Отныне только вместе

В Питере как обычно идёт дождь. Сквозь завесу капель тёмная улица выглядит слишком сюрреалистично и пугающе. Я ежусь, поправляю пальто, перехватываю зонтик поудобнее. Пришлось задержаться на работе более чем на три часа. В принципе, ничего удивительного, я ведь только закончил университет, и это моё первое место. Повезло вообще найти работу по специальности. Усталость отдается во всем теле, ноги гудят не меньше, чем голова. Постель и тёплый чай – верное лекарство в таком случае. С каждым шагом, сделанным в сторону съёмной квартиры, настроение постепенно приближается к положительной отметке. Уже даже виднеется мой подъезд за фигурно выстриженными кустами. Тут мой взгляд цепляется за темное пятно на фоне светлой бетонной стены. Весь промокший, в чёрной футболке и чёрных джинсах, с чёрными волосами-сосульками, свисающими на лицо, и пустыми чёрными глазами. Слишком много черного для одного человека. Парень сидит на лавочке, скорчив спину и свесив руки безвольными верёвками на колени. А в голове от его вида вертится лишь одно слово – отчаяние. Прохожу мимо и, придерживая зонт плечом, начинаю шариться в карманах в поисках ключа. Чувствую его прожигающий взгляд спиной. Надо ли что-то ему сказать? Или это не моё дело? У него ведь все же есть родители, пусть разбираются. Хотя, судя по его возрасту, как раз с ними и поссорился. Замок щелкает, дверь распахивается. Далаю шаг внутрь, затем резко поворачиваюсь. Мы встречаемся взглядами. Он смотрит на меня без особого интереса, даже немного с презрением. Все дежурные фразы, вроде приветствий, мгновенно вылетают из головы. Он очень худой, со смуглой кожей, впалыми скулами и тонкими губами. Спустя несколько секунд парень, видимо потеряв всякую заинтересованность, вновь опустил голову. – Эй, не сиди под дождём, – ляпаю первое пришедшее в голову. Он не отвечает, лишь красноречиво поднимает средний палец. Гордый, блять. Я ведь вижу теперь, что трясётся весь от холода. – Иди, в Старбаксе посиди, что ли. Там вроде всю ночь работают. – Тебе какое дело? – едва ли не рычит подросток. Затем он нервно поджимает губы и прячет глаза под челку, будто коря себя за такое поведение. С полминуты просто смотрю на него, а в голове спорят совесть и здравый разум. Последний жесток и беспощаден, но совесть стойко держит оборону несмотря на перевес сил. И вот звучит финальный гонг - схватка окончена, решение принято. – Заходи, – он вздрагивает от моего голоса, видимо не расчитывая на продолжение диалога. – Можешь отогреться у меня. Подросток ошалело смотрит то на меня, то на дверь подъезда, выискивая подвох. А подвоха нет. Просто это я слишком "по принципам". Будто в замедленной съёмке, его лицо вновь становится безразличным. Парень поднимается на негнущихся ногах. Похоже, он смирился с любым развитием ситуации. Будь я даже маньяком-педофилом, или кем там ещё можно быть, он бы все равно проследовал за мной. Потому что ему уже как-то плевать. Всю дорогу до квартиры он молчит и медленно плетется следом. Только уже перед распахнутой лакированной дверью квартиры он неуверенно застывает. Пытается незаметно проверить количество ботинок в прихожей. – Я живу один, – правильно определяю ход его мыслей. Он кивает, небрежно скидывает обувь с ног и проходит вглубь квартиры, оставляя за собой мокрые дорожки, стекающие с джинс. Вздыхаю, беру его промокшие насквозь кеды и несу к батарее. Он тем временем идёт на кухню и усаживается прямо на пол, видимо не желая пачкать сидения. Найти чистую одежду оказывается довольно сложно, но наконец отыскиваю какую-то зеленую майку с глупым принтом и шорты. Парень смотрит на протянуые цветастые вещи придирчиво, но все же берёт их. Я картинно закатываю глаза и развожу руки. – Сударыня недовольна? – он пожимает плечами и начинает стягивать прилипшую к телу одежду. На секунду зависаю на его подтянутом животе и выступающих косточках бедер. Заставляю себя перевести взгляд. – Ванная – первая дверь по коридору. Если хочешь принять душ, я принесу полотенце. Брюнет коротко кивает. Минут десять спустя, подросток выходит из ванной весь раскрасневшийся и понурый. Моя одежда ему явно велика, резинка шортов сползла. Находясь в одиночестве, я успеваю заверить чай и нарезать бутерброды, параллельно коря себя за этот спонтанный поступок. Я пустил к себе в дом непонятного эмо-парня. И если бы это был просто эмо, но он ведь ещё и в депрессии. Мало ли, может он себе вены в моей гостиной перережет? Как потом объяснить присутствие трупа полиции? Но с другой стороны, непонятное чувство заботы и ответственности сжимает сердце. – Я уйду утром, – кидает парень фразу в воздух, садясь за стол. – Как пожелаешь, – ставлю перед ним дымящуюся чашку. Сам сажусь напротив. Кухонька у меня тесная, заваленная всяким хламом и остатками еды, стол запачкан липкими разводами, но ему, похоже, без разницы. Он отпивает, хмурится. – Можно молоко? – кажется, он слишком поздно осознаёт, что для своего положения чересчур придирчив и нагл, задерживает дыхание, тушуется. – Конечно, – пожимаю плечами, но только у холодильника вспоминаю, как вылил остаток утром в кофе. – Правда, есть только сливки. – Тогда сливки. Ставлю коробочку с альпийским пейзажем на упаковке перед ним. Он тихо благодарит, выливая изрядное количество её содержимого в напиток. – Это вкусно? – скептично выгибаю бровь. – Привычка. Повисает неловкая тишина. – Меня Даня зовут, – пытаюсь улыбнулся, но сил уже как-то не остаётся. – Миша.