La Manche n'a pas d'obstacle

— Согласен ли ты испить яду из кубка с каймой золотой? — Согласен, оно мне поможет, наверно, уйти на покой. Достаточно мук накопилось за годы борьбы за спиной, И слов уже сказано много, бессмысленно, наперебой. Вдруг смех отразился змеиный и полный сарказма от стен. — Ты прав, так испей же, любимый, пока разум твой столь смирен. Иначе потом ты не встанешь пред ними с уставших колен, Сценарий трагедии старый начнётся, финал ему — тлен. Усмешка мне язвой казалась, но боль — то спасенье от лжи. — Ты знаешь любовь или жалость? ты знаешь? ответь же, скажи. С чего-то найти захотелось у дьявола что у души, Что чувствует он, когда слабым сулит лёгкий путь, что он жив. — Я мёртв, — глас раздался нежданно, — я не человек и не змей. Мне ангел — контрастная пара, созвездие моё — водолей. Рожденный без чувств и эмоций под светом холодных ночей Три века назад, я был предан влиянию грешных речей. — Судьба твоя очень жестока, она драматичный роман. — Да брось, не жалей меня, смертный, держи, выбирай карты сам. И дьявол колоду игральную правой рукой мне подал, Бездумно я вытянул жезлы, мечи и сердца — всех трёх дам*. Четвёртая — буби — сама оказалась в руке в тот же миг. Насмешливый образ шептал с придыханием: "God save the Queen". А дьявол смеялся наигранно, скоро пред взором возник Его ужасающий, но обещающий многое лик. — Лицо твоё мне так знакомо, как будто веками видал, Томимый опасной любовью, — отрывисто я прошептал, — Во снах и в раздумьях, и в жизни являлся с тобой мне скандал И страсти порыв, нерушимый он словно как крепкий металл. — Всё верно, my darling, встречались с тобою мы раньше не раз, Столь яркими были те встречи, поверь уж, скажу без прикрас, Что до мелочей их запомнил, но ведать не буду тот сказ. Быть может, ты сам его вспомнишь, взглянув в глубину моих глаз. Иль нет? — он схватил моё горло, след красный пылает, горит, А где-то в груди волком воет и старой мозолью зудит Застывшее сердце поэта, от взгляда всё кругом внутри. На части рвёт ненависть к миру осадком прошедшей любви. Глаза не бывают такими далёкими в близости тел. Холодной так долго не кажется кожа чужая, но мне Не скрыть дрожи в кончиках пальцев, опять разум мой не у дел. — Не это ли то, что желал ты так долго, ждал верно, ma belle? — Нет, Артур, — в сознании имя послушно всплыло, — я не мёртв. Я знаю, что ты нереален, иллюзия, призрак из снов. Сейчас не в аду мы, а в мыслях, слепец я, не видя основ, Забыл, что обычные люди зовут это чувство... — Как? Кубок с золотистым отливом маняще стоит на краю каменного и до онемения холодного стола. Внутри играюче плекается красное вино. Так глупо, но именно сейчас оно напоминает Франциску кровь. Свежую, ещё светлую, пахнущую одновременно и кисло, и сладко. — Не смотри туда. Франциск смиренно опускает голову. — Молчи. Франциск смиренно молчит. — Не пей. Франциск не смел перечить образу Артура, живущему в его голове.