отвлекать их, а вы идите внутрь. Ты куда лучше знаешь это место, чем я, - Хаджиме не дал им возразить, вскинув руку, и задержался взглядом на лохматой голове Тецуро, смакуя удовольствие от на миг, но все же мелькнувшего в чужих глазах удивления. Они оба понимали, что Иваизуми не пошел бы на такое, если бы не верил ему хотя бы самую малость. - Ты ошибаешься на свой счет - ценность твоего присутствия здесь не приуменьшает даже травма ног. Хотя, конечно, она вполне может уменьшиться, если вы будете продолжать вести себя так друг с другом. Мы в одной лодке - нравится вам это или нет, и будем в ней, пока не выберемся отсюда. Куроо подумал вскользь о том, что до берега как-то несправедливо далеко, что волны накрывают с головой, а быть в одной лодке с Иваизуми он вовсе не против, но больно она тяжела из-за тощего Акааши, который тянет их на дно. Но вместо того, чтобы сказать что-то, он лишь кивнул, переведя взгляд на Кейджи, и ожидая от него хоть какого-то согласия с чужими словами. Акааши смотрел Куроо в глаза, не мигая несколько долгих секунд, словно действительно размышлял, стоит ли ему довериться такому ужасному человеку, как Куроо Тецуро. На самом же деле, он лишь пытался смириться с мыслью, что он уже решил это сделать, и что это маленькое решение способно отнять у него жизнь. А жизнь в последнее время... Стала для Акааши как-то неожиданно ценна. Он закрыл глаза, глубоко вздохнув и выдохнув, и кивнул в ответ. - Иваизуми, - Сделав короткую паузу, Куроо на мгновение опустил взгляд, собираясь с мыслями. - Нам все еще необходимо забрать то, зачем мы приехали. Ты, - Четко поговорил он. - Понимаешь, что останешься здесь один, пока мы не закончим с этим? - Да. - Тогда слушай внимательно: я не буду учить тебя, как отстреливаться, но постарайся сосредоточить его внимание на себе, по крайней мере, пока мы с Акааши не попадем внутрь, - Тецуро перевел взгляд на Кейджи, стараясь не сильно измениться в лице. - Пуль мало, у нас будет один, только один шанс - зайдем, возьмем то, что нам нужно, и выйдем. Никакой жалости, никаких промедлений и приступов, ты меня понял? - Понял, - Сухо ответил Акааши, и уже было отвернулся, готовясь бежать, но в какой-то момент пересилил себя, и протянул Куроо руку так, словно подобные жесты для них были в порядке вещей. Тецуро не нашелся с ответом, не знал даже, какое ему сделать лицо. Принимать помощь от кого-то для него не было чем-то новым. С тех пор, как Тецуро обзавелся костылями, желающих помочь стало пугающе много, но принимать ее от Акааши казалось не правильным, едва ли не проявлением слабости - как будто он и так не был слаб в его глазах, как будто это имело хоть какое-то значение. - Хоть раз в жизни, - Произнес Кейджи одними губами, и Куроо бы не услышал его - за тихим свистом ветра, за звоном падающих на землю пуль, если бы не был так сосредоточен. Он сжал губы в тонкую напряженную линию, и ухватился за чужую руку, не позволяя себе думать об этом слишком много, а другой перехватив костыль. Они переглянулись, шепотом досчитав до трех - и сорвались с места. За спиной раздались выстрелы.