Способный ученик

Резкий металлический скрежет наполнил уши, ворвавшись в сознание жуткой зудящей болью в висках. Оливер распахнул глаза, ожидая рези от слепящего яркого света, но вместо этого он не увидел ничего. Темнота обволакивала его, заставляя бесполезно таращиться в попытке разглядеть хоть что-то. Когда Оливер, вытянув окоченевшую руку вперед, наткнулся на обжигающе-холодную гладкую поверхность, его охватил удушающий страх. На мгновение он подумал, что ослеп, но постепенно его глаза привыкли к темноте: он разглядел узкие стенки по бокам от себя. Всего в десятке дюймов от его лица располагалась еще одна. Кислорода тут же стало катастрофически мало, Оливер панически стал хватать воздух ртом, чувствуя, что задыхается. А звук, бьющийся в перепонки, все не прекращался. От напряжения и страха у Оливера перед глазами поплыло, и он закричал. Его крик прервался, когда пол под ним, а заодно и он сам вдруг пришли в движение — Оливер отчаянно заскреб по стенам, почему-то иррационально опасаясь того, где он мог оказаться, еще больше, чем остаться здесь. Яркая вспышка белого стерильного света заставила его зажмуриться и закрыть лицо ладонями: под закрытыми веками танцевали разноцветные круги, а дыхание с хрипом вырывалось из легких. Движение прекратилось, и Вуд, расцепив пальцы, осторожно глянул сквозь них. Первым, что он увидел, был чужой щетинистый подбородок, затем — скошенный ухмылкой рот, два черных от бездонных зрачков глаза. — Ты? — бесцветно поинтересовался Оливер. Хаотичное биение сердца еще не улеглось, кровь стучала в висках, затрудняя и без того нелегкое понимание происходящего. Оливер прерывисто вздохнул, неожиданно для самого себя чувствуя, как с появлением Флинта паника начала отступать. Маркус коротко кивнул, видимо, не считая его достойным ответа, и Оливер завертел головой, пытаясь понять, где они находятся. — Что это значит? — наконец спросил он, окончательно успокоившись. Флинт вселял в него странную уверенность. Словно то, как Маркус извращенно-трепетно относился к нему, должно было защитить его от любой напасти. Флинт молчал, и Вуд решил повторить вопрос, правда, немного переиначив его: — Где мы? — Мы? — Флинт задумчиво поскреб подбородок, оглянулся, словно и сам не знал, где они, и только после ответил: — Я — дома, а ты в своей личной преисподней. Оливер моргнул и нервно хмыкнул: — Шутки на уровне Трелони, Флинт. Маркус пожал плечами, и только сейчас Оливер обратил внимание, что выглядит тот гораздо моложе и свежее, чем когда они виделись в последний раз: на лбу у Флинта не было привычных продольных морщин от того, что он постоянно хмурился, цвет лица был ровным и здоровым, без следов бесконечной усталости, щетина выглядела поредевшей, какой-то совсем юношеской; фигура его — крепкая, но по-мальчишески угловатая была обтянута в изумрудно-серебристую квиддичную форму с гербом Слизерина на нашивке. Флинту на вид было не больше пятнадцати, только взгляд его остался прежним: злым, черствым, больным. Оливер резко сел, чувствуя тошноту. Кажется, он снова начал задыхаться. — Что происходит, черт возьми? — выдавил он хрипло. Взгляд его заметался, пытаясь найти пути к отступлению. Голые посеревшие от сырости стены, испещренные мелкими трещинами, стол, заваленный бумагами, гладкие металлические шкафы, один из которых на какое-то время предназначался для Оливера. Флинт снова передернул плечами: — Хватит рассиживать, — безэмоционально сказал он и сделал шаг в сторону. — Тебя еще ждет увлекательная экскурсия. — Это зелье какое-то, да? — Оливер поспешно соскочил с места, так что запутался в ногах и оперся обо все еще открытый ящик руками. — И какая экскурсия? Что ты вообще здесь делаешь? Что ты несешь? Вместо ответа Флинт потянул очередной ящик, и Оливер осекся, заметив чьи-то, не скрытые белой простыней ступни. На большом пальце ноги красовалась этикетка. Вуд протянул руку и было коснулся ее, как его вдруг передернуло от отвращения, а руки безвольно повисли вдоль тела. Флинт никак это не прокомментировал. Он продолжал скучающе — именно так, скучающе, — смотреть на Оливера, и тот снова решился. — Алекто Кэрроу, — потеряно прочитал он. Флинт кивнул и сдернул простыню, открывая окоченевшее тело. Оливер отшатнулся, но болезненное любопытство не позволяло ему отвернуться и попытаться найти выход. — Твой первый, — Флинт осклабился и почти нежно коснулся кончиками пальцев лица того, кто когда-то был Кэрроу, а теперь был лишь безжизненным куском мяса. Оливер почувствовал, как к горлу снова подступила тошнота. — Бред какой-то, — тряхнул он головой, отступая на шаг. — Еще скажи, что ты сейчас проснешься, и все будет хорошо, — глумливо осклабился Флинт, а Оливер согласно закивал, но под скептическим взглядом Маркуса застыл и переспросил: — Нет? Флинт на этот раз не сомневался. — Нет, — со сдержанным весельем в голосе отозвался он. Оливер инстинктивно сделал еще шаг назад. И еще. Внезапно то, что осталось от Кэрроу, зашевелилось, приподняло голову и уставилось на него запавшими глазницами. Оливера прошиб холодный пот, а охвативший ужас буквально швырнул к двери. — Я, пожалуй, пойду, — срывающимся голосом сообщил Оливер, пытаясь нащупать дверную ручку. Та никак не находилась, и он набрался смелости глянуть через плечо: поверхность двери была абсолютно гладкой. Если из этой комнаты и был выход, то явно не здесь. — Вуд, не будь таким невеждой, — назидательно протянул Маркус, явно насмехаясь. — Алекто просто хочет тебе кое-что сказать, — словно подтверждая его слова, рот трупа перекосился, раздалось тихое неразборчивое бормотание. — Подойди ближе, — приказал Флинт. Оливер зажмурился и упрямо стиснул зубы, но почувствовал, что не может сопротивляться. Через пару секунд он обнаружил себя рядом с Кэрроу, и тогда ему удалось разобрать, что именно тот шептал: — Меня убил Оливер Вуд. * * * Кэрроу, вжавшись в потертую серую стену, как никогда мечтал овладеть анимагией: чтобы превратиться в ту же крысу, подобно Хвосту, и ускользнуть из подворотни никем не замеченным. Ему не хватило каких-то пары мгновений, чтобы аппарировать, как его уже накрыл антиаппарационный купол. И чертовы ищейки Ордена, маразматичные фанатики и приспешники грязнокровок прочесывали улицу. Его обнаружение было делом нескольких минут. Алекто не обманывался насчет себя: он знал, что ни одна идея не стоит собственной смерти. Чужой — да, но не своей, поэтому он не собирался бороться и, хотя рука его подрагивала, а пальцы лишь крепче сжимались вокруг палочки, он уже был готов сдаться. Тень, скользнувшая по стене совсем рядом с ним, постепенно увеличивалась и удлинялась — кто-то приближался. Об этом говорил и шорох мелких камней под ботинками. Кэрроу вскинул руки и прищурился от яркой вспышки Люмоса, бьющей прямо в глаза. Через несколько мгновений он опознал в обнаружившем его орденце единственного сына Даррена Вуда — Оливера. Кэрроу слабо припоминал, что мальчишка не отличался особой кровожадностью и мстительностью, а потому он лишь ниже опустил голову, справедливо рассудив, что лучше выглядеть жалко, но оставаться живым, чем ерепениться и нарваться на шальную Аваду. Палочка, влекомая Экспелиармусом, вырвалась из пальцев, и в ту же секунду Алекто пожалел, что решил сдаться. Вуд продолжал держать его под прицелом, а выражение его лица не предвещало ничего «гриффиндорского». И правда, предложения сдаться не последовало, как и обездвиживающего заклинания. Вуд все так же молча взирал на него, только спустя несколько мгновений Алекто заметил, как подрагивает вытянутая вперед рука с зажатой в ней палочкой, а глаза Вуда горят непоколебимой решимостью. Алекто непроизвольно отступил на шаг. — Не вздумай, — просипел Вуд. — Мне не нужен повод, чтобы убить тебя. Алекто это неожиданно рассмешило: этот ребенок вздумал угрожать ему? — Я смотрю, кто-то решил поиграть в супераврора, — насмешливо протянул Алекто и сделал шаг вперед. — Говоришь, убьешь меня? А как же предложение сдаться без сопротивления? Разве не ваши методы — брать живых? — Стой, где стоишь, — Вуд сорвался на крик. Алекто видел, как сильно тот боится, а потому приблизился почти вплотную, так, что кончик палочки уткнулся ему в грудь. — Ты не сможешь, — протянул он. — Ты слишком слаб для смертельного проклятья. У тебя не хватит решимости, — Вуд, кажется, онемел от напряжения, костяшки его пальцев побелели, взгляд затуманился. Отметив его ступор, Алекто почувствовал полную безнаказанность. — Зачем тебе это нужно, Оливер? — добавляя в голос насмешливо-мягкие интонации, по-отечески поинтересовался Алекто. — Шел бы ты домой, оплакивал бы сестренку и друзей-грязнокровок... Когда Вуд вскинулся и вжал острие палочки в горло Алекто, тот замолчал, но почти сразу хрипло рассмеялся. Рука у Оливера задрожала, и, казалось, что вот-вот он отпустит ее и позовет авроров — на то и рассчитывал Кэрроу изначально: чем больше свидетелей вокруг, тем меньше вероятность убийства на "светлой" стороне. Теперь же Алекто полагал, что вытянул счастливый билет — у мальчишки так тряслись руки, а сам он выглядел столь потерянным и жалким, что оставалось лишь выждать подходящий момент для нападения. Кэрроу не успел в деталях продумать план побега, как стену на секунду озарила зеленая вспышка, а сам он сполз вниз, продолжая ухмыляться. Он даже не успел удивиться. * * * Оливер тогда не испытал никаких сожалений или сомнений в правильности своего поступка. Словно в том переулке он окончательно эмоционально перегорел и отказался от таких человеческих эмоций, как страх, милосердие и жалость, пусть даже к тем, кто того не заслуживал. Наслушавшись баек в орденском кругу, он поначалу ожидал стрессов, кошмаров, даже галлюцинаций, которым были подвержены самые морально и психически неустойчивые начинающие убийцы. Тем несправедливей ему казалось то, что все это настигло его, когда он почувствовал себя в безопасности и перестал ждать выбрыков собственной совести. — Эй, Вуд, — позвал кто-то, и Оливер с трудом разлепил веки. Он поднял голову и осоловело уставился на возвышающегося над ним Бута. — А где Флинт? — поспешно облизав губы, прохрипел он и дезориентированно огляделся, с невыразимым страхом ожидая увидеть то ли обшарпанные стены морга, то ли почерневшую кирпичную кладку домов в переулке, где он убил Кэрроу. Однако заваленный бумагами стол, перегруженные книгами стеллажи на стенах и обеспокоенный взгляд Терри напугали его ещё больше. — Приятель, ты в конец помешался, — хмыкнул Бут наигранно небрежно и присел на край стола. — Ты ведь знаешь, тебя никто не винит в том, что случилось. Оливер откинулся на спинку стула, отстраненно замечая, что сердце все ещё взволнованно частит, а руки слегка подрагивают. — Я... Кажется, я просто задремал, — пожал он плечами, ощутив липкий пот между лопатками. — Тебе нужно отдохнуть, — отозвался Терри, ободряюще хлопнув его по плечу. Оливеру наконец удалось собраться с мыслями: он вспомнил, как пришёл сюда после ужина в надежде найти заклинание, которое помогло бы поймать Флинта. Их операция по поимке последнего закончилась полным провалом. Тот улизнул прямо у них из-под носа. Оливер не мог понять, когда все пошло не так, как было запланировано. И мерзкая мысль, что, если бы они не были связаны обязательством сохранения тайны перед магглами и не были столь ограничены в способах, то многих досадных поражений удалось бы избежать, не давала покоя. Флинт был отчаянным беспринципным убийцей — Оливер по-прежнему предпочитал думать о нем именно так, — но он не был таким уж талантливым волшебником, чтобы при равных условиях расправиться с несколькими своими однокурсниками и кем-то вроде Грюма. Нет. Флинта спасло то, что он не задумывался о том, какое проклятие следующим сорвется с его палочки, он не думал, увидит ли его кто — он убегал, спасался, оставляя авроров расхлебывать последствия своей разрушительной магии. И все же перед тем как аппарировать, Флинт нашел взглядом его, Оливера, и вскинул руку. Тот предвкушал Круцио или что-нибудь более искушенное, но не менее болезненное, что-либо "пожирательское", но вспышка заклинания ярко-желтого цвета лишь щекоткой коснулась кожи и исчезла. Почему-то Вуд не обратился в Мунго, не рассказал об этом никому, словно это была еще одна постыдная тайна между ним и Маркусом. И, как и со своими больными отношениями с Флинтом, он пытался разобраться с этим сам. Оливер снова устало закрыл глаза и тряхнул головой: перед веками заплясали цветные круги, а в ушах зашумело. Ему все труднее удавалось концентрироваться на чем-то, его внимание становилось все более рассеянным с каждым днем, он все чаще мысленно возвращался в прошлое, к самым ужасным моментам своей жизни. Ему пришлось вспомнить во всех подробностях все свои убийства, пережить еще раз встречи с Флинтом, снова виновато смотреть в мертвые глаза Аманды. Оливер подозревал, что сходит с ума. * * * Этой ночью они снова занимались сексом. Флинт шептал ему на ухо всякие гнустности, Оливер, подрагивая от удовольствия, чувствовал себя разнузданным и грязным. Впрочем, с Маркусом так было всегда. Оливер цеплялся непослушными пальцами за его мокрую спину, почему-то ему казалось, что Флинт может сбежать в любую секунду. — Ты простил меня? — задыхаясь, повторил вопрос Оливер. — Заткнись, — рыкнул Маркус беззлобно. Он, подхватив Вуда за ягодицы, резко перевернулся, укладывая его на себя сверху. — Поработай, Вудди. Оливер довольно усмехнулся и спешно оседлал флинтовские бедра, насаживаясь на его член до упора. Маркус застонал и поощряюще шлепнул Вуда по ягодице. Тот чуть выгнулся назад, рассматривая раскинувшееся под ним тело и замер, почувствовав в груди странное томление. Маркус нетерпеливо дернул бедрами, но Оливер не спешил двигаться. Он пытался справиться с ощущением, сбившим его с толку, заставшим врасплох, вызвавшим головокружение и, между тем, всепоглощающее неприкрытое счастье. — Марк, — позвал он. Флинт вопросительно поднял брови. — Ты чего, уснул, что ли? — Я, — Оливеру внезапно стало не хватать воздуха. — Я... — Сейчас усну я, — скептически отозвался Маркус. — Чего там у тебя? Слова, уже готовые сорваться с языка, застыли комом в горле, и Оливер смущенно мотнул головой. — Ничего. Хотел сказать, что хочу тебя, — брякнул он первое, что пришло в голову взамен непрошенных, крамольных слов. Флинт закатил глаза и, подняв левую руку, ухватил того за волосы и немного потянул на себя. Оливер задрожал, возбуждение напомнило о себе, и он стал неторопливо двигать бедрами. Маркус продолжал удерживать его, и тут Вуду на глаза попалась татуировка на левом предплечье. Почему-то сейчас она уже не казалась такой уродливой, как раньше. Наоборот, она притягивала его, и Оливер поспешно прижался к ней губами. Маркус вздрогнул и замер, а Вуд продолжил исследовать кожу языком, обрисовывая контур Чёрной метки. — Вуд, ты что, умом тронулся? — хмыкнул он, наконец справившись с удивлением. Оливер пожал плечами. — Почему-то мне кажется это очень сексуальным. Ты — Пожиратель смерти, я — ... — Пожиратель смерти, — весело закончил Флинт и недоуменно покачал головой. — Хватит придуриваться. Видимо, лицо Оливера говорило само за себя, поэтому Маркус пояснил раздраженно: — На руку свою посмотри. Оливер посмотрел. И обмер. На его левом предплечье красовалась Чёрная метка. — Но... Я не понимаю, — прошелестел он, рассматривая собственную руку. — Как такое возможно? Флинт молчал, и когда Вуд поднял на того недоумевающий взгляд, его захлестнул ужас. Под ним лежал вовсе не Флинт — разгоряченный и желанный — Грекхэм Монтегю смотрел на него широко распахнутыми глазами, которые уже явно ничего не видели. * * * Оливер подскочил на кровати, резко распахивая глаза. Он, часто-часто дыша, поспешно вытер мокрое от слез лицо и спустил ноги с кровати. Кошмары отравляли его жизнь так, что он и вовсе стал бояться засыпать, но усталость брала своё, утягивая его в леденящую душу бездну. Пол был холодный, и это помогло Оливеру прогнать остатки кошмара. Безобразная картинка все ещё стояла перед глазами, пока Оливер бездумно рассматривал безликий пейзаж за окном, прислонившись лбом к стеклу. В темноте было сложно что-то разглядеть, но его воспаленный разум пытался увидеть то, чего там быть не могло. Оливеру казалось, что тут и там он видит шевелящиеся тени, слышит шелест их мантий. — Ты кричал. Страшный сон? — услышал Оливер за своей спиной тонкий детский голосок. Резко обернувшись, он увидел Аманду — тоже босую, в розовой плюшевой пижаме и со своим любимым фамилиаром подмышкой. — Мэнди, — просипел Оливер. Он хотел было протянуть ей руку, но, почувствовав, что пальцы дрожат, сжал их в кулак и спрятал в карман. — Оливер? — ее голос — участливый и чуть сонный — резанул по ушам. — С тобой все хорошо? — Да, — Оливер моргнул. — Все замечательно. Иди сюда. Аманда расплылась в улыбке и кинулась к нему. Несколько мгновений Вуд держал ее в объятиях, гладил по спине и шептал что-то в растрепанную макушку, пока вдруг не замер. — Оливер, — снова позвала его Аманда. — Что-то случилось? Оливер осторожно отстранился от нее и посмотрел в лицо. — Ты замерзла, — потерянно произнес он и, потянувшись за своей кофтой, накинул ее на плечи Аманды. Та пожала плечами и потерла нос длинным рукавом. — Там холодно, — как нечто собой разумеющееся сообщила она. — Там? — переспросил Оливер. Его дыхание перехватило, и он с трудом сдержался от того, чтобы по-детски не зажать уши руками, чтобы не слышать ее ответ, который он уже знал. — Я же умерла, глупый, — Аманда хихикнула, как и всегда, когда находила что-то, что сказал Оливер, нелепым. — Неправда, я же вижу тебя, могу говорить с тобой и даже обнять, — растерянно протянул Оливер и в доказательство снова крепко прижал Аманду к себе. — Ты, Вудди, как маленький — всему веришь, — раздался резкий, до боли знакомый голос, и сам его обладатель вошёл в комнату. Оливер прищурился, оценивая Маркуса взглядом: тот снова выглядел моложе своих лет. Правда, на этот раз — несколько потрепанным и одичавшим: с худым осунувшимся лицом, синяками под глазами и неухоженной юношеской щетиной. Это уже был не желторотый пятикурсник, это был начинающий Пожиратель смерти — наглый, беспринципный, чувствующий себя безнаказанным и не сомневающийся в правоте своих взглядов. — Когда ты уже оставишь меня в покое? — устало спросил Оливер. — Никогда? — хмыкнул Маркус, развязно улыбаясь. Правда, буквально через секунду улыбка сползла с его лица, он перевёл строгий взгляд на Аманду и учительским, так неподходящим ему тоном спросил: — Ты забыла, о чем мы с тобой говорили? Отвлекшись на Флинта, Оливер не заметил, что Аманда отошла от него на пару шагов. Посмотрев сейчас на неё, он понял, что та в растерянности. Она переводила взгляд с него на Флинта и нервно теребила пуговицу на пижамной куртке. — О чем вы говорили? — краем сознания Оливер понимал, что происходящее сейчас имеет мало общего с действительностью, но эта новая реальность — с живой Амандой, с обозленным на него, но находящимся рядом Флинтом, была в миллионы раз лучше, чем то, что ждало его по другую сторону. Оливеру отчаянно не хотелось отпускать обоих, и за это он был готов цепляться, терпеть повторяющиеся кошмары с Кэрроу, Монтегю, Дерриком и другими. — Ты жив, а мы нет, — Флинт выжидающе уставился на него и осклабился. — Ты, — Оливер запнулся. — Ты тоже умер? — А ты не этого хотел? — вопросом на вопрос парировал Флинт. — Ты сбежал, — Вуд мотнул головой и скривился, как от зубной боли. Аманда, подошедшая ближе, дернула его за рукав и, когда Оливер склонил голову, чтобы посмотреть на нее, собиралась было что-то сказать, но Флинт прервал ее. — Вуд! — резко и предупреждающе выпалил он. Оливер дернулся, и даже не сразу понял, что обращение это было не к нему. Маркус, заметив его реакцию, усмехнулся и подхватил на руки поспешно подскочившую обратно к нему Аманду. — Мы, пожалуй, пойдем, — равнодушно сообщил он, и Оливеру стало страшно, что он видит обоих в последний раз. — Мы разве больше не придем к Олли? — невинно поинтересовалась Аманда, и Оливера в который раз ошарашило неправильностью происходящего: его сестра просила разрешения у... его врага? Любовника? — А может, мы заберем его с собой? — Аманда вдруг рассмеялась. — Олли, давай с нами. Оливеру резко стало холодно: он сгорбился, пытаясь унять дрожь и силясь сказать хоть что-то. — Не нужен он нам, — хлестко возразил Флинт. — Предатель. Оливер хотел оправдаться, сказать хоть что-то в свою защиту, но не мог вымолвить ни слова, да так и застыл, наблюдая, как Флинт с Амандой на руках движется к двери, как та крепко держится за него и доверительно прижимается щекой к его плечу. — Пока, Олли, — она махнула рукой и беззаботно улыбнулась, словно мир Оливера вовсе не летел в тартары. — Пока, — рассеянно отозвался он, когда в комнате уже никого не было. Тогда Оливер медленно побрел к кровати и, упав на нее, зарылся лицом в подушку. Это был самый страшный и болезненный кошмар из всех, и, если для того, чтобы еще раз увидеть Аманду и Маркуса и правда нужно было умереть, Оливер с радостью принял бы это. * * * Кэтрин поправила занавески, пропуская в комнату больше света, сдвинула в сторону вазу с цветами, встряхнула диванную подушку, провела ладонью по столу и лишь тогда перевела взгляд на кресло, где неизменно день за днем молча сидел Оливер. Вероятно почувствовав на себе ее взгляд, тот еще больше сгорбился и потянул на ладони рукава свитера, пряча руки и склоняя голову. Когда-то, казалось уже тысячу лет назад, она пыталась растормошить его, вывести из этого полукоматозного состояния, но изо дня в день ее попытки становились все более пассивными. Кэтрин устала: ужасаться, рыдать, когда ее выглядящий полутрупом сын сообщал, что ее мертвая дочь скоро присоединится к ним за столом, тормошить его, пытаться вывести на разговор. Но, как показало время, привыкнуть можно ко всему. Не смириться, но привыкнуть. — Оливер, отец скоро придет домой, — сказала Кэтрин, внимательно наблюдая за его реакцией. Оливер, не поднимая головы, кивнул, и это было все, что она получила. Если первое время он хотя бы отвечал, то потом и вовсе закрылся в себе. Этот день можно было даже удачным — все чаще он предпочитал игнорировать любые слова в свой адрес, мысленно обитая где-то еще. Кэтрин знала, что ему снятся кошмары, но все те разы, когда она пыталась завести об этом разговор, ни к чему не приводили. Она чувствовала себя бесполезной, уставшей и бесконечно старой. Она не знала, как убедить Оливера, что война уже вот полгода как закончилась, как заставить его смириться со смертью Аманды — она и сама не могла смириться с этим, но ей приходилось быть сильнее. Ради тех, кто остался в живых, как бы ей не хватало своей девочки. Кэтрин мотнула головой, подошла к Оливеру и коснулась ладонью его головы. Тот сжался, словно пытался стать как можно незаметней, и Кэтрин вновь с трудом сдержала слезы: — Ты совсем оброс, милый. Постричь бы тебя не мешало, — ласково произнесла она. — Кто-то идет, — отстраненно отозвался Оливер. — Наверное, это Даррен, — Кэтрин замерла и прислушалась, но в доме было тихо. — Тебе показалось, — она пожала плечами и снова погладила его по волосам. Но Оливер обеспокоенно замер, продолжая напряженно вслушиваться. — Милый, все в порядке, — сделала еще одну попытку Кэтрин, но дрожь уже свела худощавые плечи, и Оливер зашептал что-то — горячо и живо, но едва слышно. Такие приступы панической атаки случались у него довольно часто. Кэтрин беспомощно опустила руки. Его бесконтрольный страх невольно передался и ей, как всегда бывало в таких случаях. — Оливер, пойдем вниз. Я накрыла на стол, — попросила она настойчиво, но Оливер протестующе замотал головой и вдруг замер, зажмурившись и сжав руки в кулаки. — Сегодня прекрасная погода, мы можем поужинать на веранде. Раньше ты очень любил проводить наши семейные вечера на веранде. Правда, замечательная идея? — в доказательство своих слов Кэтрин подошла к окну и распахнула его. — Что думаешь, дорогой? Послышался быстро приближающийся шум двигателя и спустя несколько мгновений к ужасу Кэтрин на подъездную дорожку их дома, перелетев через ограду, приземлился оглушающе ревущий мотоцикл. — Мерлин Всемогущий, — выпалила она, резко захлопнув окно и, порывисто обернувшись к Оливеру, выдавила беззаботную улыбку. Его внезапный осмысленный взгляд сбил Кэтрин с толку ещё больше. — Не бойся, — запальчиво воскликнула она, доставая палочку. — Вряд ли это ему поможет, — дверь в комнату распахнулась быстрее, чем Кэтрин ожидала, и в то же мгновение палочка выскочила из её рук и тут же перекочевала в чужую — загорелую и всю покрытую татуировками — руку. — Ты не тронешь его, — угрожающе начала Кэтрин, бросившись к сыну и загораживая его собой. Тот, к слову, продолжал сжимать кулаки — так, что костяшки пальцев побелели. — Смотря, что именно вы под этим подразумеваете, — голос был низким, прокуренным и не лишенным самодовольства. — Тебе стоит быть повежливее с моей матерью, Флинт, — послышался внятный и отчётливый голос Оливера. — Ему стоит убраться из нашего дома, — прошипела Кэтрин, словно не заметив этого. — Он оскверняет его своим присутствием. Флинт вальяжно оперся о дверной косяк и присвистнул. — Очень впечатляюще, — он ухмыльнулся, обращаясь к Оливеру, а потом снова перевёл взгляд на Кэтрин. — А я читал в "Ежедневном пророке", что "светлая сторона готова принять обратно всех, выбравших неправильный путь в прошедшей войне, так как именно в прощении заключается великая сила Света", — достав из заднего кармана смятую газетную вырезку, зачитал он. — Да, после Поцелуя дементора все Пожиратели настолько жалки и беспомощны, что их остаётся только презреть, — брезгливо выплюнула Кэтрин. — Убирайся из моего дома. Если хочешь уйти отсюда живым. Иначе... — Иначе что? — прервал её Флинт. — Вы расправитесь со мной голыми руками? Или, быть может, ваш чокнувшийся в конец сын поможет это сделать? — с его лица исчезло все нахальство, а взгляд стал злым и жестоким. — Не ты ли виноват, что он стал таким?! — яростно воскликнула Кэтрин. Кажется, она действительно была готова кинуться на Флинта безоружной. Её слова так и застыли в воздухе. Маркус скривился и опустил взгляд. Гнетущая тишина наполнила комнату, пока не раздался совершенно неожиданный и неуместный смешок. Затем еще один. И еще. Пока не перешел в громкий заливистый смех. — Милый? — позвала Кэтрин с тревогой. — Я, — пытаясь отсмеяться, выдавил Оливер. — Я же говорил, что он сбежал. Говорил, — он продолжал смеяться. Все больше его смех напоминал истерику. — Аманда мне не верила. А он жив, — вдруг он всхлипнул, и его плечи затряслись. Кэтрин непонимающе застыла, но, к её удивлению, Флинт не растерялся. Он подлетел к Оливеру и, ухватив его за подбородок, заглянул в глаза. — Отойди от него, — крикнула Кэтрин, уже не скрывая страха. Она хотела вцепиться во Флинта, попытаться оттащить его от Оливера, но отчего-то не смогла сдвинуться с места, наблюдая за разворачивающейся сценой. Маркус продолжал удерживать Оливера за подбородок и, наклонившись почти к самому его лицу, смотрел в его остекленелые глаза. Но тот не шевелился, не моргал и, кажется, даже не дышал. — Вудди, — Кэтрин передернуло от интонации, с которой это прозвучало, — пора завязывать с этим, как думаешь? — Она ушла с тобой. Она все время уходит с тобой, — снова всхлипнув, прошептал Оливер и часто-часто заморгал, смаргивая слезы. — Без меня. Флинт опустился на колени рядом с ним и несколько неуклюже вытер его лицо тыльной стороной ладони. — Ну, ладно тебе, плакса. Сейчас я как раз-таки пришел за тобой. Оливер перехватил его руку за запястье — Кэтрин удивилась неизвестно откуда взявшейся силе — и тихо, с надеждой, спросил: — Ты убьешь меня? Маркус закусил губу и мотнул головой. — Надеюсь, до этого не дойдет. Но я попытаюсь кое-что исправить, — он снова сунул руку в задний карман и вытащил видавшую виды фотографию. — Вот, смотри. Оливер принял предложенное и наклонился ниже, разглядывая. — Узнаешь этого парня? — Флинт ткнул пальцем в снимок и широко улыбнулся. Оливер пожал плечами, уголки его губ дернулись, словно он силился улыбнуться, а потом он отодвинул снимок: — Давно было, — проскрипел он, проглатывая гласные и неуверенно спотыкаясь на каждом слоге. Маркус этого словно не заметил. — Забавный парень. Вечно такой дурашливый, улыбчивый, болтал про свой квиддич без умолку, самоуверенный такой, что двинуть хотелось. Оливер качнул головой и на этот раз все-таки скривился в улыбке. — Ты это и делал. — Ну, да, — Маркус почесал затылок. — Я же говорю, что он сам нарывался. Оливер внимательно посмотрел на него, и Кэтрин замерла, потому что уже давно она не видела у того такого осмысленного взгляда. — Зачем ты пришел? — внезапно и внятно произнес он. Флинт сжал его ладонь в своей, и Оливер не отдернул руку — он словно не обратил на это внимание, когда ее прикосновений он старательно избегал. — Я соскучился по этому придурку, — честно признался Маркус. Оливер нахмурил лоб, явно что-то вспоминая. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом снова закрыл и беспомощно посмотрел на Маркуса. — Тебе не обязательно что-то говорить, — пришел тот ему на помощь. — Хотя я, конечно, был бы не против услышать в ответ пару дежурных колкостей, — он грустно улыбнулся. Оливер ничего не ответил. Он снова вернулся к рассматриванию фотографии. — Откуда она у тебя? — было видно, что поддержание этого разговора отнимает у Оливера много сил. Он пытался сосредоточиться на действительности, пытаясь понять, происходит ли это на самом деле, и не потерять нить происходящего. — Позаимствовал кое у кого колдокамеру, чтобы сделать этот снимок. Это последний год, мне хотелось, знаешь ли, заполучить что-нибудь на память, — нехотя пояснил Маркус. Видимо, ему тоже не так просто было признаваться в чем-то подобном. — Зачем это? — пытливо продолжил Оливер. Флинт замялся. Кажется, его терзали противоречивые эмоции. Оливер продолжал выжидающе смотреть на него и с каждой секундой флинтовского молчания мрачнел все больше. Кэтрин, которая едва держалась на ногах, заломила руки и умоляюще выпалила: — Скажи же ему! — Скажи, — прошелестел Оливер, готовый вот-вот снова потерять связь с реальностью. — Черт бы тебя побрал, — рыкнул Маркус и, ухватив его за плечи, ощутимо тряхнул. — Я ведь говорил тебе, помнишь? Оливер кивнул. — Правда, я не уверен, что это было на самом деле, — потерянно пояснил он. — Много что было, — уклончиво сообщил Маркус. — Я помогу тебе разобраться, где реальность. — Звучит как признание, — усмехнулся Оливер, а Кэтрин, да и сам Флинт замерли. — Похоже на то, — наконец кивнул Маркус. Кэтрин отступила назад: она и подумать не могла, что ей будет столь неуютно присутствовать при разговоре своего сына и Пожирателя смерти. Настолько личного разговора, что этим двоим, очевидно, казалось, что в комнате они лишь вдвоем. Оливер смотрел, действительно смотрел, на Флинта, а не сквозь него, не пытался вырвать свою руку или отодвинуться. То, о чем они говорили, было понятным, но Кэтрин не отпускало чувство, что за каждым словом скрывалось нечто большее, чем было озвучено. И, сколь бы яро она не сражалась против таких, как Маркус, прежде всего она была матерью, которая при необходимости была готова даже на предательство, если это поможет ее ребенку. — Даррен скоро будет дома, — сказала она и вышла за дверь, оставляя их вдвоем. Когда через пару минут она снова заглянула в комнату, там уже никого не было, а через приоткрытое окно доносился удаляющийся рык мотоцикла. Кэтрин подняла валяющийся на полу клочок газетной бумаги и, развернув, прочитала заголовок: «Поломанные судьбы героев войны». Чуть ниже она разобрала затертые буквы — эту часть статьи явно не раз перечитывали: «...Также нам стало известно, что член Ордена Феникса Оливер Даррен Вуд, награжденный орденом Мерлина первой степени, потерял здравый рассудок и находится на иждивении у своих родителей вследствие глубокой душевной травмы. Как сообщил нам его хороший друг Терри Бут, Оливер не смог смириться со смертью своей младшей сестры, а также страдал от паталогической привязанности к своему школьному врагу, экс-Пожирателю смерти Маркусу Джошуа Флинту. Именно провал в операции по поимке последнего и привел к известным катастрофическим последствиям». Ниже была раскрыта судьба еще нескольких орденцев, а в самом конце Кэтрин увидела уже знакомую фразу: «Но, несмотря на все эти трагические потери, светлая сторона готова принять обратно всех, выбравших неправильный путь в прошедшей войне, так как именно в прощении заключается великая сила Света. Всегда ваша, Рита Скитер».